– Так ты нашла все, что нужно для тарта?
– Даже больше, – кивнула Маргарита.
Она на миг закрыла глаза и прислушалась к внутренним ощущениям. А вдруг она сейчас совершит огромную ошибку? Где-то раздавалось блеянье коз, шумела холодильная установка. Маргарита встретилась с Итаном взглядом и сказала, понизив голос:
– Сегодня на ужин придет Рената.
Выражение его лица не изменилось. Неужели он не помнит Ренату? Конечно, тогда она была совсем крохой.
– Это дочь…
– Да, я знаю, – прошептал Итан.
– Ей уже девятнадцать.
Он негромко присвистнул и покачал головой.
– Извини. Зря я…
Итан схватил ее за руку:
– Не извиняйся. Я и так почти догадался. Если ты снова готовишь, то, должно быть, для девочки. Или для Дэна. Или для Портера.
– Для девочки, Ренаты Нокс.
– Если бы я мог, упал бы перед ней на колени. Умолял бы ее о прощении.
– Зачем? Ты ни в чем не виноват.
– Да, но Уолтер…
– Вот именно, Уолтер. – Голос Маргариты прозвучал так резко, что она сама удивилась. – Ты не Уолтер, а он не ты. Не нужно было взваливать на себя его вину.
– Я не мог по-другому.
– Понимаю.
– Когда у меня появились дети, я дал себе слово… – Итан сглотнул. – Я дал себе слово, что всегда буду поступать так, чтобы они мной гордились.
– Правильно. И они гордятся тобой, я уверена. Здесь благословенное место, твой труд благороден, а сам ты – очень хороший человек, и всегда был таким. Даже в его возрасте. – Маргарита кивнула на сына Итана. – Я не хотела говорить про Ренату, боялась пробудить в тебе застарелое и бесполезное чувство вины. А сказала только потому, что знаю, ты поймешь, как важен для меня сегодняшний ужин. И разделишь мою радость.
– С удовольствием! – отозвался Итан. – Спасибо, что пришла. Я даже представить не мог, что сегодня тебя увижу.
Он взял Маргариту под руку и повел к прилавку.
– Марго, познакомься с моим сыном Брендоном. Брендон, это Маргарита Биль, мой старый друг.
Маргарита протянула мальчику руку.
– И как только у твоего отца хватает совести называть меня старой?
– Приношу извинения! Я имел в виду, мой давний друг. Мы дружим много лет.
Смущенно переводя взгляд с отца на Маргариту, Брендон пожал ей руку. Маргарита едва сдержала смех. Она чувствовала себя необъяснимо счастливой. На душе полегчало. Самое трудное осталось позади. Теперь все будет хорошо.
Брендон выложил Маргаритины покупки, но прежде чем он успел их взвесить, вмешался Итан.
– Все за наш счет.
– Итан, нет. Я не могу этого допустить.
– Можешь, можешь. Это подарок лучшему шеф-повару на острове и ее уважаемой гостье.
Брендон аккуратно упаковал покупки, а Итан с Маргаритой молча наблюдали. Маргарита улыбалась: мальчик-то вылитый отец! Брендон коснулся ее лба, когда она подняла сумку, и Маргарита вспомнила, как много лет назад священник благословил ее похожим жестом.
– Иди домой, – сказал Итан. – Приятного ужина!
13.14
Мейдкьюкам оказался весьма красивым местом. Там царила атмосфера праздника и веселья, как в старой музыкальной комедии «Пляжные игры». Неудивительно, что мама бегала по этой дороге! Даже глубокой зимой местность, должно быть, выглядела потрясающе. Прямо за грунтовой парковкой берег круто обрывался, взору представала ярко-синяя гладь океана и белая полоса пляжа. Рената спустилась по полуразрушенной лестнице, держась за хвостовую часть доски для серфинга. Салли тащила нос доски, как мать, которая тянет за шиворот непослушного ребенка. Глядя под ноги и осторожно ступая по ступенькам, Рената уголком глаза наблюдала за разворачивающимся внизу действом: красивые молодые люди с тарелочками фрисби и собаками, цветастые пляжные полотенца и зонтики, из радиоприемников льются песни Джимми Баффета и группы «Ю-Ту», кое-где шумно открывают банки с пивом… В общем, субботнее веселье в самом разгаре. Меж тем Салли смотрела только на волны.
