Резанов и Кончита. 35 лет ожидания - Татьяна Алексеева 3 стр.


Однако дамы, вместо того чтобы пощадить гвардейца, лишь еще больше заулыбались и принялись бомбардировать его лукавыми взглядами. Резанов, мысленно проклиная императорское гостеприимство, неуклюжую служанку и заодно весь белый свет, опустил глаза и сделал еще один глоток чаю.

– Жаль, что я не видела, как вы прыгали с лошади и бежали к этой бедной барышне, – делая вид, что не замечает кокетства своих спутниц, заговорила Екатерина. – Выглянула в окно, только когда вы уже отбрасывали от нее поднос. Вы ведь успели в самый последний момент, еще немного, и она бы его сама на себя опрокинула?

– Мне просто повезло, ваше величество, я уже совсем близко был, – не поднимая глаз, ответил Николай.

– А по-моему, вы скромничаете, – голос царицы неуловимо изменился, зазвучал чуть-чуть хитрее и насмешливее. Простой человек или даже не приближенный к императорскому двору аристократ не заметил бы этой перемены, но собравшиеся в карете женщины очень хорошо знали Екатерину и мгновенно улавливали любой новый оттенок ее речи. Не укрылась эта легкая хитринка и от Резанова, который хоть и недолго служил императрице, но быстро осваивал тонкую и трудную науку царедворца. «Неужели в тех глупых сплетнях о том, что я нравлюсь царице, была доля правды?! – ужаснулся он про себя. – И что мне делать, если это так?!» Слухи, бродившие среди путешественников вскоре после выезда императорского поезда из столицы и гласившие, что Екатерина Вторая «питает к молодому Резанову заметное расположение», он долгое время считал ложью, распускаемой кем-то из его завистников. Но теперь приглашение в императорскую карету и недвусмысленное восхищение его совершенно нормальным для любого уважающего себя мужчины поступком навели молодого человека на мысль, что дело обстоит еще хуже: слухи могут быть и правдивыми.

– Угощайтесь, прошу вас, – предложила ему тем временем Екатерина, указывая на корзинку с пирожными. Есть Николаю не хотелось совершенно, о сладком в такой напряженный момент было противно даже думать, но об отказе не могло быть и речи, и он с благодарностью достал из корзины самую маленькую булочку со взбитым кремом. Другие фрейлины тоже принялись за пирожные, продолжая, впрочем, время от времени поглядывать на растерявшегося гостя. Екатерина мелкими глотками пила чай, держа обеими руками серебряный подстаканник, и открыто смотрела Резанову в лицо изучающим взглядом. Мечтая провалиться сквозь землю, молодой человек откусил от булочки и сделал глоток чаю, стараясь хоть немного скрыть свою растерянность.

– Не правда ли, вкусно? – спросила его одна из молоденьких фрейлин. – Или вы уже пробовали эти пирожные на прошлой стоянке?

– Нет, госпожа, в прошлый раз я не успел, – учтиво улыбнулся ей Резанов.

– Потому что сражались с другим стаканом чая! – хихикнула еще одна придворная дама, и все остальные, включая и императрицу, тоже засмеялись. Николай представил, как вечером, когда они остановятся на ночлег в каком-нибудь выбранном гвардейцами заранее селении, о его «неравном бое со стаканами» будет говорить весь императорский поезд, и едва удержался, чтобы не застонать. Неужели с ним случилась самая ужасная для придворного вещь – неужели он стал предметом насмешек?! Стоило ли ради этого все эти годы учиться, стараться попасть в Измайловский полк и заслужить право сопровождать царицу в походе?!

Но Екатерина Вторая, насладившись сполна растерянным видом своего гвардейца, подарила ему спокойствие так же легко, как до этого заставила переживать.

– Все, мои милые, хватит! – сказала она чуть более строгим голосом, и смешки фрейлин мгновенно стихли. – Господин Резанов может подумать, что вы не верите в его смелость и думаете, что он только и умеет, что подносы в снег опрокидывать! Мы не будем больше смеяться над этим глупым случаем и не будем никому о нем рассказывать. Потому что он действительно смелый человек и может справиться с любыми врагами. Ведь так, Николай Петрович?

– Ваше величество… – пробормотал Резанов, но заканчивать фразу не стал – иначе ему пришлось бы либо хвастаться своей невероятной отвагой, либо признать неправоту царицы, что было для него одинаково невозможно. Зато он позволил себе посмотреть на Екатерину с благодарностью за пресечение насмешек, и она без труда поняла, что молодой человек хотел ей сказать.

