А потом меня заклинило прямо на середине движения. Смотрелось это со стороны, как старческий прострел. Я замерла, уставясь в одну точку и перестала тратить ценный кислород.
Никогда и ни один взгляд не изливал на меня такую вселенскую, безмерную горечь. Причем назначался яд не мне, человек меня и не заметил, он разогнулся на миг, вроде попробовал вынырнуть из отчаяния - и снова оказался с головой накрыт черными волнами. Именно человек! Лет сорока на вид. Метр восемьдесят с небольшим. Внешность - помесь славянина с азиатом, от первого скуластость и общий неплоский рельеф лица, от второго - разрез глаз и оттенок кожи. Волосы темные, с красноватым отливом, слегка волнистые. Я бы не отравилась чужой болью, если бы он оказался менее человеком, а так взгляд сам выделил фигуру из парада уродов, сам увлекся и сопроводил... Я придерживаюсь широких взглядов. Это у брата заморочки, он думает, что шеф его гнобит - ведь шеф еврей. А я брата третирую, потому что я - Сима? Причины удобно размещать вне себя. Это дает возможность быть правым, даже когда ты по уши в вонючем и твердо знаешь, что сам забрел, без Изи Сусанина или Ахмеда Али-Бабаевича в роли злобного проводника.
Вокруг не уроды. Умом понимаю. Глазами ищу привычное и сразу приписываю людям избыток красоты и доброты. Я и этому типу хотела улыбнуться, но тут он выплеснул на улицу ведро отчаяния и побрел тонуть дальше. Я рванула следом. Даже странно: у меня нет медали за спасение на водах, и тут не выдадут такую, зачем бы напрягаться?
- Простите, - я догнала его и дернула за рукав.
- Прощаю, - он обернулся и изучил носительницу неизвестной вины. Прищурился, как будто близорукость мешала выявить на моей физиономии покаяние, которое отсутствовало. - Дальше.
- Все, - сдулась я и уставилась в травянистый пол.
У него были глаза безумной черноты, словно сам их хренов универсум подглядывал за мной. По спине продрало холодом. Лоб вспотел. Головокружение дополнило позор мой, вынудив второй рукой вцепиться в незнакомца. Симптомы атипичной пневмонии, влюбленности и острого осознания своей глупости - идентичны. Я однажды зареклась жалеть мужчин. Это делает меня уязвимой.
- Первый день на новом месте? - незнакомец сразу поставил верный диагноз. Из его взгляда магически сгинула горечь. - О, как интересно. Жар сильный, но не опасно. Мысли комком, что даже на пользу. Страха нет - а это уже занятно. Какой у тебя контракт? Судя по сопению - трешка. Идем, украсим день выпивкой. Ты не пробовала "черную звезду"? Глупый вопрос...
Он рассмеялся. Я вынужденно прервала изучение травы: меня за плечи толкали куда-то, и надо было ведь знать, куда.
- Назови не задумываясь свое настроение в этот миг, - шепнул в ухо голос незнакомца.
- Любопытство и тоска, смешать, но не взбалтывать, - вякнула я.
Знать бы, почему? Этот их свод законом крепко меня заклинил на теме Пушкина. Ну и дом... Когда вокруг стало шумно, тесно и безлюдно, пусть и гуманоидно - я поняла, что могу простить брату даже его армянку. Однажды. И что маму не увижу четырнадцать лет! Еще хрен знает, сколько всего враз навалилось. На плечи деликатно надавили, я рухнула в кресло и оно меня обняло так назойливо, что захотелось вскочить. Кресло-маньяк, осознав сопротивление, старательно притворилось простой мебелью. Незнакомец устроился напротив, требовательно постучал пальцами по подлокотнику. Из пола вырос молоденький лес и погасил шум, вмиг отгородив нас от здешней густозаселенной бесчеловечности.