– Быстрее! – торопила она Ренату. – Прибой зовет меня!
Рената ускорила шаг, почувствовав, что доска выскальзывает из рук. Майлз тащился где-то сзади. Впрочем, какая разница? Рената оставила здравый смысл на Халберт-авеню в доме Дрисколлов, а сердце – у белого креста на обочине и теперь ощущала себя непривычно пустой и свободной, как будто у нее не осталось забот.
Они ступили на мягкий горячий песок. Рената выпустила доску, и Салли сразу же помчалась к морю. Кто-то окликнул ее по имени, она помахала в ответ и показала на волны. Вдруг Салли остановилась, побежала назад к Ренате и вручила ей свои солнечные очки.
– Держи! – сказала Салли и поцеловала Ренату в щеку.
– Ого! – воскликнул Майлз, подходя сзади с полотенцами и сумкой-холодильником с пивом и бутербродами. – Похоже, ты ей нравишься!
Она меня жалеет, подумала Рената. Они с Майлзом смотрели, как Салли ложится животом на доску и выгребает по мелководью навстречу волне. Рената сунула очки в свою сумку.
– Салли – твоя девушка?
Майлз рассмеялся:
– Ей нравятся женщины.
– Правда?
– Правда.
Рената почувствовала себя как-то странно.
– Где сядем? – спросила она. – Ты знаешь здесь кого-нибудь?
– Да, пару ребят. Провожу с ними время, когда не работаю. Но сегодня что-то нет настроения. Давай-ка сюда.
Он поставил сумку-холодильник на незанятый клочок песчаного берега в нескольких ярдах от четырех загорелых, намазанных маслом девиц, которые лежали рядком на пледе, словно сосиски на гриле. Рената подождала, пока Майлз расстелет для нее полотенце, потом сняла юбку и легла. Майлз вытащил из сумки две бутылки пива, одну открыл для Ренаты. Обычно она не пила спиртное днем, но ее мучила жажда, да и сегодняшний день трудно было назвать обычным. Рената глотнула из запотевшей бутылки, и настроение сразу улучшилось. Майлз лег рядом на второе полотенце и снял рубашку. Тело у Майлза было потрясающее, не как у смазливого манекенщика или киноактера, а крепкое и мускулистое. Опыт интимного общения Ренаты с мужчинами ограничивался Кейдом, а тот был долговязым и тощим, с худыми ногами и костлявыми коленками. Рената частенько посмеивалась над его большими ступнями с непропорционально длинными большими пальцами, и он перестал носить открытые шлепанцы. У Кейда загорели только руки и лицо, как у фермера. Все лето он провел в городе, работал в Школе бизнеса Колумбийского университета и почти не бывал на свежем воздухе, лишь изредка проводил обеденный перерыв на ступеньках здания или ходил по выходным с Ренатой в Центральный парк, где они вдвоем ели на лужайке, отгоняя комаров. Конечно, не совсем честно сравнивать Майлза с Кейдом или наоборот, но Ренате вдруг захотелось узнать, как бы это было, если бы Майлз вдруг придвинулся ближе, а потом оказался бы на ней. Ощутила бы она разницу в весе между ним и Кейдом? Как он целуется? И был бы секс с Майлзом другим, не похожим на секс с Кейдом?
Рената залпом допила пиво. Майлз лежал с закрытыми глазами. Рената чуть приподнялась, чувствуя, как кружится голова. Всмотрелась в прибой, выглядывая среди волн Салли. Довольно много людей каталось на досках, и Ренате показалось, что она видит среди них девушку с длинными волосами.
