Как только Аспирин нацепил очки, входная дверь скрипнула, и на пороге появился сталкер Орех, промокший с головы до ног, как мартышка-летун после течки.
– Не, мля, чё за непруха? – многомудро заявил он. – Собрался с утра прогуляться, и на тебе – дождяра. А как воротился, так перестал. Вот сучья напасть, хоть зонтик бери! Шутит Зона, как всегда, в тему.
– А вот не хрен в Зону шастать, когда заказ на другое лицо оформлен, – брякнул из-за стойки Почтовый.
– Да ты чё? – притухнув, возмутился Орех. – Не гони, а? Я два дня как собирался уже. Задолго до твоих «туристаф». Мне чужого не надо. Пацаны знают!
– Ладно, расслабься. Иди сюда, чайку, что ли, глотни, – сменил гнев на милость Почтовый, – растаскалось тут бродяг болотных…
Орех был не первым, кто отправился в Зону по ночи, надеясь по одним им ведомым причинам перехватить, если что, группу Аспирина. Разве что прочие ушли в дождевиках, а туповатый Орех поперся в дождик, как на прогулку.
Аспирин сплюнул. Если ливень, почти неслышный за оконными стеклопакетами, еще идет, придется и ему дождевик надевать. С дождевиком карманы не под рукой. Неудобно. Ёлки, почему надо идти именно сегодня? Подождали бы пару дней, посидели в тепле. А там, глядишь, одумались бы туристы, наслушавшись местных баек.
Тут, однако, Аспирин задумался. А в натуре? Почему надо идти именно сейчас? Бессонница после слов Рыжняка ему покоя не дает? Добродушные глазки прочих сталкеров, услышавших краем уха сумму сделки, затылок чешут? Или только идиотское нетерпение самих «туристаф»?
Скорее всего все вместе.
Рассказ Почтового, что в зоне Аспирин будет сегодня не один, совсем не радовал. Не хватало только с пацанами перестреляться из-за этих импортных балбесов. Тоже, что ли, из-за денег мозги растеряли, как Рыжий? Или в натуре скользкая дорожка прибыльнее?
Едва полный рюкзак затянул тесемки, а старый АКМ, надежный, как лом, принял в себя полный рожок, со второго этажа хотеля спустилась стайка «туристаф». По виду и поведению чувачки выглядели как группа перворазрядных клоунов. Глядя на них, хотелось только двух вещей – ржать, а потом рыдать.
Впрочем, Аспирину как раз было не до смеха.
Туристы настаивали на срочном выходе именно сегодня. Но, как ни смешно, зевая во все тридцать два зуба, туристы не понимали, зачем для выхода в рейд подниматься в такую рань. Мсье Рыжняк мог разбудить и попозже, ведь почти только легли, заслушавшись допоздна Янсена, излагавшего спутникам, надо полагать, подробности сделки.
Походу, только предводитель «туристаф» знал русский язык достаточно, чтобы на нем базарить, а не спрашивать цену газировки во Владивостоке. Прочие, слыша великий могучий из уст окружающих, лишь кивали и улыбались. Но Аспирин не улавливал звуков английской речи. На каком они вообще разговаривали? Европейцы же. Если не английский, то французский? Если не французский, то немецкий? А может, испанский, итальянский, португальский? Венгерский, в конце концов? Ни на что из перечисленных не походило. Впрочем, за «венгерский» Аспирин ручаться не мог. Кручинясь все сильнее, сталкер принялся осматривать будущих спутников.
Если вчерашний беглый взгляд говорил о спутниках как о проблеме, то теперь при тщательном осмотре все оказалось гораздо хуже – проблемище!
У каждого второго в рюкзаке за плечами лежала палатка, у каждого первого переносной стульчик. Нетрудно догадаться, что имелся и столик.
«Идиоты. На пикник собрались», – скалился Аспирин. Чувачки определенно не понимали, куда идут. Разве что герр Янсен. Тот выглядел очень серьезным и собранным для идиота. Даже немного суровым. Но суровый идиот – тоже идиот, так?
