– Не доказано, – фыркнул Дэвид.
– У тебя есть идеи получше? – иронично поинтересовался Питер. – Волшебная дудочка, которая выведет всех зомбаков из Лондона и утопит в Темзе? Фабрика по производству святой воды?
– Нет, но это не повод гробить живых людей, – вскинулся Дэвид.
– Ты уверен, дорогой братец? – Питер пристально глянул на Дэвида, заставив того отвести глаза. – У нас нет выхода, мы все это понимаем. Тауэр продержится еще год, еще два года – а что потом? В гетто все меньше людей и живые покорно принимают свою участь, они истощены, обессилели. Для слабых есть ваш Сотер, а сильные гибнут. Нам нужна эта жертва, Дэвид, нужна любой ценой.
– Если б можно было заменить девчонку мужчиной, ты бы пошел? – спросил Джош.
– Конечно, пошел бы. Если не я, то кто? – ответил Питер.
– Если не я, то кто? – тихо повторила Шарлотта. – Когда наступают тяжелые дни, мать Мария приходит ко мне шепнуть слова утешения. Пусть будет так.
Властный Питер склонился перед девушкой и поцеловал ее руку:
– Благодарю тебя, избранная сестра Шарлотта. Это великая жертва! Ты клянешься исполнить все повеления? Сохранить тайну? Вернуться из Мрака в смерть?
Бледнея, Шарлотта повторяла: «Да, да, да».
– Ты, должно быть, знаешь, что Черные Королевы имеют власть над возрожденными мертвецами? Они могут призвать их, заставить подчиняться своей воле. Великая Королева, Белая Королева в минуту славы способна подчинить себе сотни, тысячи, десятки тысяч живых покойников, отдать им любой приказ. Прыгнуть в Темзу, шагнуть в огонь, вернуться в свои могилы и никогда больше не тревожить несчастный мир. Представляешь себе – ни одного мертвеца, ни одного смердящего трупа?
– Нет, – осторожно улыбнулась Шарлотта. – Даже представить себе не могу.
– Ты знакома с ритуалами?
Шарлотта поморщилась. Ее ждал месяц ада. Упражнения на концентрацию, ванны из свежей крови, бичевание, жертвоприношения, многочасовые бдения, заклинания нараспев, ядовитый дым, от которого можно потерять разум. Доведенную до исступления жрицу приковывали к алтарю, вызывали демона, чтобы тот забрал ее душу, потом запирали Дом. И наутро из него выходила Черная Королева.
– Белая Королева сражается с демоном, охраняя свою чистоту, и побеждает его. А потом – в минуту славы – лишает себя жизни. Поэтому ей удается сохранить разум, память и волю, не впускать в душу Мрак, по крайней мере сразу.
«А потом?» – хотела спросить Шарлотта, но Джош успел раньше:
– Что будет с Королевой потом?
– Потом… – Питер помолчал немного, глядя в окно. – Потом ее надо как можно быстрей уничтожить, лучше всего сжечь вместе с Домом.
Парни опустили головы, изучая причудливые узоры ковра. Никому, кроме Питера, не хотелось встречаться с Шарлоттой взглядом.
– У меня есть одна просьба, можно?
– Говори, сестра!
– Отложите ритуал на один день. Я хочу отдохнуть. Посмотреть, как в тумане качается город, как парят над крышами вороны, как спокойно растет трава во дворе. Хоть раз в жизни уснуть в постели, не боясь, что мертвец постучит в дверь.
– У нас мало времени, – вздохнул Питер. – Но один день ничего не изменит. Отдохни, сестра, и спасибо за твой великий дар. Я уверен, ты сможешь пройти испытания.