– Вот я и пропустила обед в яхт-клубе…
– Ага, – отозвался Майлз, не открывая глаз.
– Сьюзен разозлится.
– Возможно.
– Ты давно у них работаешь?
Он открыл глаза. Может, сердится из-за того, что она не дает ему вздремнуть? Рената уже хотела извиниться, когда Майлз вдруг исполнил половину ее желания: придвинулся ближе и уставился на нее, опершись на локоть. Потом отхлебнул из бутылки. Рената вдруг поняла, что хочет его, причем чуть ли не до обморока. Она закрыла глаза. Ой-ой-ой! Помолвленная девушка не должна испытывать безумный прилив страсти к парню, который работает в доме у родителей жениха. Что с ней не так?
– Три года, – ответил Майлз, – но живу у них первое лето. Сьюзен нравится, когда прислуга под рукой.
– Ты живешь один?
– Нет, мы живем вдвоем.
– С кем?
Он облизнул губы и ввинтил бутылку с пивом в песок.
– А теперь я спрошу. Почему ты хочешь выйти замуж?
– Я не хочу, – призналась Рената.
Она села и, прищурив глаза, вгляделась в море. Да, забавно наблюдать за серферами, которые решили, что наконец дождались подходящей волны. Рената отыскала взглядом фигуру, похожую на Салли – с длинными волосами и голым животом, – увидела, как та встает на четвереньки, потом выпрямляется, балансируя руками, пока доска несется по гладкой внутренней стороне волны. Потом падение, и все по новой. Рената подумала: а стоит ли сам процесс серфинга того времени, что потрачено на ожидание подходящей волны? Неужели эти секунды скольжения настолько прекрасны? Например, как первый поцелуй?
– Пожалуй, я выпью еще пива, – сказала она.
– Бутерброд? – предложил Майлз.
– Пока нет.
Майлз со щелчком открыл одну бутылку для Ренаты, другую для себя. Ренатино чувство вины застыло на отметке десять баллов. Хуже уже не будет. Она отреклась от собственного жениха.
– Не то чтобы я совсем не хотела замуж за Кейда, – начала Рената, чуть было не добавив, что она его любит. – Все любят Кейда.
– Отличный парень, – согласился Майлз. – Очень порядочный. И преуспевающий. У него куча денег.
– Я вовсе не…
– Да, понимаю. Я тоже работаю на них не из-за денег. Мне нравится мистер Ди, а он болен.
– Кейд хочет жениться, пока отцу не стало хуже. Пока он еще может порадоваться свадьбе.
– Я же говорю, очень порядочный парень.
– Он был президентом студенческого совета в Колумбийском университете. И капитаном команды по лакроссу. А еще состоял в обществе «Фи-бета-каппа»[14].
– И это достойно восхищения.
– Ну да, достойно, – повторила Рената. – Но я бы предпочла не спешить со свадьбой.
Кейд Дрисколл считался завидной партией, и последние десять месяцев Рената провела как в тумане: страшно гордилась собой и в то же время не могла поверить, что Кейд выбрал именно ее, скромную, выросшую без матери первокурсницу, ничем не примечательную. Однако сейчас на смену трепетному благоговению пришло другое чувство. Она побаивалась Кейда, вернее, того, что теперь он будет постоянно присутствовать в ее жизни. Боялась необратимости. Замужества.
– Сколько тебе лет? – поинтересовался Майлз.
– Девятнадцать.
– Шутишь! – не поверил Кейд. Вид у него был ошарашенный. – Придется забрать у тебя пиво.
– А тебе сколько?
– Двадцать четыре, – ответил он, глядя на грудь Ренаты. – Похоже, ты обгорела.
– Забыла лосьон.
Рената надавила пальцем на кожу, и появилось белое пятно. Она поджаривалась, как бекон.
– На, держи! – сказал Майлз.
