– Вы так мудры, - прошипела МеЛинди.
– О да, я лично изучал отчеты и слухи о других мирах, которые мы могли бы сделать своими. Но, дорогая скиталица, ты устала и проголодалась. Я говорил о молочке? Ха. Следуй сюда...
МеЛинди и впрямь была очень голодна. Вскоре она с наслаждением поедала кусок, привезенный с другой планеты мяса и нездешние трюфели, и засахаренные фрукты, приобретенные на пожертвованные шекели. Она и члены стаи рвали лакомства клыками. Она насытилась, но не получила никакого удовольствия от приема дорогих блюд.
А горбатый владелец караван-сарая? Он, должно быть, сотрудничает с кланом генокрадов. Или, по меньшей мере, знает об их присутствии, и соблюдает благожелательный нейтралитет. В противном случае сказал бы он злонамеренно одинокой девушке-путешественнице об этом тоннеле?
Если МеЛинди надолго задержится в стае, и горбун заметит ее отсутствие - и решит похозяйничать в ее комнате, найдет ее принадлежности - доложит ли он храмовой страже о своих загадочных находках?
Волнует ли ее то, что она может тут погибнуть? Если ее нечестивую оболочку разорвут на части взбешенные члены клана, будет ли это иметь значение? Могут ли генокрады, уничтожая свое подобие, символически уничтожить то, что запятнало ее, и то, чего не может исправить другая смерть, таким образом, принося ей благословенное облегчение перед долгим пустым сном несуществования?
Да, это имело значение для Каллидус.
И для Него, что на Терре.
Но разве Каллидус... не предал ее?
Как долго она осмелится тут оставаться? Или в противном случае, осмелится ли она уйти?
В задумчивости, МеЛинди чистила клыки когтями. Она легла в ту ночь в пещере залитой светом факелов среди чудовищ и получудовищ, будучи чудовищем.
Она проснулась рано.
Она очнулась от кошмара - и готова была закричать от ужаса. Судорожный спазм охватил ее. Ее передернуло от отвращения... к самой себе.
Ибо она была кошмаром. Она сама. И никто другой.
О, она пробуждалась в измененных телах и ранее. В привлекательных телах. В уродливых телах. Даже в чужацком теле эльдар - потусторонне прекрасном, которое лучилось красотой...
Но она никогда не просыпалась чудовищем.
Ассасина учили всегда быть начеку, и если потребуется атаковать сразу же после пробуждения, мгновенно сбросив сон. Но в краткий миг после пробуждения кошмарная действительность едва не заставила ее атаковать свое измененное тело. Она перекатилась и встала на четвереньки, и мимоходом потянулась... пытаясь на языке чужого тела - вдруг кто-то наблюдал за ней - выразить свое облегчение от того, что она находится среди племени чудовищ. Ее спазм был всего лишь рефлексом беглеца, который раньше скрывался среди враждебного людского племени. Или не был?
Гибрид с рылом, несущий стражу глазел на нее. Парочка юных отпрысков стаи тоже. Еще один гибрид поднял голову, и бросил взгляд в ее направлении. Это была семья, сверхчувствительная к неестественной, прочной паутине отношений, к связывающим их гормональным узам прочным как рессорная сталь.
Теперь она была мухой в паутине, которой разрешили вести себя как пауку-гостю. Это была паутина, которая должна протянуться отсюда, и из других укрытий генокрадов - таковы были мечты магуса - чтобы захватить всех мыслящих существ в галактике в свои подавляющие, сковывающие объятия.
Как любое разумное существо - приспособленное к выживанию - она начала рыскать, исследуя окрестности. Молодняк и стража неторопливо следовали за ней, пока она, сгорбившись, двигалась, клацая когтями по плитам пола, через крипту и склеп, освещенный горящим в золотых лампах ароматическим маслом, завешенный гобеленами, изображающими пустыни Сабулорба, его песчаные моря. Тут располагалась библиотека, полная фолиантов о мирах, мирах, мирах.
Как должно быть жаждут миров генокрады. Какой слепой, тщетный голод – до тех пор, пока порабощенные виды не дадут, наконец, возможности утолить его. Насколько символичным было то, что за библиотекой располагалась огромная кухня и кладовые, забитые продуктами с иных миров.
Здесь, за решетчатой дверью, располагалась сокровищница, Вдоль ее стен стояли сундуки, доверху наполненные шекелями. За другой решеткой была оружейная, хранившая сокровища иного рода: шоковое оружие, огнестрельное оружие, болт-пистолеты, лазерные винтовки.
В родильной палате, рядом с хорошо оборудованной хирургической, на шелковых простынях постеленных на мягчайшие перьевые кровати, лежали несколько беременных женщин на поздних сроках - они походили на людей, чудовищные самки, лежащие бок о бок.
