У таких людей — это еще одна из их особенностей — мало желаний. Согласившись еще в детстве, что хотеть надо то, с чем согласны взрослые, они в большинстве своем отучились хотеть — много, ярко, разнообразно. Поэтому уровень притязаний таких людей, как правило, невысок.
Такой человек привык довольствоваться малым: тем количеством денег, которое есть, той работой, которая есть, тем партнером, который есть (хорошо, хоть такой есть!). Не чувствуя собственную высокую ценность, воспитанный в большинстве своем с невысокой самооценкой (в критике и порицании не воспитывается высокая самооценка!), такой человек не чувствует оснований иметь в жизни что-то лучшее, более интересное, дорогое. (И опять — сейчас, в наше время, когда существует столько возможностей получить от жизни все, что хочешь, такие люди молчат, не претендуя на что-то большее.)
Есть еще одна особенность жизни бывших послушных детей.
Привыкший слушаться в детстве, привыкший к тому, что рядом всегда есть более умные, значимые, важные люди, которые командуют им и распоряжаются его жизнью, становясь взрослым, человек все так же привычно ищет — кого бы слушаться? Кому подчиниться? Рядом с такими уже взрослыми людьми всегда в жизни будет кто-то более значимый, важный, кого теперь будет слушаться послушный взрослый.
Послушные взрослые, выросшие из послушных детей, всегда очень ориентированы на других людей. Сформированное в них, хоть часто и неосознаваемое, представление, что всегда есть кто-то значимее их, чье мнение должно быть важнее, эти люди всю жизнь живут с оглядкой: а что скажут, как отнесутся, что подумают, как оценят их другие (иногда совершенно чужие и на самом деле не значимые люди!).
Из послушных детей вырастают послушные (иногда просто примерные и образцовые) мужья и жены. Они слушают то, что скажет им партнер. Они подчиняются его решениям и мнениям (как в детстве!). Они удобны партнеру, как в детстве были удобны родителям. Правда, у них и теперь никто не спрашивает — чего они хотят, и никто не позволяет им самим принимать решения и жить своей жизнью. Но это уже так привычно! А поскольку среди послушных детей большинство все же составляют девочки (мальчики, к их счастью, не так просто подчиняются родителям!), то из них вырастают удобные и послушные бесправные женщины, живущие иногда в ситуации настоящего диктата, готовые жертвовать собой в угоду другим людям.
Послушные взрослые, выросшие из послушных детей, — это самые удобные люди для социума. Ими легко манипулировать, легко управлять, им легко вешать «лапшу на уши» — у них же нет своей позиции, они слушают, что им скажут! Они послушно поднимают руки при голосовании. Они гневно обвиняют кого-то плохого — «старшие» им сказали, что его надо обвинять. Они послушно соглашаются с трудностями и лишениями, веря «старшим», у которых всегда найдутся для этого объяснения, уважительные причины. Они не стоят за себя, не бунтуют, не требуют. Они отучены делать это еще в детстве.
Послушные люди — это на самом деле социальный заказ. Именно поэтому большинство из нас, взрослых людей, родителей, — были воспитаны именно так. Мы сами, в большинстве своем, бывшие послушные дети. И думаю, каждый на себе испытал последствия такого детства.
Именно потому, что в большинстве своем мы сами были так воспитаны, мы послушно продолжаем использовать те же самые методы воспитания, которые нам так хорошо знакомы. И продолжаем воспитывать послушных детей, из которых вырастут послушные взрослые.
И это только одно из последствий наших воздействий на детей.
Несовершенство
Маленький ребенок — совершенное и гармоничное создание. В нем, как в семечке, заложены все необходимые ему в жизни ресурсы, качества личности, способности и особенности. И все они — непроявленные, нераскрытые, не выведенные наружу.
Мы, взрослые, раскрываем их, проявляем их. Проявляем тем, что начинаем «трогать» их, доставать на поверхность, указывая на них ребенку.
Это происходит не сразу. Лет до двух-трех, пока мы еще не наигрались родительской ролью, не «натетешкались» с этой милой, очаровательной живой куклой — ребенком, мы восторгаемся им и умиляемся его поступками. Мы любуемся им и великодушно прощаем ему невинные детские шалости. И мы видим ребенка милым, славным, добрым, замечательным…
Но с ростом ребенка, когда он стремится к освоению мира, к самостоятельности, когда он начинает совершать более серьезные поступки, большинство из которых нам, родителям, не нравятся, — и начинается серьезное воспитание. Вот тут и начинаются оценки их поступков, их личностей, непринятие и критика. И именно нашими постоянными указаниями на части личности и проявления ребенка, которые нам не нравятся, — мы и обращаемся к этим частям, «трогаем» их, что рано или поздно приведет к актуализации, проявлению в нем именно этих частей или качеств личности.