Из зарослей вынырнул яркий "павлин" на страусиных лапах. То есть он был почти человек, только тощее скелета и с чудовищным многоцветным "ирокезом" на голове.
- Два бокала к "черной звезде", габберу сочный десерт. Напиток повторить по запросу, - велел незнакомец.
Он подал руку официанту, я синхронно уронила челюсть: держит, будто манерная светская дама - для целования запястья. Павлин улыбнулся беззубым ротиком, приложил свою ладонь тыльной стороной и считал данные. Вряд ли здесь принято за руку здороваться с незнакомыми и случайными существами. Прочтут все, а то и скопируют. Деньги стырят. Я глупо улыбнулась: а у меня воровать нечего. Облом жуликам.
- Зови меня Тэй, - преставился кормилец.
- Сима. Серафима то есть. Нет, Сима.
- Себя ты запутала, меня - нет, - подмигнул он. - Первый раз вижу человека, первый день живущего в таком средоточении безумств и при этом не забившегося в угол. Это невероятно занятно. Я буду несколько назойлив, но я желал бы получить право на ближайшие три часа, это самое меньшее. Осмотр порта, конечно же, внешний вид с прогулочного катера. Ужин в баре "Дно", сейчас проверю, можно ли заказать. Все ответы, какие у меня есть, будут предоставлены.
- Мать твою звали Тереза? - буркнула я. - Или ты из общества защиты дур и кормления голодных пришелиц?
- Человеческая психология - мое хобби, - соврал кормилец.
Улыбка у него, между прочим, дьявольская. Так и растягивает губы в ответном обожании, я тупею хуже коровы... сейчас начну хихикать. И верить в каждое слово.
- Пойду-ка я. Пока глупостей не стало многовато. Извини, это все слишком.
- Но я ведь уже извинил тебя, - возмутился он. - Что не так?
- Все! От утренней дохлой бегонии и до живой меня - тут. Если как следует себя ущипнуть, можно проснуться в тихой лечебнице, с надеждой на полное восстановление психики.
- Психика в порядке, даже слишком, - отмахнулся он. - Шока нет, имеется некий добровольный блок по эмоциям и поза... Как можно бояться показаться глупой, если ты не глупа? И зачем вообще казаться? Мы столкнулись посреди габа, где пересекаются раз в жизни пути, не способные пересечься. Завтра у тебя начнется рутинная работа. У меня тоже будет многовато дел. Три-четыре часа трепа, отдых от забот в приятной и неожиданной компании. Вот и все. Полагаю, дважды наши пути не сойдутся. Я редко повторяю маршруты. Ты вряд ли отсюда выберешься хоть куда.
- Мне нечем платить, - буркнула я, краснея.
- За мое любопытство? Так это мой счет, нет предмета для спора, - отмахнулся он. - Сима, я не желаю тратить время попусту. У тебя есть вопросы. Я хочу их слушать. Это интересно.
- Глупые.
- Неожиданные. Непохожие. С чего начнем?
Павлин вывернулся из зарослей, примерился и аккуратно, придерживая обеими ладонями, воткнул в столик тонкое копье. Или иглу-переросток? На верхнем конце вспыхнуло крошечное солнце, фиолетовое-бурое в темном ореоле. Это было красиво и загадочно. Павлин извернулся, второй парой рук - а они имелись, я лишь теперь заметила! - повесил возле солнца два шара. Порылся за зарослями, добыл пару невесомых искристых нитей из крошечных прозрачных кристаллов, укрепил кончиками на шарах. Поставил на стол бокалы, значительно поклонился и движением всех четырех рук запустил шары в полет. Планетарная система спиртоперегонки заработала. Павлин снова поклонился, отчего его прическа погнала ветерок по зарослям - и сгинул.
- Так называемых черных звезд поблизости немного, - сообщил Тэй. Изучил движение шариков и повел бровью. - Это система Кайт. Угадав с первой попытки, я получу второй набор планет-чаш бесплатно. Превосходное правило в этом заведении, не так ли?