МеЛинди увидела каменные лестницы, ведущие наверх; сводчатые тоннели, уходящие в темноту. Она запомнила план подземелья, совместив его со своими воспоминаниями о храме наверху.
Так, здесь длинный каменный спуск ведет к большой опускной двери, подвешенной на цепях. За ней стоит длинный фиолетовый лимузин, с бронированными зеркальными занавешенными стеклами, решетка радиатора скалится медными зубами, на броневых панелях шипами торчат заклепки. Персональный автомобиль магуса, без сомнений. Возможно ли, что сам патриарх когда-нибудь передвигался на нем невидимый по пыльным улицам Шандабара, плотоядно глядя на... людское стадо, на этот выгул скота?
Закончив осмотр, она грациозной рысью вернулась в главную семейную залу. Все эти туннели и комнаты под храмом были коллектором чужацкого зла - зла, которое было обречено на свою злобность благодаря жестокой, хитроумной, неодолимой шутке природы; зла которое даже носило маску полноценного общества. Также в Шандабаре была и просто канализация. Ранее, МеЛинди испражнилась своим переваренным ужином, который съела вчера ночью и прежде чем смыть экскременты, когтем ковырнула их, проверяя, изменились ли они вместе с телом, если еда превратилась в навоз, превратилась ли она в навоз генокрада?
Возможно, ее кишки остались неизменными. Тогда ее отходы были ее идентификационным медальоном.
Если так - и принимая во внимания острые чувства генокрадов - хвала канализации. Часть ее остававшаяся Каллидус, сделала мысленную пометку насчет этого аспекта ее задания. Могут ли разоблачить ассасина, который превратился в чужого, из-за абсолютно человеческого стула?
Стая пробудилась. Стая поела - и она тоже - и затем разошлась по служебным делам, хотя тронная комната всегда была полна существами, которые были рады возможности ощутить присутствие своего патриарха.
Это нечестивое преосвященство, продремавшее всю ночь, наконец, пробудилось.
Его слезящиеся после сна фиолетовые глаза немедленно отыскали МеЛинди. Он поманил ее когтем.
Старжи-гибриды были сейчас настороже. Магус поспешил к трону и почтительно встал сбоку, когда МеЛинди приблизилась. Не кланяться, нет. Каким то образом она выпрямилась. Она решила, что ее наклон вперед могут по ошибке принять за атакующую позу.
Магус мысленно общаясь с патриархом, качался туда-сюда.
– Мы мечтали о телах, - сказал он МеЛинди. - Мы поцелуем вкладывали мечту о самих себе в тела человеческих существ, мечту, которая приводила их в восторг. Наш предок мечтал о твоем теле, Новая.
Часть МеЛинди, являющуюся куртизанкой, передернуло от отвращения, от мрачного предчувствия, которое чувствует куртизанка при виде особенно мерзкого и обрюзгшего распутника - миг девственности, перед тем как верх возьмут профессионализм и притворство. Разумеется, генокрад был лишен сексуального влечения как такового. Между ног у генокрада ничего не было, только анальное отверстие, прикрытое прочным щитком.
Она изобразила обожание.
Сны предка высветили узоры на твоем теле, которые сначала он видел нечетко, но теперь сон показал их ему... Тусклые, искаженные изображения паука, змеи, странных насекомых...
Патриарх смог увидеть следы ее татуировок! Они должны были быть поглощены, подавлены красно-фиолетовым пигментом ее разбухших новых мускулов, темно-синим цветом ее карапакса. Конечно, когда она первый раз превратилась перед Тарик Зизом и хирургом в качестве зрителей, татуировки как казалось, исчезли. Ни один человеческий глаз не мог заметить ее зловещих - провокационно нечестивых - татуировок, которые так много говорили о ней, как если были бы ее личной геральдикой.
Ни один человеческий глаз.
Гипнотические, пронизанные прожилками вен глаза дедушки зла видели все по-другому.
– Ааа, – вздохнула она. – На Псситикусссе существует множество ядовитых паукофф и сссмей. Пятнистые тела человеческих лингво-мимов подражают им... Моя человеческая мать запятнала меня таким образом. Небольшие родинки...
Патриарх хрюкнул несколько раз, глотая ее рассказ, будто боров помои. Маг смотрел на нее недоверчиво.
– Изменчивость генетических наследственно приобретенных характеристик, – сказал он, поджав губы, - является гордостью генокрадов. Это, а также дальнейшее распространение нашего собственного физиологического строения. Да, генетическое пиратство - абордаж тела особи чужой расы – это то, что дало нам наше святое имя. Но чтобы человеческое существо передало по наследству свои приобретенные метки в противоположность их приобретению -
Патриарх хрюкнул несколько раз, глотая ее рассказ, будто боров помои. Маг смотрел на нее недоверчиво.