Этому механизму — как формируется образ личности ребенка под воздействием взрослых — мы уделим много внимания в книге «Искусство быть родителем». Сейчас нам надо понять, что наши методы, основанные на непринятии и критике, выявляли в детях далеко не лучшие их качества. И это не способствовало их гармоничности и совершенству. Это уничтожало их.
Мы получаем после наших воздействий действительно ленивых или вредных, безответственных или упрямых детей. Мы получаем детей с кучей комплексов — неуверенности в себе, в том, что они хорошие, умные или способные.
С помощью таких методов воспитания мы воспитываем «неправильных» детей, с чувством неполноценности, с низкой самооценкой. Мы растим не уверенных в своей «хорошести», не уверенных в своих способностях детей. (Невозможно стать уверенным, если только и слышишь: «Ты опять сделал не так… Откуда у тебя руки растут… Сколько раз повторять…»)
Это надо признать как факт. Мы их такими сделали. Иначе бы не были окружены детьми, в которых на поверхности столько плохого, чего не было в них проявлено при рождении.
И мы не виноваты в этом. Мы действительно не виноваты в этом.
Потому что не осознаваемые нами убеждения и представления о том, что такое воспитание ребенка, что такое цель воспитания, как «нормально» воспитывать ребенка, вложенные в нас социумом, взятые нами из наших родительских семей, требовали использования именно этих методов — подавления, критики, нотаций. И эти методы не могли не указывать детям на их несовершенство, «знакомить» детей с тем, что не такие уж они и хорошие, а ленивые или неорганизованные.
Эти последствия — как звенья одной цепочки. Как логическое следствие всей нашей несовершенной системы воспитания, в которой совершенный по своей природе ребенок становится хуже, чем был до «педагогического» воздействия.
И может быть, уже пора разорвать эту цепочку?
Ненаполненность любовью
Мы любим наших детей. Любим. Именно поэтому мы ругаем их и наказываем, и ставим в угол, даже бьем иногда — потому что любим их и хотим, чтобы стали они хорошими детьми, хорошими людьми. Из самых хороших побуждений, из любви к ним, желая их «улучшить», мы читаем им нотации и манипулируем их чувством вины, мы отвергаем их и наказываем.
Это действительно так, я думаю, ты согласишься со мной. Никто из нас не желает зла своему ребенку. Каждый желает ему только добра. Но наши, я бы сказала, «извращенные» представления о самом ребенке, как о каком-то неполноценном существе, которое все время надо улучшать, наши представления о воспитании, как о достижении хорошего поведения и переделывании несовершенного создания, — приводили нас именно к таким проявлениям нашей любви.
И странная же это любовь, согласись!
Давай признаем, что это действительно странная любовь — любить ребенка и из-за этого мучить его своим отвержением или непринятием. Любить ребенка — и причинять ему боль.
Мне бы очень хотелось, чтобы ты, читающий эту книгу, и многие-многие родители увидели, признали странность и извращенность такой любви к детям.
Любовь не должна приносить боль. Любовь не должна унижать. Любовь не должна разрушать. Любовь не должна вызывать в ответ агрессию или ненависть.
И все, что мы делали с такой вот «любовью» к детям, — детьми воспринималось как нелюбовь.
Я помню одну девушку, пришедшую ко мне на консультацию, — зажатую и закомплексованную, болезненно неуверенную в себе, очень одинокую со всеми своими переживаниями и находящуюся под тяжелым гнетом постоянного родительского контроля, критики и неодобрения. Они ее, что называется, уже «затюкали», «забили» постоянным своим: «Господи, и в кого ты такая!.. Да как ты это делаешь?!» И столько боли было в ее словах, когда она говорила о родителях, что они не понимают и не поддерживают ее, а только постоянно критикуют, делают замечания.
— Они так любят тебя! — сказала я ей.
Она просто задохнулась от возмущения. Задохнулась, вспыхнула, покраснела и стала говорить быстро, гневно:
— Они — любят? Да они не могут любить! Да разве так любят! Любят они, как же, они только ненавидеть могут!..
