– Д-да, – будто бы, заикаясь, проговорил супруг, погруженный глубоко в свои мысли. Но вдруг встрепенулся: – Но больно накручено! Бессмыслица какая-то.
– В этом и есть смысл.
– В чем?
– В отсутствии смысла, – она противно заржала, довольная собой. Потом замахала на него руками. – Все, иди! Мне тоже надо поработать. И хоть немного подготовиться к завтрашнему визиту. Ступай, ступай, дорогой. А то знаю тебя, сейчас полезешь с поцелуями!
Его чуть не передернуло. Целовать ее лоснящуюся красную рожу он точно не хотел. Тем более теперь! Когда у него в голове вдруг зароились, закрутились светящимся серпантином всякие разные мысли. Хорошие мысли, между прочим!
Он подошел к двери, оглянулся на Жанну. Та сидела, уставив в потолок мечтательный взгляд. Она даже не замечала его ухода. Она даже не спросила, во сколько он уйдет с работы и во сколько будет дома. А и ладно! Он воспользуется ситуацией.
Михаил осторожно прикрыл дверь ее кабинета. Чуть ли не на цыпочках дошел до своего, взглядом отпустил пребывающую в тихом бешенстве секретаршу. Переработала почти два часа! А он ей, между прочим, не доплачивает за переработки. И отгулов не дает!
Он все понял, конечно, по ее взгляду. Понял. Но говорить в ответ не стал, что могла бы быть и сговорчивее. И морду не воротить. А то думала, что за пару раз он ее в загс позовет? Он туда никого больше не позовет, точно.
Секретарша нервно дернула подбородком, прощаясь. Сказала, что оставит ключи от приемной на вахте. Как, впрочем, делала всегда. И ушла, гордо цокая каблучками. А Миша заперся на ключ у себя, достал из потайного места в собственной уборной не засвеченный перед Жанкой телефон и набрал номер.
– Алло, приветики! – пропело милое создание ему прямо в ухо. – Как ты, миленький?
Он чуть не прослезился. Такой нежный голосок, такое трепетное тепло! Он никогда такого не ощущал. Никогда! И это при том, что она совершенно не знает, кто он и откуда! Расчета-то никакого! Он все время ездит к ней на такси. И подарки грошовые возит. Шоколадку там, букетик самых дешевых гвоздичек. Помаду с распродажи, пудру. Она всему радоваться умела. И даже пеняла, что он много тратится.
Про то, что женат, знала. Этого он от нее скрывать не стал. Мало ли, вдруг спалится где-нибудь при случайной встрече. Что женат неудачно, тоже знала. И жутко жалела его. А он умилялся! Хоть кто-то любит его бескорыстно. Кто-то жалеет его просто так, а не потому, что он владелец преуспевающего бизнеса.
– Я нормально, – севшим голосом прошептал он.
И не потому шептал, что Жанки боялся. Та станет теперь до следующего вечера упиваться собственной значимостью и ликовать, как лихо обвела вокруг пальца Боголюбова. Он шептал, потому что задыхался от трепетного хорошего чувства к милой малышке.
– Как дела? – осторожно спросила девушка.
Она никогда не лезла с вопросами: когда увидимся, когда приедешь, когда снова будем вместе. Она очень деликатной была, эта милая девушка.
– Да ничего. При встрече расскажу.
– Хорошо… – выдохнула она, и в этом дыхании явственно прозвучал вопрос.
Приедет ли он к ней в ее милую уютную квартирку на окраине? Останется или просто поговорит у двери, как бывало не раз? Если останется, то надолго ли? Все это он разгадал, услышал и страшно благодарен был, что не слышал.
– Я скоро буду, ты ждешь меня?
– Господи! – ахнула она.
И снова он услышал: да, да, конечно, всегда, в любое время!
– Через полчаса, самое большее – через час, – пообещал он.