– Изменчивость генетических наследственно приобретенных характеристик, – сказал он, поджав губы, - является гордостью генокрадов. Это, а также дальнейшее распространение нашего собственного физиологического строения. Да, генетическое пиратство - абордаж тела особи чужой расы – это то, что дало нам наше святое имя. Но чтобы человеческое существо передало по наследству свои приобретенные метки в противоположность их приобретению -
Будет проклят этот острый разум и его копания в библиотеке!
– Не понимаю, – прошипела МеЛинди; и она действительно не понимала.
Все это было несущественно.
Абсолютно несущественно.
Из туннеля, откуда она впервые пришла в логово стаи, появился быстро бегущий горбун, желтолицый владелец караван-сарая.
Он держал в руках брошенную робу МеЛинди и устройство, сооруженное в комнате, которое держало шприц с полиморфином. Вокруг его шеи был намотан ее красный пояс.
– Обман! Берегитесь! – кричал он.
Стража вскинула болт-пистолеты, озираясь в поисках врага.
– Хватайте Новую! – выплюнул магус, его слюна попала на МеЛинди. Четверо сильных гибридов бросились, чтобы схватить ее.
На мгновение она застыла, будто в удивлении, проверяя их силу и готовность к драке, но потом – раньше, чем они даже заметили сопротивление - она расслабилась.
Вероятно, она могла бы их раскидать.
Что потом?
Могла ли она спровоцировать залп разрывных болтов, некоторые из которых могли бы попасть в патриарха? Если бы бросилась на него? Болты уничтожат также и ее...
Нет, стая не подвергнет своего патриарха такому необдуманному риску. Они, вне всякого сомнения, не будут стрелять на такой близкой дистанции.
Когтями и клыками она, гибрид, никогда не сможет убить полностью развитого, зрелого патриарха. Может он раскачивается и дремлет. Тем не менее, он, вероятно, самое смертоносное в рукопашной схватке создание во всей галактике. Чьи когти рвут усиленную боевую броню Космического Десантника, будто лист тонкой жести.
Ей не схватить болтер. Ее когти слишком грубы, чтобы управиться со спусковым крючком.
Пояс оставленный в номере... конструкция для подкожной инъекции... что еще она могла оставить? И ее роба в туннеле... что еще?
Все-таки, она чувствовала, что попала в ловушку, которую расставила самой себе - попала в нее из-за ненависти к самой себе. Или, по крайней мере, из за ненависти к тому, что Тарик Зиз сделал с ней.
Патриарх со зловещим скрежетом сцепил когти. Магус практически подпрыгивал от силы его посланий. Этот завораживающий, умный лидер стаи был сейчас куклой, чья ужасная роль была очевидна - быть чванливым, угодливым рабом старшему предтече. В сущности магус, который хвастался славой генокрадов, не был полностью генокрадом. Он не был чистопородным. Он был великолепно одаренным, влиятельным, но все-аки инструментом патриарха и предназначения генокрадов.
Так же, как была инструментом МеЛинди.
Вот как будет выглядеть извращенная, ласковая тирания в случае победы генокрадов: братство очарованных, покорных, словно стадо особей, которые мычат молитвы своим мясникам.
Кажется, как если бы генокрады, скажем, были специально созданы... чтобы поработить различные расы галактики, подготовить почву, посадить семена, урожай с которых пожнет нечто невообразимое...
МеЛинди выкинула эти размышления из головы, когда тихо заговорил горбун:
– Женщина паломник пришла в мой караван сарай, сказала, что она из мира пещер, вела себя будто замаскированная высокомерная принцесса. Когда я обнаружил, что она ушла, а также этот пояс со многими смертоносными чудесами в ее комнате - некоторые загадочны, другие понятны, например эта гаррота - а также это устройство для инъекций какой-то сыворотки. Обнаружив эту робу в туннеле, о котором сообщил ей, в качестве приманки, чтобы снабдить прекрасным плодородным сосудом нашего повелителя, дабы Его язык поцеловал ее глубоко... Здесь есть Новая. А где эта тайная принцесса пещер, э?
– Брат, - сказал магус, - у нас тоже есть подозрения касательно Новой.
– Ох, неужели? - резко ответил горбун.
– Однако, чтобы женщина паломник превратилась в могучего гибрида... это противоречит анатомии.
– Галактика велика, брат! Воистину она полна странных чудес!
– Мы знаем об этом.
– Порой эти знания слишком академичны. Несмотря на обаяние сияющих глаз, обаятельное спокойствие и прекрасное телосложение!
– Так вот в чем дело, - сказала главная марионетка патриарха, - Ты сам мог стать магусом, но твоя увечность и недостаток определенного изящества помешали этому. Поэтому наш повелитель не выбрал тебя, мой дорогой, любящий брат. Теперь ты пытаешься подкопаться под меня, возможно, с помощью истории об этой женщине.
