— Нет, пока ничего особенного. Наоборот, я хотела уточнить, появились ли у вас уже какие-то результаты в ходе следствия? Или, может быть, вы совершенно потеряли интерес и передумали заниматься этим делом?
Ну, меня, конечно, можно упрекнуть в чем угодно, только не в отсутствии профессиональной хватки! Если уж наша редакция берется за освещение каких-то событий, то обязательно доводит дело до логического завершения. Я сразу поспешила заверить мою собеседницу в том, что мы наравне с милицией стараемся найти новые улики и вычислить подозреваемых.
— Ну, на милицию ни я, ни Инга не надеемся, — разочарованно протянула Каверина. — Обычно такие громкие дела, как убийства депутатов, просто остаются нераскрытыми. Вы же сами помните, что самые важные улики нашли именно ваши сотрудники, а милиция, наверное, вообще хотела все списать на сердечный приступ и замять это дело. Так вот, если вы пока не передумали, возможно, моя информация покажется вам интересной…
Пока в наш офис по одному приходили сотрудники, я сидела на Маринкином месте и старалась по ходу разговора фиксировать основные детали в компьютерном файле. Коллеги сдержанно здоровались и тихо усаживались в кресла приемной, стараясь сделать вид, что занимаются совершенно посторонними делами и совсем не обращают внимания на меня с приклеенной к уху телефонной трубкой. Впрочем, любопытство — отличительная черта настоящих журналистов. Меня радовало по крайней мере то, что они хотя бы не мешали.., пока.
Когда я поблагодарила Каверину за предоставленную информацию и положила трубку, все мои коллеги шумно и с облегчением выдохнули.
— Ну, и кто звонил? Что нового? Это по делу или просто так? — со всех сторон посыпались на меня вопросы уставших от долгого молчания сотрудников.
— Каверина вспомнила, что буквально за несколько дней до своей трагической гибели Владимирцев крупно поссорился с другим депутатом городской Думы. Как вы думаете, стоит нам навестить этого «счастливчика»?
Вопрос в данном случае, конечно, был риторическим, потому что ответа на него я не ждала — и так ясно: нового подозреваемого мы просто так со счетов не сбросим.
— Нам бы теперь побыстрее выяснить адрес этого самого депутата.., как его? — поинтересовалась Маринка.
— Андрей Николаевич Журавлев, — сказала я и добавила:
— Каверина уже позаботилась об этом. Кстати, не считайте, что наша задача предельно упростилась, — Елена Прекрасная заранее предупредила: по общему мнению, и ее в том числе, Журавлев очень порядочный и честный человек. Так что политические разногласия не обязательно будут являться мотивом для убийства, — напомнила я.
— Да ладно, Оль, все они до поры до времени честные и порядочные, — отмахнулась секретарша. — Интересненькое дельце получается: пока этот Журавлев с Владимирцевым не поцапался, Геннадий Георгиевич был жив и здоров, а тут вдруг — вот тебе на!
Я, конечно, допускала излишнюю горячность секретарши, но все-таки доля истины в ее словах, несомненно, была. А уж в том, что с Журавлевым необходимо встретиться и проверить его алиби, я даже не сомневалась. Чтобы дать страстям немного остыть, Кряжимский включил радио. С полминуты мы все сидели, погруженные в собственные мысли, но неожиданно Маринка вскочила с места:
— Это знак!
— Какой? — удивилась я, уставившись на чисто-белый потолок нашей приемной, на который был направлен указательный палец нашей секретарши.
— Знак свыше! — очень глубокомысленно произнесла Маринка. — Вы же знаете, сегодня — девятое января, «кровавое воскресенье», — многозначительно объяснила нам она.
Я изо всех сил надавила на виски, стараясь стимулировать умственную деятельность, но как-то «не догоняла», какое отношение сей исторический факт имеет к нашему расследованию. Кряжимский, похоже, тоже соображал туговато и поэтому круглыми от удивления глазами смотрел на меня, требуя если не объяснений, то хотя бы поддержки. Виктор давно привык к Мариночкиным фортелям, поэтому даже не стал утруждать свою голову поисками расшифровки сказанного нашей секретаршей, а просто с самым невозмутимым видом отвернулся к окну.
«Вызываю огонь на себя», — с горькой усмешкой вспомнила я коронную фразу бойцов Второй мировой войны и, собравшись с духом, невозмутимо спросила:
— При чем тут «кровавое воскресенье»?
— Ты не догадываешься? — в свою очередь удивилась Маринка. — Если мы в такой день вдруг узнаем о новом подозреваемом, так это нам кто-то свыше помогает.