Джош и Дэвид проводили Шарлотту в другое крыло здания. Ее ожидали царские покои – кровать с балдахином, ковры, светильники, бархатные тяжелые шторы. Когда парни исчезли за дверью, Шарлотта кошачьим жестом потерлась о мягкую ткань и чихнула от накопившейся пыли. Девушка повалялась на широкой постели, раскинув руки и ноги. Заметив умывальный столик, с наслаждением умылась в тазу, еще раз оттерла шею и руки, деревянным гребнем расчесала кудри. Потом сунула в карман кусок хлеба, вышла за двери – гулять по замку ей не возбранялось – и попросила первого встречного парня в белой рубашке помочь подняться на крышу. До вечера Шарлотта просто смотрела на городские кварталы, поочередно выступающие из-за занавесей тумана, отщипывала от ломтя кусочки кислой мякоти, посасывала корочку и ни о чем не думала. У нее впереди был еще день – целый огромный день.
На закате к Шарлотте слетелись голуби – целая стая серых, пестрых и белых как снег голубей. Может, их привлекли крошки, может человеческое тепло. Острыми коготками они цеплялись за плечи и руки девушки, топтались по волосам, мягкими крыльями задевали лицо и ворковали что-то свое, утешительное и нежное. Очарованная Шарлотта прикасалась к гладким перьям, ощущая, как вздрагивает горячее тельце, как покорно замирает в ладони, чтобы потом рвануться прочь, на свободу. Она встала – и птицы вспорхнули прочь, закружились в тумане разноцветной и шумной стаей. Отец Марк говорил, что к Сотеру тоже летели голуби.
Ночь Шарлотта проспала безмятежно, словно снова стала маленькой девочкой, в те счастливые дни, когда мама и бабушка и сестра были живы. Они с Оливией накрывались одним одеялом, чтобы было теплее, мама пела им песни и успокаивала, обещая: все будет хорошо.
Брат Джош разбудил ее на рассвете. Он поклонился в пояс будущей Королеве, накинул на озябшие плечи красную мантию, и, не говоря ни слова, провел ее к ритуальной купальне. От острого, ржавого запаха девушке сделалось дурно, захотелось сбежать – она не сможет, не сможет, нет!!! Сбросив бархат на пол, Шарлотта перешагнула через бортик и опустилась в густую жидкость. Так же спокойно, как накладывала тухлый жир, она втирала овечью кровь в молочно-белую кожу, смачивала кудри, следя, чтобы ни единого сухого волоска не осталось. Бледный Джош наблюдал за ритуалом, сжав губы, заледенев, словно она уже умерла. «У него серые глаза, – улыбнулась Шарлотта. – Среди деревьев или рядом с зеленым бархатом они зеленеют, а когда Джош смотрит на небо – становятся синими, как драгоценные камни. И он останется жив».
– Скажи, Джош, – невинно улыбнулась Шарлотта. – Когда я прикажу мертвецам убраться в ад, чем ты займешься? Будешь ловить рыбу в Темзе, откроешь лавочку, станешь учиться? Женишься на красотке пятнадцати лет от роду и начнешь плодить с ней детишек?
– Тебе нельзя говорить со мной, – буркнул Джош и упрямо сжал губы. – Ты должна думать только о ритуале.
Шарлотте захотелось сказать, что она думает о том, как его пальцы торопливо расстегивали рубашку, но кровь с волос потекла по лицу, возвращая. Ритуал – шаг за шагом, слово за словом – иначе все усилия будут напрасны, демон заберет ее душу, вырвав из тела. Усмиренная Шарлотта набрала полные ладони крови, прикоснулась губами к ней и позволила Джошу помочь ей выбраться из купальни, осушить мягкой тканью липкое тело.
Бичевание оказалось больнее, чем она думала, – двое парней поочередно вспарывали ей кожу короткими, яростными ударами. Потом она, кривясь от боли, сама взяла кнут и повторяла движения – как подсечь ноги, как достать до лица, как вырвать из рук раскаленную плеть.
