Проходными дворами я пересекла запруженный машинами и людьми центр города и внедрилась в тихий тупичок, главной достопримечательностью которого были художественно размалеванные стены. Дизайном тупика занимались самодеятельные художники, работающие в модной современной манере «граффити». Творцам было лет по пятнадцать, и рисовали они не за деньги, а из любви к искусству и вдохновляющей их радиостанции с бодрящим названием «Тротил». Станция была новой, но уже снискала популярность у подростков, разновозрастных любителей экстрима и всяческих асоциальных личностей. Вагончик, в котором помещалась вся студия взрывоопасного радио, уютно притулился к стеночке в глубине тупика.
– Избушка, избушка, стань ко мне передом, к лесу задом! – поднявшись по ступенькам к двери и не обнаружив ни звонка, ни кольца-стучалки, ни какого-либо иного сигнального приспособления, громко прокричала я.
– А мы всегда только передом! – распахнув дверь, весело объявил Гоша Грохотулин. – Задом к народу пусть наши конкуренты становятся!
– Скрытый смысл этого программного заявления от меня ускользает, – сообщила я, входя в крохотный «предбанник», наполовину занятый столом с компьютером.
– Я хотел сказать, что мы, в отличие от наших конкурентов, всегда активны и никогда – пассивны! – объяснил Гоша.
– Вот всегда у тебя, Гошка, так: ляпнешь что-нибудь, а потом начинаешь подводить под сказанное философскую базу! – вынырнув из-за компьютера, посетовал лысый юноша самой демонической наружности: красноглазый и острозубый.
– Привет, Ромео! – сказала я.
Рома Чашкин предпочитает, чтобы его именовали, как шекспировского героя. Он и впрямь постоянно сохнет от любви, только предмет его обожания меняется вместе с каждой новой фазой луны. Внешне Чашкин больше смахивает на юного Дракулу, чем на героя-любовника, но он очень обаятельный, и джульетты, как правило, отвечают ему взаимностью. Рубиновый цвет Ромкиных очей в значительной степени вызван хроническим ночным недосыпанием, ибо Чашкин, как положено настоящему Ромео, каждой новой подружке демонстрирует жгучий итальянский темперамент. Впрочем, я подозреваю, что красные глаза имеют и другую причину: сдается мне, что Ромка – альбинос! Брови и ресницы у него белесые, а вот насчет волос на голове ничего не могу сказать, ибо Ромео Чашкин в свои двадцать пять лыс, как бильярдный шар.
– Сами понимаете – гормоны! – значительно говорит он сам, объясняя этот феномен.
Никто не понимает, но все удерживаются от насмешек. Ромка вызывает симпатию даже у цепных волкодавов.
– Братцы-кролики! – воскликнула я, заглянув в красные глаза Ромео. – Вы оба здесь? А кто в эфире остался?
Гоша и Ромео – совладельцы радиостанции «Тротил» и ее основная рабочая сила. Восьмичасовой ежедневный эфир они делят по-братски и ведут по очереди. При этом манера вещать у ребят разная: Гоша – это такое до отвращения жизнерадостное и бесшабашное трепло, а Ромео интеллектуален, ироничен и – по настроению – романтичен. Общий у них только плей-лист.
– В эфире у нас нынче Джу-уля! – насмешливо поглядев на компаньона, пропел Гоша.
– Очередная Джульетта? – сочувственно спросила я у Ромки.
– Она не очередная! Она единственная и неповторимая! – с жаром вскричал Ромео.
– Они у тебя все неповторимые и все – единственные! – заржал Гоша. – Впрочем, Джулька – отличная девчонка и не бездарь, из нее получится отличный диджей.
– Джулька? – повторила я.
– Это звучит, как собачья кличка, да? – сокрушенно вздохнул Чашкин. – Я лично называю ее Жюли – на французский манер.
– А как девушку зовут по паспорту? – спросила я.
– Будешь смеяться! Так и зовут: Джульетта! – засмеялся Гоша.
– А фамилия у нее такая же оригинальная? – спросила я, вспомнив своих новых знакомых – Аполлона Ивановича Синебородова и Афанасия Драгонского-Суржикова.
– Незабудкина она, – мрачно поведал Ромео.
– Джульетта Незабудкина? Звучит неплохо, – одобрила я. – Но на месте этой девушки я была бы особенно разборчива в связях. А то угораздит ее выйти замуж за какого-нибудь…
– Кашкина! – развеселый Гоша заплакал от смеха.
– Хватит уже ржать, Гошка, ты меня отвлекаешь! – оборвал его сердитый Ромео.
