По милости богов или демонов случилось так, что они обе оказались в одном месте, и те, кто должен был забрать товар, просто их перепутали.
Были еще всякие «мелочи», вроде участия во всем этом Клавдия Пизона, Драко тож, но тут уж пусть разбирается тот, кто имеет досужий интерес.
Однако ж крутая каша заваривается. И ясен пень, дело очень скверно пахнет. Тут уж не до загадок-разгадок – уцелеть бы самой!
– Ну и что теперь делать? – жалобно спросила Орланда.
– Что делать, что делать?! – фыркнула Орландина. – Ты знаешь, что бывает с тем, кто уличен в торговле «пылью»?
– Ну, смерть… Ой!! – Послушница испуганно прикрыла рот ладошкой.
– Верно, смерть. Всем, кто к этому прикасался. А мы с тобой, Ланда, к этому именно прикасались. А какая смерть, кстати, не помнишь?
В ответ только отрицательное мотание головой.
– Так вот, за это положена казнь вне разрядов. Должны нас с тобой посадить в Гладоморню, вот так-то, сестричка.
– Но мы же…
– Это если преторы разберутся. А если не будут разбираться? Что-то, знаешь, неохота мне свою жизнь молодую поручать милосердию наших судей…
И вполголоса добавила пару слов, Орланде неизвестных, но в которых она чутьем определила площадную брань.
Послушница (теперь, наверное, уже бывшая) внимательно осмотрелась.
Вокруг были густые заросли, чуть ли не настоящий лес, а крошечный пятачок, на котором они расположились, зарос густой и высокой травой.
Солнце наполовину зашло, и стало ощутимо прохладней.
Честно говоря, Орланда почти не помнила, как сестра притащила ее сюда. После того как страшный рыжий бандит вдруг истошно завопил, укушенный Ваалом, она потеряла сознание.
Потом как сквозь сон – хлесткие удары по щекам, помнит, как ее поставили на ноги и приказали бежать, как безжалостно волокли через какие-то закопченные руины… И вот она тут. Спасена от смерти и того, что не лучше ее.
У амазонки мысли были куда как более мрачные. Конечно, хорошо, что она сумела уйти и от стражи, и от бандитов и даже вытащить сестру. Но что же они будут делать дальше? Ведь как ни крути, а смертную казнь они себе, считай, заработали! Да еще не самую легкую!
Видов смертной казни в Империи за века накопилось много – в эдиктах, указах, рескриптах и кодексах… Пожалуй, не меньше, чем в Чжунго. Там, говорят, особые чиновники сидят и день-деньской думают, какое бы еще зверство измыслить на радость богдыхану, а людям на устрашение.
А у них и чиновников никаких не надо.
Вот лет двести назад август Хероний Весельчак придумал казнь через защекотание. И это было не смешно. Бывало, люди по нескольку дней мучались, пока не умирали, задохнувшись или сойдя с ума.
Да, шутник был Хероний. Даже когда его прирезали, успел пошутить: «Какой комик умер во мне…»
А их сераписская Гладоморня известна едва ли не во всей Империи. Спустят тебя на веревке в жуткий колодец, что в подвале Старой Тюрьмы, обрежут канат, и все… Вой, кричи, молись, обещай раскрыть заговор против августа или сообщить, где зарыл миллион ауреусов, – все равно не поможет. И труп твой так и останется гнить, крысам на поживу – их ведь и не хоронят. За пять веков туда не спускался никто, и кости, говорят, лежат там в три слоя.
Хорошие у них в городе законы! Топор и виселицу в Сераписе надо еще заслужить. Но как бы то ни было, что-то надо делать.
Утром следующего дня по Краснофонарной улице Припортового квартала Сераписа шагал вихрастый босоногий паренек лет шестнадцати, в мешковатой длинной рубахе и обтрепанных до невозможности кожаных штанах, местами протертых почти насквозь.
К груди он прижимал старую корзинку с каким-то свертком, должно быть, шел на базар или с базара.
На него никто не обращал внимания. Разве что в одном месте из переулка выступил испитой тощий тип неопределенного возраста в когда-то дорогой, а ныне грязной и рваной тоге и поманил юношу к себе движением грязных пальцев, в которых была зажата серебряная монета. Не замедляя шаг, парнишка согнул руку в локте недвусмысленным жестом, при этом ловко перехватив ручку корзины зубами.
Парень вышел к одному из входов в гавань, куда вливался людской поток. Стражник, стоявший тут больше для порядка, кажется, дремал, привалившись к арке ворот.
Зато не дремали другие. Перед воротами взад-вперед бродили, словно прогуливаясь, несколько мужчин потрепанного вида. И еще пара женщин, одетых в широкие юбки и нарочито распахнутые на груди блузки. Казалось бы, гуляют и гуляют. Но мальчишке это почему-то очень не понравилось, и он чуть не сбился с шага.