Тэй поднял бокал, поместил под цепочкой из кристаллов и нацедил из ничего жидкость - прозрачную, с легким остаточным свечением. Цепочка оставалась натянутой, хотя шары-планеты кружили по орбитам возле своей звезды. Хотя стержень под звездой должен был наматывать цепочки на себя. Я получила бокал и проигнорировала без рассуждений пункт четыре из памятки - про метаболизм. Мы, если что, паритетно виновны, я и бармен. Опять же, когда так красиво травят, надо пить. Даже яд. Очень вкусный, темного терпкий, бьющий в голову сильнее шампанского и сразу, волной, уносящий опьянение.
Каждый глоток - погружение в невесомость без мыслей. Затем мгновенное всплытие с невероятно ясной головой и такой кристальной трезвостью, какой не бывает в жизни. И снова невесомость. Пока я пью, глаза у Тэя бездонные. Трезвея, я вижу их обычными. Черт он, ну как есть - черт. Высшего полета.
- У тебя есть хвост?
- Нет, наверное, - он поперхнулся своей порцией напитка и замер, щурясь от недоумения. - Умеешь задавать вопросы. Жаль, я спешу. Надо бы задержаться и послушать еще денек.
- Зачем ты лжешь мне?
- Зачем бы мне это делать, вот уж вопрос, - честность его взгляда сделалась прозрачнее байкальской воды.
- Ты сказал, что в этом габе ты впервые, - начала я, хлебая концентрат опьянения и сразу трезвея. Восхитительно. Мысли прыгают и снова выстраиваются в надежную цепочку. Не путаются, совсем как хрустальные подвески, парящие кометными хвостами за своими планетами-шарами. - Но ты сразу выбрал ресторан и сделал заказ, зная правило с угадайкой. Ты упомянул бар "Дно", модное место, да? Ты знаешь эту систему звезд, хотя не бываешь дважды вблизи одного и того же места. Ты мне врешь. Не со зла, просто недоговариваешь. Зачем?
- Ты сказал, что в этом габе ты впервые, - начала я, хлебая концентрат опьянения и сразу трезвея. Восхитительно. Мысли прыгают и снова выстраиваются в надежную цепочку. Не путаются, совсем как хрустальные подвески, парящие кометными хвостами за своими планетами-шарами. - Но ты сразу выбрал ресторан и сделал заказ, зная правило с угадайкой. Ты упомянул бар "Дно", модное место, да? Ты знаешь эту систему звезд, хотя не бываешь дважды вблизи одного и того же места. Ты мне врешь. Не со зла, просто недоговариваешь. Зачем?
Может, он бы и сказал правду. Еще вероятнее, он бы встал и ушел, я заметила, как взгляд на миг погас и спрятался от меня. Но явился официант и дал время молча обдумать отказ от ответа. Десерт смотрелся привычно, я почти разочаровалась. Тортик а-ля фруктовый взрыв. И ложка в салфетке. Факт сходства столовых приборов с земными меня уничтожил. Вот если бы крестная Золушки не наколдовала ей платье, а матерясь, добыла в ателье, приложив в ухо нерадивую закройщицу, у крестницы был бы тот же вид, что у меня теперь. Тэй рассмеялся и передумал спасаться бегством от вопросов.
- Врать глупо, - вздохнул он. - Давай так. Я плачу, заказываю катер и все объясняю о правилах габа. Поэтому я отвечаю на те вопросы, которые мне удобны. Если законы вероятности нарушатся, однажды я снова окажусь здесь и счет оплатишь ты... - Он хитро взвел бровь, - тогда, так и быть, вопросы буду задавать я.
- Ну, знаешь, - поразилась я. - В этой игре что, всегда одни ворота?
- Да. - Он откровенно ехидничал и был собою доволен, я едва могла поверить, что именно этот тип недавно облил меня ведром отборного отчаяния. - Еще вопросы.