– Ромашка злится, потому что никак не может отправить электронную почту, – нисколько не смутившись, объяснил мне Гоша. – Еще бы! Натолкал в письмо на четыре мегабайта Джулькиных фоток, а наша слабосильная электронка такие увесистые бандероли не берет!
Я сочувственно поглядела на спятившего от любви Ромео и потянула Гошу в сторонку. Впрочем, скромные размеры помещения не позволили нам отдалиться от Чашкина с непокорным ему компьютером больше, чем на метр.
Из угла периодически доносился исполненный ненависти крик «Сволочь!!!», сопровождающий неравную борьбу человека с почтовым сервером. Чтобы не отвлекать Ромео от военных действий, я максимально понизила голос и прошептала в вытянувшееся от внимания ухо Грохотулина:
– Гоша, я принесла тебе текст нашего гимна. Думаю, если ты споешь его под фанеру, это будет куда более эффектно, чем просто громкая читка. Только прошу не портить мое произведение хилой озвучкой, текст – просто бомба, так что с тебя – эквивалент.
– У нас с тобой есть общий гимн? – весельчак с намеком заморгал мне двумя глазами сразу. – Что-нибудь вроде «Союз нерушимый Елены и Гоши сплотила навеки халтура, гип-гип!»?
– Да здравствует созданный мною, хорошей, дебильно-торжественный мебельный гимн! – на лету поймав подачу, срифмовала я.
И сама себе поаплодировала: так мне понравился этот экспромт.
– Супер! – Гоша посмотрел на меня с уважением и тоже пару раз хлопнул в ладоши. – Спиши слова!
– В другой раз, – ответила я. – Пока вернемся к нашим общим заказчикам-мебельщикам. Я написала для них текст гимна – как просили, на мотив хита из «Семнадцати мгновений весны». Вот тебе листочек со словами, возлагаю на тебя высокую ответственность вдохновенно озвучить это бессмертное произведение заказчику. Кстати, если Аполлон Иванович выразит желание сразу же расплатиться за проделанную нами работу, не препятствуй ему. Можешь и мои пятьдесят баксов получить, я после у тебя заберу.
– Юстас – Алексу: задание понял! Приложу все силы и оправдаю ваше доверие! Будет тебе эквивалент – тротиловый! – Гоша отсалютовал мне бумажкой.
– Тогда я пошла, – я помахала ручкой Гоше и вполне искренне сказала скрежещущему вампирскими клыками Ромео: – Желаю счастья в личной жизни!
Гоша сделал милый книксен, а Ромка не ответил, из чего я сделала вывод, что Джульетта Незабудкина любвеобильным Чашкиным пока еще не покорена. Мне даже захотелось взглянуть на эту стойкую девушку, но я решила, что сделаю это в другой раз. Меня ждал ремонт, который я нынче вынуждена была пустить на самотек, отчего чувствовала себя неуютно.
Две машины «Скорой помощи», гуськом выехавшие из нашего жилого квартала, меня немного встревожили, но я была уверена, что не имею к этому никакого отношения. Однако эта уверенность поколебалась, когда у своего дома я увидела фургончик спасателей, а в подъезде – группу возбужденно гомонящих соседей.
– Что случилось? – спросила я ближайшую тетку, мельком подумав, что зря заикалась о своем желании получить тротиловый эквивалент. Уж не накаркала ли? – Дом заминировали?
– Ой! – бессодержательно воскликнула соседка, сторонясь с моей дороги.
Я шагнула к своей двери. Она была распахнута настежь, и сразу за ней пламенела квадратная спина, облаченная в оранжевую куртку с надписью «Служба спасения».
– Что случилось?! – на три тона выше повторила я, бросаясь на эту оранжевую спину, как корова на красную тряпку тореро.
– Ты, кор-рова! – в тему обругал меня спасатель, чудом удержавшись на краю открытой ямы в прихожей. – Куда прешь?
– Туда, – простив грубияну оскорбление, ответила я и махнула пакетом в направлении комнаты, где лежали чьи-то посторонние тела.
Пакет вырвался из моей руки и улетел, кувыркаясь, в комнату, где с грохотом упал на пол.
– Слава богу! – воскликнула я, поняв, что ни в кого не попала.
В пакете лежал кирпич, который я походя прихватила на ближайшей стройке, кстати вспомнив, что плотник упоминал о необходимости нарастить кирпичные колонны.
– За что славим Господа нашего? – обернувшись ко мне, весело спросил молодой парень с такими рыжими волосами, что рядом с ними форменная оранжевая куртка казалась тусклой, как мир глазами дальтоника.
– Стасик! – обрадовалась я, узнав знакомого. – Что вы тут делаете?
– Мы – спасаем, а вы? – спросил в ответ рыжий спасатель.
– А я тут живу! – ответила я.
