Владимир ощутил противную дрожь в коленках. Именно в это время он, вызванный автором записки, шел на встречу с Дианой. Невероятным усилием воли ему удалось взять себя в руки.
– Давайте порассуждаем. – Его взгляд поражал своей безмятежностью. – В девять я спустился к завтраку, через полчаса вернулся в номер, взял плавки и полотенце и пошел на пляж.
Пронзительные глаза следователя снова гипнотизировали его.
– Сразу?
Опасаясь, что может найтись свидетель, видевший, как он свернул на тропинку, ведущую к Голубой бухте, Гоголев ответил:
– Нет, я поискал Диану на теннисных кортах, потом немного прошелся по тропинке над обрывом. Ее нигде не было, и я стал спускаться на пляж. – Он крепко стиснул руки под столом. Ему казалось: следователь все равно играет с ним, как кошка с мышкой, раз не рассказывает о записке и не демонстрирует фотографии.
– Вы назначали ей свидание? Или, может быть, случилось обратное?
– Конкретно об этом сказано не было, – объяснил Гоголев. – Мы планировали провести этот день на пляже, однако не назначили какое-то определенное время.
– Женщина погибла в девять пятьдесят восемь, – глухо сказал следователь. – Рядом с телом мы обнаружили разбитый телефон и обратились в службу мобильной связи. Оператор установил, когда отключился ее аппарат.
Заместитель главного редактора похолодел. Выйди она на две минуты раньше, и – кто знает? – возможно, Диана была бы спасена.
– К сожалению, я ее не видел. – Каждое слово давалось ему с трудом.
Если Алексеев уже получил фотографии, то именно сейчас пришел черед выложить их на стол. Цифровой фотоаппарат зафиксировал время, и снимки станут важной уликой против Гоголева. Однако Юрий Геннадьевич этого не сделал, в который раз удивив Владимира.
– Так вы уверены: это не несчастный случай?
– Разумеется, мы уверены. – Алексеев сжал губы. – Криминалисты обнаружили следы борьбы. Ей кто-то помог спикировать вниз. Кстати, она вам ничего не рассказывала?
– О чем?
– О своих недоброжелателях, например.
Память заместителя главного редактора выхватила из множества кадров мужчину с холодными серыми глазами, который испугал Диану. Сказать или не сказать об этом следователю? Пожалуй, стоит сказать. Это маленький шанс отвести от себя подозрения.
– Диана ничего не говорила, но я сам кое-что заметил, – начал он.
Следователь снова подался вперед.
– А ну-ка!
– На нашем пути несколько раз возникал мужчина, высокого роста, сероглазый, загорелый и плотный. В первый раз при виде его моей спутнице стало плохо. Я спросил ее, что случилось, и она сослалась на жару, однако поверьте: дело было в этом человеке. Потом Диана боялась выйти на улицу и просидела в номере до вечера.
– Даже с вами не пошла? – ехидно поинтересовался Алексеев.
– Даже со мной.
– И, тем не менее, утром она поперлась к Голубой бухте, – поморщился он. – Где, спрашивается, логика?
Лоб Владимира прорезала вертикальная морщина.
– Чтобы делать выводы, нужно знать, кто он такой. Женщина сказала, что занимается бизнесом, а у предпринимателей всегда есть недоброжелатели. Возможно, он пришел к ней в номер, и они решили поговорить. Незнакомец мог убедить женщину: ей, мол, нечего бояться. Все решится миром. Диана поверила ему. А он ее убил.
Собеседник почесал коротко стриженный затылок.
– Если этот тип еще здесь, мы его поймаем. Вы узнаете его среди посетителей?
– Конечно.
– Тогда давайте выйдем в холл.
– С удовольствием.
Гоголев действительно покинул зал, превращенный Алексеевым в комнату для допросов, с удовольствием. Они вышли в прохладный холл.
– Никто не отлучался? – быстро спросил следователь у охранника в камуфляже.
Тот осклабился, показывая металлические фиксы.
– Как можно?