В руках у «туристаф» находилась разнообразная аппаратура. Рыжий запретил снимать лица сталкеров и свое заведение, ибо каждый сталкер заочно опасался уголовного преследования. Но Аспирин понимал, что на улице туристам дай только волю – будут фотографировать и снимать все подряд. Еще в первые годы существования зоны Разлома в конституции окружающих ее стран были внесены особые статьи «за сталкерство», подразумевавшие немалые сроки в колониях. Аспирина передернуло при мысли о том, что его рожа будет запечатлена на двенадцать мыльниц и видеокамер.
Подконтрольная группа включала семь мужчин и пять женщин. Женщин вообще не рекомендовалось таскать за периметр, но делать разницу между «гостями» Аспирин не спешил. Трое мужчин-иностранцев вполне походили на женщин: носили длинные волосы, разве что в косы не заплетали, и вид имели ухоженный, лощеный, почти блестящий от безделья и чистоты. Гомики, одно слово. Конечно, каждый сходит с ума как хочет, его дело, Аспирин не имел каких-то фундаментальных претензий к лицам подобной ориентации, но один факт его сильно настораживал: чувачки явно собирались в зоне ночевать. К пикнику добавлялся кемпинг, а уж он в планы Аспирина не входил никак. Оставалось только эпитафию заказать или взять в прокат станковый пулемет, чтобы если сдохнуть, то музыкально.
– Нет, я на такое в натуре не подписывался, – буркнул Аспирин себе под нос и потопал до офиса Рыжняка, дабы высказать все, что думает про «туристаф» и саму «миссен инпосебл» в свете новых обстоятельств.
К черту деньги! Топать к Разлому с этими верочными трупами – все равно что воткнуть нож себе в глаз и рассчитывать, будто заживет.
– Толя, мля! Отзовись! – заорал сталкер, подваливая к барной стойке.
Хозяин заведения выглянул и помахал Аспирину ручкой, зазывая на кухню (там находился закуток, именовавшийся «кабинетом»), а также, по всей видимости, не желая выяснения отношений при клиентах.
– Только не ори, не ори, сам все знаю, – начал шепотом Рыжий.
– Да ни хера ты не знаешь! – с ходу обронил Саша. – Они же без оружия идут! Они еще и ночевать в Зоне собрались, ты в курсе? Ты же знаешь, там я не ночую. Иди-ка сам с ними, а?
– Янсен в прошлом капитан, – обнадежил Рыжняк. – При пистолете. «Глок-17», твою мать, не «Макарыч» наш задрипанный. Хорошая штука, подсобит.
– Кому подсобит? Для чего подсобит? Застрелиться подсобит? Чё, настолько клевый этот Глок-17, что лучше калаша нашего с двумя рожками? Да он максимум единичного мутанта завалит, и то если охеренно повезет! И чё мне этот буев пистолет? Я тебе за ночевку толкую!
– Тише-тише, не ори. – Толя повернулся в сторону «туристаф» и улыбнулся. Те приветливо помахали ладошками, делая вид, что все великолепно и вообще они довольны сервисом. – Ты чего взбеленился-то? Сейчас сядем, все обсудим. Нормально будет, Сань. Пойдем кофейку попьем, успокоишься.
– Да в жопу чаек твой, ты мне зубы не заговаривай, – ответил Аспирин, чувствуя тем не менее, что вежливый тон Рыжняка выдавливает из него столь нужное для беседы чувство гнева. – Ладно, где служил твой капитан? Ты это хотя бы знаешь? Морской, что ль?
Толя замолчал, словно раздумывая, сказать ли… Что-то взвесил для себя и только потом открыл рот.
– Голубые каски НАТО, – выдавил он.
– Чё?! Мля-а… Да ты в натуре обуел? – заорал Аспирин. – Мозамбик? Ливан? Никарагуа? Миротворцы как проститутки – бывшими не бывают! Чё еще за НАТО в наших краях?
