Объявили регистрацию, и люди потянулись к стойке, выстраиваясь в очередь. Одинокий блондин пристроился в ее середину, сразу вслед за шумным семейством с двумя резвыми мальчишками – те все время, пока люди подтягивались к стойке, так и продолжали гоняться друг за дружкой.
Молодые люди, чье появление отметил владелец спортивной сумки, встали рядом с девушками, оформлявшими билеты. Они внимательно вглядывались в лица пассажиров, читали документы, интересовались багажом. Однако когда очередь дошла до «детского сада», вместе с которым проходил контроль одинокий блондин, внимание молодых людей несколько ослабело. Тот, кого они искали, явно не мог находиться в обществе маленьких детей. И не мог он быть блондином, не мог выглядеть таким спортивным и преуспевающим. Человеку, которого искали молодые люди из местной «конторы», полагалось быть черноволосым, на восемь лет старше. И не мог гонимый и обложенный со всех сторон беглец выглядеть таким довольным и преуспевающим. Ну и, наконец, не мог он носить фамилию Цаплин – у него была совсем другая фамилия. Поэтому, когда подошла очередь владельца сумки, молодые люди проявили к нему не больше интереса, чем к другим пассажирам. Он благополучно прошел контроль и присоединился к группе туристов, в нетерпении ожидающих автобуса у самого выхода на летное поле.
Спустя несколько минут регистрация была окончена. Молодые люди удалились ни с чем – как уходили отсюда и три, и пять дней назад – с тех самых пор, как сотрудникам саратовской полиции и ФСБ было приказано взять под усиленный контроль местные вокзалы и аэропорт. Тем временем подошел автобус, пассажиры погрузились в него и поехали к ожидавшему их самолету.
…Усевшись в кресло возле прохода (его место было рядом с иллюминатором, но он уступил его одному из мальчишек, который летел в первый раз и очень хотел посмотреть, как самолет будет отрываться от земли), пассажир со спортивной сумкой снял ставшие ненужными очки, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. На его губах играла улыбка – не такая широкая, как в зале ожидания, зато настоящая. Все-таки ему удалось! Он сам до последнего момента не верил, что получится, – и вот все прошло гладко. Пригодился-таки паспорт, купленный несколько лет назад по случаю, сразу после выхода из лагеря.
Да, не думал Николай Николов, что ему с такими усилиями придется искать способ вырваться из Саратова, ставшего для него ловушкой. Из плана обосноваться здесь надолго, с одной стороны, затаиться, а с другой – все же продолжать работать, руководить деятельностью своих помощников – из этого плана ничего не вышло. Хотя он принял все меры предосторожности. Например, никогда не звонил из снимаемой им квартиры. Специально уходил в городской парк или на один из двух пересекающих центральную часть города бульваров, и там, сидя на скамейке, звонил в Москву, Петербург, Омск, Заусольск… Однако уже спустя две недели у него внезапно возникло ощущение грозящей опасности. А он привык доверять интуиции.
Это чувство усилилось, когда поздно вечером, возвращаясь из парка, он ненадолго задержался возле гаражей, расположенных за домом, и подслушал разговор группы подростков. Они, в частности, говорили о сегодняшнем приходе в дом участкового и спорили, что ему было нужно. Большинство считали, что полиция начала новую кампанию по отлову наркоманов и распространителей зелья. Однако один парень заметил, что лейтенант настойчиво расспрашивал о людях, которые снимают в доме квартиры; особенно о тех, кто поселился не так давно в течение последнего месяца.
Подслушанный разговор дал Николову очень много. Он понял, что полиция действительно объявила кампанию – только не против наркоманов, а лично против него. Эта кампания шла и по телевидению – там часто встречались передачи, разоблачающие деятельность «ННН» и «НННН». Он пришел к выводу, что где-то на самом верху была дана команда – с ним покончить. И что по всей стране идет на него облава, и скрыться нигде не удастся.
Стало ясно, что ему придется-таки покинуть пределы России. И, несмотря на все возражения, которые он сам выдвигал, начать новую жизнь за границей.
Но как попасть туда? То, что месяц назад, в Белгороде, было делом вполне осуществимым, теперь стало почти невыполнимым предприятием. Вначале он решил воспользоваться проверенным способом – автостопом. Вышел на трассу, ведущую в сторону Москвы (ехать он собирался не в Москву, а назад, в сторону Украины – но ведь требовалось запутать следы), и стал голосовать. Однако машины упорно не останавливались. А когда один грузовик все же остановился, водитель сказал, что готов его подвести аж до Рязани, но только предупреждает, что по трассе сейчас почему-то гаишники останавливают грузовики и проверяют всех пассажиров. Его уже однажды останавливали, когда он вез попутчика. Водитель думал, что его попытаются обвинить в незаконном извозе (хотя денег с пассажира он не брал), но выяснилось, что сам водитель ментов нисколько не интересует – только пассажир. У того внимательно проверили документы, расспрашивали, куда и откуда едет. Но, правда, в конце концов отпустили.