Конечно, ее уверенный тон должен был привести в трепет нас, простых смертных, но мне как-то было не до того. Меня хватило только на то, чтобы удержаться от смеха, но верить в непонятные приметы и предсказания, придуманные самой Маринкой, я совершенно не собиралась.
Кряжимский с облегчением вздохнул и направился в свой кабинет, а Виктор невозмутимо продолжал курить. Увидев напрасность своих усилий открыть нам истину, Маринка расстроилась.
— Если не хотите к тому, что я говорю, прислушиваться, еще полгода будете этого убийцу искать, — обиженно сказала она и начала перебирать почту, давая тем самым понять, что аудиенция закончена.
Мы с Виктором, не сговариваясь, прошли в мой кабинет и только за плотно закрытой дверью позволили себе рассмеяться.
— Ну и фантазерка! — выдохнула я. — Ничего другого не могла придумать. Кстати, надо бы нам самим заняться алиби Журавлева — не всегда же всю работу за нас должна Елена Прекрасная делать. Как ты думаешь, этот Андрей Николаевич действительно причастен?
— «Подстава», — коротко определил «диагноз» фотограф.
Если говорить честно, мне с самого начала показалось, что Журавлева просто кто-то очень сильно хочет «подставить». Но проверить это как раз и входило в нашу задачу.
— Я этим займусь, — тут же добавил Виктор к своей предыдущей реплике.
Вот это качество меня всегда восхищало в сотрудниках — не надо кого-то слезно умолять об услуге и падать на колени: все и так знают, что и когда надо делать. «Может быть, именно поэтому наша газета имеет успех?» — подумалось не без гордости.
Еще двадцать минут ушло у нас с Виктором на обсуждение плана дальнейших действий редакции. Мы решили отправиться к Журавлеву не всей толпой — это по меньшей мере глупо. Так что хватит и нас с Виктором. Зато Мариночка с Сергеем Ивановичем в это время запросто могут пообщаться с другими депутатами Думы, в том числе с Игнатовым и Кононовым.
— Пусть поспрашивают, какие отношения в целом были у погибшего Владимирцева с Журавлевым, — предложила я свой вариант распределения обязанностей, с которым Виктор немедленно согласился. — Заодно и с Ингой надо бы побеседовать. Кстати, почему бы этим не заняться нашей Елене Прекрасной? Впрочем, не слишком ли много наших обязанностей мы перекладываем на ее плечи? — тут же засомневалась я. — В конце концов, нельзя же слепо доверять человеку, если он тебе просто нравится.
К счастью, фотограф без возражений принял и мое предложение, и мою критику.
— Тогда пусть Маринка под прикрытием Кряжимского вопросы задает, — усмехнулся он.
Поставив в известность остальных членов редакционной коллегии, мы с Виктором в скором времени покинули стены родного офиса. Ориентируясь по адресу, предоставленному Кавериной, пытались добраться до дома Журавлева. Вообще-то мне такие прогулки не совсем по душе: приходилось петлять по городу и даже несколько раз спрашивать у прохожих, правильно ли направление. «С ума можно сойти, — кипятилась я. — При наличии нормальной машины и такого классного шофера мы как-то умудряемся топтаться на месте, как в заколдованном круге!»
Виктор, конечно, не был в этом виноват и изо всех сил старался сориентироваться в многообразии поворотов, улочек и переулков этого отдаленного района Тарасова. Вскоре мы все-таки заехали во двор какого-то замшелого дома на улице, гордо именуемой в путеводителях по родному городу улицей Мира, и чуть не замерли на месте, в изумлении таращась на новенькую пятиэтажку, со всех сторон закрытую старыми домами.
— Ничего себе, маскировочка, — присвистнул Виктор, останавливая машину возле проволочного забора, которым было обнесено новое здание.
— Слушай, они тут классно устроились: с виду — вроде развалюхи, а во дворе — такой особняк, — согласилась я.
М-да, мысль архитекторов стала ясна буквально с первых секунд: никому и в голову не пришло бы искать жилье депутата в таком захолустье. «Между прочим, если бы Владимирцев не жил в таком доме, который виден просто как на ладони, он бы, возможно, сейчас остался жив», — подумала я, нажимая кнопку домофона.
Приятный женский голос разрешил нам с Виктором подняться в девятую квартиру, где проживали, судя по табличке, «А. Н. Журавлев и А. Н. Журавлева».
— Проходите, пожалуйста, — пригласила нас в квартиру миловидная молодая женщина с грустными голубыми глазами. — Я уж и так думаю, когда же, наконец, за Андрея возьмутся…
Мы с Виктором переглянулись:
— Мы ни за кого «браться» не собираемся, просто расследуем факт смерти депутата Владимирцева и собираем новые факты.