Он кинул ей свою рубашку, и мягкая прохладная ткань упала Ренате на колени. От рубашки пахло мужчиной, но запах отличался от запаха Кейда. Тот пользовался одеколоном. Рубашка Майлза пахла отбеливателем, потом и хвойным мылом. Все смешалось, ясность исчезла окончательно. Рената любила Кейда – а какая женщина его не любила бы? – но чем отчетливее становилась перспектива скорого замужества (дурацкий список Сьюзен, поздравления отца), тем меньше ей хотелось замуж. Боже, как отреагирует Экшн! Наверняка она рассвирепеет, а может, даже решит, что Рената не достойна звания ее лучшей подруги. Чего-чего, а этого Ренате не вынести. Если бы нужно было выбрать отца или Кейда, она выбрала бы Кейда. Но вот если бы предложили выбор между Кейдом и Экшн, то победила бы Экшн. О чем это говорит? Рената смотрела на серферов, не отводя глаз от Салли. «Ей нравятся женщины». В отношениях Ренаты с Экшн присутствовала интенсивность, которой не хватало ее отношениям с Кейдом. Волнение, восторг, страсть – все это было в их пьянящей дружбе, которой они обе гордились. Они часто заходили в столовую, держась за руки.
«Мы любим друг друга», – часто повторяла Экшн.
Майлза окликнули. Какие-то ребята натягивали волейбольную сетку. Высокий смуглый парень, волосатый как медведь, ударил кулаком волейбольный мяч.
– Будешь играть?
– Надо было сесть подальше, – покачал головой Майлз. – Пойду, схожу туда. Сейчас вернусь.
– Как хочешь. Сыграй с ними. Ты же мне не нянька.
Рената вытянулась на полотенце и закрыла глаза, пытаясь вообразить, каким бы оказался день, если бы все пошло так, как она представляла утром: долгожданный день на острове Нантакет, проведенный на пляже. Вместо этого перед глазами вставал белый крест, часть ее матери. Первым делом нужно будет расспросить о кресте Маргариту, решила Рената.
Через несколько минут кто-то опустился на песок рядом с Ренатой. Она открыла глаза и увидела Салли, которая сидела на полотенце Майлза. Из-под мокрых слипшихся волос выглядывало маленькое белое ухо с шестью одинаковыми серебряными колечками. Отец Ренаты часами сотрясал воздух, рассказывая ей об опасностях – не о вызывающем виде или вульгарности, а именно опасностях! – пирсинга и татуировок, и тогда Рената с ним согласилась. Однако на Салли эти «опасности» смотрелись потрясающе. Неподалеку от Колумбийского университета есть квартал, где в тротуар вдавлены цветные стеклышки, раковины и серебристые камушки. Квартал сильно отличался от других, и Рената любила там гулять, потому что обычный асфальт выглядел необыкновенно празднично. Сейчас Рената воспринимала Салли с ее многочисленными сережками, кольцами на больших пальцах ног, зеркальцем в пупке и обвивающим правую лодыжку узором из зеленых листьев и виноградных лоз как явление того же порядка. Она не сводила с Салли глаз – с подтянутого блестящего тела стекала вода, ресницы слиплись густыми пучками.
– Как серфинг? – спросила Рената.
– Море бурное, – ответила Салли. Грудь вздымалась и опускалась. – Отсюда не видно, но течение там очень сильное. Я пришла, потому что жутко проголодалась. Майлз приготовил что-нибудь поесть?
– Бутерброды.
Салли открыла сумку-холодильник и вытащила сандвич.
– В лепешку! – объявила она. – Нормальный человек положил бы бутерброды поверх пива. Ох, уж эти мужики!
Голос у нее звучал заговорщически, и Рената хихикнула, но потом вспомнила, что сказал Майлз: «Ей нравятся женщины». Салли развернула бутерброд и жадно откусила большой кусок.
– Хочешь пива? – спросила Рената.
– Нет, спасибо. Еще минута, и я убегаю.
Похоже, Салли вновь обратила внимание на Ренату, и та не могла понять, льстит ли ей это или беспокоит.