– А тебе есть разница?! – взъярился в ответ Рыжняк. – Ты с ним бухать собрался или в бане девок жарить? Просто сделай свое дело, и все. Больше от тебя не требуется ни хрена!
– Не, слушай, я точно с собой еще РПГ прихвачу, чтоб концы отдать под фанфары. Ну, раз такая удача, а? Чё, бабки взял и теперь все равно, вернемся мы или нет?
Толик сложил руки на груди, без труда выдержал тяжелый взгляд сталкера и сказал:
– Не скули, шутка юмора. Задача – примитив, а ты жути нагоняешь.
– Да пошел ты!
– Это ты пойдешь далеко и надолго, если будешь так со мной базарить, – посерьезнел Рыжий. – Собирайтесь и валите. И без всякого нытья! Позоришь меня, Саня, и только. Выведи их в Зону на пару кэмэ и вали обратно. Контракт типа выполнен. А с кемпингом – пресеки на хрен. А о том, что ты в Зоне не ночуешь, там им и заявишь. Так пойдет?!
Рыжняк зыркнул на туристов и снова дежурно улыбнулся – придурки при виде его улыбчивой физиономии продолжали демонстрировать зубы.
– Толя-я… – выдавил Аспирин. – Ты не прав. Ой как не прав.
Рыжняк на его удивление ответил с куда меньшей бодростью в голосе:
– Может, и не прав. Однако… поздно уже, типа, рыпаться, Саня. Аванс оприходован. Разумел? Топай!
Аспирин обреченно повернулся к сусликам и брякнул через плечо:
– Ладно, хрен с тобой. Но все на твоей совести, душегуб. Тебе отмаливать, если сгинут. Двенадцать человек… А, блин! Знакомь, что ли.
– Янсена ты знаешь, – сухо произнес Рыжий, показывая на «капитана» грязным указательным пальцем. – За остальных, увы, ничего поведать не могу. Имен и фамилий они не называли, паспортов не показывали, а погоняла для удобства придумаешь сам по ходу.
– По ходу сам придумаю, – согласился Аспирин, – однако спорим, что Янсен тоже ни хрена не имя, а как раз кличка, причем дурацкая. Ариец буев.
– По ходу сам придумаю, – согласился Аспирин, – однако спорим, что Янсен тоже ни хрена не имя, а как раз кличка, причем дурацкая. Ариец буев.
– Да не, его в натуре так зовут, – обидчиво обронил Рыжий, но тут же спохватился. – Слушай, не морочь мне голову, ладно? Какая, черт, разница нормальная кличка или нет? Разберешься. Впервой, что ли, на тупняк натыкаться?
Не глядя на приятеля, Аспирин сплюнул на пол. И, сочтя бесполезный разговор оконченным, покандыбал к группе смертничков. Кивнул Янсену, игнорируя протянутую руку. Ибо с трупаками здороваться – самому долго не протянуть.
– Май нэйм из Аспирин, – выцедил сталкер сквозь зубы, тыкая себя в грудь. – Ю андерстенд, твою мать?
– Я немноко понимаю русски, – снисходительно кивнул иностранец.
– Ох ты ж, блин, – среагировал Александр. – Ну, это хорошо. Я тогда проще выражусь, сударь, с вашего позволения. Ай эм, так сказать, ваш проводник в Зоне, андерстенд? А по совместительству ваш царь, бог и мистер президент в одной роже. Беспрекословное подчинение моим приказам, так сказать, на животном уровне – главное условие, так сказать, нашей совместной работы. Если хотите, так сказать, жить. Но если на жизнь насрать, послушание не обязательно. Андерстенд? Бегать ни за кем не буду и вытаскивать ваши жопы из мутантского пищевода тем более. Андерстенд?