Хозяйка слегка улыбнулась, скептически покачав головой. Честно говоря, меня такой прием несколько обескуражил: против ее мужа у нас пока еще ничего не было, зачем же сразу панику создавать и относиться к нам как к врагам народа?
— Скажите, Алевтина Николаевна, к вам уже приходил следователь и еще кто-то из милиции? — поинтересовалась я, как только мы представились друг другу и приземлились в уютной гостиной.
Наша собеседница уже успела налить всем по чашке кофе и покачала головой:
— Нет, пока никого не было. Но я думаю, ждать осталось недолго — все же видели, как мой Андрей с Геннадием Георгиевичем с пеной у рта каждый свою правду доказывал и даже чуть не подрались, — усмехнулась она, подавая нам то сахар, то печенье. — Я мужа сто раз ругала за эту его горячность, но ничего не помогает, такой уж он человек. А тут видите, как обернулось…
— Не расстраивайтесь, Алевтина Николаевна, — попробовала я ободрить ее. — Никто же пока вашего мужа ни в чем не обвиняет…
— Так это пока, — махнула рукой Журавлева. — Вы меня лучше просто Алей называйте, так привычнее, — попросила она, стараясь глубоко дышать, чтобы не расплакаться прямо у нас на глазах.
— Хорошо, — сразу согласились мы с Виктором, радуясь такому повороту дела.
На собственном опыте я успела убедиться: чем доверительнее отношения между нами и нашими респондентами, тем быстрее продвигается дело. «В данном случае исход просто обязан быть благополучным», — решила я и сразу бросилась в атаку:
— Аля, как вы думаете, на чем были основаны противоречия между вашим мужем и погибшим депутатом Владимирцевым?
— По-моему, никаких особых проблем-то между ними и не было, — ответила она, немного подумав. — Мы уже несколько раз с Ингой пытались их хоть как-то примирить, но это — дело совершенно бесполезное. Если бы даже Андрюша согласился уступить где-то на политическом поле, то здесь — уперся, и ни в какую!
Я тут же удвоила внимание: пока, кроме политических, мы ни о каких иных мотивах неприязни Журавлева и Владимирцева не знали. «Выходит, есть еще и личные?» — многозначительно переглянулась я с Виктором, но спрашивать вслух ничего не стала, благоразумно решив подождать более удобного момента. Но Алевтина сама продолжила эту тему:
— Вы знаете, мы с Геной, ну, то есть с Геннадием Георгиевичем, в одном дворе выросли. Но после школы наши пути как-то разошлись: Владимирцев политическим деятелем стал, а я — обыкновенным врачом-педиатром. Ну, заодно и женой другого политического деятеля. Уж не знаю, какой злой рок свел моего мужа и Генку в одном месте, но, как говорится, чему быть, того не миновать. В общем-то мы с Ингой как-то разговорились об этом, а потом и мужья к разговору приобщились. Конечно, мне Андрей потом дома скандал закатил: почему я ему раньше ничего не сказала.
— А было что говорить? — не удержался от вопроса Виктор, когда в разговоре повисла пауза.
— В том-то и дело, что я и не думала, будто эта детская дружба может иметь какое-то значение! В конце концов, столько лет прошло. И вообще я же ничего не скрывала: откуда мне было знать, что он лично с Геной знаком! Конечно, я бы давно обо всем рассказала…
«Так-так-так, картиночка вырисовывается интересная, и даже очень, — подумала я, прокручивая в мозгах только что полученную информацию. — Выходит, все-таки был личный мотив у Журавлева, а политические разногласия совершенно ни при чем». Но я все-таки всегда предпочитала действовать наверняка, а не делать голословных выводов, основанных лишь на догадках и наблюдениях: необходимо было как можно скорее выяснить все до конца.
— Аля, скажите, какое место в Думе занимает ваш муж и претендует ли он на место куратора по распределению денежных средств между округами? — спросила я, затрагивая политическую сторону создавшейся проблемы.
— По-моему, он ни на какое место переходить не собирался, — побледнела Журавлева. — Точно не знаю, как его должность в Думе называется, но только он все больше как-то с малообеспеченными и многодетными семьями возится, деньги для них добывает, какие-то праздники устраивает. Честно говоря, он родным столько внимания не уделяет, сколько своим подопечным: и в санатории их устраивает, и в летние лагеря, и на елку в Думу приводит… Я сначала думала, у него другая женщина появилась — Андрей и домой-то только ночевать приходил и за бутербродами, но оказалось, у него все силы на общественную работу уходят. Мне обо всем этом Елена Николаевна Каверина рассказала, когда я ей пожаловалась, — неожиданно добавила Аля.