Наши дети не видят любви в нашей критике или отвержении. Так же как мы, будучи детьми, не видели в этом любви. Вспомни себя: когда тебя ругали или ты стоял в углу, или тебя пороли, осознавал ли, что это — выражение родительской любви к тебе?
До сих пор, проводя тренинги для родителей, я вижу, сколько боли и непрощения, непринятия родителей и их методов воспитания во взрослых людях, уже самих ставших родителями, даже бабушками и дедушками. И никто, никто сразу не соглашается, когда я говорю: «Они так тебя любили… В их отношении к тебе была любовь…»
Надо признать как факт, что дети, воспитанные такими авторитарными методами, — недополучают любви, чувства любви. И это очень серьезная и важная причина низкого уровня ценности и значимости ребенка.
Чувство ценности, значимости, нужности формируется в ребенке именно в любви, в принятии, в одобрении его поступков и его личности. Чувство ценности и значимости — одна из важных личностных характеристик, определяющих потом в жизни ребенка очень важные вещи: и чувство собственной стоимости, и уровень притязания, от чего напрямую зависят его место в жизни, его успех, его отношения с другими людьми. И эту одну из самых важных личностных характеристик мы не формируем в достаточной степени. Потому что недостаточно по-настоящему любим детей.
Я могу себе сейчас представить недовольство, несогласие кого-то из читателей: «Как это я не люблю его?! Да он у меня залюбленный, заласканный. Ну, конечно, ругаю его иногда. Иногда ему достается — за дело. Но — не все же время, а иногда…»
И я с тобой согласна. Мы любим наших детей. И ласкаем их. И покупаем им сладости и игрушки. И играем с ними. Мы бываем хорошими любящими родителями, какими и должны быть всегда. Всегда. Всегда. Всегда — раз уж решили родить ребенка.
Но твое «иногда» — когда ты — рявкаешь, или орешь, или уничтожаешь взглядом, или бьешь под горячую руку, или ставишь в угол — убивает все, что было до этого.
Это все равно, как если бы цветок, который ты холила и лелеяла, поливала, рыхлила ему почву — «иногда» на несколько часов вырывала из почвы, а потом — опять сажала. Или — била бы его «иногда», или иногда — ставила на несколько часов в холодильник. И ты думаешь — это не отразилось бы на внешнем виде цветка? На его состоянии? Ты уверена, что у тебя вырос бы полноценный цветок?
Наши дети измучены нашей нестабильностью. Наша любовь вперемежку с ненавистью, спокойствие — с рявканьем, нежность и поцелуи, сменяющиеся одергиванием и шлепками, — сделают тревожным и неуверенным любого ребенка. Может, просто перейдем к любви? Может, хватит уже шлепков и криков?
Мало того, мы боимся разбаловать детей, боимся их испортить (это тоже одно из неосознаваемых нами убеждений, что когда ребенка любят — и он об этом знает — это может его испортить!). Поэтому мы редко выражаем детям наши чувства в полном объеме. Мы редко говорим им о нашей любви, редко выражаем любовь в телесных прикосновениях, объятиях, в похвале, даже восхищении ребенком. Мы думаем, что строгость — это лучший стиль воспитания. Но подумай сам: с ним все — строгие и требовательные! В школе, в транспорте, в детском саду, на улице — с ним все строгие и требовательные. Но мы, их родители, должны же для них отличаться от других людей? Или еще и мы должны быть такими же строгими и требовательными!
Нам нужно осознать этот недостаток любви, ненаполненность любовью наших детей. Нам нужно компенсировать этот недостаток, созданный нами, невольно, нечаянно, просто как логическое следствие всего нашего стиля воспитания.
Нам нужно будет научиться любить — выражать любовь, проявлять любовь к нашим детям во всем многообразии этого понятия. Мы поговорим в последней главе этой книги о любви к ребенку. О том, как любить ребенка. Как любить его по-настоящему, чтобы у него не было сомнения в нашей любви. Как любить его просто, но глубоко, не используя такие «странные» проявления любви, о которых говорилось выше.
Потребность в самоутверждении
Все методы воспитания, о которых мы говорили, основаны на чувстве ценности и значимости взрослого, и в них нет места формированию значимости и ценности ребенка.
Взрослые — командуют и требуют, наказывают и указывают на недостатки. Взрослые — главные и сильные. Ребенок же должен слушаться и подчиняться, осознавая свою вторичность, неценность, иногда — откровенную «плохость».
Но — когда и в чем он может самоутвердиться? Когда и в чем почувствует себя, именно себя важным и главным, значимым и ценным?
