Выйдя в коридор, Федор обернулся. Два человека просто сидели за кухонным столом и были счастливы. Опустив глаза в пол, он покинул квартиру.
Глава 15
Нет, не радость царила в душе Сухорукова – упоение. Вымыв руки, пахнущие, по его мнению, не краской, а победой, он отправился в магазин. День был особенный. Прошлогодние шпроты, проживающие длительное время в холодильнике, не казались стоящим блюдом, способным украсить обеденный стол героя. Притащив домой объемную сумку, набитую всевозможными продуктами, Сухоруков засуетился на кухне. Вскоре он уже получал максимальное удовольствие от трапезы: язык в желе, сдобренный хреном, копченый окорочок, морковка по-корейски, козий сыр, консервированная кукуруза, квашеная капуста, бородинский хлеб, слабосоленая семга и слоеные пироги с ветчиной и сыром – все поглощалось с возрастающим аппетитом, неторопливо, почти любовно.
– Пошли эти бабы к черту, пес с ними, – выковыривая из зубов застрявший кусочек мяса, сказал Сухоруков. Подхватив мутный хрустальный бокал, пролежавший на антресоли больше пятнадцати лет, пенсионер сделал несколько глотков полусладкого вина. – Хорошо! – выдохнул он, блаженно закрывая глаза.
Несостоявшаяся женитьба уже не огорчала. Другой достойной кандидатуры не было, так что ничего не оставалось, как только заменить одну мечту на другую.
– Я ребенка возьму из детского дома. Усыновлю, – уверенно и даже торжественно произнес Сухоруков, доливая вино в бокал. – Чтоб, значит, в магазин ходил и в дело мое верил…
Столь исключительная идея так и не успела обрасти подробностями – по мыслям резанул звук дверного звонка.
– Наташка с покаянием пришла, – решил опьяневший Сухоруков. – Созрела. Только я ведь жениться передумал, пусть, дура, другого жениха себе ищет, поезд ушел, ту-ту-у-у.
Два сильных удара, от которых затряслись стекла в окнах, – и дверь, вылетев из петель, с грохотом рухнула на пол. Федор торопился, к тому же хотел напугать пенсионера максимально, чтобы больше не пришлось приезжать.
Поперхнувшись морковкой по-корейски, опрокинув на серую, сморщенную скатерть бокал с вином, пенсионер метнулся в коридор. Мужчина, бесцеремонно вошедший в квартиру и демонстративно вытирающий ноги о валяющуюся дверь, произвел на него неизгладимое впечатление. Сухоруков тут же решил в самое ближайшее время побриться налысо.
– Заходи, гость дорогой, – запел он, мечтая о том, чтобы рослый мужчина оказался отъявленным негодяем. Это же практически брат получается, если не сын… Сын? Вот оно! Только подумал об усыновлении, как на пороге сразу появился хмурый тип с горящими глазами. Посланник дьявола. Алкоголь скрутил мозги Сухорукова в бараний рог. Протянув вперед руки, пенсионер заголосил на всю квартиру: – Сынок! Сынок пришел!
Купаться в сантиментах Федор, мягко говоря, не планировал. То, что мужичок в маразме, да еще напился, конечно, осложнит дело, но все же вбить в его пустую голову несколько прописных истин вполне можно. Схватив Сухорукова за распахнутую на груди веселенькую рубашку, Федор припечатал пенсионера к стене.
– Времени у меня мало, – начал он, – поэтому разговор наш будет очень коротким. Если только узнаю, что ты, поганец, тронул Наташу, я тебя выверну наизнанку, и вороны три дня будут жрать твою печень. Это понятно?
Потеряв ориентиры и уверенность в себе, Сухоруков промычал нечто невразумительное.
– Убью, – добавил Федор для пущего эффекта.
– Угу, угу, – выдавил из себя пенсионер, поняв наконец, что никто с ним сюсюкаться не собирается. Умирать он пока не хотел (не все черные дела, распределенные на ближайшую пятилетку, оказались выполнены). – Отпустите, больше не буду, – жалобно заныл Сухоруков.
