— Годится или не годится, ничего не поделаешь!
— Всё равно не годится!
Сансиро говорил всё бессвязней. Ёдзиро, как умел, развлекал его и вдруг заметил, что Сансиро уснул. Примерно через час Сансиро проснулся и спросил, глядя на Ёдзиро:
— Ты ещё здесь?
Сейчас Сансиро выглядел лучше.
— Ну, как себя чувствуешь?
— Голова тяжёлая, — ответил Сансиро.
— Простудился, наверно, — снова сказал Ёдзиро.
— Простудился, наверно, — словно эхо, повторил Сансиро.
Через некоторое время Сансиро спросил:
— Ты как-то спрашивал меня, знаю ли я новость о Минэко-сан?
— О Минэко-сан? Где это было?
— На факультете.
— На факультете? Когда же?
Ёдзиро никак не мог сообразить. Пришлось Сансиро напомнить ему всё в подробностях.
— Да, да, что-то такое, кажется, было, — сказал Ёдзиро.
«До чего же безответственный человек», — подумал Сансиро. Видя, как Сансиро огорчён, Ёдзиро решил вспомнить, о чём шла речь.
— Вот о чём, по-моему, — сказал он наконец. — О том, что Минэко-сан выходит замуж, да?
— Уже решено?
— Как будто бы да, но точно не знаю.
— За Нономию-сан?
— Да нет, вовсе не за Нономию-сан.
— Тогда… — начал Сансиро и осёкся.
— Ты знаешь?
— Не знаю, — ответил Сансиро.
— Ничего не понимаю, — сказал Ёдзиро, слегка наклонившись вперёд. — Странные вещи творятся на свете. Но скоро, я думаю, всё прояснится.
Мог бы сразу сказать, что за странные вещи, подумал Сансиро. Однако Ёдзиро с присущим ему хладнокровием умалчивает о них и непонятно, что кажется ему странным. Сансиро ещё немного подождал, потом разозлился и потребовал, чтобы Ёдзиро рассказал без утайки всё, что касается Минэко. Ёдзиро рассмеялся.
— Глупец ты, право, что думаешь об этой девушке, — сказал он, то ли в утешение Сансиро, то ли ещё для чего-то. — Что толку о ней мечтать? Во-первых, она тебе почти ровесница. Это только в старину влюблялись в мужчину ровесника, во времена О-Сити Яоя[77].
Сансиро молчал. Он никак не мог понять, к чему клонит Ёдзиро.
— Ты спросишь, почему? — продолжал тот. — Сравни юношу и девушку лет двадцати. Юноша во всём ей уступает. И она его ни во что не ставит. Кому же охота идти замуж за человека, которого презираешь. Правда, таким образом девушки рассуждают редко. Если они будут считать, что в мире нет им равных, придётся жить в одиночестве. Такое часто случается с богатыми невестами. Они, правда, выходят замуж по собственной воле, но потом всю жизнь презирают своих мужей. Минэко-сан куда выше их. Она не выйдет за человека, которого не сможет уважать, как мужа. Претендент на её руку должен с этим считаться. Так что ни ты, ни я в мужья ей не годимся.
Теперь Сансиро попал в одну компанию с Ёдзиро. Однако он упорно молчал.
— Разумеется, мы с тобою обладаем куда большими достоинствами, кто бы что о нас ни думал. Но Минэко сможет их оценить не раньше, чем лет через пять-шесть. Но разве станет она ждать так долго. Стало быть, это пустой номер.
Ёдзиро почувствовал, что совсем не к месту употребил это выражение, и смущённо засмеялся.
— Что говорить, через несколько лет в Японии появятся девушки более высокого класса. Ведь женщины в избытке. Поэтому не стоит из-за них хворать и валяться с температурой… Мир велик, и причин для беспокойства нет. Говоря по правде, у меня масса возможностей, но всё до того надоело, что пришлось сказать, будто по служебным делам еду в командировку в Нагасаки.
— Это ты о чём?
— О чём? О моей девушке.
Сансиро удивился.