Концентрации и заклинаниям Питер учил ее сам. Он был бесконечно терпелив и мягок, раз за разом повторяя неудобопроизносимые слова на давно исчезнувшем языке, поправляя ее ошибки, хваля за любую удачу. Иногда он гладил ее по волосам, ласково и небрежно, иногда с нарочитой почтительностью целовал руку, именуя «Ваше Величество». Когда Шарлотта в первый раз без запинки произнесла вслух сложную формулу, в темных глазах наставника заиграли искорки, он искренне обрадовался успеху. Но под маской приветливой доброты пряталось иное – однажды девушка подглядела в настольном зеркальце подлинное лицо милого брата Питера и навсегда перестала ему доверять.
Самым сложным оказался ритуал жертвоприношения – перерезать глотки истошно блеющим овцам, вспарывать животы поросят, отрубать головы петухам. К великому облегчению Шарлотты, ей не пришлось убивать ни детей, ни девственниц. Наоборот, следуя причудливому ходу ритуала, она должна была помиловать убийцу и собственноручно отпустить на свободу предателя. Шарлотта пришла в неописуемую ярость, увидав, кого придется вышвырнуть за ворота Тауэра. Воришка, паскудный червяк, который продал и предал собрание, натравил лордов на отца Марка… Какое к Мраку может быть милосердие? И все-таки она открыла ворота, отодвинула ржавый засов и даже не толкнула предателя, не отправила пинком в грязный ров. «Сотер любит тебя – пускай он тебя и спасает».
Последней жертвой был голубь, белый как снег, живой голубь. В уединении спальни Шарлотте надлежало, читая заклятия, пустить по ветру щепотку пуха и перо из крыла, затем оторвать птице голову, выпить всю кровь, мясо сжечь, а голову положить под подушку за час до сна. И уснуть… уже несколько дней Шарлотте почти не давали спать, заостряя воспаленное восприятие до предела. Мельком глядя на себя в зеркало, девушка усмехалась криво – где розовые щеки, сияющие глаза, пышные кудри? Гримироваться под зомби-мэм теперь не составило бы труда.
Белый голубь совсем не сопротивлялся, когда Шарлотта достала его из клетки. Он был беззащитный и теплый, маленькое сердце бешено колотилось под перьями, круглые глазки зажмурились. Шарлотта прижала его к себе, зарылась лицом в перья, подула в плечо, глядя на пятнышко розовой кожи. Шейка совсем тонкая, а пальцы уже окрепли, ничего сложного… в том, чтобы открыть окно и отпустить голубя на свободу. Ей и так хватит сил.
Джош ворвался в спальню, когда девушка уже засыпала. Она спросонья не поняла – кто зовет ее, кто сдергивает одеяло с постели, шлепает мокрым полотенцем по лицу и груди.
– Вставай, Шарлотта! Не пугайся и не кричи, шум все погубит. Я устроил побег. Брат, который сторожит нижний этаж в правом крыле, мой должник, он обязан мне жизнью. Я выведу тебя за пределы Тауэра подземным ходом и помогу войти в гетто. Ты сможешь поселиться в пустой лачуге, а потом выберешься из города или снова уйдешь к зомбакам. Погляди, я сберег даже твой амулет.
В кулаке у Джоша и вправду прятался заговоренный череп мыши. Резким движением Шарлотта рванула шнурок, бросила амулет на пол и с наслаждением раздавила босой пяткой.
– Никогда, слышишь! Никогда больше я не буду делать вид, будто я уже умерла. Завтра утром брат Питер начнет ритуал. Послезавтра перед рассветом я поднимусь на вершину Монумента, чтобы приказать всем мертвецам отправиться по могилам и никогда больше не подниматься из них. А потом спущусь на двадцать три ступеньки, и колонна взорвется. Вы с Дэвидом сами набивали ее динамитом. И взойдет солнце. Ты когда-нибудь видел солнце?
Тихий голос Джоша прерывался.
– Отец Марк говорил, что это очень старая песня, из тех, что дарят надежду. Ты помнишь его?
– Он был добрый. Самый добрый на свете! – убежденно сказала Шарлотта.
