Гл. 49. Видя, что Ариовист все время держится в своем лагере, и не желая, чтобы он продолжал мешать подвозу припасов, Цезарь выбрал удобную позицию на расстоянии 600 шагов8 от лагеря германцев и вывел на нее свое войско, построенное в три линии; первым двум он велел оставаться в боевой готовности, а третьей – строить укрепленный лагерь… Ариовист выслал против римлян туда же 16 тысяч легко вооруженных воинов и всю свою конницу, чтобы они устрашали римлян и мешали им возводить укрепления; несмотря на это, Цезарь приказал, согласно своему прежнему решению, двум боевым линиям отбиваться от неприятеля, а третьей – заканчивать работу. Построивши лагерь, Цезарь оставил в нем два легиона и часть вспомогательных войск, а остальные 4 легиона увел обратно в больший лагерь.
Гл. 50. [Ариовист и на следующий день после этого продолжал уклоняться от решительного сражения и ограничился нападением на меньший лагерь.] Когда Цезарь стал расспрашивать пленных, почему Ариовист не вступал в сражение, он узнал, что причиной этого был существующий у германцев обычай, [а именно]: матери семейств на основании гаданий по жеребьевым палочкам и прорицаний провозглашают, целесообразно ли вступать в битву или нет, и они сказали так: не дозволено германцам победить, если они вступят в сражение до наступления новолуния9.
Гл. 51. [Однако на другой день Цезарю удалось ловким маневром вынудить Ариовиста принять генеральное сражение. Тогда германцы] вывели из лагеря свое войско и построили его по племенам так, что все племена – гаруды, маркоманы, трибоки, вангионы, неметы, седузии, свевы – находились на равном расстоянии друг от друга; они окружили всю свою боевую линию дорожными повозками и телегами, чтобы не оставалось никакой надежды на бегство. На них они посадили женщин, которые, простирая к ним руки, со слезами умоляли идущих в битву воинов не отдавать их в рабство римлянам.
Гл. 52. [Начавшееся сражение сразу приняло характер рукопашного боя, и вместо метательных копий римляне пустили в ход мечи.] Но германцы, построившись, по своему обычаю, фалангой, выдержали натиск мечей. [Однако в дальнейшем левое крыло германцев было обращено в бегство; зато правое стало теснить римлян. Тогда юный Публий Красс, командовавший кавалерией, выслал на помощь находящимся в затруднительном положении частям третью линию, что и решило исход сражения.]
Гл. 53. [в конце концов германцы были побеждены.] Все они повернули в тыл и бежали, не останавливаясь, до самого Рейна, находившегося на расстоянии приблизительно 5 тысяч шагов10. Там очень многие из них, надеясь на свои силы, попытались перебраться на тот берег вплавь, некоторые же достали лодки и в них нашли себе спасение. Среди них был и Ариовист, который нашел привязанную к берегу лодку и на ней бежал. Остальные, настигнутые римской конницей, были перебиты. У Ариовиста были две жены: одна свевка родом, которую он привел с собой из дому, другая из Норика, сестра короля Вокция, на которой Ариовист женился в Галлии, куда ее прислал брат; обе они погибли во время бегства; из двух дочерей Ариовиста одна была убита, другая взята в плен.
[Во время погони римлянам удалось освободить Марка Меттия и Гая Валерия Процилла, которого германцы тащили за собой, скованного тройной цепью.] Он рассказал, что о нем трижды гадали по жребию в его присутствии – следует ли его сжечь тотчас же или оставить до другого времени; [по его словам,] он обязан своим спасением жеребьевым палочкам.
Гл. 54. Когда известие об этом сражении распространилось за Рейном, то те свевы, которые дошли было до его берегов, стали возвращаться на родину. Убии, жившие недалеко от Рейна, принялись преследовать устрашенных свевов и многих из них перебили…
Книга IVГл. 1. Следующей зимой, в год консульства Гнея Помпея и Марка Красса11, германские племена узипетов и тенктеров большими массами перешли Рейн недалеко от впадения его в море. Причиной перехода было то обстоятельство, что их в течение многих лет тревожили свевы, которые теснили их войной и мешали им возделывать поля.
Племя свевов – самое большое и воинственное из всех германских племен. Говорят, что у них сто округов и каждый [округ] ежегодно высылает из своих пределов на войну по тысяче вооруженных воинов. Остальные, оставаясь дома, кормят себя и их; через год эти в свою очередь отправляются на войну, а те остаются дома. Благодаря этому не прерываются ни земледельческие работы, ни военное дело. Но земля у них не разделена и не находится в частной собственности, и им нельзя более года оставаться на одном и том же месте для возделывания.