Я достала памятку с законами. Ткнула в первый и второй пункты.
- Глоп рано или поздно появится, это не объяснить, при этом надо присутствовать, - отмахнулся он. - Через ваш габ проходит наиболее релевантная трасса глоп-фактора. Что такое синт, не знали в точности сами составители этой памятки, да и сейчас ясности не прибавилось. Есть мнение, что базис синта - коллоидная система с неограниченным потенциалом изменчивости при взаимодействии с объектом. По мне - глупое определение. Чем бы ни был синт, он... оно разумно и не природно по происхождению. Оно якобы распространено в закрытом секторе универсума, граница довольно далеко отсюда. Со стороны Дрюккеля там карантин с тяжелым вооружением и тройная система сигнализации о проникновении. Со стороны свободных ИА не пройти, они вещь в себе. Далее - научная карантинно-исследовательская зона. Синт не проникает за границу, такой договор был достигнут - и он вроде бы соблюдается. Смысл закона мне не понятен. Тем более я не знаю даже в истории ни единого случая агрессии синта.
- На чем основан страх?
- Говорят, оно бессмертно, всемогуще и всепроникающе, - страшным шепотом сообщил Тэй. Пожал плечами. - Три повода для зависти. Так?
- Тогда я думаю, "тоска" - любимое слово несчетного синта, - пригорюнилась я. В голове после бокала "черной звезды" порхали мысли, и каждая чуть щекотала череп изнутри. Приятно. - Оно и повеситься, если что, не сможет. Ему нельзя умереть, обновиться и даже не отоспаться. Ужас.
- Ужас, - сразу согласился Тэй. Внимательно на меня посмотрел. - А не нужен нам второй бокал, развезет. Ну-ка, встали и вперед, на катер. Не воруй ложку, что за поведение.
- На память.
- Опьянение должно пройти через полминуты. Тебе станет стыдно.
- Не стырю - не станет.
- Логично, - поразился Тэй, сунул ложку мне в нагрудный карман, подумал и утянул себе в карман одну из спиртовых планет. - Тогда бегом, да?
Стыдно стало в точности по расписанию, я успела домчаться до начала улицы, хихикая и размахивая трофеем. И там меня скрутило. Брат прав, у меня есть совесть. Я её, заразу, хороню как вампира, в закрытом гробу, и тычу в спину осиновым колом. А она воскресает. Я делаюсь глупая, жалкая и смешная... До самого причала катеров я твердила, что павлин из-за меня потеряет премию, что я на службе и престиж дороже квиппы. Что подстрекательство к краже у нас дома наказуемо, и Тэй теперь пособник. Что у него нет совести, потому что ржать навроде коня, когда рядом рыдают белугой, бесчеловечно.
- Похмелье закончится через полминуты, - сообщил всезнайка, пристегнув меня к очередному озабоченному креслу.
- У вас тут вся мебель с задвигом? Лезет обжиматься, блин.
- Почти вся. Но поддается регулировке. У тебя есть вопросы, пока координатор габа рассматривает запрос на полет?
- Почему меня выбрали на эту работу? Вот не надо так смотреть, я хочу честный ответ. Я знаю, что мне не понравится. Но лучше теперь, чем потом. Позже будет, как эта хрень с синт-заморочками. Только тоска. Но я не бессмертная, могу и повеситься.