И тут же подумал, что надо постараться как-то незаметно выскользнуть из офиса. Нельзя напороться на монстра в обличье жены. Если запеленгует, то свидание пропало. Если нет, то повезло. Наболтать потом он ей сможет все, что угодно. От сломанной машины до внезапной деловой встречи с внезапно появившимся на горизонте партнером. Потом, не теперь!
Михаил спрятал на прежнее место подпольный телефон, отключив предварительно. Надел поверх рубашки кожаную курточку, обтягивающую его, как вторая кожа. Поправил волосы перед зеркалом, остался доволен тем, что увидел. Схватил кожаную сумку на длинном ремешке, идеально дополняющую его курточку и ботинки, подошел к двери и замер. Вроде тихо… Он приложил ухо к двери, прислушался. Тихо! Отворил дверь, вышел в полутемную приемную и начал красться к выходу. Выглянул, никого. Длинная кишка коридора тонула в темноте. Значит, охранник уже прошел по этажам, проверил все двери, потушил ненужный свет. Это хорошо. Жанка темноту не любит. Она точно не полезет к нему на этаж. Хорошо!
Михаил быстрым шагом двинулся по темному коридору в сторону пожарного выхода. Тот уже бывал в это время заперт. Но у него всегда при себе был запасной ключ. Всегда! Лестничные марши пожарного выхода по его требованию слабо, но освещались.
– Не дай бог, пожар! А у вас тут что?! – гневался он как-то, едва не сломав ногу в темноте, когда так же вот от Жанки удирал.
– Включим, – бубнил охранник.
– Да, в пожар ты точно свет полезешь включать! – фыркнул ему в лицо тогда Михаил и утром охранника уволил.
Теперь свет горел всегда с вечера до девяти часов утра. Даже летнее время не было исключением. Светло было и теперь.
Он быстро спустился. Вышел на улицу, выглянул из-за угла.
Жанкина машина все еще стояла на стоянке. Стало быть, жаба торчит в офисе, потирает руки, строит планы, как завтра станет избавляться от Сереги Боголюбова.
На краткий, едва уловимый миг в душе Михаила возникло раскаяние.
Зачем они с ним так, а? Он, может, и не полез бы к ним с просьбами никакими. Может, и не стал бы требовать дивиденды. Он даже и не позвонил, когда вернулся, а времени-то уже прошло прилично. Если бы захотел, то позвонил бы. И потребовал. А он не стал звонить. Может, стыдится своей жизни и все понимает? Он хороший всегда был, Серега-то. Веселый, дружелюбный, независтливый, фартовый.
До тех пор, пока в его жизнь не пришла беда.
Беда его поменяла. Сделала из него убийцу.
Михаила вдруг передернуло, словно от внезапного сквозняка. А на улице было тихо и даже потеплело к ночи, хотя капли недавнего дождя все еще щелкали по земле, срываясь с желтеющей листвы.
Нет, правильно Жанка сделала, что затеяла все это. Замороченно как-то, он бы так не стал. Он бы упростил все до минимума. Но все правильно.
Сидеть и всю оставшуюся жизнь ждать: придет Серега или нет?! Потребует или нет расплатиться по счетам?! Это паскудно.
Он осторожно, чтобы не попасть в свет уличных фонарей, а их перед их офисом было щедро, добрался до своей машины. Открыл без звука, влез, вставил ключ в зажигание, завел и только тогда бросил взгляд на окна ее кабинета.
Жанка была все еще там. Она стояла у незанавешенного окна и с кем-то оживленно разговаривала. И не по телефону, нет. Она очень оживленно жестикулировала, руки ее были свободны. И даже ржала, голову запрокидывала, как лошадь.
Кто же это ее так развеселил? Ему внезапно сделалось интересно. Кто бы это мог быть? Неужели кто-то был способен на нее позариться? За деньги или просто так?
Ни тени ревности, честное слово! Еще чего! Ревновать эту жабу? Стыдоба какая. Просто сделалось интересно, и все. И он чуть задержался. И дождался того момента, когда ее собеседник подошел к окну.