– Скажи честно, если б не я, ты пришла бы в собрание еще раз?
– Конечно! – солгала Шарлотта. – Мне было Мрак знает как одиноко.
– Ты хочешь умереть завтра?
– Нет. Но если не я, то кто?
– Я хотел, чтобы ты знала…
– Помолчи. Иначе я убегу с тобой, а наши дети станут зомбятами.
– Непременно – хромыми и кривоногими, – попытался изобразить Джош и не смог рассмеяться.
– Брат! Брат…
Они оторвались друг от друга, раскинулись на скомканных простынях. Джош хотел извиниться, что-то сказать, но Шарлотта молча указала ему на дверь. Если кто-то узнает – его убьют как предателя. Хоть бы парню хватило ума бежать. Дверь захлопнулась. Шарлотта провалилась в короткий лихорадочный сон.
Никогда после она не могла объяснить – было ли то сновидением или пророчеством. Шарлотта очутилась в огромном старом саду, среди корявых стволов. На земле были яблоки – гниющие, с пьяным запахом, спелые, сочные, с глянцевыми боками и зеленая падалица вперемешку. С ветвей осыпались бедные лепестки, мелькали пчелы и бабочки, наливались соком розовые бутоны. Рядом с нею был человек в белой длинной одежде, перетянутой простой веревкой. Он говорил о любви и жизни, спасении и надежде – так же путано и светло, как учил прихожан отец Марк. Взяв с земли желтое яблоко, он протянул ей – ешь. Она откусила до сердцевины, вгрызлась в горьковатую мякоть, ощутила на языке гладкое семечко.
«Сотер любит тебя, – подумала Шарлотта и проснулась. – А Питер возненавидит!» Ее охватил злой кураж. Да, она проиграла и сегодня расстанется с жизнью, а зомби заполонят Лондон. Но зато никакой демон не вырвет ее душу из тела, она просто умрет и станет яблоком, чтобы вырасти в старом саду.
Провожать их выстроился весь Тауэр – ряды братьев в ослепительно белых рубахах, бородатые старики поодаль. Джоша не было видно – конечно, он мог ждать их и в Монументе, но Шарлотта надеялась – ему достанет здравого смысла исчезнуть. Она шествовала неспешно, как настоящая королева, величественно одаряя взглядами сияющих от восторга подданных. Роскошное платье из многослойного белого шифона волоклось за ней по пыльному полу – те, кто придумывал ритуал, никогда не пробовал драться в платье. Поймав недоуменный взгляд Питера, Шарлотта сделала вид, что полностью поглощена заклинаниями, монотонными странными текстами. Какая разница, через пару часов все кончится. Все кончится хорошо.
Четыре парня, держа носилки, укутанные нарядным пологом, уже ждали процессию в подземном коридоре. Послушная Шарлотта села в них и постаралась получить удовольствие от последнего в жизни путешествия. Старая Пегготти, ты бы точно стала плеваться, размахивая клюкой, вопить, что у любой двери всегда есть ключ, а у любой клетки выход. Если ты вдруг и стала яблоком, бессовестная старуха, то помятым, подгнившим с одного боку, но все равно душистым и сладким. Шарлотта тихонько хихикнула и чуть не сбилась с канона. Ее подташнивало – от бессонной ночи, долгого поста и качки.
На вершину Монумента, к площадке, они поднимались пешком, по бесконечной винтовой лестнице. Великолепный Питер в фиолетовой мантии, расшитой золотом, Дэвид, нагруженный клетками с жертвенными животными, она и Абель, мальчик из младших братьев, который добровольно решился погибнуть на алтаре, предваряя великую жертву. Его кровью придется… пришлось бы чертить магический круг. Невозмутимый Джош уже был наверху – парень расставлял и зажигал свечи, сотни свечей. Он поднял взгляд на Шарлотту – в серых глазах играли золотистые отблески пламени.