— Поверь, к таким девушкам тебе и близко подходить не случалось. А я отказался, заявил, что еду в Нагасаки проводить опыты с бактериями и на какое-то время нам придётся расстаться. И вдруг она говорит, что придёт проводить и принесёт яблоки, у меня аж душа в пятки ушла.
Не переставая удивляться, Сансиро спросил:
— Что же будет?
— Понятия не имею. Наверно, ждёт меня на станции с яблоками.
— Какой же ты толстокожий! Разве можно так поступать!
— Знаю, что нельзя, и её жаль, а сделать ничего не могу. Жизнь заставляет. По правде говоря, она с самого начала считала меня студентом медицинского факультета.
— Зачем же без нужды лгать?
— Тут, видишь ли, есть особые обстоятельства. Однажды я даже попал в весьма щекотливое положение, когда она заболела и попросила её осмотреть.
Сансиро это показалось забавным.
— Я посмотрел язык, постучал по груди, словом, врал что-то. Но когда она попросила разрешения прийти ко мне на осмотр в больницу, тут уж я совсем скис.
Сансиро расхохотался.
— Таких случаев сколько угодно, — продолжал Ёдзиро, — и, пожалуй, лучше всего сохранять спокойствие.
Неизвестно, что имел в виду Ёдзиро, но Сансиро развеселился.
Наконец Ёдзиро заговорил о том, какие странные вещи происходят на свете. Оказывается, предложение сделано и Ёсико и Минэко. Это бы ещё ладно. Но жених, говорят, один и тот же. Вот что странно.
Сансиро показалось, что Ёдзиро решил над ним посмеяться. Правда, он собственными ушами слышал разговор о замужестве Ёсико. Но, может быть, он ослышался и речь шла о Минэко? Впрочем, разговор о замужестве Минэко совсем не походил на выдумку. Сансиро очень хотелось узнать всё точно. И Ёдзиро обещал помочь. Он скажет Ёсико, что Сансиро болен, девушка придёт его навестить, и Сансиро обо всём её спросит. Неплохо придумано.
— Так что придётся тебе пить лекарство и ждать.
— Даже если выздоровею, не встану с постели. Буду лежать и ждать.
Они посмеялись, и Ёдзиро ушёл. На обратном пути Ёдзиро пригласил к другу жившего неподалёку врача.
Врач пришёл вечером. Он стал щупать пульс, и тут только Сансиро заметил, что это молодой, очень вежливый мужчина. Видимо, ассистент, решил Сансиро. Через пять минут был поставлен диагноз — грипп. Врач велел вечером принять лекарство и следить, чтобы не продуло.
На следующий день Сансиро стало лучше, меньше болела голова. Когда лежишь, самочувствие совершенно нормальное. Только встать трудно — голова кружится. Пришла служанка и сказала, что в комнате очень душно. Завтракать Сансиро отказался, он лежал и смотрел в потолок. Временами дремал — давали себя знать температура и усталость. Сансиро даже испытывал особое удовольствие от лежания в постели, когда не надо было делать над собой никаких усилий: хочешь — спи, не хочешь — так лежи. Но, конечно, потому, что болезнь лёгкая.
Пролежав так несколько часов кряду, Сансиро заскучал и стал ворочаться с боку на бок. День был чудесный. Солнечные лучи, проникавшие через сёдзи, постепенно перемещали тени. Весело чирикали воробьи. Хоть бы Ёдзиро пришёл, думал Сансиро.
В этот момент служанка раздвинула сёдзи и доложила, что пожаловала гостья. Сансиро никак не ожидал, что Ёсико придёт так скоро. Впрочем, Ёдзиро, как всегда, проявил расторопность. С постели Сансиро не поднялся, лишь впился взглядом в открытые сёдзи. Вскоре там показалась высокая, стройная Ёсико. Прежде чем войти, она замешкалась, видимо, несколько оробела.
— Входите, пожалуйста, — сказал, приподнявшись, Сансиро.
Ёсико закрыла сёдзи и села у изголовья. Небольшая комната казалась ещё теснее от царившего в ней беспорядка — сегодня здесь не убирали.
