— Я хочу послушать ещё другим ухом, — пояснил он. — Теперь говори.
— По-да-рок! — повторил Пятачок очень громко.
— Мне?
— Да.
— К дню рождения?
— Конечно!
— Значит, у меня получается настоящий день рождения?
— Конечно! И я принёс тебе воздушный шар.
— Воздушный шар? — сказал Иа-Иа. — Ты сказал — воздушный шар? Это такие большие, красивые, яркие, их ещё надувают? Песни-пляски, гоп-гоп-гоп и тру-ля-ля?
— Ну да, но только… понимаешь… я очень огорчён… понимаешь… когда я бежал, чтобы поскорее принести тебе его, я упал.
— Ай-ай, как жаль! Ты, наверно, слишком быстро бежал. Я надеюсь, ты не ушибся, маленький Пятачок?
— Нет, спасибо, но он… он… Ох, Иа, он лопнул.
Наступило очень долгое молчание.
— Мой шарик? — наконец спросил Иа-Иа.
Пятачок кивнул.
— Мой деньрожденный подарок?
— Да, Иа, — сказал Пятачок, слегка хлюпая носом. — Вот он. Поздравляю тебя с днём рождения.
И он подал Иа-Иа резиновую тряпочку.
— Это он? — спросил Иа, очень удивлённый.
Пятачок кивнул.
— Мой подарок?
Пятачок снова кивнул.
— Шарик?
— Да.
— Спасибо, Пятачок, — сказал Иа — Извини, пожалуйста, — продолжал он, — но я хотел бы спросить, какого цвета он был, когда… когда он был шариком?
— Красного.
«Подумать только! Красного… Мой любимый цвет», — пробормотал Иа-Иа про себя.
— А какого размера?
— Почти с меня.
— Да? Подумать только, почти с тебя!… Мой любимый размер! — грустно сказал Иа-Иа себе под нос. — Так, так.
Пятачок чувствовал себя очень неважно и прямо не знал, что говорить. Он то и дело открывал рот, собираясь что-нибудь сказать, но тут же решал, что именно этого говорить-то и не стоит. И вдруг, на его счастье, с того берега ручья их кто-то окликнул. То был Пух.
— Желаю много-много счастья! — кричал Пух, очевидно забыв, что он уже это говорил.
— Спасибо, Пух, мне уже посчастливилось, — уныло ответил Иа-Иа.
— Я принёс тебе подарочек, — продолжал Пух радостно.
— Есть у меня подарочек, — отвечал Иа-Иа.
Тем временем Пух перебрался через ручей и подошёл к Иа-Иа. Пятачок сидел немного поодаль, хлюпая носом.
— Вот он, — объявил Пух. — Это — Очень Полезный Горшок. А на нём знаешь чего написано? «Поздравляю с днём рождения, желаю всего-всего хорошего. Твой Пух». Вот сколько всего написано! И в него можно класть что хочешь. Держи.
Иа-Иа, увидев горшок, очень оживился.
— Вот это да! — закричал он. — Знаете что? Мой шарик как раз войдёт в этот горшок!
— Что ты, что ты, Иа, — сказал Пух. — Воздушные шары не входят в горшки. Они слишком большие. Ты с ними не умеешь обращаться. Нужно вот как: возьми шарик за вере…
— Это другие шары не входят, а мой входит, — с гордостью сказал Иа-Иа. — Гляди, Пятачок!
Пятачок грустно оглянулся, а Иа-Иа схватил свой бывший шарик зубами и осторожно положил его в горшок, потом он достал его и положил на землю, а потом снова поднял и осторожно положил обратно.
— Выходит! — закричал Пух. — Я хочу сказать, он входит!
— Входит! — закричал Пятачок. — И выходит!
— Здорово выходит! — закричал Иа-Иа. — Входит и выходит — прямо замечательно!
— Мне очень приятно, — радостно сказал Пух, — что я догадался подарить тебе Полезный Горшок, куда можно класть какие хочешь вещи!
— А мне очень приятно, — радостно сказал Пятачок, — что я догадался подарить тебе такую Вещь, которую можно класть в этот Полезный Горшок!
Но Иа-Иа ничего не слышал. Ему было не до того: он то клал свой шар в горшок, то вынимал его обратно, и видно было, что он совершенно счастлив!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ, в которой Кенга и крошка Ру появляются в лесу, а Пятачок принимает ванну
Никто не знал, откуда они взялись, но вдруг они очутились тут, в Лесу: мама Кенга и крошка Ру.
