Повернув направо и оставляя берег материка в прямой видимости, каракка ходко пустилась в дальнее плавание. Больше всего парней раздражала черепашья скорость – шесть-восемь узлов при попутном ветре и все. Искин посоветовала запастись терпением и не дергаться. Иван с Ильей поставили несколько датчиков на судне вплоть до верхушки фок-мачты. Мало того, один видеодатчик Кошкин повесил себе на грудь на просмоленной бечевочке. Как-то Иван посетовал на затруднения в общении с неграми – без переводчика возникали сложности. Искин решила проблему на раз:
– Вы ведь грузили с медоборудованием несколько блестящих обручей небольшого диаметра.
Кошкин вспомнил:
– Было дело. Еще подумал, на кой хрен металлолом лишний грузим, но раз в списке есть – пускай будет.
Искин пояснила:
– Обручи используются для синхронного перевода и обучения.
Таким образом негров обучили не только русскому, но испанскому и голландскому языкам. Мало того, тсонга обучились грамоте, и теперь их не узнать. Глаза засветились разумом, и они стали выглядеть людьми, знающими себе цену. Через полторы недели плавания мягко, но настойчиво попросили у хозяев штаны – дескать, негоже цивилизованным и культурным людям ходить нагишом в одной набедренной повязке. Пришлось на первое время конфисковать у экипажа.
До берегов западной Африки добирались месяц, раза два попадали в мертвый штиль – потеряли дней восемь. В Гвинейском заливе, на реке Комоэ, пополнили запасы еды.
Экипаж и часть негров ночевали на берегу, три дня охотились – пополняли запасы.
До Испании оставалось около девяти тысяч километров. Жара с повышенной влажностью достала всех, народ сделался нервным и раздражительным. На «семейном» совете постановили – раз в две недели приставать к берегу, в устье какой-нибудь реки, и давать экипажу отдых, возможность находиться на твердой земле. Негров распределили между матросами, и те учили их разбираться с парусами и прочей оснасткой. В общем, проходили курс молодого бойца, а переводчика, кстати, тоже поднапрягли на это дело. Тсонга к морской науке отнеслись с энтузиазмом и весело скалились белоснежными зубами. Мачо вбил себе в голову сделать из них канониров. Первое время мат стоял по всему кораблю, пока его не урезонил Кошкин:
– Хорош лаяться, Искин все слышит.
Терпенье и труд все перетрут. К концу пятой недели негры вполне грамотно заряжали пушки, производили выстрел, охлаждали орудие уксусом и чистили на вполне приличном уровне. С мушкетами и пистолетами дело обстояло сложнее – на освоение личного оружия понадобилось вдвое больше времени. Особо заметных событий не происходило, не считая того, что на экваторе, в Гвинейском заливе, наших негров посвятили в мореманы: облили каждого из кожаного ведра и дали выпить по глотку морской воды. В районе островов Бижагош двое суток прятались от шторма в крошечном заливе, а через три дня мирную каракку пытались захватить две наглые шхуны с хищными обводами.
Нападение случилось у берегов Мавритании. Во время плавания очень редко попадались суда, шли себе беззаботно под португальским флагом. Да и что с них взять, видно, что не пузатый купец идет, но в этот раз – облом. Чего пираты прицепились, хрен его знает. Примерно так рассуждал Кошкин, разглядывая две чужие посудины, шедшие в кильватере. Иван передал бинокль штурману.
– Хозяин, они напасть хотят, красный флаг подняли.
Кошкин качнулся с пятки на носок, почесал затылок и изрек:
– Как дам знак, сделаешь поворот налево.
– Слушаюсь!
Шхуны постепенно нагоняли каракку. Донесся звук выстрела, и над передней поднялось облако дыма. Ядро, проскакав мячиком по гребням волн, затонуло на отметке двести метров – со шхун тонко намекали лечь в дрейф. Негры освободили от брезента орудийную башенку «Десантника», и Мачо, откинув люк, залез внутрь.