Аспирин посмотрел на Янсена, тот перевел остальным (если это требовалось переводить) и кивнул, очевидно, соглашаясь. Речь Янсена показалась Аспирину странной и очень интересной. «Видимо, язык все же скандинавский, – отметил сталкер, – может, шведский? Но правда, какая хрен разница? С другой стороны, им удобно переговариваться между собой, я ведь ни слова не понимаю. Вот замутят меня мочить, в открытую обсуждать станут, а я и не врублюсь».
Переварив очередной кусок свалившегося на него счастья, Аспирин ощутил легкое беспокойство. «Сука все же Рыжняк!» – резюмировал он мысленно.
– Ладно, – произнес Аспирин вслух. – Почтовый вас всех укомплектовал?
– Та, – с достоинством ответил Янсен наконец по-русски – только скасал, у нас мноко лишнеко ф рюкзаках. Мы хотим ночефать ф Соне.
– Не придется, – отрезал Саня вопреки совету Рыжняка тянуть с кидаловым по ночевке. – За день нагуляетесь, устанете. А спать в хотеле комфортней. Посмотрим, в общем, лады?
К его облегчению, Янсен спорить не стал и просто кивнул. Потом махнул рукой приятелям, подавая знак к выступлению. Аспирин не видел, как вздохнул Почтовый, провожая взглядом группу из-за барной стойки. Но чувство, что идет на собственные похороны, не покидало сталкера долго.
Они оставили хотель, миновали КПП погранцов, обойдя за пару сотен метров знакомой тропкой. Тропка была общеизвестной, и погранцы, естественно, о ней знали. Более того, тропа великолепным образом простреливалась с КПП. Тем не менее волшебное могущество рыжняковских денег делало тропу невидимой, и о ее существовании официальная Москва (уж тем более официальная Женева) не знала. Подобное отношение к защите периметра имело место только в северной его части. Ни Канада, ни Штаты, ни тем более японцы, контролировавшие южные переходы, подобной халатности не допускали. Поэтому проникнуть в зону Разлома можно было лишь через китайский и российский отрезки периметра. Большинство нелегалов соответственно перло в зону именно здесь, в Тончоне, или через китайский Хёсан. Русским сталкерам, мигрантам и мелким «пизнесменам», живо перекочевавшим к Разлому из Приморья и Хабары, подобная ситуация приносила нехилый доход. Различным иностранным организациям и частным лицам – преимущественно, кстати, европейским и американским – позволяла противозаконно, но без риска уголовного преследования проникать к Разлому. Всех, слава богу, такая прозрачность северной границы устраивала. Может, к счастью, а может, нет.
Очень скоро КПП скрылся из виду, и сталкер со спутниками заковыляли свободно – по холмистой местности, густо поросшей пихтой и корейской сосной. Все было хорошо, но внутри Аспирина странное чувство тревоги нарастало с каждым шагом. Впервые Аспирин не понимал, почему не прислушивается к этому чувству опасности, начисто игнорируя собственную интуицию по нелепому приказу бывшего приятеля. Сырая глина, глубокие лужи и размокшая земля замедляли движение отряда, но в целом первые часы пути они прошли относительно комфортно, споро. Топать в сапогах по склизкой грязи было приемлемым, на взгляд сталкера, вариантом; Янсен и еще пара человек носили ботинки, вместо сапог, и, возможно, их ноги постепенно пропитывались влагой. Но на данный момент никто не жаловался.
Несмотря на тяжесть поклажи за плечами, тринадцать человек шагали по предбаннику на удивление бодро. Это не могло не настораживать. Кроме того, вся группа пребывала уже несколько часов в гробовом молчании. Понятно, большинство интуристов просто не знали, как обратиться к проводнику, думал Аспирин, но даже Янсен не сказал ни слова. А ведь сталкер ожидал докучающих вопросов, что должны были потоком литься из «туристаф», оказавшихся на пороге самого интересного места в мире.