– Кто-нибудь, выйдите на улицу и попросите всех не болтать об этом инциденте, – произнесла царица, не обращаясь ни к кому из фрейлин конкретно. Несколько девушек поднялись и, запахивая поплотнее шубы, одна за другой выбрались из кареты. Кроме императрицы и ее гостя там остались только пожилая Анна Степановна и еще две молодые барышни.

– Не обижайтесь на этих насмешниц, – вновь улыбнулась ему Екатерина. – Они на самом деле были в полном восторге, когда все увидели. И уж конечно, никто из них не сомневается в вашей доблести. У вас просто еще не было возможности доказать ее по-настоящему.

– Да, ваше величество, – согласно кивнул Резанов. – Но я рад, что мне не представилось случая доказать ее во время этой поездки. И я очень надеюсь, что так будет продолжаться до самого Крыма, а потом – до возвращения в Петербург. Что вы не подвергнетесь никакой опасности, ваше величество.

– Вот, берите пример! – обратилась императрица к оставшимся в карете фрейлинам. – Господин Резанов больше ценит мое спокойствие и безопасность, чем чужое мнение о своей персоне!

– Ваше величество! – обиженно вспыхнула одна из молоденьких фрейлин, но Екатерина жестом прервала ее возражения и снова повернулась к Николаю:

– Хотя я почему-то уверена, что вы, Николай Петрович, уже испытывали себя на отвагу. Ведь признайтесь, наверняка вы хотя бы один раз участвовали в дуэли?

– Нет, ваше величество, – ответил Резанов и едва удержался, чтобы не добавить: «Мне просто как-то случая для этого еще не представилось». Впрочем, мудрая Екатерина наверняка догадалась и о той части ответа, которая осталась не высказанной.

– Неужели ни разу? – наигранно удивилась она. – Что ж, это значит, что вы – мирный человек, не любящий ссоры по пустякам. Но я сильно подозреваю… нет, я абсолютно уверена, что, если кто-то посмеет вас оскорбить, вы заставите его заплатить за это.

«Нет, дворцовые сплетники врали! – Резанов в отчаянии прикрыл глаза. – Ее величество вовсе не одаривает меня своим вниманием, наоборот – я чем-то вызвал ее немилость, и она хочет меня наказать! Иначе она не задавала бы таких вопросов, на которые невозможно ответить!!!» Он сделал большой глоток чая, чтобы выиграть время и решить, что в его положении хуже: признаться, что готов нарушить закон, или же выставить себя мужчиной, способным отказаться от поединка. О втором варианте ему не хотелось даже думать, однако и первый мог с одинаковой вероятностью вызвать как уважение царицы, так и ее гнев. Нельзя было и медлить, Екатерина и ее верные спутницы ждали его ответа.

– Если это случится, я поступлю так, как подскажет мне моя совесть, – осторожно произнес молодой человек, отставляя на столике полупустой стакан и молясь про себя, чтобы императрица не потребовала от него уточнить, что именно совесть должна подсказать ему, окажись он в таком щекотливом положении.

К счастью, Екатерину его ответ полностью устроил: она удовлетворенно кивнула и подарила своему измученному сомнениями подданному еще одну любезную улыбку.

– Ладно, девушки, – обратилась она ко всем трем фрейлинам, включая и госпожу Протасову. – Сходите узнайте, все ли напились чаю и готовы ли ехать дальше. А если кто-нибудь еще пьет, то пусть поторопится. И потом сразу же возвращайтесь!

Анна Степановна и обе девушки тут же покинули карету, и Николай остался наедине с главой Российской империи. Она придвинулась поближе к окну и отдернула в сторону тяжелую бархатную занавеску. В передвижном доме стало светлее, и Резанов внезапно увидел, что императрица уже далеко не молода. Конечно, он знал это и раньше, но только теперь, оказавшись совсем рядом с ней, смог разглядеть ее слегка обвислые щеки и сгрудившиеся вокруг глаз морщины, которые не могла полностью скрыть щедро напыленная на лицо пудра. Выглядывавшие из-под высокой меховой шапки пряди волос были уже основательно тронуты сединой. А еще лицо царицы выглядело очень усталым. Непрерывная езда по городам и деревням, с жизнью которых Екатерина пожелала познакомиться лично, длилась уже больше трех месяцев и должна была продолжаться в лучшем случае еще столько же времени. И если в начале путешествия императрица изучала жизнь своих подданных с огромной заинтересованностью, то после нескольких недель, проведенных в пути, ее энтузиазм пошел на убыль. Мимо некоторых недавно построенных деревень она даже согласилась проехать, не останавливаясь в них, последовав совету готовившего ее поход князя Григория Потемкина.

– Значит, ни разу в жизни не дрались на дуэли? – переспросила она своего гостя и вдруг мечтательно улыбнулась. – А я вот в юности один раз попробовала… Вы не знали об этом?