Кошкин кивнул штурману, тот заорал рулевому:
– Поворот!
С немыслимой для данного времени дистанцией в восемьсот метров автоматическая пушка дала короткую очередь: «бу-бу-бум»!
Первая шхуна, получив несколько снарядов в нос на уровне ватерлинии, стала тонуть, зарываясь мордой в воду, вторая поспешила ей на помощь. «Божий промысел», встав на курс, продолжил плавание. Сказать, что экипаж был в шоке, – значит, ничего не сказать. С выпученными глазами они наблюдали скоротечный бой, и Кошкин с Юсуповым всерьез опасались, что у португальцев разовьется «базедова болезнь». Одним неграм все было по барабану, ну дак им не с чем было сравнивать.
Плавание продолжилось дальше в спокойной и безмятежной обстановке вплоть до Марокко. Здесь они подверглись нападению магрибских пиратов, причем в паскудное время – за час до рассвета. Тревогу подняла Искин. Миг – и сна ни в одном глазу. В полумарке серыми тенями скользили галерные шебеки. Кошкин насчитал семь штук, они подбирались с двух сторон. Два чернокожих телохранителя молча сняли брезент с машины. Пираты толпились у бортов, готовясь к абордажу. Каракка по приказу Кошкина пошла змейкой, меняя галсы – иначе с пулемета плохишей не достать. ПКТ залаял короткими, экономными очередями, сметая живую силу неприятеля. Послышались крики, стоны. Кошкин расстрелял бандитов, словно в тире, с трехсот метров. На каракке заполошно забегал экипаж, разбуженный пулеметной стрельбой. Досмотровая команда, составленная из одних тсонга, вооруженных мушкетами, осмотрела захваченные шебеки. Гребцов-невольников освободили, раненых и убитых пиратов выкинули за борт, предварительно забрав у них все ценное. В качестве трофеев забрали много оружия, оставив небольшую часть бывшим невольникам. Те буквально встали на колени, благодаря своих освободителей. На одной посудине обнаружился свой – русский, его забрали с собой. Днем галерника подстригли, побрили, и он из захудалого старика превратился в молодого мужчину. Рванину его выкинули, самого отмыли и приодели. Русич назвался Никитой Тверским, из казаков, в стычке на землях Дикого Поля попал в плен к крымчакам. Те продали его туркам, а после них попал на галеру – ворочал веслом уже третий год. Узнав, что каракка держит путь в Голландию, а там рукой подать до Московии, Никита заплакал.
– Не чаял уже увидеть родную землю, десять лет в неволе. Спаси вас Христос, бояре, помогите. А я отслужу, ей-Богу, – он истово перекрестился трижды и бухнулся на колени.
Кое-как подняли, успокоили.
– Если хочешь, сам домой от голландцев добирайся, денег дадим. А пожелаешь, вернешься с нами, нам чуток задержаться надобно в Европах, на год-другой. Но после прямиком на Русь-матушку.
– Если можно, я с вами. Языков не знаю, а народишко там склизкий, опять в полон попаду.
– Ну дело твое, вливайся в коллектив. Паруса знаешь как ставить?
– Дык, дурное дело нехитрое.
– Тогда иди отъедайся на камбуз, три дня тебе отдыха. – Уно, Никиту определи со своими ребятами, он наш человек, имей в виду.
– Как скажешь, господин, и переводчик поспешил вслед за Никитой на камбуз.
В первых числах сентября легли в дрейф у берегов Испании – ждали «Золотой флот». Стоянка затянулась, и лишь на одиннадцатый день появился большой караван судов, прущий из Южной Америки. Искин насчитала тридцать восемь вымпелов. Из них двенадцать явно военные, видимо, охрана. Мачо радостно потирал ладошки:
– Ох, и пограбим, ешкин кот.