Аспирин прибавил скорости, ожидая быстрой реакции. Однако ничего не произошло. Все молча ускорились. По отсутствию отдышки и красных лиц сталкер с уверенностью мог сказать, что у всех членов группы отменная физическая подготовка. Спортсмены? Хорошо бы. А что, если не спортсмены? Знать бы, что туристы опытные, исходили леса, поля, пустыни, горы, но казалось, в спину дышит взвод «морских котиков». Впрочем, как морские котики сочетаются с длинными волосами у интуристов-мужчин? В общем, спортивная подготовка группы заставляла беспокоиться. Ни жалобных стонов, ни просьб сбавить темп не было. А рюкзаки-то тяжелые. Что именно имел в виду Кеша-Почтовый, когда говорил, что в рюкзаках много лишнего? Может, оружие тащат? Или научное оборудование? Рыжняк, гнида, ни слова не сказал. Хотя, с другой стороны, Толя последнюю ночь сам не свой. Не могли же, в конце концов, на старого приятеля так повлиять всего лишь деньги? Тогда что, угрозы? По внешнему виду не скажешь, что эти двенадцать могут кому-то угрожать, хотя… внешний вид обманчив.
Сталкер крепче прижал автомат к груди. Придется довериться только ему. Если один из группы «туристаф» офицер НАТО, остальные стоят по чину недалеко. И на общепринятом английском не говорят как раз, чтобы проводник не понимал. Английский знает много людей, а вот шведский… Если это шведский.
Чем ближе от предбанника к Зоне, тем хуже становилось у Аспирина на душе. Он никогда не ходил в эти земли в таком расшатанном состоянии. Весь мир с момента появления «туристаф» будто перевернулся. Не то чтобы упал и разбился, но скособочился по-уродски. Всемирный заговор, не иначе. Вот только если Аспирин ведет за собой военных профи, на кой черт он лично им сдался? Собака-поводырь, которую можно грохнуть, коли начнет понимать человеческую речь? А почему нет? Вполне себе вариант. Нет, Рыжняк определенно сука, хотя и кореш.
До Зоны оставалась сотня метров, когда Аспирин остановился и, повернувшись к группе, дал первый инструктаж. Он чувствовал, что обязан что-то сказать, раз играет проводника. Иначе будет выглядеть подозрительно. Хотя кто бы говорил про подозрительность? За приклеенными улыбками «туристаф» прятались пронзительно-пристальные взгляды. Они тоже оценивали его – его, Аспирина, по множеству показателей: мимические реакции, поведение, тональность голоса, манера говорить. Поборов приступ неожиданно нахлынувшей робости (кого он вообще ведет в Зону?), сталкер глубоко вздохнул и не менее глубоко выдохнул, наполняя разгоряченные легкие кислородом.
– Короткий привал. – С этими словами сталкер бросил рюкзак на землю. И сразу спросил: – Янсен, а откуда вы приперлись? Я не понимаю вашего языка. Вроде не английский, верно?
– В основном из Норфегии. – Предводитель «туристаф» также скинул рюкзак и уселся на него, как в национальном парке где-нибудь напротив Большого Каньона. Ни одышки, ни видимой усталости он не показал.
«Значит, норвежский?» – прикинул Аспирин. Как бы ни было, Янсен говорил на русском сносно, только акцент выдавал «иностранность». А так – вполне себе «андерстенд».
– Поня-ятно, – протянул сталкер. – Выходит, Скандинавия… Вы, это, во многих странах бывали? Наверное, много повидали? – сделал еще одну попытку разговорить спутников Аспирин.
– Мноко кте были, – вновь неопределенно кивнул в ответ Янсен.
При этом «мноко кте были» угодливое сознание Аспирина почему-то нарисовало горящий Ливан, развороченную ракетами Анголу, свинцовую Иорданию и пыльный Афганистан, а вовсе не пляжи на Мальдивах и Минорке. Вот тебе и Лазурный, мать его, берег. Выходит, точно – вояки или военспецы. Допустим, военные ученые, инженеры, связисты. Шпионы, в конце концов. А может, специалисты по психологической войне или распространению дезинформации. Ликвидаторы. Организаторы терактов и саботажей. Взрывняки. Да мало ли кто?