Он тотчас узнал его, хотя и прошло много времени с их последней встречи. Узнал и удивился. И тут же успокоился и уехал.
Плевать ему на Жанку и ее вечерних визитеров. Пускай что хочет, то и делает! Ему меньше внимания с ее стороны. Он вот сейчас едет на свидание. И поедет, между прочим, на своей машине, не станет пересаживаться на такси. Скажет своему милому созданию, что одолжил тачку у друга. Она наивная, всей его брехне верит. И подарок ей купит нормальный, а не убогий, как всегда. И продуктов купит, а то устал давиться ее макаронами по-флотски и нахваливать. И ее накормит, и себя заодно. И останется у нее до утра. А если эта корова утром устроит ему истерику, он ей…
Да ничего он ей не скажет! Просто промолчит и все, как бывало не раз. А если уж очень будет настаивать в своем праведном гневе на объяснениях, то оскорбится будто бы и скажет, что поменьше сама бы врала законному супругу.
Он столько всего накупил в супермаркете, что еле протиснулся с пакетами по узкой лестнице старого дома. И звонил в звонок лбом, потому что руки были заняты. А когда она потрясенно ахнула, выхватывая у него тяжелую поклажу, довольно улыбнулся про себя.
Все вышло, все хорошо…
Ночь была волшебной. А перед этим был потрясающий ужин. Малышка порхала, ухаживала, целовала. Стрельников просто млел от такого великолепного душевного комфорта. Не доставала претензиями – раз! Не ныла – два! Все время улыбалась – три! А улыбка на ее прекрасном лице многого стоила, поверьте.
Уснул он в три. Точно помнил, что в три. Подумал еще, кутая милое создание толстым одеялом, как бы не проспать. И проспал!
– Мне ничего не надо! – кричал он ей в кухню, лихорадочно путаясь в штанинах и бегая по комнате в поисках носков. – Я опаздываю!
Уснул он в три. Точно помнил, что в три. Подумал еще, кутая милое создание толстым одеялом, как бы не проспать. И проспал!
– Мне ничего не надо! – кричал он ей в кухню, лихорадочно путаясь в штанинах и бегая по комнате в поисках носков. – Я опаздываю!
– Хотя бы кофе, милый! – не настаивала, просто говорила она, продолжая греметь туркой и чашками. – Один глоток на пороге. Я все принесу. Один глоток.
Он выхлебал всю чашку, уже обувшись и надев куртку. Нашел кофе замечательным. Бросил в рот крошечный бутерброд с сыром и колбаской, второй прихватил и слопал, сбегая по лестнице.
У Жанки из рук и тем более у порога он ни за что не взял бы ничего. Та пока к двери несла, сто раз бы уронила. Отряхнула бы, руки об халат вытерла и предложила ему съесть. Была застукана за подобными мерзостями. И не раз!
Теперь бы вот только пробки проскочить и на жену у дверей офиса не нарваться, чтобы день не был испорчен. Чтобы не разбавить нежные воспоминания отвратительным хаем.
Жанка уже была на работе. Ее машина торчала на обычном месте. Стрельников нарочно поставил свою подальше. Он редко когда ставил машину рядом с ее, загонял всегда в дальний угол, хотя это место на парковке не попадало в объектив камер.
– Ты рискуешь, козел! – орала она на него не раз. – Вот угонят тачку, будешь знать!
Тачку никто не угонял, фонарей было много, народ прогуливался, рисковать никто не хотел. Да и страховал он свои транспортные средства всегда от угона. А вот преимущество в такой парковке было, и очень важное: Жанка никогда не могла бы отследить по записям, когда он уезжает и когда приезжает. Как вчера, к примеру. И как вот теперь. Если он черным ходом проберется к себе и предупредит секретаршу, то…
– Меня кто-нибудь искал? – Конечно, вопрос подразумевал только одного человека, все остальное могло подождать.