Кинув вдогонку еще несколько угроз, сдобренных крепкими выражениями, Федор отшвырнул Наташиного врага в угол. Вопрос был решен.
– Подождите, вы куда? – вылезая из кресла, заваленного пакетами с зимней одеждой, спросил Сухоруков. Чтобы хоть как-то избежать горечи поражения, он решил во что бы то ни стало очернить Наташу. Мужичок у нее появился, ишь ты! Ничего, сейчас он Наташке малину-то подпортит, еще сто раз пожалеет, что на свет родилась. – Не уходите, я вам всю правду расскажу! И про Наташку, и про Вальку!
Федор, услышав последние слова, остановился на пороге. Можно не сомневаться, подвыпивший сморчок навалит ему сейчас на уши тухлой окрошки – считай, час потерян. Но Кепочкин наверняка только-только расслабился и отчаянно пытается произвести неизгладимое впечатление на возлюбленную и, скорее всего, сейчас рассказывает Наташе о Венере, Марсе и Юпитере. Не прерывать же такую задушевную беседу…. Да и кто знает, вдруг гаденький пенсионер, «гроза района», ляпнет что-нибудь интересное про Валентину.
Приняв решение ненадолго остаться, Федор направился в комнату.
– Вот и хорошо, вот и ладненько, – затанцевал сзади Сухоруков. Он сразу же пригласил гостя к столу, но тот категорически отказался от угощений. Пришлось продолжать трапезу в одиночестве. Прикрыв пятно от вина бумажной салфеткой, пенсионер счастливо заерзал на стуле. – Все расскажу, все, как есть, ни на секундочку не совру, честное слово, – затараторил он, не отрывая глаз от Федора.
– Валяй, ни в чем себе не отказывай.
– А вы Наталье кем будете?
– Не твое дело.
– Понимаю, – многозначительно произнес Сухоруков, с хрустом откусывая огурец. Чего вилять, ясно же – хахаль. Отхватила себе Наташка парня, ух, отхватила, повезло же заразе. Ну ничего, еще не вечер… – Валька-то пропала, утащили девку, и все – прости-прощай! А Натаха с ней дружбу водила, не разлей вода, сестры прямо, близнецы однояйцевые. Вот.
– Это я знаю, дальше что?
– Так гулящие они, падшие женщины, – завел Сухоруков любимую песню.
Федор еле сдержался, чтобы не треснуть хорошенько пенсионера по голове.
– Дальше, – повторил он, мысленно выделяя пьяному Сухорукову и влюбленному Кепочкину только пятнадцать минут.
– Мужиков водили. Не дом, а бордель какой-то. Я уж куда только не жаловался, дети же кругом. Молодое поколение подрастает на таких отвратительных примерах! Сейчас Наташка притихла, тоже побаивается в расход пойти. Вы ей не верьте, она изменница самая натуральная. Хуже не бывает!
– Меня больше интересует Валентина, – сказал Федор, желая перейти к нужной теме.
– Помоложе любите? Понимаю. Только она небось мертвая, с такими мужиками водилась – о-го-го. Противно, честное слово, противно было смотреть…
– С какими? – перебил Федор.
На правду рассчитывать не приходилось, но, возможно, из этого дурно пахнущего потока слов удастся выдернуть что-нибудь важное.
– Какие, какие… – запаниковал пенсионер. – Хм… Разные!
Сухоруков попытался вспомнить хотя бы одного мужчину, крутящегося возле Валентины или Наташи. Он напрягся, беспокойно задергал носом и забубнил нечто нечленораздельное.
– Запамятовал? – усмехнулся Федор.
Сознание пенсионера поплыло. Разволновавшись, он глотнул вина прямо из бутылки, вытер губы рукавом и сильно тряхнул головой. Мозги, получив такую взбучку, вновь заработали вечным двигателем. Перед глазами задрожал образ странного сантехника, совсем недавно чинившего кран у Натальи. Кандидатура вполне подходящая, и какая разница, к кому он там приходил и что делал…
– Последним Валькиным хахалем был рослый детина. Волосы темные, глаза карие, нос прямой.