По сравнению с грозными испанцами с их трех-четырехпушечными палубами на трехмачтовых линейных кораблях, «Божий промысел» выглядел бледно – утлое суденышко, эдакий гадкий утенок.
И когда они приблизились к каравану и подняли красный вымпел, над водой раздался хохот испанцев.
– Сейчас вам ребята будет не до смеха, – пробормотал Юсупов, усаживаясь на место наводчика в «Десантнике».
Каракка, убрав часть парусов, по крутой дуге стала огибать охранение, и с дистанции в пятьсот метров Илья открыл огонь. Пушка коротко пробухала одну очередь, другую – три судна испанцев, черпая воду в пробоины, стали тонуть. Кошкин приказал стрелять новоиспеченным канонирам из допотопных пушек – пусть тренируются. Для этого «Божий промысел» приблизился к каравану и в результате получил несколько «подарков» от испанцев. Вражескими ядрами убило двух матросов и пробило парус на фок-мачте в нескольких местах.
– Нет, на фиг, на фиг, увеличить дистанцию, – скомандовал Кошкин.
Теперь картина радовала глаз – тонуло уже семь кораблей охранения.
Негры веселились и затеяли было пляски на палубе. По знаку Кошкина, боцман Жуан врезал им линьком по задницам. В один момент порядок был восстановлен. Упрямые испанцы продолжали пыхтеть – торговые суда ринулись на помощь тонувшим, а оставшаяся пятерка попыталась взять каракку в клещи.
Упрямство до хорошего не доводит – в результате и у оставшихся вояк возникли крупные проблемы. Они стали тонуть. Мачо четко стрелял по ватерлинии и чуть ниже.
Наконец стрельба закончилась, и он вылез из «Десантника». Купцам не мешали спасать экипажи тонущих судов. Испанцы вытащили практически всех. Казалось бы, после такого разгрома по логике нужно спасаться на милость победителя, ан нет, видимо, у вояк от злости мозги переклинило. Неповоротливые купцы предприняли атаку. Только после того как утопили одного из них и помощь была отогнана пулеметными очередями, до придурочных испанцев дошло: лучший вариант – спустить паруса.
Наконец стрельба закончилась, и он вылез из «Десантника». Купцам не мешали спасать экипажи тонущих судов. Испанцы вытащили практически всех. Казалось бы, после такого разгрома по логике нужно спасаться на милость победителя, ан нет, видимо, у вояк от злости мозги переклинило. Неповоротливые купцы предприняли атаку. Только после того как утопили одного из них и помощь была отогнана пулеметными очередями, до придурочных испанцев дошло: лучший вариант – спустить паруса.
Всю оставшуюся половину дня досмотровая команда шныряла между неприятельскими судами. Семь посудин, с которых выкинули пушки, отпустили восвояси, на них, кстати, пересадили экипажи с военных кораблей.
На данных кораблях золота и серебра не оказалось, а возиться с хлопком, пряностями и прочим грузом посчитали не с руки. Зато на остальных девятнадцати драгметалла – полные трюмы, в среднем около тонны в каждом. Мачо выбрал самый быстроходный корабль и перешел на него с командой негров, вооруженных до зубов, – их каракка замыкала караван, следя за испанцами, чтобы не разбежались.
Вереница судов направилась прямым ходом в Нидерланды через Ла-Манш. При подходе к берегам Франции спустили испанские флаги и подняли голландские. На счастье французов и англичан, они не стали препятствовать проходу каравана, не то получили бы щепки на воде.
Через неделю суда встали на рейде Амстердама, в заливе Эйсселмер. С портовыми властями общий язык нашли быстро, тем более подкрепили хорошей взяткой. Кошкин, переодевшись в роскошный испанский костюм и взяв с собой двух негров на запятки наемной кареты, отправился в город. Горожане подсказали, где расположен крупнейший амстердамский банк.
Связь с Искин он держал через горошину дальней связи, спрятанную в ухе. Она подсказала Ивану, как правильно оформить банковские бумаги.