Пух спросил у Кристофера Робина: «Как они сюда попали?» А Кристофер Робин ответил: «Обычным путём. Понятно, что это значит?» Пух, которому было непонятно, сказал: «Угу». Потом он два раза кивнул головой и сказал: «Обычным путём. Угу. Угу». И отправился к своему другу пятачку узнать, что он об этом думает. У Пятачка был в гостях Кролик. И они принялись обсуждать вопрос втроём.
— Мне вот что не нравится, — сказал Кролик, — вот мы тут живём — ты, Пух, и ты, Поросёнок, и я, — и вдруг…
— И ещё Иа, — сказал Пух.
— И ещё Иа, — и вдруг…
— И ещё Сова, — сказал Пух.
— И ещё Сова, — и вдруг ни с того ни с сего…
— Да, да, и ещё Иа, — сказал Пух, — я про него чуть было не позабыл!
— В о т м ы т у т ж и в е м, — сказал Кролик очень медленно и громко, — в с е м ы, и вдруг ни с того ни с сего мы однажды утром просыпаемся и что мы видим? Мы видим какое-то н е з н а к о м о е ж и в о т н о е! Животное, о котором мы никогда и не слыхали раньше! Животное, которое носит своих детей в кармане. Предположим, что я стал бы носить своих детей с собой в кармане, сколько бы мне понадобилось для этого карманов?
— Шестнадцать, — сказал Пятачок.
— Семнадцать, кажется… Да, да, — сказал Кролик, — и ещё один для носового платка, — итого восемнадцать. Восемнадцать карманов в одном костюме! Я бы просто запутался!
Тут все замолчали и стали думать про карманы.
После длинной паузы Пух, который несколько минут ужасно морщил лоб, сказал:
— По-моему, их пятнадцать.
— Чего, чего? — спросил Кролик.
— Пятнадцать.
— Пятнадцать чего?
— Твоих детей.
— А что с ними случилось?
Пух потёр нос и сказал, что ему казалось, Кролик говорил о своих детях.
— Разве? — небрежно сказал Кролик.
— Да, ты сказал…
— Ладно, Пух, забудем это, — нетерпеливо перебил его Пятачок. — Вопрос вот в чём: что мы должны сделать с Кенгой?
— А-а, понятно, — сказал Пух.
— Самое лучшее, — сказал Кролик, — будет вот что. Самое лучшее — украсть Крошку Ру и спрятать его, а потом, когда Кенга скажет: «Где же Крошка Ру?» — мы скажем: «АГА!»
— АГА! — сказал Пух, решив поупражняться. — АГА! АГА!
— По-моему, — заметил он немного погодя, — мы можем сказать «АГА», даже если мы не украдём Крошку Ру.
— Пух, — сказал Кролик покровительственным тоном, — действительно у тебя в голове одни опилки!
— Я знаю, — скромно сказал Пух.
— Мы скажем «АГА» так, чтобы Кенга поняла, что мы знаем, где Крошка Ру. Такое «АГА» означает: «Мы тебе скажем, где спрятан Крошка Ру, если ты обещаешь уйти из нашего Леса и никогда не возвращаться». А теперь помолчите — я буду думать!
Пух ушёл в уголок и стал учиться говорить такое «АГА». Иногда ему казалось, что у него получается такое «АГА», о каком говорил Кролик, а иногда казалось, что нет.
«Наверно, тут всё дело в упражнении, — думал он. — Интересно, понадобится ли Кенге тоже столько упражняться, чтобы нас понять?»
— Я вот что хотел спросить, — сказал Пятачок, немного помявшись, — я говорил с Кристофером Робином, и он мне сказал, что Кенга, вообще говоря, считается Одним из Самых Свирепых Зверей. Я вообще-то не боюсь простых свирепых зверей, но всем известно, что если Один Самый Свирепый Зверь лишится своего детёныша, он становится таким свирепым, как Два Самых Свирепых Зверя. А уж тогда, пожалуй, говорить «АГА» довольно глупо.
— Пятачок, — сказал Кролик, достав карандаш и облизав его кончик, — ты ужасный трусишка.
Пятачок слегка хлюпнул носом.
— Трудно быть храбрым, — сказал он, — когда ты всего лишь Очень Маленькое Существо.
Кролик, который тем временем начал что-то писать, на секунду поднял глаза и сказал:
— Именно потому, что ты Очень Маленькое Существо, ты будешь очень полезен в предстоящем нам приключении.
Пятачок пришёл в такой восторг при мысли о том, что он будет п о л е з н ы м, что даже позабыл о своих страхах. А когда Кролик сказал, что Кенги бывают свирепыми только в зимние месяцы, а всё остальное время они в добродушном настроении, Пятачок едва мог усидеть на месте — так ему захотелось сразу же стать полезным.
— А как же я? — грустно сказал Пух. — Значит, я не буду полезным?