При появлении Юрия Геннадьевича толпа снова загудела:
– Долго нам тут торчать?
– Недолго. – Он был спокоен, как удав. – Вы видите этого человека? – повернулся он к Гоголеву.
Гостиница «Тигровый мыс» – все же не отель «Риц», и посетителей там немного. Владимир видел всех мужчин, однако того незнакомца в холле не было.
– Здесь все ваши постояльцы? – спросил следователь Кристину Рудольфовну, стоявшую рядом с заплаканными глазами и красными пятнами на щеках. Женщина очень переживала за репутацию своего заведения.
– Конечно. Но вы уже спрашивали…
– Этот человек, – следователь ткнул пальцем в Гоголева, – встречался здесь еще с одним мужчиной. Его сейчас нет.
Хозяйка не удивилась:
– К нашим постояльцам иногда приходят посетители. Если они прилично выглядят, я разрешаю им подниматься в номера или подождать в холле. Ведь клиентура у меня солидная! Возможно, вы, юноша, видели именно чьего-то гостя.
На это Владимиру нечего было возразить. Алексеев сразу помрачнел:
– Гостя… Ищи теперь ветра в поле. – Он развернулся к Гоголеву. – Спасибо за помощь. Вы свободны. Разумеется, пока что я запрещаю постояльцам выезжать за пределы гостиницы. Любой из них может мне понадобиться. – Юрий Геннадьевич дал распоряжение помощнику: – Вызывай следующего!
* * *Владимир вернулся в свой номер. Голова его раскалывалась, ноги отказывались слушаться. Даже если бы следователь и не запретил людям выходить на пляж, одолеть спуск и подъем ему было бы не под силу. Господи, сколько же событий произошло за один день! Гибель прекрасной женщины, впрочем, если быть точным, не гибель, а убийство. Наверняка ее столкнул тот неизвестный человек, не зря Диана боялась выходить из номера. Страшно подумать, а ведь он сам почти присутствовал на месте преступления! Кто-то очень хотел, чтобы Гоголев стал подозреваемым. Не зря же ему подсунули записку и сфотографировали! Он ополоснул разгоряченное лицо ледяной водой из крана и, не раздеваясь, упал на кровать. Стоп, тут не все сходится. Если кто-то хотел его подставить, почему он не подкинул Алексееву фотографии? Это же для Владимира – прямая дорога в камеру! И почему горничная забыла о записке? К чему вообще тогда ее написали? Собирались выманить Диану, якобы с помощью Гоголева, – зачем же он понадобился, если его так и не подставили? Какая трудная головоломка! Скорее погрузиться в сон, чтобы не думать об этих страшных вещах! Однако быстро забыться Гоголеву не удалось. Лишь под утро он впал в легкую дремоту, и перед его глазами, как кадры из фильма немого кино, проносились события прошлого дня. Вот Диана, улыбающаяся, миловидная, стоит на тропинке и манит его к себе тонкой белой рукой, он бежит к ней, но ноги не слушаются. Как же во сне мы медленно бегаем! Конечно, он не успевает… из кустов серебристого лоха выходит человек с холодными серыми глазами и щелкает фотоаппаратом. Диана вскрикивает и падает с обрыва. Незнакомец смеется, протягивая Гоголеву фотографии:
– А ответишь за все ты!
Откуда появился Алексеев? Наверное, он стоял за стволом старого миндаля и следил за ними. Следователь звенит наручниками.
– Пройдемте со мной. Лихо вы пытались обвести меня вокруг пальца!
– Нет! – закричал Владимир и проснулся. Подушка и простыня были влажными от пота. Он встал, подошел к закрытому окну и настежь распахнул его. Равнодушная луна освещала море серебристым светом. Владимир скривился и отвернулся. Луна напоминала ему лицо мертвеца-утопленника. Прекрасный пейзаж уже не вызывал у Владимира восхищения. Он вызывал страх.