– Значит, ни разу в жизни не дрались на дуэли? – переспросила она своего гостя и вдруг мечтательно улыбнулась. – А я вот в юности один раз попробовала… Вы не знали об этом?

– Нет, ваше величество! – изумленно поднял голову Николай, не веря своим ушам.

– Да, сейчас об этом случае уже мало кто помнит, – снова улыбнулась царица. – Это было еще до моего приезда в Россию и замужества. Мне было пятнадцать лет, моей кузине Анне Людвиге – столько же. Но мы с ней, к счастью, вовремя одумались… а если говорить совсем откровенно, то испугались. К тому же эти шпаги – такие тяжелые! Мы ни одного выпада не смогли сделать правильно… к счастью для нас обеих.

Она испытующе посмотрела на Николая. А тот терялся в догадках, зачем императрице понадобилось вести с ним настолько откровенный разговор и рассказывать о таком необычном и выставляющем ее в не самом лучшем свете эпизоде из своей жизни.

– Вы, конечно же, думаете, что это совершенно не женское дело, да, господин Резанов? – продолжала между тем Екатерина Вторая.

– Это слишком опасно для совсем юных девушек, – дипломатично ответил тот, теперь уже удивляясь собственной находчивости – императрица раз за разом ставила его в неловкое положение, но он умудрялся найти такие слова, чтобы не показаться ей излишне дерзким и при этом не солгать.

– Да, это дело опасное и неженское, – подтвердила Екатерина. – Но мне всегда казалось, что, если бы я тогда не согласилась на ту глупую дуэль, мне не удалось бы так успешно заниматься другим опасным и неженским делом, управлением страной.

Резанов вежливо кивнул, на этот раз нисколько не кривя душой и искренне соглашаясь со своей высокопоставленной собеседницей. «Интересно, что же она не поделила со своей кузиной? – закралась к нему в голову озорная и любопытная мысль. – Уж не мужчину ли?» Но о том, чтобы задать ей такой вопрос, он не мог бы и мечтать, а сама Екатерина о причине своего поединка так ничего и не сказала, и Николаю пришлось смириться с тем, что этой тайны он так никогда и не узнает.

Чтобы разрядить повисшее в карете неловкое молчание, Николай допил остывший чай из своего стакана и снова поставил его на место.

– Благодарю вас, ваше величество, – сказал он тихо и с радостью услышал у себя за спиной стук двери. В карету возвращались фрейлины, и молодой человек был готов расцеловать каждую из них и даже позволить им снова хихикать над его недавним «подвигом». Они избавляли его от гораздо более ужасной вещи – от доверительной беседы с самой царицей Екатериной!

– Все готовы ехать дальше, ваше величество, – сообщила Протасова, поднимаясь в карету и стряхивая со своей шубы снежинки.

«Ура!!!» – мысленно завопил Николай Резанов и с трудом смог удержаться от того, чтобы не вскочить с сиденья и не выбежать вон. Вместо этого он постарался встать как можно медленнее и поклонился Екатерине и начавшим рассаживаться вокруг нее придворным дамам:

– Благодарю вас за оказанную мне честь, ваше величество!

– Не торопитесь, Николай Петрович, – остановила его царица. – Я думаю, никто не будет против, если вы проедете немного с нами. Хотя бы до следующей стоянки.

– Благодарю вас… – дрогнувшим голосом повторил Резанов, в полном ужасе опускаясь обратно. Ему стало ясно, что выбраться из кареты он уже не сможет. А до следующей остановки просто-напросто не доживет – умрет от неловкости и тщетных попыток понять, чего добивается от него Екатерина!

Он все-таки попытался сделать еще одну отчаянную попытку вырваться из императорской кареты на свободу.

– Мне надо предупредить кого-нибудь из охраны, чтобы они присмотрели за моей лошадью, – сказал он, снова пытаясь встать. В голове вертелись самые безрассудные планы побега – вскочить в седло и ускакать в степь, а потом догнать поезд и сказать, что лошадь понесла, или даже нарочно выпасть из седла и сделать вид, что он сильно ушибся при падении. Одновременно Резанов также пытался решить, является ли побег от женщины, пусть даже такой высокопоставленной, трусостью и дезертирством.

– Да сидите! – рассмеялась императрица. – Неужели же они сами не догадаются, что раз вы отсюда не вышли, значит, едете со мной? Разберутся как-нибудь, что с вашим конем делать!

Николай послушно сел на свое место и приготовился к самому худшему.

Глава III

Россия, Петербург – Иркутск, 1794 г.