Они питаются не столько хлебом, сколько – и главным образом – молоком и за счет скота; они много охотятся. Все это вместе взятое, а также свойства пищи, ежедневные военные упражнения, свободный образ жизни, в силу которого они, не приучаясь с самого детства ни к повиновению, ни к порядку, ничего не делают против своей воли, [все это] укрепляет их силы и порождает людей столь огромного роста. Кроме того, они приучили себя, [живя] в странах с очень холодным [климатом], не носить никакой другой одежды, кроме звериных шкур, которые вследствие их небольших размеров оставляют значительную часть тела открытой, а также привыкли купаться в реках.
Гл. 2. Купцам они открывают доступ к себе больше для того, чтобы иметь кому продать захваченное на войне, чем потому, что они сами нуждаются в каком бы то ни было ввозе. Германцы не пользуются даже привозными лошадьми, которыми галлы так дорожат и которых они приобретают за высокую цену, а используют своих туземных лошадей, низкорослых и невзрачных, и доводят их ежедневными упражнениями до величайшей выносливости. Во время конных боев они часто соскакивают с коней и сражаются пешие; коней же они приучили оставаться на том же месте, а в случае надобности они быстро вновь садятся на них12; по их понятиям нет ничего более постыдного и малодушного, как пользоваться седлами. Поэтому они осмеливаются – даже будучи в незначительном количестве – делать нападение на какое угодно число всадников, употребляющих седла. Вино они вовсе не позволяют к себе ввозить, так как полагают, что оно изнеживает людей и делает их не способными к труду.
Гл. 3. Они видят самую большую славу для народа в том, чтобы как можно более обширные земельные территории вокруг его границ оставались ненаселенными и невозделанными: это обозначает, по их мнению, что многие племена не смогли противостоять силе этого народа. Так, в одном направлении от границ области свевов пустует, как говорят, территория шириной около 600 тысяч шагов13. С другой стороны к ним примыкают убии; их страна была, по понятиям германцев, обширной и цветущей, а народ несколько более культурным, чем прочие германцы, так как убии живут на берегу Рейна, к ним заходит много купцов, и благодаря близости к галлам они усвоили их нравы. Свевы часто мерялись с ними силами в многочисленных войнах; и хотя они благодаря значительности и могуществу [убиев] не смогли изгнать [этих последних] из их страны, они превратили их, однако, в своих данников и сделали их гораздо более слабыми и малосильными.
Гл. 4. В таком же положении были узипеты и тенктеры, о которых речь шла выше. Много лет они выдерживали натиск свевов, но в конце концов были изгнаны ими из своей земли. [Целых] три года бродили они по Германии, побывали в очень многих местах и, наконец, пришли к Рейну. Эту область населяли менапии, у которых на обоих берегах Рейна были возделанные поля, хутора и деревни. Испугавшись появления такого множества людей, менапии покинули свои жилища на том берегу Рейна и, расставивши стражу на этом берегу, препятствовали германцам переходить реку. Те, испробовавши все средства и не имея возможности ни вступить в открытую борьбу за неимением лодок, ни переправиться тайком из‐за сторожевых постов менапиев, сделали вид, будто возвращаются в свои прежние владения и области, и в течение трех дней двигались по направлению к ним, но затем внезапно повернули обратно; их кавалерия в один день покрыла пройденное за три дня пространство и нагрянула на совершенно неподготовленных к этому менапиев, которые, узнав через своих лазутчиков об уходе германцев, вернулись без всяких опасений за Рейн в свои селения. Перебив менапиев, они завладели их судами и переправились на другой берег, прежде чем та часть менапиев, которая находилась на левом берегу, могла быть извещена об этом. Захватив все жилища менапиев, они питались остаток зимы найденными там запасами.
[В следующей – пятой, а также в начале шестой главы Цезарь рассказывает о том, как оправдались его предположения относительно возможного вероломства галлов, которые попытались использовать узипетов и тенктеров в качестве противовеса против римлян.]
[В следующей – пятой, а также в начале шестой главы Цезарь рассказывает о том, как оправдались его предположения относительно возможного вероломства галлов, которые попытались использовать узипетов и тенктеров в качестве противовеса против римлян.]