С трофейным золотом и серебром поступили просто – продали его банку из расчета десять к семи. В итоге получилось где-то около четырех с половиной миллионов золотых гульденов. Выгрузка золота в хранилища банка заняла несколько дней. Затем сняли большой особняк с парком и солидными хозпостройками. Ночью, не включая двигателя, три десятка лошадей-тяжеловозов притащили «Десантник» от порта до особняка, где его спрятали в большом сарае. Остальные трофеи с «Пересвета» вывезли в повозках, спрятанных под брезент. С португальцами честно рассчитались, выдав по килограмму золота и отправив их домой на родной каракке. С испанцами поступили вполне гуманно – посадили все экипажи на четыре корабля и отпустили восвояси. Остальные пятнадцать посудин выставили на продажу – каждая стоила примерно полмиллиона золотом. Постепенно освоились, обжились в дождливом Амстердаме, и где-то через месяц встал вопрос: «А что дальше?» Собрали совет в Филях. Мачо рвался в Россию, но его быстро охладили.
– Мы там – никто и звать нас – никак, несмотря на то что миллиардеры.
– То есть вы хотите сказать, без дворянского звания на Руси делать нечего?
– Все правильно, Искин, понимаешь, – кивнул Кошкин.
– Мальчишки, а вы возьмите дворянство на шпагу, сейчас в Европе столько войн, – подала идею Искин.
Парни оживились:
– Отличная идея, это мы могем. Нам только давай.
– А что, собственно, значительного происходит или произойдет по исторической хронологии?
– Осада Ла-Рошели во Франции в 1627 году, – ответила Искин.
– Я предполагал то же самое, – кивнул Кошкин.
– Ага, вы думаете, что гражданин Ришелье вот так вот на блюдечке преподнесет графские титулы?
– Почему бы и нет? Иначе им торчать у крепости целый год.
– Мальчики, не ссорьтесь. Иван прав, Ла-Рошель для вас – отличный шанс.
– Вопрос закрыт, давайте двигаться дальше.
– Ваня, как твои успехи?
– Извини, Искин, но пока глухо, нет для тебя подходящей кандидатуры. Город я прошерстил, теперь возьмусь за сельскую местность.
Послышался тяжелый вздох.
– Хорошо, я подожду. Идем дальше, ребята. Как вам не стыдно, а еще миллиардеры!
– Чево такое случилось? – вскинулись парни.
– Что случилось? – язвительно заметила Искин. – Да у вас люди ходят полуголые, нищие лучше одеваются. Неужели вы такие жадные?
Кошкин с Юсуповым слегка покраснели.
– Ты совершенно права, замотались и совсем упустили из виду внешний вид подчиненных.
– Не беспокойся, в ближайшее время будут выглядеть с иголочки, – встрял Мачо.
– Ладно, хватит нас критиковать уже. На следующей неделе будем заказывать на верфях клипер. Голландцы строят быстро, сделают к лету.
– Одна заковырка – вооружение. К нашей автоматической пушке снаряды в конце концов кончатся, да и слабенькая она, всего на тридцать миллиметров. «Корд» хорош по живой силе, а не вражеские борта проламывать, да и боезапас ограничен. Короче, требуется создать казнозарядную пушку в восемьдесят-сто миллиметров. Опять же, морока с производством снарядов, тот же капсуль.
– Ребятки, а ведь я вам могу помочь, надо посмотреть в памяти, что есть по пушкам.
– У меня в ноутбуке тоже кое-что имеется, – обрадовался Илья.
Примерно через час общими усилиями составили рабочий чертеж затвора пушки, а позже расписали технологию изготовления капсуля – покрытия внутренней части донца гремучей ртутью.
– Относительно снарядов, вам, ребята, понадобятся различные станки для обработки его боевой части. Для получения латуни потребуется цинк, если не ошибаюсь, там пропорция с медью в тридцать процентов. Гильзы получите методом протягивания трубки определенного диаметра.