Федор потянулся за сигаретой.
– Как зовут?
– Имя не знаю, но зажимались на каждом углу. У Вальки совсем крышу снесло, думала, раз богатея подцепила, то все теперь можно. И это в девятнадцать лет! Куда мы катимся?! Что нас ждет?! Разруха и нищета! Раньше как было? Встретится парень с девушкой, погуляют немного, исключительно держась за руки, потом, значит, к родителям с поклоном. Мол, желаем жениться. А уж затем – под венец и в кровать. Сейчас же, сволочи, прямо в подъезде норовят совокупиться, чтоб им удовольствия ни в жисть не получать!
Чувствуя, что разговор уходит в другую сторону, Федор перебил Сухорукова:
– А с чего ты взял, что этот мужчина был богатеем?
– Я?
– Ты сказал, «богатея подцепила».
– Часы он носит золотые. Я в подобных вещах разбираюсь, тридцать лет в стоматологии проработал…
– Кем?
– Завхозом. Рабочий класс, понимать надо! Золото натуральное, без сомнений. Часы вроде и большие, но аккуратные. Я почему на них внимание обратил – странные, в магазинах такие на прилавках не лежат. Я не видывал. Два красных камня огнем горят, а сверху корпус объемный… – Мысленно потирая ручки, Сухоруков пустился в подробное описание. Не зря тогда хорошенько разглядел часики, знал, придется о них вспомнить. Вон с каким интересом гость слушает, глаза аж потемнели, пальцы в кулаки сжались.
Федор не просто слушал, он впитывал, втягивал с воздухом каждое слово Сухорукова. Такие часы действительно не могли лежать на прилавках магазинов, потому что были сделаны на заказ. А смастерил их Мотька Кашин по школьному прозвищу Барсук. И только один человек на свете мог их носить. Только один…
Федор не просто слушал, он впитывал, втягивал с воздухом каждое слово Сухорукова. Такие часы действительно не могли лежать на прилавках магазинов, потому что были сделаны на заказ. А смастерил их Мотька Кашин по школьному прозвищу Барсук. И только один человек на свете мог их носить. Только один…
Стало душно. Федор закинул голову назад и стиснул зубы. Вереницей потекли вопросы, а за ними следом ответы – один за другим, один за другим. Бесконечный поток. Как же все просто, как просто…
– Когда ты видел его последний раз? – спросил Федор.
Икнув, Сухоруков ловко открыл бутылку с пивом и, сделав несколько глотков, посмотрел на гостя мутным взором. Выпитое вино сморило довольного собой пенсионера.
– Эта… Ну, эта-а-а… Был он… Э-э-э… – Сухоруков троекратно икнул, прилег на диван и продолжил свою заплетающуюся речь: – И ведь что обидна-а-а… Молодежь на все это смотрит. Н-да. Как его… Разруха и нищета! Совсем, гады, потеряли ее… эту… как ее… совесть…
Раздался храп. Федор подошел к Сухорукову и пару раз тряхнул его вялое тело. Тот лишь хрюкнул в ответ, чавкнул и пустил слюну. Беседу можно было считать законченной.
Не дожидаясь лифта, Федор бросился наверх, перешагивая через ступеньки. Картина в квартире Наташи не изменилась – два голубя сидели друг напротив друга, лучась счастьем.
– Наташа, у Валентины был друг?
– Нет, – ответила она, не сразу сообразив, о чем речь. – Я говорила…
– Высокий парень, такого же роста, как и тот, что ее увез. Глаза карие.
– Да не было у нее никого, – пожала плечами Наташа, не понимая, почему Федор заговорил об этом.
– К тебе кто-нибудь приходил, спрашивал про Валентину? Подумай хорошо, вспомни. С кем ты разговаривала про свою подругу после ее исчезновения?