Выслушав этот рассказ, Николай ехать передумал. Проверять другие дороги, ведущие из города, было бесполезно – ясно, что на них происходит то же самое. Облава – она и есть облава.
Положение казалось безвыходным. Не пешком же идти, в самом деле? Он не Федор Конюхов какой-нибудь. Разве только, как он видел в каком-то французском фильме, путешествовать вместе с бродячим цирком, загримировавшись под какого-нибудь артиста… Загримировавшись… А ведь действительно!
Мысль оказалась плодотворной. Не в том смысле, что Николай решил отправиться искать бродячий цирк, – с ума он еще не сошел. Просто он нашел способ вырваться из облавы. Причем самым коротким и удобным путем. Надо было, во-первых, затеряться в какой-нибудь группе, а во-вторых, действительно загримироваться. Ну и, конечно, воспользоваться имевшимся у него паспортом на имя Цаплина.
Так родилась идея турпоездки. Как выяснил Николай, из Саратова отправлялись чартеры в два направления – в Турцию и Грецию. Паспортный контроль при вылете был минимальный, в Турцию виза не требовалась. Так что оставалось подготовиться – и попробовать прорваться.
Главным в подготовке был совсем не грим – на него Николов особенно не рассчитывал. Ведь те, кто будет его искать в толпе туристов, тоже могут учитывать такой способ маскировки. Главное было полностью изменить осанку, манеру держаться, постараться выглядеть старше или, наоборот, моложе своих лет. Он решил стать моложе. Пару раз сходил в спортзал, еще пару раз – к массажисту. Купил очки – слабые, почти нулевые. И, наконец, решил, что можно идти за путевкой.
О том, куда именно лететь, где он собирается отдыхать, Николов практически не думал. Ведь на самом деле отдыхать он не собирался. Важно было выбраться за кордон. А дальше – направиться в страну, которую он с этого момента назовет своим домом, и прикидывать, как строить жизнь на новом месте.
Однако теперь, сидя в самолете и глядя на проплывающие внизу облака, Николай понял, что кое-что он упустил. А именно – Веру. Из Саратова он ни разу ей не звонил – нельзя было. Но забыть – нет, не забывал. Просто не до нее было – ведь кольцо вокруг затягивалось все туже. А вот теперь, вырвавшись из облавы, вспомнил. И понял, что жить без нее ему будет очень тоскливо. И с какой стати он должен мотаться по свету один? Он что – обречен на одиночество? Или у него денег на семью не хватит? Нет, денег вполне достаточно.
Желание немедленно связаться с Верой, услышать ее голос, сообщить о том, что он смог вырваться из кольца облавы, было очень сильным. Николай даже достал телефон, отыскал Верин номер… Но не позвонил. И не потому, что на борту звонить не разрешалось и стюардесса несколько раз об этом предупреждала. Плевал он на запреты! Небось из самолета не высадят. Нет, тут была другая опасность. Он, конечно, не Березовский какой-нибудь, но все же… Учитывая, с каким размахом организована кампания по его поимке… Что, у наших органов в Турции своих людей нет? Тем более в таком посещаемом россиянами месте, как Анталия. Что, если после этого звонка его, кроме заботливого гида, у трапа встретят также двое-трое еще более заботливых молодых людей? Нет, рисковать не стоит.
Николов выключил телефон и снова откинулся в кресле. Он твердо решил спать до конца полета. Все, что задумал, он сделает после, уже находясь на турецкой земле. А сделает он вот что: прямо из аэропорта позвонит – но не ей на сотовый, а в парикмахерскую. Вряд ли этот номер тоже прослушивают. Если не застанет – позвонит еще раз. Когда дозвонится, скажет примерно так: «Это Эдик, помнишь меня? Я тут в Турции отдыхаю, не хочешь мне компанию составить?» Она должна узнать его голос, понять, кто звонит. А Эдиком звали их общего знакомого еще в ту давнюю пору их жизни, когда жило и развивалось его самое знаменитое детище – «ННН-93». Она должна понять… Она поймет…
Человек, которого так стремились поймать капитан Лисовский, и капитан Зырянцев, и еще десятки людей по всей стране, заснул в кресле самолета, как раз в эти минуты пересекавшего российскую границу.