Медленно, неторопливо прошествовал пацан мимо поста, и только самый внимательный взгляд мог бы отметить изо всех сил скрываемое напряжение, проступавшее на юношеском лице.
Только отойдя шагов на пятьдесят, Орландина позволила себе перевести дух. Рукавом рубахи она утерла пот со лба, размазав ореховый сок и сажу.
Ее ожидания подтвердились. Ее (вернее, их) искали. Хорошо, конечно, то, что ищет их не стража, значит, не за проклятое зелье.
Святой Симаргл, естественно, она знала, что их будут искать. Но сейчас творилось нечто из ряда вон выходящее! Три лба из команды Хромого – это так-сяк. (Хромой не самый крутой из ночных хозяев Сераписа, и за свои услуги дорого не берет.) Но там околачивалась еще пара девчат из «Ночных кошек»! А всякий знает, что «Кошки» с Хромым в контрах.
И еще стража… То есть стража их пока не ищет, но в этом-то все и дело!
Ага, вот и район пристаней.
Выйдя к причалам, она так и замерла на месте. Ну и ну!
На набережной, у входа на пристани, не прячась и не скрываясь, по-хозяйски расхаживали люди, которых тут вообще-то быть не должно.
Серые куртки «Крыс» – один, два, три… пять. Оборванцы в нарочито драных лохмотьях – отличительный признак швали с Восточной окраины – чуть ли не десяток. И вдобавок блестящие полуголыми торсами парни из числа портовых «крючников» – семь или восемь. Всего два десятка без малого, если, конечно, тут еще не околачиваются «тихари». И это в то время, когда обычно и недели не проходило, чтобы «крючники» не отметелили кого-то из «Крыс», а «восточные» не устроили драку с поножовщиной с «крючниками»!
Портовые стражники подчеркнуто не замечали их, как будто всем видом давая понять, что дела этих уважаемых обывателей их не касаются.
Вот один из крючников вразвалочку подошел к спешившей в порт молодой женщине в широкополой зюйдвестке – рыбачке, а может, матросской жене, – внимательно оглядел в упор оторопевшую горожанку и, помотав головой, вернулся к товарищам.
Совладав с собой, Орландина двинулась неторопливым шагом, повернув налево, к Рачьему рынку. Сердце ее буквально выскакивало из груди. И это все ради них с сестрой?
Можно было еще для очистки совести сунуться в Рыбный порт, к Старым причалам или на кладбище кораблей, но там наверняка тоже все перекрыто.
Во имя всех богов, сколько их там есть на земле, в небесах и на море! Да что, в конце концов, происходит?! Это какие же деньги надо вбухать в это дело?! И, главное, зачем?
Ее взор устремился туда, где в мареве покачивались на рейде, как отдыхающие киты, огромные корабли, слишком большие, чтобы войти в гавань. Суда, ходившие за Туманное море, в Вендию, в Чжунго и африканские земли. Построенные в заморских королевствах – Аунако, Эфиопии, королевстве Зангези и Конбо – в Империи уже не так много хорошего дерева. Гиганты, в трюмах которых полно всякой всячины – от сицилийского и куявского зерна, до строевого леса и огромных, с быка величиной, бочонков с вином. На таком корабле масса мест, где можно спрятаться. А если еще сунуть первому встретившемуся матросу пригоршню меди…
Однажды она уже плыла в трюме подобного судна. Когда их везли на Сицилию.
И потом видела, как горит такой корабль. Горит дымным смолистым пламенем несколько дней, и плавучий костер видно ночной порою на сотню миль.
Она еще раз прикинула расстояние. Пожалуй, если постараться, можно доплыть. Ей, но не сестре. И потом, те, кто так старательно перекрыл им все пути бегства, наверняка позаботились, чтобы на всех шести зерновозах уже знали о них, а также о том, куда их оттащить в случае чего. Сотня или даже пятьдесят монет за голову – достаточно большая сумма для простого матроса, чтобы кто-то решился спрятать их.
Ноги, непривычные к босому хождению, саднило. Пару раз Орландина наступала на острые обломки крабьего панциря и клешни омаров и еле-еле удерживалась от крепких солдатских выражений.
Если бы они изначально оказались по ту сторону стен, в Новом Городе или в Нахаловке… Но что толку думать о том, что было бы, если бы у бабушки был не тот орган, который есть!
Так, ругаясь и сетуя про себя, переодетая мальчиком амазонка покинула порт, добралась до квартала тряпичников, нырнула в почерневшие развалины, спугнув двух дряхлых бродяг (на всякий случай показав им кастет), и выбралась к Косматой горе – островку дикой природы среди огромного Сераписа.