Потребность в самоутверждении — одна из самых сильных потребностей у ребенка. Она и диктует иногда его поведение. Ему просто необходимо почувствовать себя главным, важным, первым — как взрослый. Он хочет хотя бы в игре, но командовать. Хотя бы в плохой компании, но быть первым. Ему нужен кто-то, на фоне кого он тоже чувствовал бы себя значимым.
Сколько жалоб от родителей на плохое поведение ребенка в отношении его младших братьев или сестер слышала я на тренингах! Дерется, отбирает, не дает, специально делает больно, бесконечно командует, не дает покоя, «подставляет». И каждый раз я говорю:
— Но должен же ребенок хоть на ком-то «оторваться», хоть с кем-то чувствовать свою власть, рядом с кем-то чувствовать себя умным, знающим, главным, если взрослые люди не дают ему возможности чувствовать это в их отношениях с ребенком! Ребенку просто необходимо так делать! Его защитные психологические механизмы заставляют так поступать, чтобы компенсировать те чувства приниженности, незначимости, которые вызывают в нем родители своим отношением. Вот дети и находят того, на ком можно проявить, показать себя. Рядом с которым можно почувствовать собственную ценность и значимость.
Я на себе несколько раз пережила такие вот попытки самоутверждения ребенка, когда ему это было необходимо. Именно меня выбрал внук для таких вот поучений, руководства, самоутверждения. Потому что родители — воспитывают, воспитатели — воспитывают, все взрослые вокруг его воспитывают. А ему кого воспитывать? Младших братьев и сестер нет. Собачки или кошки в доме нет. Вот он и выбрал меня — как человека принимающего и понимающего его.
— Ты куда это собираешься? — спросил он однажды, когда я собиралась с ним и дочерью пойти в торговый центр.
— Собираюсь пойти с вами…
— Даже не думай! — заявил он мне. — Никуда ты не пойдешь! Сиди дома и пиши — тебе писать надо!
— Ну ладно, Никита, чего ты, возьми меня с собой, я тоже хочу, — подыграла я ему, удивляясь — откуда в нем это желание покомандовать, поуправлять? Кто и где его сегодня «прижал», если он пришел на мне «оторваться»?
— Мало ли чего ты хочешь! — заявил он. — Мы тебя с собой не возьмем! Нечего тебе там делать. Сиди дома и пиши! — скомандовал он и ушел довольный собой.
Это всегда выглядит смешно — вот такое его командирство, но я понимаю, что стоит за ним. Поэтому позволяю ему покомандовать, побыть первым и главным. Но всегда потом обсуждаю такое поведение ребенка с дочерью: раз у него появилось это желание самоутвердиться, значит, где-то его «пережали», что-то произошло у него со сверстниками в детском саду или с кем-то из взрослых. Поэтому я и принимаю такое его поведение — для меня оно сигнал о том, что ребенку надо дать больше внимания, возможностей, похвалы, чтобы эта потребность была компенсирована.
Но, родителям, как правило, не нравится такое поведение ребенка. Он начинает командовать, привлекать к себе внимание — не всегда самыми лучшими поступками, — вести себя откровенно эпатажно, шумно. Ребенок все никак не может успокоиться, ему постоянно надо что-то натворить, где-то «выделиться», пусть даже не в самом лучшем своем проявлении, ему надо над кем-то верховодить, иногда — кого-то третировать, даже мучить — так велика в некоторых детях эта потребность. И все это, опять же в большинстве случаев, — и есть «плохое поведение ребенка». К которому мы, взрослые, сами же его и подталкиваем. За которое потом сами же и наказываем!
Но самоутверждение, осознание собственной значимости и ценности — такое нормальное явление! Ребенок растет и ему нужно утвердиться в жизни, подтвердить свою силу, свою нормальность. Это естественный процесс. И получается, что мы не только не помогаем этому процессу становления ребенка, формированию его уверенности, мы разрушаем и то, что есть, поэтому порождаем мощное желание самоутвердиться любым способом — в драке или в победах над девочками, в отстаивании своих прав по пустякам, в спорах, во вражде со сверстниками или учителями.
И если бы мы хотя бы понимали — в чем причина такого поведения ребенка. Но в большинстве своем, направленные на отслеживание «внешнего» поведения ребенка, родители оценивают такое поведение как недопустимое. И ребенок получает порцию критики, отвержения или наказания, что еще сильнее опустошает чувство ценности и значимости ребенка. И в ответ — жди новых поступков, в которых потребность в самоутверждении будет руководить его поведением.