Зато другой человек, сидевший в самом конце салона, не спал. Человек этот имел самую неприметную внешность: три раза увидишь, даже поговоришь с ним – а все равно при следующей встрече не узнаешь. И этот человек внимательно оглядывал всех пассажиров самолета. Он знал, что «объект», который ему поручено искать, может изменить свою внешность – например, перекрасить волосы. Но есть параметры, которые изменить трудно. Например, рост, телосложение. Поэтому человек в конце салона прежде всего выделил среди пассажиров всех мужчин определенного возраста и стал их по очереди разглядывать, следить за их поведением. От него не укрылось движение блондина, сидевшего в середине салона: тот было вынул телефон, хотел кому-то позвонить, а затем передумал. Человек, следивший за всеми, сделал определенные выводы и стал наблюдать дальше.
Глава 25 Мечта сбывается
– Смотри, какое чудо! – воскликнула Лена, показывая мужу на павлина, распустившего, наконец, свой великолепный хвост.
– Да, зрелище впечатляет, – согласился Виктор Прокофьев.
Некоторое время супруги следили за перемещениями павлина, гулявшего по парку, а затем Лена предложила:
– Слушай, давай еще раз к морю спустимся, пройдемся вдоль пляжа! – У тебя совещание на сколько назначено – на восемь?
– На восемь тридцать, – отвечал Виктор. – Так что время еще есть. Давай пройдемся, мне тоже хочется.
И супруги направились в ту сторону, откуда доносился шум прибоя.
Супруги Прокофьевы не были туристами. Виктор Прокофьев прибыл в турецкий город Кемер, можно сказать, на работу. И супругу с собой взял с той же целью – чтобы получше изучила новое дело, узнала места, в которых придется работать их сотрудникам.
Два месяца назад, расставшись с Николовым в Белгороде, Виктор направился обратно, в родной Заусольск. Там он, пользуясь советами основателя финансовых пирамид, снял все свои деньги со счета «ННН». Получилась неплохая сумма. И Прокофьев решился: как и сказал Николову, основал туристическое агентство. Заключил договор с одной московской турфирмой, снял помещение, набрал сотрудников, разместил рекламу во всех местных СМИ – и начал работать.
Виктор был готов к трудностям, к тому, что бизнес будет развиваться медленно, – пробиваться на уже сложившийся рынок всегда трудно. Он даже отложил из имевшихся денег некую сумму, как некий неприкосновенный запас. Однако его опасения не оправдались. Прокофьева в городе, в общем, знали – не зря он много лет водил группы по таежным рекам. Те, кто плавали на его байдарках и катамаранах, и стали его первыми клиентами. А кроме того, Виктор, как видно, удачно выбрал время для начала своего дела: хозяйство области более или менее развивалось, деньги у людей были, и им хотелось повидать новые места. За первый же месяц работы фирма Прокофьева отправила за границу три группы и кроме того довольно много одиночек.
Прокофьев учел печальный опыт своей первой фирмы, которая, достигнув некоего потолка, перестала развиваться – и в итоге не выдержала экономического спада и разорилась. Теперь он был полон решимости этого не допустить. Поэтому, как только у него появились первые доходы, Прокофьев взял кредит и решил поднять свою деятельность на новый этап. Он заключил договор с местной авиакомпанией и организовал первый чартерный рейс в Турцию, а затем и в Египет. А заодно начал набирать штат гидов и операторов, которые должны были встречать заусольских туристов на месте, в Анталии и в Хургаде и провожать их до места проживания, организовывать для них всевозможные экскурсии и развлечения, а затем вывозить обратно в аэропорт. От девушек-операторов требовалось многое: знать два языка (в Турции – английский и турецкий, в Египте – английский и арабский), хорошо изучить страну, уметь улаживать возникающие конфликты и недоразумения…
Как раз Лена Прокофьева и должна была в будущем взять на себя руководство всеми операторами. Так что сейчас она входила в курс дела. И уже сейчас Лена чувствовала, что работы здесь очень много. Но это ее не страшило, как и ее мужа.
Вообще-то на месте Лены, по замыслу Виктора, должна была оказаться другая – Надя Заикина. Когда он возвращался из Белгорода в Заусольск, задумал, что начнет жизнь заново – не только новое дело, но и новую семью создаст. Тем более что отношения с женой в последние годы у него стали довольно прохладными.