— Не огорчайся, Пух, — поспешил утешить его великодушный Пятачок. — Может быть, как-нибудь в другой раз…
— Без Винни-Пуха, — торжественно произнёс Кролик, начиная чинить карандаш, — всё предприятие будет невозможным.
— О-о! — сказал Пятачок, стараясь не показать своего разочарования.
Пух опять скромно удалился в угол. Но про себя он гордо сказал: «Без меня всё невозможно! Ай да медведь!»
— Ну, теперь все слушайте! — сказал Кролик, кончив писать:
— Ну, теперь все слушайте! — сказал Кролик, кончив писать:
Пух и Пятачок сели и приготовились слушать — они даже раскрыли рты.
Вот что прочёл Кролик:
ПЛАН ПОХИЩЕНИЯ КРОШКИ РУ1. В о-п е р в ы х. Кенга бегает быстрее всех нас, даже быстрее меня.
2. Е щ ё в о-п е р в ы х. Кенга никогда-никогда не сводит глаз с Крошки Ру, если он не застёгнут у неё в кармашке на все пуговицы.
3. З н а ч и т, если мы хотим похитить Крошку Ру, нам надо выиграть время, потому что Кенга бегает быстрее всех нас, даже быстрее меня (см. пункт 1).
4. И д е я. Если Ру выскочит из кармашка Кенги, а Пятачок туда вскочит, Кенга не заметит разницы, потому что Пятачок — Очень Маленькое Существо.
5. Как и Крошка Ру.
6. Но Кенга должна обязательно смотреть в другую сторону, чтобы не заметить, как Пятачок вскочит в карман.
7. Смотри пункт 2.
8. Е щ ё о д н а и д е я. Вот если Пух будет говорить с ней очень вдохновенно, она может на минутку отвернуться.
9. И тогда я могу убежать с Крошкой Ру.
10. Очень быстро.
11. И Кенга сначала ничего не заметит, а заметит всё только потом.
Ну, Кролик с гордостью прочитал всё это вслух, и после этого некоторое время никто ничего не говорил.
Наконец Пятачок, который всё время то открывал, то закрывал рот, не издавая при этом ни звука, сумел выговорить очень хриплым голосом:
— А потом?
— Что ты хочешь сказать?
— Когда Кенга заметит, что это не Ру?
— Тогда мы все скажем: «АГА».
— Все трое?
— Да.
— Правда?
— Да что тебя беспокоит, Пятачок?
— Ничего, — сказал Пятачок. — Если мы все трое скажем «АГА», тогда всё в порядке. Если мы все трое скажем «АГА», — сказал Пятачок, — я не возражаю, но я бы не хотел говорить «АГА» сам, один. А то оно, это «АГА», очень плохо получится… Кстати, — продолжал он, — ты в п о л н е уверен в том, что ты говорил насчёт зимних месяцев?
— Насчёт зимних месяцев?
— Ну, насчёт свирепости только в зимние месяцы.
— А-а. Да, да, всё правильно. Ну, Пух, ты понял, что ты должен делать?
— Нет, — сказал Медвежонок Пух. — Не совсем А что я должен делать?
— Ну, всё время говорить и говорить с Кенгой, чтобы она ничего не замечала.
— Ох! А о чём?
— О чём хочешь.
— А может быть, почитать ей стихи или что-нибудь в этом роде?
— Вот именно, — сказал Кролик. — Блестяще. А теперь пошли.
И все они отправились искать Кенгу.
Кенга и Ру мирно проводили послеобеденное время у большой ямы с песком. Крошка Ру упражнялся в прыжках в высоту и в длину и даже в глубину — учился падать в мышиные норы и вылезать из них, а Кенга волновалась и поминутно приговаривала: «Ну, дорогой мой, ещё один раз прыгни, и домой». И в этот момент на холме появился не кто иной, как Пух.
— Добрый день, Кенга, — сказал он.
— Добрый день, Пух.
— Смотри, как я прыгаю! — пропищал Крошка Ру и упал в очередную мышиную нору.
— Привет, Ру, малыш!
— Мы как раз собираемся домой… — сказала Кенга. — Добрый день, Кролик. Добрый день, Пятачок.
Кролик и Пятачок, которые тем временем показались с другой стороны холма, тоже сказали «добрый день» и «привет, Ру», а Крошка Ру пригласил их посмотреть, как он прыгает…
Они стояли и смотрели. И Кенга смотрела — смотрела во все глаза…
— Послушай, Кенга, — сказал Пух после того, как Кролик подмигнул ему второй раз, — интересно, ты любишь стихи?
— Не особенно, — сказала Кенга.
— А-а, — сказал Пух.
— Ру, дорогой мой, ещё один раз прыгни, и нам пора домой!