— Так вы с ней знакомы? — удивилась я.
— Конечно, у них в Думе часто всякие благотворительные мероприятия устраивают, в которых жены депутатов принимают участие. А Леночка там тоже заведует чем-то, — объяснила Журавлева и вдруг, испугавшись, побледнела:
— Я что-нибудь не то сказала?
— Нет-нет, все в порядке, — успокоила я ее. — Вы лучше расскажите, где ваш муж находился с утра на Рождество, — попросила я, приготовившись внимательно слушать.
— Дома. Где ж ему еще быть? — развела руками Аля. — Накануне он детей к бабушке отвез, здесь недалеко, километров десять всего. А потом приехал, и мы вдвоем все Рождество и просидели.
— Вдвоем? — на всякий случай переспросила я. — И даже гостей у вас не было? Никто не звонил? Ведь этот праздник в последнее время почти все отмечают очень шумно.
— Мы тоже отмечали, но тихо, по-семейному, — ничуть не смущаясь, пояснила Журавлева. — Заранее всех предупредили, что в деревню уедем, поэтому нас никто не тревожил. Знаете, у Андрюши столько работы, и мы так редко вдвоем остаемся, что иногда просто в тишине посидеть хочется, безо всяких гостей.
Честно говоря, это ее стремление я понимала очень хорошо: от обилия даже самых интересных людей иногда хочется отдохнуть. С одной стороны, такое признание выглядело вполне правдоподобным. Но я понимала и другое: это может быть плохо завуалированное под непосредственность алиби. «Не каждый в такой ситуации отважится признаться, что в тот день, когда все считали, будто его местонахождение — в нескольких километрах от города, на самом деле он в это время тихо и спокойно сидел у себя дома перед телевизором и не отвечал на звонки, — подумала я. — Впрочем, это еще не доказанный факт».
Не в моих правилах верить на слово кому бы то ни было, поэтому на всякий случай я попозже решила расспросить о семье Журавлевых проницательных и все знающих соседей.
— Аля, а где сейчас Андрей Николаевич? — спросил Виктор, правильно расценив мою бессловесную команду «на выход».
— Сейчас Дума вроде бы на рождественских каникулах, не так ли? — уточнила я, поднимаясь с дивана.
— Да, у него сейчас полно свободного времени, — подтвердила Журавлева. — Он в деревню за детьми поехал, но позвонил с половины дороги — у него бензин кончился. Ой, Андрюшка у меня такой растяпа — недавно где-то кошелек потерял, ключи постоянно дома забывает. В общем, мы теперь этому уже и не удивляемся. Но к вечеру появится, — поспешно уточнила Аля. — Я уверена, по первому же вашему вызову муж приедет к вам в редакцию или в милицию, — тихо добавила она с тоской в глазах.
— Пока этого не требуется, — пробормотала я. — Разрешите вам еще позвонить? Или приехать?
— Конечно-конечно, — с готовностью откликнулась Алевтина. — Извините, Ольга Юрьевна, я могу Андрею о вашем визите рассказать? — спросила она севшим от волнения голосом.
— Да, разумеется, — кивнула я и неожиданно для себя добавила:
— Будьте, пожалуйста, поосторожнее.
— Что ты имела в виду? — спросил меня Виктор уже в машине. — Думаешь, Журавлеву или его семье может что-то угрожать?
— И сама пока не знаю, — чистосердечно призналась я. — Просто так предупредила, на всякий случай. Знаешь, я в последнее время что-то слишком часто начала доверять интуиции, и, мне кажется, этим визитом отношения с Журавлевыми у нас пока не кончаются.
* * *Маринка с Кряжимским нетерпеливо ждали нас в офисе. Секретарша убивала время за компом, а Сергей Иванович повторял мои недавние опыты по опровержению закона Мебиуса. Мы не поняли, сумела ли Маринка навести порядок в своем ведомстве, но вот аналитик явно оказался не на высоте: ленты, перекрученные один раз и склеенные в кольцо, Сергей Иванович, как ни старался, раскрашивал фломастером с обеих сторон. «Да, неблагодарное это занятие — пробовать опровергнуть гениальность других», — усмехнулась я, заметив заполненную разноцветными бумажными кольцами урну.
— Ну как? — вскочила Мариночка. — Можно готовить репортаж в номер?
— Конечно, можно, — ответил Виктор, вешая мою шубу.
— Только название газеты придется поменять — «Свидетеля» на «Предсказателя» или на что-нибудь в этом роде, — усмехнулась я.