Почему-то это сообщение вызвало в рядах присутствующих бурное оживление. Зашевелились даже лежащие на полу.
– Мы – спасаем, а вы? – спросил в ответ рыжий спасатель.
– А я тут живу! – ответила я.
Почему-то это сообщение вызвало в рядах присутствующих бурное оживление. Зашевелились даже лежащие на полу.
– И вы тоже тут живете? – быстренько надавав по рукам Василию, норовящему с непонятной целью обнять его ногу, уточнил мой знакомый спасатель Стас.
– Почему – тоже? – удивилась я. – Я в данный момент одна тут живу, сын у бабушки, а муж в командировке.
– Своего мужика, значит, из дому сплавила куда подальше и за чужих взялась?! – стервозно закричала с порога какая-то баба, протискиваясь в квартиру так энергично, что спасатель с квадратной спиной вновь опасно закачался на краю ямы.
– Не толкайся, кобыла! – возмутился Квадратный.
Я оглянулась, интересуясь, кого это он назвал кобылой. Мне было интересно сопоставить экстерьер пришлой бабы с собственным: я-то по версии Квадратного была коровой, так в его парнокопытной системе ценностей лошадь – это лучше или хуже?
Лошадь была хуже, и хуже намного. Во-первых, это была очень пожилая лошадь, изрядно загнанная и запаршивевшая. Во-вторых, она даже в лучшие свои годы не тянула на златогривую кобылицу, потому что была росточком с пони-недокормыша.
– Где мой муж? – ржавым, как старая подкова, голосом проскрипела женщина-пони.
Пони был малосимпатичный, невзрачной светлой масти: сероватая кожа, бледные губы, даже глаза под вытравленной перекисью челкой – какие-то блеклые, линяло-голубые.
Вызывающе цокая копытцами стоптанных каблуков, женщина-пони прошагала в комнату и встала над вяло трепыхающимися плотником и плиточником, уперев в бока маленькие крепкие кулачки.
– Да берите любого! – любезно сказала я, отступая в сторону, чтобы зашоренные толстыми синими линзами глаза незнакомки увидели лежащих на полу мужиков.
Плотник и плиточник вяло шевелились на линолеуме, точь-в-точь – помирающие раки.
– Берите любого! – повторила я. – Или даже двоих сразу, мне так даже лучше будет!
Серые щеки незнакомки мгновенно воспламенились алым чахоточным румянцем.
– А мне, – она сделала особый акцент на местоимении, – мне лучше, когда у меня только один мужчина, причем мой собственный, законный муж!
Я поняла это заявление как неприкрытый хамский намек на то, что я, в отличие от этой высоконравственной особы, собрала полный дом мужиков, среди которых моего законного мужа-то и нет. В душе моей бурно вскипели разнородные чувства, среди которых доминировало горячее желание немедленно выставить нахалку из моего дома, а еще лучше – спустить ее с лестницы. Одну. А плотника, раз уж я такая плохая, оставить себе – про запас. Протрезвеет же он когда-нибудь, тут я и устрою ему напряженную половую жизнь с моими новыми досками!
– А который из них – ваш? – явно желая потушить разгорающийся скандал, дружелюбно спросил Стас. – Мадам, вы только покажите пальцем, а мы вам его отгрузим в лучшем виде!
– Можем даже бантиком перевязать! – съязвил Квадратный.
– Бантик у меня найдется, – подтвердила я.
Мадам без колебаний выбрала плотника и, отказавшись от упаковки и доставки, самолично унесла его на своей крепкой спине хорошо тренированного вьючного животного. Перестав сердиться, я посмотрела ей вслед с невольным сочувствием. Бедная женщина! Типичная представительница так называемого слабого пола!
– Я думал, она возьмет того, что помоложе, – пробормотал слегка озадаченный Стас, глядя вслед Мадам Пони.
– Плиточника-то? Он сильно пьющий, – покачала головой я.
– Василий! – громко сказал одноименный плиточник, собирая в кучку руки, ноги и глаза.
– Он кого-то зовет? – Стас огляделся.
– Себя, – коротко ответила я. – Это он – Василий.
– Он! – с достоинством подтвердил плиточник, неспешно принимая позу лотоса.
Лотос получился корявый – такой осенний, умирающий лотос, прихваченный морозцем.
– И что мы будем делать с буддистом Василием? – спросил Квадратный, с сомнением глядя на примороженного плиточника. – Сам он вряд ли уйдет, а желающих его унести что-то не видно!