Наступило недолгое молчание. Крошка Ру свалился в очередную мышиную нору.
— Ну, давай, давай! — громко прошипел Кролик, прикрывая рот лапкой.
— Кстати, о стихах, — продолжал Пух. — Я как раз сочинил небольшой стишок по дороге. Примерно такой. М-м-м… Минуточку…
— Очень интересно, — сказала Кенга. — А теперь, маленький мой Ру…
— Тебе понравится этот стишок, — сказал Кролик.
— Ты его полюбишь, — пропищал Пятачок.
— Только слушай очень-очень внимательно, — сказал Кролик.
— Ничего не пропусти смотри, — пискнул Пятачок.
— Да, да, — сказала Кенга. Но, увы, она не сводила глаз с Крошки Ру.
— Так как там говорится, Пух? — спросил Кролик.
Пух слегка откашлялся и начал:
— Очень, очень мило, — сказала Кенга, не ожидая рассказа о том, что произошло тогда. — Ну, самый, самый последний раз прыгни, Ру, дорогой мой, и мы пойдём домой!
Кролик подтолкнул Пуха локтем в бок.
— Кстати, о стихах, — поспешно сказал Пух. — Ты когда-нибудь обращала внимание на вон то дерево, во-он там?
— Где?… — сказала Кенга. — Ну, дорогой малыш…
— Во-он там, впереди, — сказал Пух, показывая за спину Кенги.
— Нет!… — сказала Кенга. — Ну, Ру, дорогой мой, прыгай в карман, и пошли домой!
— Нет, ты обязательно посмотри на вон то дерево, во-он там, — сказал Кролик. — Ру, хочешь, я тебя подниму? — И он взял Крошку Ру в лапы.
— А на вон том дереве птичка сидит, — сказал Пух. — А может, это и рыбка.
— Конечно, там птичка сидит, — сказал Кролик, — если только это не рыбка.
— Это не рыбка, это птичка, — пискнул Пятачок.
— Так оно и есть, — сказал Кролик.
— Интересно, это скворушка или дрозд? — сказал Пух.
— В этом весь вопрос, — сказал Кролик. — Дрозд это или скворушка?
И тут наконец Кенга повернулась и посмотрела на вон то дерево.
И в тот момент, когда она отвернулась, Кролик громким голосом сказал:
— Ру, на место!
И на место — в карман Кенги — вскочил Пятачок, а Кролик крепко обхватил Ру и помчался прочь что было духу.
— Куда это Кролик девался?… — спросила Кенга, снова повернув голову. — Ну как, дорогой малыш, всё в порядке?
Пятачок со дна кармана Кенги что-то пискнул — точь-в-точь как Ру.
— Кролику пришлось уйти, — сказал Пух, — он, наверно, вспомнил о каком-то важном деле. Вдруг.
— А Пятачок?
— Наверно, Пятачок тоже о чем-нибудь вспомнил. Вдруг.
— Ну ладно, мы пошли домой, — сказала Кенга. — Всего доброго, Пух!
Три огромных скачка — и она исчезла из виду.
Пух посмотрел ей вслед.
«Хотел бы я так прыгать! — подумал он. — Почему это одни умеют, а другие нет? Очень, очень обидно!»
Кенга, спору нет, отлично умела прыгать, но Пятачку минутами, по правде говоря, хотелось, чтобы Кенга н е умела. Бывало, возвращаясь домой из дальней прогулки по Лесу, Пятачок мечтал стать птичкой и уметь летать, но теперь, когда он болтался на дне кармана Кенги, в голове у него прыгали такие мысли:
… … … называется … … … …это
это … летать, … … … на … … не
… … … … … то никогда … … … соглашусь!
Если … … … … … я
— Ууууууу! — говорил он, взмывая в воздух, а спускаясь вниз, он говорил: — Ух!…
И ему пришлось повторять «Уууууууу — ух!», «Уууууууу — ух!», «Ууууууу — ух!» всю дорогу — до самого дома Кенги.
Конечно, дома, как только Кенга расстегнула свой карман, она заметила, что произошло. В первую секунду она чуть было не испугалась, но сразу поняла, что пугаться нечего — ведь она была вполне уверена, что Кристофер Робин никому не позволит обидеть Крошку Ру.
«Хорошо, — сказала она про себя, — раз они решили разыграть меня, я их сама разыграю».
— Ну, Ру, дорогой мой, — сказала она, вытащив поросёнка из кармана, — пора укладываться спать.
— Ага! — сказал Пятачок, стараясь произнести это слово как можно лучше. Но, увы, после такого ужасного путешествия «ага» получилось не очень хорошее, и Кенга, по-видимому, не поняла, что оно означает.