– С соседкой… – Наташа вдруг почувствовала некоторое волнение, ей и самой показалось, будто от нее ускользает нечто важное. Она сморщила нос и задумалась.
– Нет, соседи и приятели меня не интересуют. Незнакомый человек. Темные волосы, нос прямой…
В то, что у Валентины не было близкого друга, Федор верил, но все же откуда в голове Сухорукова всплыл мужчина с часами…
– Сантехник ко мне приходил, сантехник! – радостно выпалила Наталья. – Мы с ним немного поговорили про Вальку. Я ее каждый день жду, только о ней и думаю.
– Ты вызывала сантехника или он пришел по собственной инициативе?
– Сам пришел, – ответила Наташа, чувствуя себя неуютно.
– У него на руке были странные часы?
– Не помню… Кажется, были. Желтые.
– А что произошло? – заволновался Иннокентий Петрович. – Я могу помочь?
– Нам пора, – тихо ответил Федор.
Оказавшись в машине, он открыл бардачок и достал фотографию Валентины. Угловатая девочка с длинными светлыми волосами…
– Как я мог не узнать тебя, как мог, – выдохнул Федор, качая головой. – Дурак, дурак, совсем в тайге одичал.
Он видел Вальку другой: короткая стрижка, шоколадные волосы, опухшая, поцарапанная щека, синяк под глазом, рана на подбородке, в глазах испуг. Другая и такая же одновременно. Она сказала, что ее зовут Марина. Била его сумкой, испугалась лягушку, забравшуюся под брючину, потеряла сознание, а потом, убегая, упала, поранив колено… Валентина Баталова жива и здорова, и никто ее взаперти не держит.
«– А я что, не в вашем вкусе?
– Не в моем. Малолетняя и ненормальная.
– Неправда, я не такая.
– Если хочешь, я остановлю машину, ты докажешь мне обратное, и я, возможно, вновь почувствую к тебе влечение.
– Нет!
– Тогда какая ты?
– Малолетняя и ненормальная».
Федор улыбнулся и убрал фотографию. Вспоминал ли он о Валентине с тех пор? Вспоминал, но редко. Это касалось его прежней жизни, а прошлое он гнал от себя прочь.
– Федор, прошу тебя, объясни, что стряслось? – вновь поинтересовался Иннокентий Петрович.
– Ты когда-нибудь искал то, что у тебя все время лежало под носом?
– Подобное со мной случается очень часто, – кивнул Кепочкин. – Вот и сегодня… Я встретил Наташу. Искал ее всю жизнь, а ведь мы живем совсем рядом. Полчаса на метро.
Федор вновь улыбнулся. Да, наверное, все и всегда случается именно так. Судьба. Уходишь, убегаешь, отворачиваешься, петляешь лесом и все равно наталкиваешься лбом на нужную дверь. А потом стоишь и думаешь: открыть или нет…
Что ж, пора возвращаться из тайги. Вот теперь пора.
* * *– Ольга Кравченко прибыла в Москву два с половиной месяца назад, обратно в Париж не возвращалась. Именно поэтому я не смог отыскать ее сразу. Раньше Ольга прилетала максимум на полторы недели, вот я большой период и не охватывал. – Сергей положил ногу на ногу и посмотрел сначала на Казакова, а затем на Вальку. Сдержанно улыбаясь, он ждал ответной реакции, и та не заставила себя ждать.
– Как ты узнал? – быстро спросил Юрий Яковлевич.
– Ну, у меня есть друзья, – загадочно ответил Сергей. – Помогли.
– Значит, уже точно? Ольга в Москве? – выдохнула Валька и откинулась на спинку кресла. – Не думала, что это меня так… разволнует. Но где она живет?!
– Неужели ты и это выяснил? – Юрий Яковлевич вопросительно поднял правую бровь, над которой тут же образовались две короткие морщины.