— Лежите, прошу вас, — сказала Ёсико.
Сансиро откинулся на подушку и, исполненный блаженства, произнёс:
— Душно здесь?
— Да, немного, — спокойно ответила Ёсико без тени неудовольствия. — Что с вами? Сильный жар? А врач был?
— Да, вчера вечером. Определил грипп.
— Нынче с самого утра прибежал Сасаки-сан и говорит: «Огава серьёзно заболел, пока неизвестно чем. Сходите проведайте его, пожалуйста». Мы с Минэко-сан так испугались!
Опять этот Ёдзиро наболтал лишнего. Как говорится, поймал Ёсико на удочку. Сансиро огорчился и стал благодарить:
— Большое вам спасибо!
Ёсико принесла в корзинке мандарины.
— Вот, Минэко-сан велела купить, — простодушно пояснила она.
Сансиро снова стал благодарить.
— Минэко-сан просила кланяться вам, эти дни она занята и не смогла прийти.
— Видимо, чем-нибудь серьёзным занята?
— Да, серьёзным, — ответила Ёсико. Взгляд её больших чёрных глаз покоился на лице Сансиро. Глядя на очень белый лоб девушки, Сансиро вспомнил их первую встречу в клинике. Она выглядела тогда такой же грустной, как сейчас, и в то же время жизнерадостной.
— Очистить вам мандарин? — заботливо спросила Ёсико.
Она вытащила плод из зелёных листьев, в которые он был завёрнут. У Сансиро пересохло в горле, и он с наслаждением высосал сладкий ароматный сок.
— Вкусно, правда? Тем более что это Минэко-сан прислала.
— Спасибо, очень вкусно, только я больше не хочу.
Девушка достала из рукава кимоно платок и вытерла руки.
— Что вы решили насчёт предложения, которое вам сделали? — спросил Сансиро.
Девушка достала из рукава кимоно платок и вытерла руки.
— Что вы решили насчёт предложения, которое вам сделали? — спросил Сансиро.
— Ничего.
— Говорят, Минэко-сан тоже сделали предложение?
— Да, всё уже решено.
— За кого же она выходит?
— За того господина, который делал предложение мне. Ха-ха! Забавно, правда? Это приятель брата Минэко-сан, А я скоро снова перейду жить к моему брату. Как только Минэко-сан выйдет замуж.
— А вы замуж не собираетесь?
— Я выйду за того, за кого пожелаю, — смеясь, ответила девушка. «Значит, пока такой человек не появился», — отметил про себя Сансиро.
На пятый день, как раз накануне воскресенья, Сансиро встал с постели, рискнул принять ванну, затем посмотрел на себя в зеркало: краше в гроб кладут. И тотчас же отправился в парикмахерскую.
После завтрака он решил пойти к Минэко. Чтобы не простудиться, надел две рубашки и пальто. У входа в дом Сансиро встретился с Ёсико, которая как раз собралась уходить.
— Хочу навестить брата, — сообщила она. — А Минэко нет дома.
Сансиро вместе с Ёсико вышел на улицу.
— Выздоровели?
— Выздоровел. Спасибо. А Сатоми-сан где?
— Кёскэ-сан?
— Нет, Минэко-сан.
— Минэко-сан пошла в церковь.
О том, что Минэко ходит в церковь, Сансиро услышал впервые. Он спросил, где находится церковь, и простился с Ёсико. Переулками он вышел прямо к церкви. В церкви Сансиро ни разу не был и представление о христианской религии имел весьма смутное. Остановившись у входа, он стал разглядывать храм. Прочитал объявление о проповедях. Походил вдоль железной ограды, время от времени прислоняясь к ней. Он решил во что бы то ни стало дождаться Минэко.
Вскоре за плотно закрытым высоким окном послышалось пение. Наверно, поют псалмы, подумал Сансиро. Хор был мощный. Вместе со всеми, вероятно, поёт и Минэко. Сансиро стал внимательно слушать. Вдруг пение прекратилось. Подул ветер. Сансиро поднял воротник пальто и посмотрел на небо. Там плыли облака, которые так любит Минэко.