– Нет, все тихо. – Она привстала с места и чуть наклонилась над столом, пытаясь поймать ускользающий от нее по столу карандаш. – Чай, кофе, Михаил Федорович?
Это был подвох. Обычно он пил кофе либо чай ближе к одиннадцати. Сейчас было десять. Догадалась, что он проспал и не позавтракал? Он любил пожрать с утра. Горячую кашу или пышный омлет. Чтобы булочки были тоже теплыми и чтобы масло на них топилось и сырок прилипал.
Да, сегодня он не завтракал. Разве это так заметно?
Он недоуменно уставился на секретаршу, на ее невероятно глубокое декольте сегодня. Отличный макияж и свежий маникюр. Он точно помнил, что вчера ногти ее были светло-розовые. Сегодня пурпурного цвета.
Чего это на нее нашло? Обычно весьма скромно одевалась, а тут все сиськи наружу.
– Чай, пожалуйста, – проговорил он. Вошел в кабинет, но в двери притормозил и, весело подмигнув, сказал: – Если что, я давно здесь. И работаю, работаю, работаю!
– Разумеется! – фыркнула она весело. – Чай будет через минуту!
Чай она принесла через пять минут. И не просто чай, а с домашним печеньем. Такое печенье давным-давно выпекала его бабушка. Рассыпчатое, волнистое, с крохотной изюминкой в серединке. Он обожал это печенье. И теперь накинулся, мало заботясь о том, что крошками усыпал всю рубашку.
Кстати! Рубашку следовало немедленно переодеть. Если Жанка увидит его во вчерашней рубашке, то будет полный пипец. Он доел печенье, допил чай, отряхнулся и пошел в крохотную гардеробную, где у него всегда имелось комплекта два-три одежды. Достал свежий костюм с сорочкой, быстро скинул мятые брюки, рубашку, переоделся, пригладил волосы. Вполне остался доволен и своим внешним видом, и собой.
А что? У него случился прекрасный вечер, не менее чудесная ночь, утро началось с позитива. Жанка не встретилась, секретарша полуголая, печеньем кормит, смотрит алчно. Все замечательно!
– Михаил Федорович, – раздался селекторный голос его секретарши, – к вам главбух, примете?
– Разумеется. Пускай входит.
Эту толстую тетку в нелепых вязаных кофтах и платьях, способную в уме сложить годовой баланс и разбить его поквартально, он просто обожал. И в душе своей перед ней преклонялся. Сколько бы Жанка ни пыталась ее съесть, у нее ничего не выходило. Тетка была асом! И Миша сказал Жанке – цыц.
– Хочешь, чтобы нас отымел какой-нибудь умник, а потом с нашими деньгами жил безбедно где-нибудь на островах?
– Нет.
– Вот и заткнись тогда!
Это был редкий случай, когда он позволил себе на нее кричать.
Важных бухгалтерских дел никаких на сегодня не было. Наверняка Жанна Павловна отпроситься надумала. У нее имелся выводок детей и внуков, она их попеременно навещала и баловала дорогими подарками. Чья-то очередь, видимо, выпала на сегодня.
Жанна Павловна, по сути своей неторопливая, неповоротливая и неуклюжая, не вошла в его кабинет, она ворвалась, едва не сорвав дверь с петель.
– Михаил Федорович, беда-а-а… – Последние буквы вылетели изо рта со страшным сипом. Испугавшись, что ее могут не понять, она повторила отчетливее: – У нас беда, Михаил Федорович!
– Что стряслось?!
Он тут же забеспокоился. Вроде все было нормально. Налоговая только-только отчалила, довольная, сытая, обласканная. До других проверок еще далеко. Офис, когда он к нему подъехал, не был захвачен террористами. Охранник спокойно курил у входа, махнул ему, кажется. Он не всматривался, торопился быстрее пробраться черным ходом к себе.
