– Я пуст! – истошно заорал теннисист. – Дайте еще гранаты!
– Не спасет, валим! Валим отсюда быстрее! – выкрикнул сталкер, прикидывая дальнейшее, весьма печальное развитие событий. – Останемся – сдохнем! Побежим толпой – сдохнем! Выход один: валим врассыпную. Каждый за себя! Валим, мать вашу!!!
Он уже хотел развернуться и, так сказать, примером показать образец ретирации, как жуткий треск, заглушивший все остальные звуки, заставил его вжаться в землю. Рядом громыхнула дьявольская трещотка. Отряд инстинктивно пригнулся, кто-то свалился навзничь, кто-то вжал в плечи голову. Затем все обернулись на звук.
За их спинами, на вершине, во весь немаленький рост возвышался американец. Ковбой стоял в своей обожаемой шляпе, сжимая в руках нечто невообразимое. Как только началась атака мутантов, все забыли о существовании Билла, ползущего меж аномалиями узким коридором. Между тем, пока остальные угарали в войнушку, тот пропахивал опасную дистанцию брюхом. Встал, расстегнул рюкзак и извлек то, что тащил с таким ослиным упорством.
Это была эксклюзивная компактная версия культового многоствольного пулемета М134 «Minigun». Сделанный под заказ «Minigun» отличался от своего армейского прототипа размерами и внешним видом корпуса. Но в его эффективности сомневаться не приходилось.
Приняв упор, ковбой поднял адского жеребца двумя ручищами и, сдерживая массивное чудовище, словно брыкающегося быка, открыл кинжальный огонь, одновременно что-то радостно выкрикивая во всю глотку!
Что именно кричал американец, было невозможно разобрать. Но по шевелящимся губам сталкер уловил сумасшедшее «Yoo-hoo!!!» вместе со скупым, отборным английским матом. За считанные секунды весь склон холма был взрыхлен и засеян пулями. Почва щедро удобрилась взлохмаченной плотью мутантов и раскаленным свинцом…
Когда жуткий грохот наконец стих, шесть дымящихся раскаленных стволов плавно остановились. Наступила полная, почти абсолютная тишина. Сквозь нее и сквозь отголоски звона, еще гремевшего, казалось, в человеческих ушах, доносился слабый скулеж недобитых тварей, конвульсивно дергавшихся среди неподвижных тушек, покрывших настоящим ковром склоны проклятого холма. Эти звуки, еле слышные, почти неразличимые, внезапно вдребезги разбил голос американца. Его ор добавил в картину бойни последний штрих сюрреализма – жирный, нанесенный словно широким мазком. Билл стоял, вытянувшись в струну, на горе стреляных гильз и хриплым басом выводил строки, знакомые сталкеру до зубной боли по дешевым видеофильмам:
Тот факт, что ковбой не свихнулся, подтверждало его дальнейшее поведение, вполне вменяемое, на некоторый непридирчивый взгляд. Однако во время хриплого пения нормальным человеком назвать Билла не решился бы никто. С некоторой паузой и поначалу сильным недоумением к пению ковбоя подключились оба американца. После пары строк они втянулись. Лица засияли подлинным счастьем, задором и вообще тем трепетным патриотическим чувством, в котором его понимают американцы. Японец и сталкер невольно переглянулись. Нация нацией, понимашь, но американскую версию патриотизма спутать с чем-то было невозможно.
– Приятель, патроны-то у тебя остались? – почти без всякого выражения спросил проводник, обращаясь к Биллу, дослушав до конца гимна. Что и говорить, свинцовая симфония была славная, однако боезапас американца наверняка стремился к нулю после подобной, чисто «штатовской», на взгляд сталкера, демонстрации силы. Русский или тем паче китайский зоноходец так патроном не швырялся. Пулька, она ведь копейку стоит. Мутанта следует мочить дешевле.
– Судя по весу, осталось секунд на десять, если на «четвертом» темпе стрельбы. И секунд на двадцать, если на двухтысячнике, – ответил ковбой гордо, потрусив рюкзак с боезапасом.
– Тогда вариант отпадает, – задумчиво протянул сталкер и, взяв в руки бинокль, принялся наслаждаться пейзажем.
– Какой еще вариант? – спросил один из японцев.
– Мой прибор откликнулся. Первый раз за все время, – так же задумчиво произнес проводник, продолжая внимательно изучать окрестности посредством оптики. – Эвон, гляньте. Один из проходов, оказывается, прямо перед нами. Да, внизу, в карстовых пещерах, откуда на нас мутанты перли. Кто-то желает воспользоваться этим проходом?.. Вот я и говорю, вариант отпадает. Просто с пулеметом мы могли бы пройти сквозь мутантов в черную дыру. Попытаться, во всяком случае.