Однажды они вместе с Минэко любовались осенним небом. Это было на втором этаже в доме Хироты. В другой раз они сидели на берегу речушки в поле. Тогда они тоже были вместе. Заблудшие овцы, заблудшие овцы… Они очень похожи на облака.
Неожиданно распахнулись двери церкви, и оттуда стали выходить люди. Они словно возвращались с неба в бренный мир. Минэко вышла одной из последних. На ней было лёгкое пальто в полоску. Потупив глаза, она спускалась по ступенькам. Видимо, ей было холодно, потому что она вся съёжилась и обхватила себя руками. Так, с отрешённым видом, она дошла до самых ворот, подняла глаза и увидела толпу людей, а среди них — Сансиро, который держал в руке фуражку. Не сговариваясь, оба подошли к объявлению о проповедях.
— Как поживаете?
— Сейчас только от вас.
— Да? Тогда давайте вернёмся ко мне. — Минэко пошла вперёд, но Сансиро прислонился к ограде церкви.
— Можно поговорить и здесь. Наконец-то я вас дождался.
— Зашли бы внутрь. Замёрзли, наверно?
— Замёрз.
— Прошла у вас простуда? Надо беречься, а то снова заболеете. Вид у вас нездоровый.
Сансиро ничего не ответил и вытащил из кармана свёрток в простой бумаге.
— Вот деньги, которые вы соблаговолили дать мне взаймы. Большое спасибо. Простите, что задержал их так надолго. Давно собирался вернуть, да всё как-то не получалось.
Минэко бросила быстрый взгляд на Сансиро, взяла свёрток и молча на него смотрела. Сансиро тоже смотрел. Несколько минут прошло в молчании. Потом Минэко спросила:
— Вам они не нужны?
— Нет, я попросил прислать из дому, специально, чтобы вернуть вам долг, так что возьмите, прошу вас…
— Ну что же, возьму, пожалуй.
Она положила пакет в карман, вытащила носовой платок и, поднеся его к лицу, продолжала смотреть на Сансиро. Потом вдруг отняла платок и поднесла его к лицу Сансиро. В нос ему ударил резкий аромат.
— «Гелиотроп», — тихо произнесла девушка. Сансиро невольно подался назад. Духи «Гелиотроп». Вечер в Хонго. Заблудшие овцы, заблудшие овцы… Высоко в небе стояло яркое солнце.
— Я слышал, вы выходите замуж.
Минэко сунула платок в карман.
— Значит, вы знаете? — В лице её не дрогнул ни единый мускул, только во взгляде, когда она прищурилась, отразилось беспокойство, оттого что Сансиро стал каким-то чужим. Впрочем, она сама была в этом виновата. Сансиро молчал.
Ещё несколько мгновений Минэко смотрела на Сансиро, потом едва слышно вздохнула и провела тонкой рукой по лбу.
— Я сознаю свою вину. Мой грех всегда будет со мной. Она произнесла эти слова очень тихо, но Сансиро отчётливо их расслышал. На этом молодые люди расстались.
Дома Сансиро ждала телеграмма от матери: «Сообщи день выезда».
13
Харагути наконец закончил портрет Минэко, и «Общество живописи» поместило его на видном месте в одном из залов выставки. Напротив поставили длинный диван, чтобы можно было сидя любоваться портретом или просто отдыхать. Словом, устроители выставки позаботились об удобстве многочисленных посетителей, устремлявшихся к великому творению. Отношение к картине было особое. Объясняли это по-разному. Во-первых, тем, что само творение было особым. Во-вторых, её названием. В-третьих, тем, что она написана с настоящей красавицы. Некоторые члены «Общества живописи» приписывали это размерам картины. Она и в самом деле была велика. Да ещё в золочёной раме шириной более чем в пятнадцать сантиметров.
Накануне открытия Харагути зашёл на выставку, чтобы лично посмотреть, как всё устроено. Усевшись на диван с трубкой в зубах, он долго смотрел на портрет. Затем резко встал, обошёл все залы, вернулся, снова сел на диван и закурил вторую трубку.