* * *Два дня прошли в муках, и в конце концов недовольные отдыхающие уговорили Алексеева отпускать их на пляж, пусть даже строем и под присмотром. Следователь не возражал. Наблюдая за ним, Владимир видел, как у Алексеева постепенно опускаются руки и исчезает блеск в глазах, свидетельствовавший об энтузиазме, с которым он начинал раскручивать это дело. Наверное, Юрий Геннадьевич терял к нему интерес, и, опять же, наверное, на это были причины. Вскоре предположения Гоголева подтвердились. На третий день расследования Алексеев предоставил постояльцам полную свободу.
– Теперь вы окажетесь под прицелом других следователей, – заметил он. – Вскоре сюда приедут гости из Малаховки и еще раз побеседуют с каждым. Тех, кто собирается покинуть гостиницу, прошу сообщать о своих передвижениях.
Громкое «ура» прокатилось по холлу. Все пришло в движение. Казалось, уже никто не помнит, что недавно произошло. Никто, кроме Гоголева, продолжавшего ждать неотвратимого наказания. Оно должно было его настичь, иначе логика преступника становилась совершенно непонятной. Следовало находиться в курсе всех событий, поэтому Владимир подошел к Алексееву:
– У вас забирают дело?
Юрий Геннадьевич кивнул:
– И черт с ним. Жалко потраченных усилий. – Он скривил в улыбке тонкие губы. – А впрочем, толковой версии у меня все равно не было. Пусть разбираются мои коллеги из Малаховки, родины Красовской.
– Из Малаховки? Где это?
– Маленький городок на границе России и Украины, – процедил Юрий Геннадьевич.
– Мне она говорила, что проживает в России.
– Наверное, женщина не была чересчур откровенной ни с кем. И не случайно. Тамошние опера, оказывается, давно следили за Красовской. Честно признаться, это та еще дамочка! В принципе, ее мог убить кто угодно. Ребята говорят, Диана вовремя скрылась в неизвестном направлении, и малаховская милиция не успела распахнуть ей свои объятья. – Он откашлялся и продолжил: – Я сообщил им ваши координаты. Не удивляйтесь, если они найдут вас. У них есть фотографии подозреваемых. Мужчина, на которого вы небеспричинно обратили внимание, вполне может оказаться их клиентом. Ну, удачи.
Они пожали друг другу руки, и Алексеев со своей командой погрузился в микроавтобус. Гоголев смотрел вслед машине, пока та не скрылась за поворотом. Теперь ему казалось: вместе с отъездом следователя его шансы избежать тюрьмы не увеличиваются, а уменьшаются. Может, надо было все ему рассказать? Алексеев – мужик явно неглупый. Он бы посоветовал, что делать, как Владимиру вести себя с теми, другими.
Ладно, жизнь покажет. Гоголев отправился в свой номер. Увиденное в Голубой бухте начисто отбило у него охоту входить в воду, еще недавно омывавшую труп его подруги. Может, это пройдет со временем. А может… Он сел на стул и обхватил голову руками. Вот как бывает… Его отдых только начинался, а ему уже хотелось бежать отсюда. Лучше проводить время в душной маленькой квартирке. А не здесь. Бежать, бежать, и как можно скорее!
Владимир вскочил со стула, открыл шкаф, вытащил сумку и принялся лихорадочно бросать в нее свои вещи. Красная папка, неожиданно попавшаяся ему на глаза, заставила его вздрогнуть. Роман Дианы! А он про него совсем забыл! Дрожащими руками Гоголев сунул папку в сумку. Потом он решит, что с ним делать. Упаковавшись, мужчина отправился к Кристине Рудольфовне. Она сидела в холле за конторкой и читала «Натали». Женщина уже пришла в себя после свалившегося на нее несчастья: щеки ее порозовели и округлились, густые волосы не висели неопрятными прядями, как вчера, а были уложены в красивую прическу.
– Здравствуйте, – сказал он, и она подняла на Владимира удивленные глаза. – Я вас покидаю.
Ее лицо вытянулось.