Гл. 6. [Некоторые галльские племена отправили послов к германцам, то есть к узипетам и тенктерам,] приглашая их пойти от берегов Рейна [в глубь страны] и обещая исполнять все их требования. Понадеявшись на это, германцы стали устраивать более отдаленные набеги [на внутренние области Галлии] и продвинулись уже до территории, занятой эбуронами и кон– друзами, «клиентами» треверов. Цезарь созвал вождей галльских племен, которым и вида не подал, что он что‐либо узнал, и которых, наоборот, успокоил, укрепив их преданность ему; затем он потребовал с них поставки конницы и объявил о своем решении начать войну с германцами.
Гл. 7. [Когда он подошел к ним на расстояние нескольких дней пути, к нему явились послы от германцев, обратившиеся к Цезарю с таким заявлением:] Германцы14 не затевают первые войну с римским народом, однако если их вызовут на это, то они от войны не откажутся. Таков уж обычай германцев, унаследованный ими от предков, – сопротивляться всякому, кто начнет с ними войну, и не молить о пощаде. Тем не менее они должны сказать следующее: пришли они против своего желания [лишь] потому, что были изгнаны из своей страны. Если римляне хотят их благодарности, то они могут быть им полезными друзьями: пусть только римляне либо отведут им земли, либо позволят им удержать за собою те, которые они [уже] захватили силой оружия. Они отдают первенство только одним свевам, с которыми даже бессмертные боги не могут сравняться, а больше нет никого на земле, кого бы они не могли одолеть.
Гл. 8. Цезарь отвечал им на это так, как считал нужным; заключительная часть его ответа сводилась к следующему: у него не может быть никакой дружбы с ними, пока они остаются в Галлии. Несправедливо, чтобы те, кто не мог защитить свою землю, захватывали чужую. В Галлии нет пустующих земель, которые можно было бы отдать, не нарушив справедливости, в особенности такому множеству людей. Но если бы они захотели, то могли бы поселиться в области убиев, послы которых, находящиеся в данный момент у Цезаря, жалуются на насилия со стороны свевов и просят у него помощи. Он добьется у них согласия на это.
Гл. 9. [Послы обещали передать о его предложении и вернуться с ответом через три дня, а пока просили Цезаря не идти дальше. Но Цезарь на это не согласился, подозревая, что они хотят только оттянуть время.] Ибо Цезарь узнал, что несколько дней назад германцы послали значительную часть своей конницы в область амбиваритов по ту сторону Мозы за добычей и хлебным провиантом. [Цезарь полагал, что они ждут ее возвращения.]
Гл. 10. Моза вытекает из гор Вогеза, находящихся в области лингонов; соединившись с одним из рукавов Рейна, носящим название Вакал, она образует остров Батавов и на расстоянии не более восьмидесяти тысяч шагов15 от него впадает в Океан16. Рейн же берет свое начало в стране лепонтиев, живущих в Альпах, и быстро течет на большом протяжении через земли нантуатов, гельветов, секванов, медиоматриков, трибоков и треверов, а приближаясь к Океану, разделяется большим количеством огромных островов на очень много рукавов; значительная часть [этих островов] населена дикими варварскими народами; некоторые из них, как думают, живут рыбой и птичьими яйцами17. В Океан Рейн втекает многими устьями.
Гл. 11. Когда Цезарь был не далее 12 тысяч шагов18 от неприятеля, к нему вновь явились послы германцев, как это и было уговорено. Встретив его уже в пути, они опять стали настоятельно просить его не двигаться дальше. Получивши отказ, они попросили Цезаря приказать шедшей в авангарде коннице не вступать в битву, чтобы дать им возможность отправить послов к убиям. И если вожди и сенат19 убиев заверят их клятвой, то они обещают подчиниться условиям Цезаря. Для устройства этих дел пусть он даст им 3 дня сроку. Цезарь по‐прежнему полагал, что все эти [предложения] преследуют ту же цель – выиграть 3 дня, в течение которых вернется [германская] конница. Тем не менее он обещал не продвигаться более чем на 4 тысячи шагов20 (что было необходимо для пополнения запасов воды) и предложил германцам собраться на другой день в этом же месте в возможно большем количестве, чтобы он мог узнать их требования. Вместе с тем он приказал префектам шедшей впереди конницы не затевать битвы с неприятелем, а если тот их сам заденет, держаться крепко, пока он не подойдет со всем войском.
