Хлада остро взглянула своими карими глазищами, сейчас, в полутьме, казавшимися двумя омутами бархатной темноты, покусала нижнюю губу и кивнула. Мне показалось, она хотела что-то спросить, но передумала. Вот и славно.
Мы вошли в обширную залу постоялого двора. С низких потолочных балок здесь свисали пучки ароматных сушеных трав, на деревянных стенах красовалась кухонная утварь – тоже деревянная, резная, в хозяйстве не использовавшаяся и висевшая исключительно для красоты. Широкая лестница вела на второй этаж, к комнатам для приезжих.
В качестве люстры служило здоровенное тележное колесо, подвешенное на цепи к потолку и утыканное сальными свечами.
Центр помещения занимал громадный стол, сработанный из толстенных досок. У дальней стены – стойка, за которой меланхолично протирал кружки сам хозяин постоялого двора, толстяк с улыбчивым благообразным лицом и глазами-щелочками, давно и безнадежно утонувшими в пухлых щеках.
В углу уютно потрескивало пламя в камине, размеры которого позволяли целиком зажарить бычью тушу. А возле камина сидела троица моих соратников. Быка не жарили, за отсутствием такового, – о чем-то негромко переговаривались, сдвинув к огню стулья, тяжелые, как и вся мебель в этом заведении.
Неплохо, неплохо... Кажется, команда начинает притираться и срабатываться. До боя с мятежниками маг Гаэларих общался без служебных надобностей лишь с двумя своими ассистентами, ныне покойными. Да и мэтр Тигар предпочитал держаться наособицу...
– Знакомьтесь, это Хлада Сельми, – объявил я. – С этого момента – наша спутница и боевой товарищ. Весьма-таки боевой, – добавил я с легким нажимом. Затем по очереди представил своих компаньонов:
– Мэтр Гаэларих, магистр магии. Майгер Калрэйн, специалист по всевозможным деликатным вопросам. Мэтр Тигар, писатель... И по совместительству – выдающийся кавалерийский командир.
Насчет командира я прибавил провокации ради, желая взглянуть, как отреагирует на такой комплимент бывший торговец.
Выдающийся кавалерийский командир и герой Лигонга привстал, пробормотал нечто приветственное, но неразборчивое, и шлепнулся обратно на стул.
Гаэларих, удивительное дело, покраснел как мальчишка, сообщая Хладе, насколько рад знакомству с нею. Впрочем, если вдуматься, ничего удивительного. Он, по большому счету, и есть мальчишка в магистерской мантии, по крайней мере в том, что касается общения с женщинами...
Зато Калрэйн не ударил в грязь лицом. Встал, раскланялся с грацией истинного аристократа, непринужденным движением пододвинул к камину еще один стул.
– Присаживайтесь, майфрау Сельми. Я знаком с вашим братом.... И уверен, что в компании с вами наше путешествие станет куда приятнее, чем прежде.
Он иногда чертовски любезен, этот бывший убийца. Но я видел, как Калрэйн быстрым взглядом профессионала оглядел Хладу – причем интересовался не лицом и не фигурой, но исключительно оружием и снаряжением.
Майфрау Сельми уселась на стул, вытянула ноги к огню, и сказала сладким-сладким, прямо-таки певучим голоском:
– Я тоже слышала о вас много лестного, майгер Калрэйн. Можно сказать, неплохо заочно знакома.
Одарила ассасина ответным быстрым взглядом и заявила:
– У вас, майгер, сейчас как минимум тринадцать клинков. Кинжалы на левом плече, на поясе, на обоих бедрах, четыре метательных ножа на голенях, еще два на предплечьях, на внутренней их стороне... А на внешней два стилета... Или две мезикордии с сильно уменьшенной гардой? И что-то мне неизвестное на левом плече. По-моему, всё...
Это называется – сразу себя поставить.
Ассасин разулыбался, встал, повернулся спиной, спросил:
– А теперь?
– Два ножа подвешены на спине, один на талии, – без запинки отрапортовала Хлада.
– А так? – Калрэйн натянул свой камзол весьма свободного покроя.
– Меч-опояска?.. – сказала Хлада вопросительно. Калрэйн кивнул, не оборачиваясь. Она добавила уже гораздо увереннее:
– И еще два маленьких ножичка... Не знаю уж, для чего. В зубах ковырять, наверное.
– Всё? – спросил ассасин.
Хлада еще раз окинула его взглядом.
– Всё. Итого девятнадцать единиц.
Калрэйн рассмеялся. Обернулся и сплюнул на ладонь крохотное, с мизинец длиной, лезвие. Острое как бритва, я уверен, – иных он не носит.
– Двадцать, майфрау, двадцать... Не считая боевых спиц и еще кое-каких мелочей.
Да, Калрэйн у нас такой... Не удивлюсь, если когда-нибудь, – в самый нужный и критический момент – он извлечет клинок из своего заднего прохода. И кого-нибудь им зарежет.
– Кушать не мешает? – спросила наемница сочувственно.