– Тогда каков план? – подал голос латиноамериканец.
– Примитивный. – Сталкер высмотрел наконец то, что искал, в бинокль и указал направление. – К юго-востоку от холма вижу старую асфальтовую дорогу. Состояние так себе, но пройти можно. Думаю, топаем по ней. Дорога выведет к ближайшему населенному пункту. Там заночуем. Надо лишь молиться, чтобы успели до темноты, приятель.
Закинув бинокль в чехол, проводник перебросил за спину автомат, взял рогатку и молча потопал в указанном направлении. Ведомые засуетились и цепочкой двинулись за ним. К немалому удивлению сталкера, дальше по пути следования отряда пространство оказалось чистым, словно Зона устала развлекать незваных гостей своим специфическим чувством юмора. Ни аномальных зон, ни мутантов. И все шли молча, нервно зыркали по сторонам, ожидая подвоха от этой неспокойной кумушки. Довольный и расслабленный, почти вразвалочку, топал лишь старина Билл. Он тихо насвистывал мелодию своей скромной песенки.
– Вас не смущает то, как нападали мутанты? – нарушил молчание ниндзя, обращаясь к сталкеру. – Я имею в виду их появление из дыры в земле. А также разнообразие видов и количество нападавших. Я никогда не думал, что собаковидные гиены могут соседствовать в одном подземелье с паукообразными существами. Это противоречит всякой логике, нет?
– Показалась ли мне странной атака мутантов? – Проводник нервно хохотнул. – Мягко сказано, товарищ самурай. Гребаные странности начались, как только мы пересекли границу периметра. И кажется, у меня все-таки есть пара идей, как объяснить всю происходящую хрень. Как тебе сказать-то? Понимаешь, считается, что Зона не просто засранная радиацией и аномалиями территория. Очень многие верят, что она разумная, живая. Причем верят не только сталкеры, погранцы и местные барыги. Но и маститые ученые. Да ты сам, наверное, слыхал… Раньше для меня это было нечто вроде суеверия, которое ни доказать, ни проверить нельзя. Не верить страшно, а поверить стремно. Однако… факт разумного вмешательства во время последнего нападения мутантов, он, в общем, налицо, согласен? Думаю, в карстовых пещерах сработала аномалия «портал». Именно он и перенес тварей-тварюшек нам в гости. Аномалии, выстроенные в лабиринт, опять же не норма. Невозможно это с точки зрения неразумной природы, ясно ведь? Опять же в одной толпе на нас перли разношерстные мутанты. А ведь мирно они друг с другом в Зоне не живут. Все это ее рук дело. Ее Величества Зоны, приятель… А вообще хрен знает! Такое ощущение, что инопланетяне после Посещения смылись не все. Кто-то, видать, остался. Кто-то, млять, невидимый и загадочный…
– Как некий старый языческий бог? – Ниндзя перебил размышления сталкера.
– Можно и так сказать, ежли по трезвой.
– Значит, все верно… – Японец оборвал беседу и дальше уже следовал молча.
Сталкер, который понял, что ведомый либо темнит, либо шизанулся, не стал лезть с расспросами. Благо среди гостей Зоны сдвиг по фазе считался явлением распространенным. Бродяга мимоходом глянул на свой необычный компас и, не сдержавшись, замедлил шаг. Каменная стрелка, прежде хаотически болтавшаяся на игле под стеклом, ожила и дернулась, указав в сторону, куда сворачивал потресканный асфальтовый настил. Это был радостный факт, но сталкер, привыкший ко всему в жизни относиться философски-пофигистично и не строить глобальных планов, особой радости не почувствовал.
– Шире шаг, товарищи буржуи! – крикнул он ведомым. – Скоро каждый из нас получит что хотел. Или сдохнет!
Пилюля четвертая Все пудет карашо
После обнаружения замечательной находки на дне оврага требовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями. Невиданных ластоногих тварей отогнали выстрелами. Потапова достали и осмотрели. Потом закопали. Мертвый сталкер был основательно изъеден, так что выяснять особую причину смерти надобности не возникло. Странным показалось лишь то, что его окоченевшие пальцы сжимали лоскут сетчатой ткани защитного костюма, как будто покойный перед смертью с кем-то боролся. И боролся сурово. Чтобы оторвать кусок даже от порядком взлохмаченного КЗС-а нужно сильно постараться. Странно, но в Зоне подобные костюмы популярностью не пользовались, и Саня не смог припомнить ни одного завсегдатая хотеля, который на себя хоть разок напялил эту неудобную хрень. У погранцов и подавно все эти рыбацкие одежки мирно гнили на складах. Значит, здесь был кто-то из «чужих».