– Это все хорошо, но у нас нет электричества, чтобы приводить станки и прочее оборудование в движение, – вздохнул Кошкин. – Есть, правда, два генератора: что же, для их запуска паровую машину изобретать?
– Ванечка, не ломай раньше времени голову. Помните, вы грузили на каракку круглые металлические шары?
– Угу, бомбы складировали в каретном сарае, в кладовке с надежным замком.
Раздалось хихиканье:
– Нет, ну в крайнем случае их можно использовать в качестве разрушительного оружия. Но, вообще, это своего рода топливо для энергоустановки. Одного шарика хватит на сто лет беспрерывной работы.
– Идея, конечно, отличная, но каким образом совместить ваше так называемое топливо с нашими генераторами? – уныло заметил Илья.
– А голова вам для чего нужна – чтобы пищу пережевывать? Думайте, – язвительно заметила Искин.
Техническое решение нашли через неделю. Распределили обязанности: на первом этапе Илья занимается всяким разным железом, а Иван – верфью и ищет местную девчонку, лишенную разума.
Дней через десять собрались за круглым столом, поделились успехами.
Илья нашел двух толковых кузнецов – начали строить тигельные печи для выплавки стали. Сделаны первые шаги по отливке формы затвора.
Ствол решили делать гладкоствольным – слишком много мороки с нарезным, да и сама пушка пока будет безоткатной.
Местным кузнецам, оказывается, знакома протяжка труб, правда, следует кое-что доработать. Илья показал чертежи станков – Иван его похвалил за прекрасно сделанную работу.
– Теперь осталось сделать их в натуре!
– Оптимист ты, Романыч, как я погляжу. Здесь работы непочатый край.
– Илюша, – подозрительно мягко начал Кошкин. – За тобой еще винтовка, у тебя чертежи «мосинки» есть?
Мачо свирепо глянул на Ивана.
– Ты совсем обалдел, все на меня свалить хочешь?
– У меня другая задача. Пришла мысль, а зачем, собственно, нам клипер. Ну, будем мы носиться по волнам с жуткой скоростью, аж в четырнадцать узлов. Меня лично такая перспектива не устраивает.
– А что ты предлагаешь?
– Думаю, Ваня хочет построить винтовой корабль, – вклинилась Искин.
– Правильно, девочка, в самую точку.
Поднялся галдеж, успокоились минут через десять.
Посовещавшись часа два, разбежались. Собственно, ушел один Илья, а Иван остался пообщаться с Искин.
Эти посиделки стали входить в некий ежедневный ритуал, им никто не мешал – прислуге под страхом увольнения запрещалось заходить в эту комнату. Влажную уборку раз в неделю осуществлял сам Кошкин. Теперь датчик на его груди выглядел как крупный бриллиант, вставленный в золотой медальон тонкой работы. Так что Искин всегда была рядом с ним и нередко помогала дельным советом.
Дело шло к декабрю, над Амстердамом постоянно висели тучи и редкий день обходился без дождя. По рукотворным каналам двигались груженые баржи, развозя различные грузы и товары по складам и магазинам.
На верфи Кошкин озадачил местных корабелов, подсунув им невиданный чертеж. Те долго чесали затылки, но желание богатого клиента – закон, а то, что линейный корабль по размерам имеет всего две мачты и одну пушечную палубу – плевать.
Иван на карете ехал с верфи, бездумно глядя на беленькие дома с веселыми крышами из красной черепицы:
«Молодцы голландцы – живут в эдакой мокроте и не унывают, работяги и мореходы отличные. Ближе к весне необходимо набрать команду, ее к тому же обучить придется. Заботы, заботы. Завтра по плану поеду в местечко Утрехт, что находится на юго-востоке. Один плотник говорил невнятно: вроде слышал, что у некой вдовы имеется юная дочь. Так вот, не в себе она с малолетства, такое горе для матери».