Гл. 12. Но лишь только германцы увидели римскую конницу (в числе 5 тысяч человек), они тотчас же бросились на нее, хотя у них было не более 800 всадников, так как те, что отправились за Мозу для добывания провианта, еще не вернулись; римляне совершенно не ожидали такого нападения, так как только что ушли от Цезаря послы германцев, сами просившие о перемирии как раз на этот день. Поэтому германцы быстрым натиском смяли ряды римлян. Когда же римляне оправились, германцы по своему обычаю спешились и, подкалывая снизу лошадей римлян, многих всадников сбросили на землю. Остальные обратились в бегство; преследуемые неприятелем, они пришли в такой ужас, что остановились только в виду своего войска. Римская конница потеряла в этой битве 74 человека…
Гл. 13. [В следующей главе Цезарь рассказывает, как он убедился в необходимости при первой же возможности дать германцам решительное сражение и как сами германцы облегчили ему выполнение этого решения.] На утро следующего же дня они явились к нему в лагерь, чтобы продолжать свою вероломную и лицемерную игру. Их пришло очень много, между прочим все вожди и старейшины. [Они старались выпросить прощение за произведенное накануне нападение и добиться продолжения перемирия. Но Цезарь арестовал их и вывел все свое войско из лагеря.]
Гл. 14. Пройдя быстро расстояние в 8 тысяч шагов21, отделявшее их от неприятельского лагеря, римляне напали на германцев, прежде чем те успели понять, что происходит. Пораженные внезапным ужасом и от быстроты появления римлян, и от отсутствия своей собственной [конницы], они не имели даже времени ни обдумать свое положение, ни взяться за оружие; в смятении они не знали, что лучше – вывести свое войско из лагеря, чтобы напасть на неприятеля, или защищать лагерь, или же искать спасения в бегстве. Кто успел наскоро схватить оружие, некоторое время сопротивлялись римлянам и завязали сражение между повозками и походным багажом. А вся остальная масса – дети и женщины, ибо они покинули родину и перешли через Рейн со всеми своими [чадами и домочадцами], – бросилась бежать врассыпную. Для их преследования Цезарь послал конницу.
Гл. 15. Слыша за своей спиной крики и видя, как избивают их близких, германцы побросали оружие и военные значки и пустились вон из лагеря. Прибежавши к месту слияния Мозы и Рейна, они увидели, что дальнейшее бегство было безнадежно. Очень большое число их было перебито, а остальные бросились в реку и там погибли; их доконали страх, утомление и сила течения. Не потеряв [убитыми] ни одного человека и с небольшим числом раненых римляне вернулись в лагерь из похода, внушавшего им такой страх. Всех германцев было 430 тысяч; тем из них, которые были задержаны в римском лагере, Цезарь позволил уйти, но так как они боялись, что галлы, земли которых они опустошили, предадут их мучительной смерти, то они сами просили у Цезаря разрешения остаться…
Гл. 16. Кончивши войну с германцами [узипетами и тенктерами], Цезарь решил, что ему по многим соображениям следует совершить переход через Рейн. Самым главным из этих соображений было то, что следует заставить германцев, которые с такой легкостью решились явиться в Галлию, опасаться за свою собственную страну, показавши им, что и римское войско может и не боится переходить Рейн. Кроме того, конница узипетов и тенктеров, отправившаяся, как было уже выше упомянуто22, по ту сторону Мозы за добычей и хлебным провиантом, не успела принять участия в сражении [своих соплеменников] с римлянами, а после их разгрома перешла через Рейн и укрылась у сугамбров, с которыми она и соединилась. Цезарь послал к ним гонцов с требованием выдать ему тех людей, которые напали на Галлию и на него. Сугамбры на это отвечали: «Рейном кончается римское государство. И если Цезарь считает, что несправедливо, чтобы германцы самовольно переходили через Рейн, зачем же он требует, чтобы что‐нибудь за Рейном подчинялось его приказанию или власти?» В то же время убии – единственный из зарейнских народов, который прислал к Цезарю послов, вступил с ним в дружбу и дал заложников, – настоятельно просили его защитить их от свевов, которые тяжко угнетают их, а если государственные дела мешают ему сделать это самому, то по крайней мере переправить свое войско через Рейн. И этого было бы, по их мнению, достаточно, для того чтобы помочь им в настоящем и обнадежить их на будущие времена. Ибо после изгнания Ариовиста и после этого последнего сражения [с узипетами и тенктерами] слава его войска так велика даже у самых отдаленных германских племен, что убии могли бы считать себя в безопасности благодаря авторитету и дружбе римского народа. При этом убии предлагали очень много лодок для переправы войска.