Вопрос, что делал Потапов на пути следования группы, Аспирин старался себе не задавать. И против кого заготовлена СВД – тем более. Для себя Аспирин решил только одно: вне зависимости от мнения Янсена и выплаты Рыжняком гонорара нужно уходить. Выводить за собой несчастных придурков, даже если для этого понадобится использовать автомат.
Дав очередь из АК над скороспелой могилкой Потапова, Аспирин демонстративно перекинул оружие через плечо и приказал своим спутникам вывернуть рюкзаки. Для начала. Уж если он собирался в спешном порядке уводить этих людей от опасности, ему требовалась реинвентаризация каждой мелочи. Заодно будет точно знать, что есть в наличии у «туристаф».
После реинвентаризация матчасти успех похода наглядно продемонстрировал Аспирину филейную часть. Провизии у группы по большому счету могло хватить недели на две, если знать меру. В палатках хватало спальных мест для всех членов группы, включая «гида». У каждого из «туристаф» имелась теплая одежда, посуда, предметы личной гигиены, фонарики, пледы, а также те незаменимые пакеты, что выдал каждому милый чел Почтовый. Вот только на хрена все это? Аспирин предпочел бы оказаться голым зимой за периметром, чем со всем этим барахлом ночью в Зоне.
В любом случае лишнего, как оказалось, туристы взяли не так уж много: столик, стульчики, радиоприемник. И фото-видеотехнику, которая, как сядут аккумуляторы и батарейки, окажется грудой металла, бесполезного, но слишком дорогостоящего, чтобы бросить.
К чему относить спутники навигации, было вопросом спорным. Они фиксировали местонахождение группы на глобальной карте Евразии, но проблема состояла в том, что для зоны Разлома, если говорить откровенно, эти карты были бесполезны.
Ориентироваться здесь по большому счету всегда следовало только исходя из собственного опыта. Тем более если дело касалось аномалий. Да уж, придется поразбрасываться гайками, вздохнул Аспирин.
К его радости и одновременно разочарованию, роясь в рюкзаках, Аспирин не обнаружил предметов вооружения ни у кого из группы.
Следовательно, чувачки не были солдатами. Или, напротив, были слишком круты, чтобы полагаться на оружие. В сложившейся ситуации это скорее печалило, чем радовало, ибо означало, что отстреливаться от мутантов придется вдвоем с герром Янсеном. Прочие будут махаться ручками и плеваться. Либо сдохнут, что вероятнее.
Жуя губу, Аспиринушка присел у обрыва, вглядываясь в глубину. Группа встала на привал, прошагав километров пять вдоль загадочного обрыва с трупом. Туман растаял под натиском солнца, и тот обнажил окрестности. От этого хотелось схватиться за голову и завыть.
Дело в том, что овраг заканчивался у густого папоротникового леса. И все бы ничего, но Аспирин ни разу не встречал на границе предбанника папоротниковые леса. В глубине Разлома встречалось что угодно, но здесь, на границе, где физика считалась почти нормальной, таких извращений быть не могло. Буферные земли украшала привычная растительность – широколиственные и хвойные деревья, как и положено по климатическим условиям южного Приморья, граница которого начиналось отсюда в километрах сорока. Встречались, конечно, растения-мутанты, какие-то совсем причудливые извращения разгневанной природы, но крайне редко и на фоне «привычных» растений почти незаметно (во всяком случае, пока не бросится и сожрет). Безусловно, Разлом от души поиздевался над попавшими в его власть растениями, и нормальных на полуострове почти не осталось. Но их ненормальность не была экзотической, а выражалась в изменениях скрытых, генетических, качественных, а потому иногда трудноопределимых. Больше повезло видам, которые банально перекорежило, но попадались, например, дубы, навсегда поменявшие цвет листвы на осенний (что происходило внутри таких «тварей» с фотосинтезом Аспирин, отказывался понимать), или окаменели. А то и срослись на уровне межвидового скрещивания – например, знаменитая аномалия «пальмодуб». Также попадались особи, вроде оставшиеся деревьями, но при этом вьющиеся, как плющ, дававшие плоды, как фасоль и картофель. Или же грибы, оставшиеся без малейших изменений, но прибавившие в росте и толщине в сотню раз.
– Откуда ж ты взялся? – шептал Аспирин, поглядывая то на лес, то в овраг. – За ночь вырос? Вроде все тут излазил за восемь-то лет. Капец какой-то.
Лес смотрел на сталкера мрачный, темный, полный таинственности и загадок. Идти в него не хотелось совсем. Но выбора не было. Назад не пойдешь, оставался лишь овраг. Его глубину в тумане и разглядеть-то было не сразу. Создавалось ощущение, что овраг бездонный. Тогда и не овраг вовсе, а каньон или разлом. Но ведь один разлом уже есть, он огромный и расположен значительно южнее. Значит, не такой глубокий, как кажется. Ластоногие мутанты должны плавать в воде, на дне спуска должна находиться река или что-то вроде. Тогда если все спустятся вниз, то неминуемо придут к реке, а на чем ее преодолевать? Вразмашку? Под прикрытием ластоногих? Нет уж, лучше в лес.