– Привык... – слегка невнятно ответил Калрэйн, возвращая лезвие за щеку.
– Хлада, – протянула ему руку девушка. – Просто Хлада. На «ты», пожалуйста, и без «майфрау»...
Ассасин руку не пожал – приложился губами, словно имел дело с высокородной сайрис. Позёр...
Тигар и Гаэларих понуро молчали, ничем похожим они похвастать не могли.
* * *– Лошади закуплены, – докладывал Калрэйн недолгое время спустя. – По два тяжеловоза на каждый фургон, плюс по два подменных. Запасная упряжь. И заводные верховые. Угодим на непроезжее бездорожье, можно будет по беде сладить вьючной караван.
Я кивнул. Спросил:
– Возницы?
Слишком мало у нас бойцов, чтобы нагружать их обязанностями извозчиков.
– Наняли... – сказал Калрэйн, и в интонации его ощущался немалый скепсис. – Трое беглых мужичков из Лигонга. В мятеже вроде не участвовали, но... Глаз да глаз за ними нужен. Запахнет жареным, – всё бросят и сбегут.
– Вот ты и будешь этим глазом, – порадовал я ассасина. – Где они сейчас?
– Дрыхнут на конюшне.
Так вот чей мощный храп усладил наш слух во дворе...
Затем слово взял мэтр Тигар. Когда мы перераспределяли обязанности между уцелевшими после Лигонга, я решил, что казной и припасами отряда будет заведовать Тигар, как бывший торговец. И сейчас он занудно и обстоятельно перечислял, сколько им закуплено голов сухого сыра, караваев хлеба, мешков крупы и связок сушеной рыбы. Вернее, связок безглазых и полупрозрачных существ, обитающих в подземных реках и озерах, и упорно именуемых гномами «рыбой». Настоящая рыба слишком редка и дорога, и подается исключительно к столу очень богатых людей.
Я задал несколько вопросов, с каждым ответом убеждаясь: если когда-то, в далекой юности, мэтр и служил в кавалерии, то наверняка провиантмайстером. Предусмотрел он, казалось, всё.
– Что с водой?
– С бочками не стал связываться, приобрел сто бурдюков, стандартных. Каждый проверен. Нужное количество воды зальем перед выступлением.
– Из бараньей шкуры?
– Ни в коем случае. Из кожи болотной ящерицы.
Все правильно... Кожа бараньих бурдюков без воды быстро становится хрусткой, ломкой, дает течь... А всю сотню стоит заполнять лишь перед переходом через пустыню, незачем зря утомлять лошадок.
– Замечательно, мэтр Тигар. Прекрасно поработали. А теперь будьте любезны, выдайте майфрау Сельми аванс в счет будущего контракта.
– Сколько?
Я назвал цифру. Мэтр Тигар не смутился и поплелся в свою комнату, где в сундучке, охраняемом всеми видами магической защиты, хранилась наша казна. Калрэйн, лучше осведомленный о расценках наемников, удивленно просвистел несколько тактов неизвестной мне песенки.
– Стоит того, – успокоил я. – Проверено в деле.
Он пожал плечами... Командиру, дескать, виднее.
Получив приятно позвякивающий мешочек, Хлада сказала:
– Хигарт, мне надо забрать коня и вещи, рассчитаться в гостинице...
– Хорошо. Иди. Завтра, с самого утра, приезжай сюда. Выступим на рассвете, едва откроют городские ворота.
Причины спешки я пояснять не стал. И без того должна понимать: за нашими похождениями после выхода из «Щита Одоара» вполне могли наблюдать любопытные глаза сквозь щели ставен. Расследования не избежать, и лучше бы оказаться подальше от постоялого двора, когда до него доберутся дознаватели городского прево...
Я проводил Хладу до калитки, отпер магический засов. Прежде чем уйти в ночь, она задумчиво произнесла:
– Хигарт, я уже не та маленькая девочка, которой Йос привозил из походов куклы... Этот караван в Уорлог... Он ведь не просто караван... Он... в общем... это что-то вроде Тул-Багара?
Прежде чем ответить, я долго молчал. Не знаю уж, что там наплел Йос сестренке про наш кровавый рейд к Тул-Багару, лучше бы не рассказывал ничего... Никому не нужна правда, пахнущая кровью и выпущенными кишками, хотите услышать про подвиги – слушайте красивые баллады менестрелей...
– Да, – коротко сказал я.
* * *– Симпатичная сестренка у старины Йоса, – сказал Калрэйн, подкинув полено в камин; ночь выдалась холодная. – Эх, его бы еще самого к нам для полного счастья...
– Йос мертв, – сухо сказал я. – Болотная чума...
– Вот судьба-злодейка... – покачал головой ассасин. – Через такие мясорубки прошел, и ничего, а тут... Говорят, в Тролльхейме целые деревни вымирают в одночасье. Зайдешь в такую деревушку – на вид целая, а в каждой хижине – тролли мертвые... Все разом, то есть, загнулись, – так что и на погосте закопать было некому... А теперь, значит, и на людей мор перекинулся.