Однако Надя, с которой он созвонился сразу после возвращения, на его заманчивое предложение ответила решительным отказом. «Ты скажи, откуда деньги-то взял?» – первым делом поинтересовалась она. «Ты же сама знаешь, – отвечал Прокофьев. – Заработал в фирме. Проценты по вкладам и бонус за работу тысячника». – «Так вот, знай, – отвечала Заикина, – это – проклятые деньги. Нажитые на обмане! На слезах тысяч доверчивых и обобранных людей! И ты думаешь, что я с радостью пойду с тобой, чтобы строить на этих слезах наше будущее счастье? Никогда». И трубку швырнула. Так что пришлось Виктору оставаться с прежней семьей. Благо жена о его разговоре с Надей не знала.
– Ну что, дорогая, – сказал Прокофьев, полюбовавшись солнцем, которое садилось за море, – время подходит. Пора нам в отель. Ты как, подготовилась? Ведь собрание ты вести будешь.
– Не волнуйся, проведу, – твердо отвечала Лена.
И супруги поспешили в отель, на встречу с операторами. Виктор, пока шел, обдумывал свое выступление, которым он хотел открыть встречу с операторами. Он хотел рассказать историю, услышанную здесь, в Кемере, от директора одного пятизвездочного отеля. Это была история о неком российском туристе, которого звали Аркадий Цаплин. Он отдыхал здесь всего месяц назад. Приехал этот господин Цаплин один, путевка у него была всего на неделю. Но здешний оператор, по словам директора, так расписал туристу прелести здешних мест и те экскурсии, которые можно у оператора купить, что тот вызвал из России свою подругу. Директор и ее имя запомнил – Вера. Она прилетела, и влюбленные задержались в Кемере еще на десять дней. По словам директора, это была очень красивая пара. И им так понравилось отдыхать вместе, что они после Кемера не хотели возвращаться на родину, а решили лететь в Грецию. Правда, в аэропорту передумали: прямо у трапа самолета встретили каких-то знакомых, нескольких мужчин, с которыми у Цаплина и Веры состоялся бурный разговор, после которого все вместе вылетели в Россию. Мораль, которую Прокофьев хотел вынести из этой истории, была такая: умелый оператор, если захочет, сможет все!
…Генрих Шмидт неторопливо вышел из машины и оглядел магазин. Все вроде было в порядке: тенты над столиками натянуты, на доске у входа мелом написаны сорта пива, которые сегодня в продаже… Вот мусорные бачки переполнены, обертки из-под мороженого и пивные бутылки на асфальте валяются. Надо будет сказать Алексею – старшему продавцу, которого Генрих поставил заведовать новым магазином, чтобы следил за бачками и несколько раз за день их опорожнял. Мусор можно в подсобке хранить, а потом все вывезти. У него, Шмидта, непорядка быть не должно.
Все у Генриха так и вышло, как он рассчитывал, когда вкладывал свои двести тысяч в новую фирму Николова. Вклад принес даже чуть больше, чем он надеялся, – сто двенадцать тысяч. Деньги он вынул ровно через полгода после вложения, как и наметил. И угадал: как раз в эти дни, когда Шмидт вынимал свой вклад, пронесся слух, что Николов сбежал из России, но был арестован и возвращен на родину. Потом этот слух подтвердился, начались аресты счетов, и вкладчики кинулись за деньгами. Но получили их немногие.
А Шмидт построил новый магазин – не в своем дачном массиве, где давно работал, а в соседнем. Там стояло несколько киосков, а большого магазина, где можно было бы и продукты купить, и мыло со спичками, и разные другие товары, нужные дачникам, – такого магазина не было. А теперь – вот он, стоит. В сутки до девяноста тысяч выручки приносит. Здесь командует продавец Алексей. А в старом – Ксения. Их со Шмидтом отношения теперь были оформлены по закону – два месяца назад они стали мужем и женой. В свадебную поездку молодые отправились, как и задумал Генрих, на родину его предков – в Германию. Побывали и в Берлине, и на берегах Рейна, и даже Альпы успели посетить.
Сам Генрих теперь за прилавком не стоял. Он присматривал за двумя магазинами, еще двумя летними палатками, вел дела с поставщиками. А еще – изучал рынок, думал о дальнейшем развитии бизнеса. Ведь не все же время только на дачах сидеть! Этот рынок хотя и надежный, но очень ограниченный, не эластичный (этот термин Генрих только недавно узнал из учебника по маркетингу, который внимательно изучал). Надо завоевывать другие ниши, другие секторы торговли. И Шмидт к этому готовился.