– Так, значит, твоя мать погибла там, на шоссе? Если честно, я потрясена. Извини, что я ляпнула про крест. Надеюсь, ты не обиделась.
– Ничего, все нормально.
– Я и не знала, что кресты стоят в память реальных людей, понимаешь? Думала, их навтыкали, чтобы люди не превышали скорость… Сколько тебе было лет, когда она погибла?
– Пять.
– О не-е-т! Скажи, что нет!
– Мне было пять, – повторила Рената.
Салли дотянулась до ее ладони и крепко сжала. Рената была благодарна, но в то же время почувствовала себя неловко и не знала, что сказать.
Салли проглотила остаток бутерброда.
– Откуда ты знаешь Майлза? Он же не в баре тебя подцепил?
– Конечно, нет, – торопливо ответила Рената. – Я гощу у знакомых, а Майлз у них работает.
Салли нахмурилась.
– У Дрисколлов, – пояснила Рената.
– Никогда их не видела.
«Тебе повезло», – чуть не ляпнула Рената, однако сдержалась. В конце концов, они ее будущие родственники.
– Я… я встречаюсь с их сыном. Его зовут Кейд.
Салли рассеянно кивнула, вновь глядя на воду и на других серферов. Разочарована Ренатиной гетеросексуальностью?
– Я думала, ты с Майлзом.
– А я думала, с ним ты.
Салли расхохоталась.
– С этим типом? – Она мотнула головой в сторону подошедшего Майлза. – Хочешь посмеяться? Она думала, что я твоя девушка!
– Поднимай задницу, – сказал Майлз. – Ты сидишь на моем полотенце.
– Истинный джентльмен! – усмехнулась Салли, не сдвинувшись с места.
– Я серьезно. Вставай!
– Сядь на мою доску, если боишься песка.
– Ладно, не парься. – Майлз плюхнулся на песок с другой стороны от Ренаты. – И о чем вы тут разговаривали?
– Не твое дело, – ответила Салли. – Кто это там на пляже?
– Монтроуз. Еле от него отвязался.
– А о чем вы разговаривали?
– Не твое дело.
Салли взглянула на Ренату и закатила глаза. Мужчины, что с них взять!
– Знаешь, Рената помолвлена, – сообщил Майлз.
– Да ну? – Салли склонилась над Ренатой, заслонив собой солнце. – Ты же вроде сказала «встречаешься»?
– Вообще-то…
Рената вдруг поняла, что прячет руку с обручальным кольцом под попой.
– Я пытаюсь ее отговорить. Ей всего девятнадцать.
– Да? Сьюзен это не понравится, – сказала Рената.
– Кто такая Сьюзен? – поинтересовалась Салли.
– Женщина, у которой я работаю, – ответил Майлз.
– Моя будущая свекровь.
От выпитого пива и всего дня, в котором не существовало запретов, Ренате захотелось толкнуть Сьюзен Дрисколл под автобус. Она потянулась за сумочкой.
– Взгляните, что я нашла сегодня утром! – Рената достала смятый листочек со списком и как могла разгладила. – Сьюзен занимается моей свадьбой, а со мной даже не посоветовалась!
Салли взяла список, прочитала. Рената надеялась, что Салли возмутится, однако та мечтательно прищурилась.
– Свадьбы – моя больная фантазия, – сказала она. Майлз хохотнул, но Салли словно не заметила. – Обожаю о них думать. Платье, цветы, шампанское, сто пятьдесят гостей встают, когда ты входишь в церковь, оркестр или диджей, банкет или фуршет… Я всегда мечтала о пышной свадьбе.
– Ты сейчас шутишь, да? – спросил Майлз.
– А ты разве не мечтал?
– Никогда.
– И я не мечтала, – поддержала Майлза Рената.
– Мои предки сбежали на Антигуа, – сказала Салли. – Мама была беременна моим старшим братом.
– Очень романтично, не находишь? – заметила Рената.
– Ну, они все еще женаты. Правда, мама жалеет, что у нее не было большой свадьбы. Надеется на меня, бедняжка.