– Что стряслось, Жанна Пална?! – Он выбежал ей навстречу, схватил ее трясущиеся полные руки в свои и отвел на диванчик у окошка. Усадил и кивнул на маленькую бутылочку с минералкой. – Налить?
– Пожалуй, – кивнула она, продолжая глядеть на него страшными округлившимися глазами.
Михаил налил ей полный стакан. И пока она пила мелкими глоточками, задавал вопросы:
– Нас обокрали, Жан Пална?
Она промычала что-то, булькнув в воду, и отрицательно замотала головой.
– Уже хорошо.
Он погладил ее полное плечо.
– Проверка прошла нормально? Никаких нарушений не вскрыла?
Снова то же самое отрицательное мычание.
– Еще лучше. Так, идем дальше… Счета арестовали? Нет. Замечательно! Инвесторы кинули? Тоже нет! А-а-а, попробую догадаться… – Он весело подмигнул ей, наблюдающей за ним поверх стакана. – Кто-то на нас настучал и к нам едет прокурорская проверка?
– Прокурорская не едет. – Она немного успокоилась, поставила стакан с грохотом на стеклянный столик у дивана. – А вот визит ментов не за горами.
– А что так?
Он тут же подумал про Боголюбова! И сразу струсил. Вдруг сегодняшний сценарий Жанка перенесла на вчера, а? Вдруг Серегу нашли где-нибудь мертвого и теперь их станут допрашивать? На хрена эта жирная дура с ним связалась?! На хрена!!!
– Почему менты к нам должны пожаловать?
– Потому что мы их сами сейчас должны будем вызвать, – глухо обронила его главная бухгалтерша.
– С чего это? – вытаращился на нее Стрельников и обмахнул себя крестным знамением.
– С того, что Жанку убили!!! – выпалила она и расплакалась…
Глава 8
Он крался к дому Мари, как преступник, огородами. Точно, точно, это не аллегория. Тротуаром, по которому гулял праздный люд, катили коляски юные мамаши, он передвигаться не рискнул. Зашел с тыла. Пробрался почти нехоженой тропой, вьющейся между двумя рядами высоких заборов, до ее задней калитки и позвонил.
– Алле? – пропела Мари сладким голосом. – Кто это?
– Это Сергей. Пустишь?
– Конечно! – Было слышно, что она обрадовалась. – Только…
– Что?
– Я не вижу тебя перед домом!
– Я у задней калитки. Отвори.
В замке тут же щелкнуло, у Мари все отпиралось из дома. Сергей шагнул на ее участок и захлопнул калитку. Быстро прошагал мимо чахлых деревьев и кустарников, высаженных ландшафтным дизайнером по каким-то немыслимым правилам, оттого не украсивших участок, а засоривших его. Стукнул костяшкой пальца по задней двери дома и нервно улыбнулся про себя.
Прошлое их свидание оказалось спонтанным, бурным, запоминающимся. Он потом всю дорогу до дома Алики не мог прийти в себя от жаркого жадного тела. Ловил себя на мысли, что поступил плохо. Может, даже подло по отношению к своей нанимательнице. Марина ведь наставила ей рога с ее покойным мужем. Неэтично как-то получилось. Но раскаяния были очень слабенькими и сильно проигрывали желанию снова увидеть эту удивительную женщину.
Алика если о чем-то и догадалась, то не спросила. И даже вида не подала, что бесится. А он и копаться не стал. У него своя душа имеется. Там своих потайных отделов тьма-тьмущая. Есть где порыться.
Мари распахнула дверь и сразу отступила на шаг.
– Быстрее, холодно, – пискнула она капризно, кутаясь во что-то воздушное и волнующее.
Сергей окинул ее быстрым алчным взглядом.
Хороша! Хороша, черт возьми! И что главное, почти раздета! Легкое шифоновое платье красного цвета. Красные домашние туфельки с мерцающими в полумраке холла бусинками. Черные локоны рассыпаны по спине и плечам. Глаза горят.