Возможно ли, размышляла МеЛинди, что горбун и магус поссорятся настолько сильно, что ей представится какая то возможность, какая то свобода действий?
Нет. Так как патриарх поднялся, усилив контроль над кланом.
– Принесите то устройство, сделаем пробную инъекцию Новой, - приказал магус.
Он задумался. Так в какую часть тела колоть?
Какую...?
– Новая, не высунешь ли ты язык?
– Горбатый человек собирается отравить эту скиталицу? - МеЛинди спросила, будто не понимая, - Вот какое убежище предоставляет ваше святилище? Тем не менее... с готовностью и покорностью я подчиняюсь моему вновь обретенному повелителю.
Как она и надеялась, при приближении горбуна, двое гибридов из четырех державших ее, отошли, освобождая дорогу. Патриарх неотрывно и немигая смотрел на нее. Она позволила себе быть бессильной в хватке двух оставшихся пленителей. Двух. Только двух.
Да, она расслабилась. Несмотря на это, в душе она вернулась в тренировочное колесо, мчалась, ускорялась. Внутри ее маховик копил импульс, готовый извергнуть ее в одной огромной вспышке, в одном немыслимом всплеске мощи, который вознесет ее на вершину. Пружина взводилась, туго сжимаясь.
Так же ей должно очень повезти.
Хотя часто удачу даровала благость; а кто был благостнее ассасина Каллидус? Она истово молилась Богу-Императору Терры. Никогда ранее она не нуждалась в его благости так сильно.
Колесо дико вращалось. Пружина сжалась до той точки, где она либо сломается, либо разожмется.
Ей очень повезет... если она достигнет успеха, прежде чем погибнет.
А она точно погибнет.
Песнь самоубийцы пронзала ее душу, симфония показательного самоубийства.
И, конечно же, в такой миг ассасин - презрев себя - может избегать смерти снова и снова, уклоняясь от множества врагов и их оружия, убивая, убивая; так поступали ее собратья из храма Эверсор.
Но она была Каллидус.
И Каллидус предал ее...
Поэтому что-то исчезло из ее песни.
Гнев опять поднялся внутри нее. Абсолютная ярость из-за насилия, которому она подверглась. Она видела перед собой патриарха как чудовищного Тарика Зиза, который был способен небрежно имплантировать эту омерзительную форму внутрь изувеченного человеческого тела. Увы, она никогда не сможет направить свое пылающее возмездие на директора секундус, учитывая ее клятвы и ее верность...
Но она может обрушить всю эту злобу на патриарха.
Теперь колесо раскалилось добела. А пружина могла резать словно бритва.
Горбун удерживал шприц в несущем устройстве напротив ее морды. Резко присев и крутанувшись, сильно махнув руками, она скинула своих стражей. Когтями схватила устройство. В единый миг развернула его. Отбросив горбуна, она бросилась к патриарху, нацелив небольшую иглу в его левый глаз.
Патриарх издал вой - скорее удивленный, нежели вой пронзенной свиньи. Что, поражен иглой, пусть даже в уголок одного из глаз?
Рыча, патриарх отшвырнул МеЛинди. Она перекатилась. Она поднялась и схватила магуса словно щит. Немного бледно-красной крови запеклось в глазу патриарха. Какая то фиолетовая жидкость продолжала течь. Он закинул свою могучую голову и заревел. Это глупое, незаметное ранение было ничем для него. Ничем. Укусом блохи. Теперь он был истинным, неукротимым, хищным генокрадом. Он вытянул вперед когтистые руки.
Но не атаковал сразу. Возможно озадаченность, вызванная ее немощной атакой, заставила его помедлить. Возможно, не чувствуя больше угрозы, он направил свои чувства внутрь, пытаясь понять, какая субстанция проникла в него. Яд? Навряд ли!
Когда же, милостивый Император, когда же?
Внезапно полиморфин начал работать - на неподготовленном организме, на существе, которое не понимало, что с ним происходит, и у которого едва ли оставалось достаточно времени на понимание.
Тело патриарха пошло рябью, когда каркас стал размягчаться, будто стаи червей начали ползать под недавно еще твердой как рог шкурой. Голова исказилась и стала покатой. Раненый глаз застыл мраморным шаром. Зубы сплавились воедино - а потом, под вой патриарха, объединившиеся зубы стали мягкими, гибкими словно резина. Когти покрылись зубчатыми наростами. Его нижние, обезьяноподобные руки превратились в болтающиеся клешни. Патриарх разжижался. Никто не мог научить его тому, как удерживать свою форму. Он испражнился. Чудовище - теперь еще более чудовищное - обрушилось обратно на свой трон. И теперь, в одном оставшемся оке, МеЛинди видела как неистово, как отчаянно существо пыталось заставить себя удержать тело от хаоса, который поразил его.