– Но все уже утряслось. Почему же вы решили…
Он отмахнулся:
– Мне позвонил начальник. Я очень нужен на работе.
– Позже вы догуляете отпуск?
– Нет, – твердо ответил Гоголев.
Женщина замялась:
– Но я не возвращаю деньги. В первый раз меня покидают вот так…
Владимир поспешил успокоить ее:
– И не надо.
Кристина Рудольфовна повеселела:
– Тогда я займусь вашими документами.
С этой работой хозяйка гостиницы справилась быстро. Вскоре Владимир шагал на остановку маршрутки. По дороге он принял решение: не попадаться на глаза Арсену, пока не кончится отпуск, а провести оставшуюся неделю дома. На пляж можно ездить и в парк Героев. А остальное время он будет работать над романом.
Через час Гоголев уже входил в пыльную квартиру, показавшуюся ему милее роскошного гостиничного номера. «А вообще, – подумал он, – чем не курорт! И вид из окна прекрасный, и каждый куст не напоминает мне о трагедии с Дианой. Новый роман скорее появится в таких условиях».
Окрыленный радужными надеждами, Гоголев впервые за последние дни заснул безмятежным крепким сном…
Глава 10
Он проснулся в хорошем настроении, с аппетитом сжевал холостяцкий завтрак – яичницу – и придвинул к себе ноутбук. О чем же написать? Взять что-то хорошее из жизни, что-то поучительное или просто интересное? Но что? Стенные часы мирно отстукивали минуты, а в окне на дисплее не появилось ни строчки. Ни строчки до конца отпуска…
* * *В последний день отпуска Владимир сидел на поляне в парке Героев и уныло смотрел на покрытое барашками море. Дул легкий ветерок. Парусники, как огромные белые птицы, резали зеленоватую воду. Отдыхающие с удовольствием катались на волнах, громко смеялись и кричали. Всем было весело, кроме него.
«Я бездарность, – думал Владимир. – За две недели ничего не воспроизвести! Свидетельство полного отсутствия таланта!»
После таких откровенных признаний жизнь потеряла для него свою привлекательность. Он лихорадочно стал искать оправданий, и они нашлись.
«Если бы не роман Дианы, – эта мысль, как упорный дятел, долбила его мозг, – я бы обязательно что-нибудь написал. Это ее шедевр не дает мне покоя, потому что я понимаю: вот как надо писать! Все иное кажется мне дилетантством. Вот почему я не родил ни строчки. Что же делать? И вообще, что делать с романом, оставшимся в моих руках? Разумеется, надо показать его Арсену – и…»
Вот с этого «и» все и началось. Позже Гоголев не мог объяснить, как пришедшая ему в голову мысль, словно кувалдой, переколотила все остальные. Выпустить роман под своим именем… Пусть – чужой. Да, сделать именно так! И для такого поступка нашлись оправдания. Столь гениальная вещь не должна лежать на полке, это во-первых; во-вторых, после выхода и успеха этой книги (Гоголев не сомневался, что ее ждет успех) Владимир уже не сможет не писать. Он будет просто обязан писать, и писать хорошо, чтобы подтвердить свое авторство. Да, правильно, завтра же Арсен получит роман… Гоголев медленно натянул футболку и почувствовал жжение в спине. Надо же! Занятый своими мыслями, мужчина и не заметил, как сгорел на солнце. Но это все пустяки. Завтра, завтра, пусть оно скорее наступит! Настроение его улучшилось. Гоголев поспешил домой. Не помешает прочесть роман Дианы еще раз, прежде чем им завладеет Авдолян.
Глава 11
– Значит, говоришь, все было прекрасно? – Арсен взвешивал на ладони красную папку. – О, и поработал плодотворно. Хвалю!
Владимиру стоило больших усилий не отвести взгляд и не покраснеть.
– Сначала прочитай.
– Это будет первое, чем я займусь сегодня вечером. – Авдолян кинул папку на стол. – А теперь, дорогой зам, садись ближе. В твое отсутствие накопилось много работы.