На гору она, пожалуй, не тянула – это был хотя высокий и обрывистый, но холм. Склоны его круто уходи вверх. Они густо поросли ежевичником, колючим держидеревом, барбарисом и диким виноградом, которым из-за его неимоверной кислоты брезговали даже птицы.
Люди пробовали строиться тут, но регулярные оползни согнали прочь даже самых непритязательных. А после того, как полвека назад город тряхнуло подземными толчками и сразу несколько сотен обывателей оказались похороненными под обвалами, на Косматой больше никто не селился и даже бродяги почему-то избегали это место.
Только дети по своему детскому бесстрашию или глупости иной раз играли тут, и именно поэтому Орландине гора была неплохо знакома. И к счастью (определенно им с сестрой помогают какие-то боги), тот пустырь, где она впервые увидела Орланду, был недалеко от горы, так что дотащить едва пришедшую в себя монашку туда было хотя и нелегко, но вполне возможно.
Она бесстрашно углубилась в заросли, на вид совсем непроходимые. Впрочем, об осторожности не забывала. Ее шаг стал крадущимся и мягким, кошачьим, хотя если быть точнее, то шла не кошка, а скорее дикая северная рысь или юная самка леопарда. Осторожно, с пятки на носок, нащупывая дорогу перед собой, стараясь не стронуть камешек, не задеть ветку.
И когда она выскользнула на крошечную полянку, которую безошибочно нашла в почти непроходимой чаще кустарника, первой ее увидела не Орланда, сидевшая уставившись в землю, а устроившийся у той на плече Ваал.
– Сестра! – воскликнула послушница, подскакивая на месте (зверек скатился в траву, недовольно пискнув). – Ну как, ты нашла выход?
И столько истовой веры было в ее голосе, что у амазонки вдруг что-то защипало в глазах.
– Не так все просто, – сообщила Орландина. – Давай, садись и слушай…
По-военному быстро и коротко она изложила все, что увидела за свои пятичасовые странствия по Серапису.
– Вот оно как, – вздохнула, закончив рассказ. – Пока не так уж все плохо, – приободрила она явно приунывшую сестру. – Наши неприятели не понимают, в чем тут дело, и думают, что это какая-то сложная подстава. Сейчас все они разбираются между собой, и поэтому нас ищут только нанятые ими ребята. Подрядили их наспех, далеко не лучших, а тех, кто под руку подвернулся, не считая монеты. И чую, наниматель кто-то серьезный. Не стали бы «Кошки» так просто с Хромым заодно работать. Кто-то их… хорошо уговорил, скажем так. Знаешь, одно хорошо: делу с «синей пылью» хода не дали – иначе стража бы зверствовала. Так что голодом нас не уморят в любом случае.
Орланда, только недавно пришедшая в себя, не понимала и половины из того, что говорила ей обретенная вчерашним вечером при столь жутких и невероятных обстоятельствах сестра, осознавая лишь, что дела их плохи, очень плохи. И Орландина не замедлила подтвердить ее вывод.
– Ну это-то еще так-сяк, а вот что дальше будет… Завтра или послезавтра они там договорятся и за нас возьмется городская стража. А то еще подключат нищих. М-да, вот это будет номер!
Амазонка усмехнулась, но смеяться, если честно, было нечему. Сераписские нищие давно стали силой, с которой приходилось считаться не только властям, но и многочисленным городским бандам.
Или еще объявят на нас большой розыск и назначат по сотне монет за голову – так полгорода нас ловить начнет.
– Но мы же ничего не сделали… противозаконного… – жалобно пропищала Орланда. – То есть… раз это не дошло до преторов… За что же нас будут ловить?
– Не делай мне смешно, сеструха, – вздохнула Орландина. – Говорю же: ясно, что в деле замешаны большие люди, не Захесу с твоей настоятельницей чета! Кому надо в магистрате золота сунут или словечко шепнут – и зачитают на площадях указ о розыске двух ужасных преступниц. Скажут, например, что ты пыталась изнасиловать половину своего монастыря, а я по ночам резала пьянчужек и продавала на колбасу в Нахаловку, – и все дела. Начнут нас ловить, как крыс в амбаре! Народу только скажи – он хоть во что поверит. Вон, в Новом Карфагене пару лет назад вообще сумасшествие было – будто появились какие-то летающие миски из серебра, в которых зеленые люди сидели! А ты говоришь…
– Может быть, уйдем из города через канализацию? – робко произнесла послушница, вспомнив прочитанный ею как-то роман.
– Ты чего? – выразительно покрутила пальцем у виска Орландина. – Как тебе такое в голову пришло?
– Ну я в книге прочитала. – Девушка уже поняла, что сморозила глупость, но вдруг ожившее упрямство не позволило ей это так просто признать.
– Не пори чушь, сестренка!