- Не можешь. Не твой тип поведения. Но - хорошо. Честно. - Он виновато отвернулся. - Этот габ называется "Уги", он в сфере влияния двух сил, активно желающих делить власть. Прочие может быть и не слабее, но им смешна возня в грязи. Дрюкель и Империя по очереди назначают служащих. Дрюкель всегда выбирает по незыблемому для их логики правилу: во имя квиппы. Квиппа, если сильно упростить - птичка, галочка, знак в графе наличия. Смысл жизни носителя - создать упорядоченность, расставить квиппы. То есть каждый служащий должен быть так мал и слаб, чтобы не нарушить собой структуру рутины. В то же время он обязан выдержать минимум требований: шок или полный слом воли, расстройство ума от перегрузки новым - это позор для носителя, расставляющего квиппы. Ты выбрана, не обижайся, потому, что тебя сочли энергичной неудачницей. Ты, вероятно, не училась, где хотела, но все же училась. Не работала, где мечтала, или ушла оттуда без боя - но продолжила поиск работы. Ты, по мнению чиновника из Дрюккеля - не боец, а крепкая квиппа, которая никогда не высунется из своей клеточки. Не причинит беспокойства, не нарушит... симметрию. Твое дело - ничего не делать. Габ предельно автоматизирован. Он живет сам по себе.
Нам дали разрешение на взлет, катер отвалил от причала, торжественно выплыл в черноту и пустоту. Наверное, там было красиво. Величественно. По уму, я должна была разинуть рот и глазеть, благоговея. Но я сопела, моргала и злилась. Бедняга Тэй что-то умное твердил про особенное место всякого габа, про тоннельные переходы и разгонные возможности пространственных аномалий, которые в универсуме все на учете и каждую удобную, как надстройка, венчает габ. Я не слушала и не смотрела. Лучше бы он соврал. Ну почему этот умный дурак не соврал, когда стоило бы? Теперь я сижу и думаю: он тут распинается потому, что ему занятно наблюдать выбор Дрюккеля. Я - типичный пример. Вот так. Дура с упрощенным контрактом типа три. Сколько раз я твердила себе, что верить людям - больно. Что каждый раз мне попадаются исключения из правил, и худшие. Этот тип с красивыми глазами и приятным голосом - тоже исключение. Он внутри холоднее универсума. Он не врал про психолога и хобби. Он никогда не задаст вопросов, потому что ему не интересны ответы. Ему занятна лишь моя реакция на новое.
- Сима, хватит злиться, - тихо попросил Тэй, когда катер снова замер у причала. - Ты просила. Я сказал. Тебе нельзя угодить.
- Три часа прошли? Тут время в каких часах вымеряется?
- Осредненных, - вздохнул он. - Все служащие знают время, если хотят знать.
- Значит, прошли.
- Мы не пойдем в бар, - догадался всезнайка. - Тогда давай прогуляемся до твоего служебного транспорта. Хочу глянуть вживую. Признаю, я не видел подлинных "Стрел" очень давно. Легендарный корабль, почти неограниченные возможности на малых дистанциях. Пожалуйста.
Я повелась на "пожалуйста", как дитя - на порцию эскимо. Повела хитрого дядю маньяка в темный сарай сама. Дядя маньяк сопел, как я недавно. Предвкушал. Добравшись до седьмого причала, я испытала ни с чем не сравнимое удовольствие. Как у Тэя вытянулось лицо... А как он рот раскрыл и икнул!
- Это же хлам, - отмолчав свое, сообщил он.
Хорошо не понимать ничего в их технике. Я посмотрела на корабль. Вроде слегка похож на пипелац из старого советского фильма. Очень маленький. Пузатенький. Смешной. Можно звать его "Апельсинчик", он рыжий от ржавчины или загадочного налета.
- Немедленно нажми сюда, - велел Тэй, поворачивая мою руку запястьем вверх и показывая на точку пульса. - Скажи: заявляю габариусу о несовпадении транспортного средства с указанным в акте. Живо!
Я исполнила. Довольно долго ничего не происходило. Затем в голове щелкнул ответ.
- Он сказал, что внес изменения, - хихикая и рассматривая "Апельсинчик", сообщила я. - В акт. Сразу. Что комиссия все решит без меня по делу о хищении. И мне дали сто грамм золота за бдительность. Черт, а я думала, тут не воруют... Это же коррупция. Это же я дома, блин! Это же жизнь есть и в универсуме.