Перед «Девушкой в лесу» с первого же дня открытия выставки толпились люди. Длинный диван оказался совершенно ненужным. На нём отдыхали лишь те, кому было не до картин от усталости. Но даже отдыхая, посетители продолжали обсуждать «Девушку в лесу».
Минэко с мужем пришли на второй день. Их сопровождал Харагути. «Что скажете?» — спросил Харагути, когда они подошли к портрету. «Превосходно», — откликнулся муж, сквозь стёкла очков рассматривая портрет. — Весьма удачная поза, и веер очень кстати. Вот что значит мастер своего дела. И лучи солнца очень удачно падают на лицо. А какое великолепное сочетание света и тени! Кажется, что выражение лица всё время меняется.
— Всё это заслуга Минэко-сан, а не моя.
— Да, нет, разумеется, ваша. — Минэко поблагодарила.
— Я тоже вам весьма признателен, — в свою очередь, поблагодарил Харагути. Мужу, видимо, было очень приятно услышать такую похвалу в адрес жены, и он просто рассыпался в благодарностях.
В первую же субботу после открытия выставки сюда пришли Хирота, Нономия, Ёдзиро и Сансиро. Первым делом они, разумеется, пошли в тот зал, где висел портрет Минэко. «Вон она, вон она», — повторял Ёдзиро. Возле картины всё время толпились люди. Сансиро в нерешительности замешкался у входа. Нономия вошёл с невозмутимым видом.
Сансиро взглянул через спины на портрет, отошёл и, прислонившись к дивану, стал ждать, пока подойдут остальные.
— Великая вещь! — воскликнул Ёдзиро.
— Говорят, он собирается продать её Сасаки, — заметил Хирота.
— Не столько мне… — начал было Ёдзиро, но, заметив, какой у Сансиро угрюмый вид, осёкся.
— С каким вкусом положены краски, — сказал Нономия. — Картина написана с большим изяществом.
— Пожалуй, даже, чересчур изящно, — заметил Хирота. — Всё-таки Харагути должен признаться, что ему не под силу написать картину с таким звучанием, как цудзуми.
— А что это за картина со звучанием цудзуми?
— Забавная картина, бессмысленная, словно звуки цудзуми.
Оба засмеялись. Они говорили только о мастерстве художника.
— Портрет Сатоми-сан, — возразил Ёдзиро, — не может получиться бессмысленным, кто бы его ни писал.
Нономия полез в карман за карандашом, чтобы сделать запись в каталоге. Но вместо карандаша вытащил листок с типографским текстом. Сансиро сразу понял, что это приглашение на свадьбу Минэко. Точно такое он нашёл у себя на столе, когда из дому вернулся в Токио. Правда, свадьба к тому времени давно уже прошла. Нономия с Хиротой, облачившись в сюртуки, ходили туда вместе.
Нономия изорвал листок и бросил его на пол. Вскоре они с Хиротой стали обсуждать другую картину. Ёдзиро подошёл к Сансиро.
— Ну как «Девушка в лесу»?
— Название неудачное.
— А ты бы как назвал?
Сансиро ничего не ответил, а про себя всё повторял: «Заблудшие овцы, заблудшие овцы…»
Предисловие НАЦУМЭ СОСЭКИ (1867–1916)
1905 год ознаменовался важным событием в литературной жизни Японии. Журнал «Хототогису» («Кукушка»), один из весьма популярных журналов конца прошлого — начала нынешнего века, начал печатать роман «Ваш покорный слуга — кот». В японскую литературу вошёл выдающийся писатель-гуманист Нацумэ Сосэки (Сосэки — литературный псевдоним. Настоящее имя писателя — Кинноскэ). Крупный литературовед, специалист в области английской литературы, Нацумэ Сосэки лишь в тридцать восемь лет написал свой первый роман. Через одиннадцать лет писатель умер. Но за это время он создал шестнадцать романов и повестей, множество рассказов, эссе, путевых заметок, рецензий…