– О чем сатумался? – прозвучал за спиной голос Янсена.
– О горячем шоколаде с круассаном, – огрызнулся сталкер. Почему-то Янсен, хотя и был единственным, кто мог помочь отбиваться от напастей Зоны, раздражал сталкера больше остальных.
Ладно, подумал сталкер, как выразился скандинав, «все пудет карашо». Зона так просто людей не мочит. Потапова шлепнула по какой-то причине. Потапов всегда хотел хапнуть больше, чем мог унести. Хвастал в баре: будь хабар весом больше его – все равно укатил бы. Кто знает, что было у него за душой? Хотел пристрелить Аспирина и перехватить группу? Просто случайно оказался на тропке в такую рань? Хрен знает. Судьба. Похоже, мутанты должны были сегодня кого-то на тот свет утащить. За периметром их просто называют по-другому – бесы, черти. Только разницы-то нет.
– Ясно… Мы пойтем в лес? – Предводитель мазнул мрачным взглядом по сталкеру и остановил свой взор на деревьях. Они неестественно резко обрезали поляну, встав плотным строем, словно стеной.
– Да… придется, – подтвердил сталкер.
– Ты кафаришь неуференно, – приметил турист. – Мы заплутились? Поэтому сходят с ума нафигаторы?
– Нафигаторы! – Несмотря на сложную обстановку, Аспирин рассмеялся. – Вот именно «нафигаторы». На фига вас поперло в Зону-то нашу? Слушай, мой фюрер, давай начистоту. Все последние годы я считал, что знаю Зону как свои пять пальцев, каждый кустик, каждую полянку, каждую сранку. Но сегодня вдруг увидел столько нового, что ощущаю себя первопроходцем. Первак! Ни хрена не понимающий первачок. Я не помню этой местности, андерстенд? Потому что ее здесь никогда не было! Зона либо видоизменилась каким-то образом, либо…
– Как мошет измениться ландшафт в глопальном плане? – перебил Янсен. – И всего са несколько часоф? Это протифоречит всякой локике.
– Да понимаешь, братан, – вскипел сталкер, – здесь твоя «ло-ки-ка» работает несколько иначе, чем в солнечной Скандинавии. Так что либо это, либо Зона открывает новые территории. Только мне опять же непонятно, куда в таком случае делись земли за мертвыми сопками? Просто исчезли? Со всеми строениями? Черт знает!
– Не мокло же нас перебросить через фсе знакомые ориентиры.
– Не могло… но мы имеем дело не с тем, что могло или не могло. А с тем, что есть. Там в овраге, если ты не понял, был мой… приятель. – После взгляда на СВД назвать Потапова другом не поворачивался язык. – Значит, его перебросило тоже!
Янсен присел на траву рядом, вертя в руках пистолет.
– Мне жаль, что убили твоего тофарища. Соболезную, – выдавил предводитель, периодически поворачивая дуло к сталкеру. Вроде бы случайно, но Аспирин напрягся.
– Вы тоже, типа, не горюйте, – через силу произнес Саня, хотя особой грусти по поводу смерти другого сталкера отчего-то не ощущал. Не то чтобы Аспирин был бесчувственная скотина, но смертей на своем веку насмотрелся всяких разных. И красивых, и прочих. Главным образом – прочих. То есть ужасных, грязных, отвратительных, но, главное, бессмысленных. Как раз столько, чтобы не реагировать на еще одну. Неодобрительно посмотрев на Аспирина, Янсен поднялся, отряхивая штаны. Произнес негромко:
– Аспирин, Рышняк кафарил мне, что ты самый спокойный и рассутительный сталкер ф Соне. Опытный, а сначит, натежный. Если он ничего не приукрасил, прошу тепя – профеди нас до этого конца офрага. Ты путешь утифлен, но нам нушно именно туда.
Не вполне осознав смысл сказанных слов, Аспирин удивленно поднял голову.
Группе нужно идти именно вдоль оврага, к его «концу»? В божью матерь, да неужели?
– А с чего это вдруг вам понадобился этот поганый овраг? – осторожно выдавил он.
Янсен молча засунул руку за пазуху и вытянул из кармана пачку купюр. Банкноты достоинством по сотне зеленых. Судя по толщине «пресса», в нем было примерно листов восемьсот, не меньше! Значит, вместе – около восьмидесяти тысяч нерусских рублей. Для болота на задворках Зоны подобная сумма выглядела просто шизофренично.