Подхватив неудобный подол, Шарлотта стала у одного из окон, ожидая, пока закончатся приготовления. Двери маленькой залы распахнули настежь, окна открыли. Бич с рукоятью, окованной серебром, положили на крытое шкурой блюдо, чаши с вином и кровью расставили по четырем углам алтаря, подожгли душные благовония. Из особого сундучка Питер благоговейно достал драгоценности – венец, украшенный бриллиантами, два кольца со сверкающими рубинами и голубой топаз, оправленный в золото – камень девственниц. Преклонив колена, брат поцеловал подол платья будущей королевы и начал ее украшать. Венец больно сдавил виски, кольца болтались на пальцах, и только топаз лег точно – в ложбинку между грудей.
Питер отступил на шаг, самодовольно любуясь делом рук своих.
– Сработало! Я был уверен, что все получится. Спасибо, Джош!
– За что? – Дэвид и Джош одинаково удивились.
– За то, что соблазнил нашу маленькую распутницу. Не бывает целомудренных женщин, бывают женщины, которых плохо уламывали. Камень молчит – на шее у девственницы он светился бы голубым. Зато играют рубины – глупышка зачала с первой ночи. Идеальный кандидат, безупречная жертва. От крови жрицы-предательницы, не прошедшей последнего ритуала, потеряет голову любой демон, нужно только его подчинить. В подвалах Тауэра гнили разные заключенные – вот этот перстень, родом с Востока, я нашел на руке прикованного скелета. Он украшен старинной вязью мертвого языка, означающей «все пройдет», и ему повинуются адские духи. К Мраку всех королев, в Лондоне будет Король, подлинный, великий…
– Псих! – крикнул Джош.
– Предатель, – ужаснулся Дэвид. – Брат, ты не имел права так поступать с нами.
– Повелитель! Наш повелитель, – восторженно крикнул маленький Абель. – Преклоните колена, братья!
Дэвид коротко выругался. У Джоша в руках блеснул нож, похоже, он готовился к драке.
– Я всегда знал, что ты дрянь, Питер, но не подозревал, насколько. Посмотри, ты воняешь, как залежавшийся труп, и думаешь так же. Что ты ответишь братьям, когда мы соберемся за круглым столом?
– Ничего, глупый щенок, – круга больше не будет. Лорды в стальных доспехах на закате спустятся в подземелье, а к рассвету им придется слушать меня, и живым и мертвым. Стреляй, мой мальчик!
Раздался щелчок арбалета, стрела с отвратительным всхлипом пронзила горло. Джош коснулся древка, удивленно воззрился на окровавленные пальцы и упал. Дэвид отпрыгнул к стене – он был безоружен.
– Как ты мог, брат? Ты сражался и голодал вместе с нами, за тебя умирали люди!
– Молодость наивна, зрелость мудра. Я шел к власти долгие годы, я искал мудрости и обрел ее. Если не можешь справиться с бурным потоком, оседлай его и плыви. Ты не понимаешь, бедный Дэвид, и никто из братьев не понимает – прежний мир обречен, бог отвернулся от нас. В битве жизни и смерти всегда побеждает смерть, Лондон стал кораблем мертвецов, и нам с него не сойти. Ты ведь сам думал о власти, выводил в дневнике «Кинг Дэвид». Смирись, выхода нет.
Вместо ответа Дэвид швырнул в предателя кубком, расплескивая вино. Торжествующий Питер взмахнул руками, и кубок завис в воздухе.
– Видишь, как велика моя власть? И это только начало. Абель, мальчик мой, где оковы?
Пригнувшись за алтарем, Шарлотта яростно кромсала платье – как хорошо, что у Джоша был острый нож. Бледное лицо мертвого юноши было совсем рядом… плакать она будет потом, когда выберется отсюда. Сотер любил тебя, Джош. И меня он, наверное, тоже любит! Тяжелая рукоятка бича оказалась прямо над головой, пальцы Шарлотты сомкнулись на серебре.