Выдержав паузу, Сергей спокойно ответил:
– Дом отдыха «Грени-Люкс», номер двести пять. Между прочим, находится не так далеко от нас, километров сорок – сорок пять. Два с половиной месяца неуловимая Ольга прожила именно там.
– Молодец, Сережа, – похвалил Казаков и перевел взгляд на Вальку. – Считай, что все твои проблемы улажены. Чуть позже я встречусь с Ольгой, мы поговорим, обсудим сложившуюся ситуацию, если в этом появится необходимость… Пока информации мало. Мне кажется странным, что Ольга многие годы снимала номер в гостинице «Славянская», а теперь проживает совсем в другом месте, да еще длительное время. Хотя, может, на природе ей приятнее.
Чуть позже… Валька заерзала в кресле, борясь с любопытством и нетерпением. Они стоят на пороге разгадки, так зачем откладывать встречу? Нужно прямо сейчас ехать и разговаривать. Вдруг Ольга соберет чемоданы и вернется в Париж? Мало ли какие у нее дела и планы. А если она прилетела не одна? С сыном или дочерью?.. Легкий озноб пробежал по телу, и на несколько секунд Валька задержала дыхание, прислушиваясь к собственным ощущениям.
– Я тоже хочу увидеться с Ольгой, – сказала она и добавила: – Зачем тянуть, давайте встретимся с ней сегодня.
Казаков, улыбнувшись, покачал головой:
– Я нисколько не сомневался, что мне придется умерить твой пыл. Но, во-первых, – его голос стал суше и строже, – на данном этапе тебе стоит опасаться этой женщины. Возможно, Ольга умна, хитра и даже коварна: умеет располагать к себе людей, внешне вызывает доверие и при этом преследует свои цели. Валентина, ты еще молода, неопытна, тебя легко обмануть. Человек говорит: «Я хороший, я готов разделить с тобой все», но в этот момент думает: «Я возьму все себе, и никто даже не заметит». А во-вторых, сегодня я очень занят. К сожалению, у меня три договоренности и совещание. Наверное, ночевать я буду в Москве. Устал… – Юрий Яковлевич провел ладонью по лицу. – Но обещаю, завтра утром я свяжусь с Ольгой, и дело сдвинется с мертвой точки.
Валька согласно кивнула, улыбнулась и невинно спросила:
– А могу я посмотреть на этот дом отдыха? Издалека? Сергей меня отвезет. Пожалуйста, пожалуйста… Обещаю не выходить из машины. Честное слово, не выйду!
– Хорошо, – мягко ответил Казаков. – На поездку даю согласие. И прогуляться тоже разрешаю, но прошу, будь рядом с Сергеем. Потерпи, до решения этого вопроса осталось совсем немного.
Откладывать поездку Валька не собиралась, потому, покинув кабинет Юрия Яковлевича, сразу направилась в свою комнату, сменила бриджи на джинсы и немного накрасилась. Сорок километров рядом с Сергеем… Они могут поговорить об Ольге или поболтать о пустяках, время от времени он будет брать ее за руку и улыбаться… А еще надо где-нибудь остановиться и хорошенько нацеловаться. Валька развеселилась и в который раз вспомнила, как отправилась с Наташкой за босоножками. Сергей позвонил ей, протянул приглашение Казакова, а затем против воли усадил в машину и сам сел за руль. Если бы Валька тогда знала, какой он замечательный, то уж не стала бы падать в обморок, как изнеженная барышня, увидевшая на столе таракана. Да, она почти потеряла сознание в машине и потом приходила в себя… «Или я и есть изнеженная барышня?» – усмехнулась Валька, первый раз подумав о том, что, в принципе, склонна к обморокам от страха. С Федором, например… Дурацкая лягушка залезла под брючину и – хлоп! – в глазах темно. А раньше сознание не теряла, но раньше и не было для этого причин. Ну и пусть, какая разница. Счастье есть?
– Счастье есть, – тихо произнесла Валька и, услышав стук, привычно крикнула: – Заходи!