Князь Платон Александрович Зубов держался так самоуверенно, словно был не гостем, а хозяином богато обставленного кабинета правителя Коммерц-коллегии. Впрочем, настоящий его хозяин уже был наслышан о том, что новый приближенный императрицы ведет себя так везде, где бывает, включая покои Зимнего дворца.

– Я хочу, чтобы этот мальчишка убрался как можно дальше от столицы и от двора! – объявил Зубов сразу же после обмена приветствиями и прочих формальностей. – Уверен, что вы, господин Державин, понимаете, как это необходимо, и не будете чинить к этому никаких препятствий!

– Я совершенно не понимаю, почему должен удалять из канцелярии одного из ее лучших работников, – изображая на лице равнодушие, отозвался его собеседник. – Господин Резанов ничем не заслужил такого отношения, он добросовестный и честный человек, он лучше всех справляется с самой трудной работой, и мне не в чем его упрекнуть.

– Ну а мне – есть в чем, почтенный Гавриил Романович, – нахмурился Зубов. – И мне очень странно, что вы не хотите этого понять!

Он встал с кресла и прошелся вдоль стола Державина, подошел к окну, резко развернулся и зашагал обратно. Его слегка вытянутое и довольно красивое лицо приняло капризное выражение, какое бывает у маленьких детей – казалось, еще немного, и могущественный князь расплачется, а то и вовсе упадет на пол и начнет бить по нему ногами, как малыш, которого родители не сумели правильно воспитать.

«Да, это вам не граф Орлов и не князь Потемкин… – вздохнул про себя Державин, украдкой разглядывая своего высокопоставленного посетителя. – Измельчали нынче фавориты ее величества, ох, как измельчали! Кто бы мне сказал лет так двадцать назад, что она приблизит к себе такого… Ни за что бы не поверил! Хм, а кто бы мне сказал, что я буду так неуважительно думать об императрице…» Державин шумно вздохнул и постарался придать своему лицу понимающее и сочувствующее выражение.

– Если Николай Петрович в чем-то провинился, он, безусловно, будет наказан, – пообещал он Зубову.

– Если бы этот сопляк в чем-то провинился, его наказал бы я! – резко повернулся к Державину его гость. – Но я дожидаться, когда это произойдет, не намерен! Я, можно сказать, хочу предотвратить несчастье, помешать ему совершить дурные поступки. И для этого прошу вас просто отправить его в другой город для решения каких-нибудь важных вопросов. Ни за что не поверю, что у вашей коллегии нет никаких серьезных дел за пределами столицы! Ведь есть же? Такие, с которыми как раз и сможет разобраться самый лучший и добросовестный работник?

«Нет, до Потемкина или Орлова этому фавориту далеко… – еще раз с прискорбием констатировал Державин. – Тем бы и в голову не пришло ревновать Екатерину к первому попавшемуся красивому юноше только потому, что она любит иногда с ним побеседовать или поручить ему какую-нибудь мелочь! Прошлые ее приближенные были выше этого, у них было собственное достоинство! И у Екатерины оно было – в те времена она бы на этого Зубова и не посмотрела даже!..»

Однако Зубов ждал его ответа, и дальше размышлять о том, как изменилась царица, ее фавориты и вообще нравы российского двора, было невозможно. Надо было что-то ему отвечать, причем сделать это так, чтобы, по возможности, выгородить «провинившегося» Резанова и не навлечь гнев царского фаворита на себя.

– У меня много дел в провинциях, князь, – согласился он с Платоном Александровичем. – Но Николай Резанов нужен мне здесь, в Петербурге. Здесь важных дел, требующих его участия, гораздо больше. Я вообще собираюсь со следующей недели загрузить его работой так, что ему придется надолго забыть о балах и прочих развлечениях. Но отсылать его в другой город – это невозможно.

Однако князя Зубова такое положение дел тоже не устраивало. Ему было недостаточно того, чтобы Резанов был занят и не имел времени видеться с Екатериной Второй, он хотел, чтобы у молодого красавца вообще не было для этого ни малейшей возможности.

– Мне очень странно слышать это от вас, господин Державин! – сказал он, удивленно приподняв брови. – Неужели во всей вашей коллегии работает только один толковый человек, без которого вы не сможете обойтись?

«Вот же упрямый ревнивец!» – с досадой возмутился про себя Гавриил Романович, уже понимая, что Зубов не успокоится, пока молодого Резанова не удалят из столицы, и что царскому фавориту все-таки придется уступить. Делать ему этого очень не хотелось, и раньше Державин ни за что бы не позволил так обращаться с собой и со служащими у него людьми, однако теперь времена действительно изменились. Да к тому же сил на тайную борьбу и интриги у него с каждым годом оставалось все меньше…

Назад Дальше