– Ребятки, у вас же микроавтобус? И вы – спасатели! Так спасите же меня, пожалуйста, я очень хочу избавиться от постороннего пьяного мужика! – взмолилась я. – Прошу вас, отвезите Василия домой, он мне такой совершенно не нужен! А вам я готова заплатить, как за такси! Как за грузовое такси, – добавила я, заметив, что медитирующий «лотос» окончательно скукожился, перейдя из стадии увядания в стадию разложения на моем полу.
– Да ладно вам! Гусары денег не берут! – успокаивающе улыбнулся мне Стас. – Мы эту жертву спиртового катаклизма эвакуируем бескорыстно.
– Так и быть, – кивнул немногословный Квадратный.
Не откладывая дела в долгий ящик, он ловко взвалил впавшего в спячку Василия себе на плечо, прощально кивнул мне и вышел за дверь.
– Люди подумают, что у меня тут распивочная! – пробормотала я, провожая взглядом эту пару.
Люди определенно что-то думали, но я, к счастью, не слышала их умозаключений. Соседи, толпившиеся на лестничной площадке, уже вышли во двор дома, поближе к фургону спасателей, и досматривали шоу на свежем воздухе.
Раскланявшись со Стасом, я закрыла дверь, резко повернула ключ в замке и с тоской во взоре осмотрелась. В квартире царил жуткий беспорядок, созданный общими усилиями целой толпы граждан. Я сообразила, что даже не разузнала толком, много ли народу так или иначе пострадало в неведомом катаклизме? Плиточник – раз, плотник – два, старушка-соседка – три, и еще, похоже, приходила штукатурша – вон, в углу белеет гипсовый солончак, и шпатель посреди комнаты валяется.
А все-таки интересно, чем таким все эти деятели у меня занимались, если в результате массово полегли и попали в руки медиков и спасателей? И кто, кстати, спасателей вызвал?
Понимая, что задать эти вопросы некому, я решила не ломать голову. Предположим, день сегодня был такой неудачный, крайне неблагоприятный по метеофизическим факторам. Или, может, астрологические прогнозы с утра пораньше строго-настрого заказывали всем знакам Зодиака оптом и в розницу заниматься ремонтно-строительными работами, а мои наемные труженики взяли и занялись, и именно оптом…
Намертво задавив и без того слабое желание заняться уборкой и привести дом в относительный порядок, я решила устроить себе курс моральной реабилитации по методу приснопамятной мамочкиной подруги. Оставила все как есть, ушла в свою каморку, закрыла дверь, устроилась на диване, устремила ищущий взор к белому потолку и… не заметила, как уснула.
Дождавшись тишины, Сергей и Виталик вылезли из люка. Виталик с хрустом потянулся, Сергей поиграл плечами, как разминающийся гимнаст, поглядел в окошко – во дворе уже снова было тихо и пусто – и спросил:
– Твои предложения?
– Подорвать бы его! – мечтательно произнес Виталик. – Полкило динамита – и ахнуть не успеешь! Откроется как миленький!
Сергей скептически посмотрел на напарника.
– Это я так, в порядке бреда, – развел руками Виталик. – Очень уж он меня достал.
Достал сантехников пиратский сундук. С амбарным замком после парного упражнения с ножовкой кладоискатели кое-как справились, но тут выяснилось, что есть еще внутренний замок. Кроме того, проклятый сундук оказался не только безобразно прочным, но и слишком большим. Восьмидесятисантиметровая высота подполья позволила бы лишь слегка приподнять крышку сундука, откинуть же ее не представлялось возможным. Содержимое сундука по-прежнему оставалось для компаньонов волнующей загадкой.
– Может, нам его по досочке разобрать? Или даже распилить! А что? Принесем «Фортуну», удлинитель возьмем десятиметровый, чтобы к розетке наверху дотянуться, и прямо там, в подполье, раздраконим этот чемодан к чертовой бабушке! – продолжал фантазировать Виталик, жестами показывая, как они будут драконить сундук. Получалось, что драконить его будут широко, размашисто, с душой.
– Да ведь чертова бабушка – соседка Марья Петровна прибежит на шум сразу, как только твоя «Фортуна» запоет! – Сергей досадливо сплюнул.
Плевок отлетел на добрый метр и приземлился рядом с одинокой тапкой из овчины. Сильно поношенная, местами полысевшая, обувка явно была весьма почтенного возраста.
– Уж не бабу ли Глашу увезла «Скорая»? – коварно улыбнулся Сергей, жестом указывая на старушечью тапку.
Сидя в подполье, сантехники улавливали отголоски происходившего наверху и составили себе кое-какое представление о спектакле, участия в котором они счастливо избежали.
– Это меняет дело! – повеселевший Сергей потер руки. – Если бабка вне игры, мы можем действовать свободно!
– Побежали за «Фортуной»? – с лету понял мысль напарника Виталик.