* * *Гоголев и не заметил, как прошел день. Он с удовольствием вернулся к своим прямым обязанностям. Правда, порою голос совести давал о себе знать, однако этот голос не кричал, а шептал и поэтому не слишком досаждал ему. Как Владимир и предполагал, утром Арсен позвонил ему перед работой:
– У меня нет слов… Вовка, ты гений! Талантище… Это шедевр… Я сейчас же звоню спонсору, посмотрим, как вещь пойдет у нас. Хотя, что тут смотреть! А потом передадим его в издательство покруче. Это бестселлер… Это просто… Видишь, у меня действительно нет слов… Предрекаю тебе большое будущее… Крепко жму твою талантливую руку!
Он отключился, а Владимир несколько минут стоял, тупо глядя прямо перед собой. Какое-то шестое чувство подсказывало: эта авантюра может стоить ему покоя, и вообще все это грозит ему большими неприятностями. И все равно, он решил не отступать. Да отступать-то уже и некуда было.
* * *Авдолян сдержал слово. Спонсоры сразу выделили деньги, издательство отпечатало свое первое художественное произведение в толстой красивой обложке и выбросило его на прилавки причерноморских городов. Даже при никудышней рекламе он разлетелся в считаные дни, и Владимир стал знаменитостью. Денег, правда, в тот раз он получил немного. Арсен забрал львиную долю себе, мотивируя это тем, что он здорово потратился на рекламу, и друг не возражал. Тем временем пронырливый армянин повез книгу в столицу, в издательство, с генеральным директором которого он был знаком. Жизнь романа Дианы продолжалась. Издательство пригласило Владимира на беседу. Главный редактор, Анатолий Олегович Степанов, еще довольно молодой мужчина, в прекрасно сшитом костюме, ухоженный и знающий себе цену, сразу задал вопрос:
– А не получится ли так, что вы так и останетесь автором одной книги? Мы любим литературу, но, кроме того, мы коммерсанты и заинтересованы в продуктах производства. Роман, конечно, хорош, однако если вы сомневаетесь в своих способностях…
– Он не сомневается, – вмешался Арсен, немного знавший и Степанова. – Я уже видел его вторую книгу и наброски третьей.
– Тогда подписываете договор – и вперед, – скомандовал Анатолий Олегович. – Такого автора нельзя упустить.
Издательство не стало тянуть с выпуском. Они рискнули издать роман огромными тиражами – и не прогадали. Профессиональная реклама делала свое дело. Здесь умели пиарить лучше Арсена. Когда пришел гонорар, Гоголев оторопел. Он никогда не держал в руках такую сумму! Видимо, судьба повернулась к нему лицом. Как Солженицын после известного предсказания Ахматовой, Гоголев в один день проснулся знаменитым. Слава обрушилась на журналиста, как горная лавина. Его разрывали на части, он постоянно мелькал на телевидении, выступал на радио и давал интервью газетам. Огромный тираж разошелся за месяц, и последовало переиздание. Деньги рекой текли к тому, кто когда-то радовался гонорару, полученному за маленькую газетную статью. Гоголев осуществил свою сокровенную мечту – купил наконец милую его сердцу квартиру и стал подумывать о расширении жилплощади, даже о приобретении загородного дома. Это диктовали обстоятельства. Местный олигарх познакомил Владимира со своей дочерью, вроде бы по делу пригласив его к себе в гости. Там Гоголев впервые увидел ту, которая лишила его сна и покоя – красавицу Лизу, девушку с огромными голубыми глазами, белокурыми волнистыми волосами, фигурой модели и хорошим приданым. Галя и ее родившийся или неродившийся ребенок больше не тревожили его душу. У него была другая девушка, и какая! Когда они начали встречаться, она казалась ему существом из другого мира – взглянуть только на ее ухоженные белые руки с длинными пальцами, ногти с дорогим маникюром; а ее чистая кожа, ровные белые зубы! О ее гардеробе не стоило и говорить. Армани и Кордена Лиза знала отнюдь не понаслышке.