Про себя Орландина подумала, что сочинившего подобную книгу следует в воспитательных целях сунуть в городскую клоаку хотя бы на сутки, и пусть Плутон ее проглотит, если писака сможет сочинить еще что-нибудь в своей жизни.
– В этих твоих книжках случайно не упоминалось, что когда на чистке наших сточных каналов использовали рабов, то редко кто из них жил дольше года и трех месяцев? Сама подумай головой своей! Как ты пойдешь по пояс в дерьме без бахил? Да и в бахилах тоже, кстати? А еще этот, как его, газ болотный со всеми прочими миазмами? Ты что, не слышала, что люди даже у сливных колодцев, бывает, замертво падают? А как рвануло в прошлом году, тоже не помнишь, да? – не скрывая издевки, продолжила юная воительница. – Бабахнуло не хуже «дикого огня»!
Орланде оставалось только удрученно кивать в ответ.
Прошлым летом, оказавшимся особенно жарким, в подземельях взорвался болотный газ, в изобилии производимый гниющими отходами Сераписа. К счастью, древние своды оказались достаточно прочными, иначе бы облаком поднятого взрывом дерьма накрыло полгорода. А так провалилось лишь полторы дюжины домов, раскурочило несколько общественных уборных, а выброшенные взрывом из главного устья нечистоты образовали дорожку длиной чуть ли не в четверть лиги.
Но что же делать?
Давай, Орландина, садись и думай. Шевели мозгами. Ты прознатчица, в конце концов, или нет? Вспоминай же, чему тебя учили старшие, а не то быть тебе дохлой прознатчицей. Да еще не простой, чай, смертью умереть доведется. Потешатся с тобой… Да и с сестрой! Ох, демон и Десять тысяч демонов и Плутонова задница в придачу!
Может, переодеть и сестру в мужское барахло и в таком виде выйти из города?
Нет, отвергла эту мысль наемница, одеть-то ее можно, но вот все равно будет видно, что это девчонка. Фигурка у нее такая, что ничем не скроешь: как грудь не перетягивай, как на плечи накладки не делай, а все равно будет видно. (В другой ситуации она позавидовала бы сестре.) К тому же, как вспомнила Орландина, если женщина до этого ни разу не носила мужскую одежду, то это будет сразу видно.
Сунуть пару камешков хозяину какой-нибудь повозки, чтобы он вывез их, закопанных в сене? Не пойдет. Сдадут ведь, вина ей не пить, сдадут.
А морем?
Привязать сестру к бревну, а самой поплыть рядом, так обогнуть сторожевой мол и стену и выбраться на берег с другой стороны? Акулы, большие мурены, каракатицы, морские змеи… Не дай боги, еще и кракена принесет нелегкая. А ночи еще прохладные, и морская вода бодрит только первые пару часов… Да и дозорные на башнях… В ночную стражу отбирают тех, кто хорошо видит в темноте.
Но, похоже, именно это и придется сделать.
Да, а ведь еще вчера, когда она снимала с мертвяков оружие и барахло, ей казалось, что самое сложное теперь – пересидеть два-три дня, а потом все же дать о себе знать матушке…
– Сестра, сестра! – встревоженный голосок Орланды вернул ее к действительности. – Сюда идут!
И в самом деле, кто-то, шумно чертыхаясь, ломился через заросли в их направлении.
Обругав себя за потерю бдительности (это ж надо, монашка все раньше засекла!), Орландина прислушалась. Шел один человек, причем не скрываясь.
Кого, интересно, сюда несет? Какой-нибудь пьянчуга хочет тайком от жены раздавить бутылочку?
Кусты раздвинулись, и на полянку осторожно высунулся…
– Чижик!! – воскликнула Орландина.
Действительно, перед ней стоял не кто иной, как сын лучшего оружейного мастера легиона, Фульвий Антоний по прозвищу Чижик, – симпатичный парень, товарищ ее детских игр, как казалось амазонке, слегка в нее влюбленный. За спиной его был объемистый мешок.
– Чижик, как ты меня нашел?!
– Я, просто… – запинаясь, сообщил тот, – я знал это место. Подумал, может, ты спрячешься тут… А это кто с тобой? Ой-йе!! – выпучил глаза молодой кузнец, переводя взгляд с одной девушки на другую.
– Это моя сестра, – представила Орланду воительница.
– Ну дела-а… – произнес Чижик.
– Ну дела! – в тон ему молвила и Орландина, глядя на фигуру в шелковой полумаске, бесшумно выскользнувшую из зарослей вслед за ее воздыхателем.
– Что, поросюшка, доигралась?! – саркастически и зло осведомилась Смолла Смолёная, живая легенда Сераписского вольного легиона.
– Смолла?! Но почему ты?… – только и нашлась молодая амазонка.