– За грехи наши эта мерзопакость нам ниспослана! – наставительно поднял палец мэтр Тигар. – Очистится земля от грешников, а праведные выживут и возвысятся!
Калрэйн задумчиво поскреб щеку, словно размышляя: а относится ли он сам к праведным? И решил, очевидно, что выжить и возвыситься ему никак не суждено. Потому что встревожено спросил у мага:
– А скажите-ка, мэтр магистр, мы-то под заразу не угодим? Совсем близехонько к тем местам путь-то наш лежит, как я понимаю... Ладно б люди злые с оружием, ладно б чудища всякие, – привыкли уж, отобьемся. А «смерть-туман», как его орки кличут... Щитом от него не прикроешься, мечом не отмахаешься.
– Нам эта зараза не страшна, – коротко заверил Гаэларих.
– Ой ли? – усомнился Калрэйн. – Коли уж самим Пресветлым Сеггером казнь нам послана... Магические эликсиры да амулеты ваши против воли его – как игрушки детские.
– Да при чем здесь Сеггер... – досадливо поморщился маг.
– А кто при чем? – быстро спросил я. Интерес не праздный – область, пораженная болотной чумой, или же «смерть-туманом», почти вплотную приблизилась к северным границам и Аккении, и Туллена. И рассказывали про этот туман вещи странные и страшные.
– Долгая история, давно началась...
– А вы расскажите, – настаивал я. – Умные речи длинными не бывают, только у дураков что ни слово, то лишнее.
– Ну хорошо... – сдался Гаэларих. – Все вы, наверное, слышали легенды о золотом веке? Когда люди не умирали от заразных болезней, лишь от ран и от старости?
– Слыхали, как же, – кивнул ассасин. – Красивая сказка.
– Это не сказка, научно-магические изыскания подтвердили: нечто подобное и впрямь имело место... А еще раньше, если верить легендам, жили на свете два брата-великана, Сэйгур и Сэймур...
БРАТЬЯ СЭЙГУР И СЭЙМУР,легенда, рассказанная магистром Гаэларихом на постоялом дворе вольного имперского города Альхенгарда
Давно это случилось... В те времена дикие и малочисленные племена людей еще бродили по болотам Уорлога, питаясь тем, что найдут, даже убивая и пожирая себе подобных, и не владели ни науками, ни ремеслами, ни магией. Даже огнем не владели.
А любимыми детьми Творца были великаны. Живущие очень долго, почти бессмертные, они не знали войн и каждый мог веками, даже тысячелетиями копить знания и совершенствовать свою мудрость в избранной отрасли... Одни великаны умели повелевать погодой и климатом, другие строили чудесные машины и механизмы, третьи могли менять течение рек и создавать горы на месте равнин и моря на месте гор, четвертые властвовали над живыми существами, порождая их новые виды, постепенно заселяющие Лаар...
Братья Сэйгур и Сэймур были сыновьями старого великана Мурна, больше других познавшего тайны животных. Мало осталось загадок в жизни зверей и рыб, птиц и насекомых, чешуйчатых гадов и мельчайших, невидимых глазу существ, – которые не разгадал бы Мурн.
Великаны жили очень долго, но приходил и их срок. Умер и старый Мурн, прожив немало тысячелетий. Знания отца достались по наследству братьям, но получилось так, что Сэймур больше любил заниматься с насекомыми и с рыбами, и с гадами, ползающими на брюхе, и с мягкими тварями, живущими в раковинах. А Сэйгур знал и любил тех, кто ходит на ногах и лапах и кто кормит детенышей молоком. И людей он любил тоже.
Что было дальше, не знает точно никто – дикие люди тех времен не умели записывать слова, и расказы их стирались от времени, – так стираются старые монеты, долго ходящие по рукам, и не отличить уже рэнд от тулла...
Но одна из легенд гласит:
Пришли дикие люди Уорлога к Сэйгуру и Сэймуру, и сказали им:
– Вы великие боги, о Сэйгур и Сэймур! (Так думали дикие люди.) Вы дали нам огонь, и Сэйгур научил водить животных и пить молоко их, а Сэймур приказал рыбам плыть в наши сети. И мы всегда чтили вас, о Сэйгур и Сэймур, и приносили жертвы вам, и учили чтить детей наших. Но пришла беда: страшный враг идет на нас с севера, из-за края земли, и топчет пажити, и поджигает дома, и убивает людей болот. Нет у нас оружия, и никто не учил нас сражаться, и не можем отразить врага. Так помогите же нам, о великие боги, иначе все погибнем мы, и некому будет восславить вас, о Сэйгур и Сэймур, и принести жертвы вам.
Так сказали дикие люди болот и ждали ответа.
И ответили Сэйгур и Сэймур:
– Мы поможем вам, но дайте нам срок, три дня и три ночи.
Прошел срок, и Сэйгур дал людям болот боевых животных: тысячу псов, чьи клыки могли прокусить медь, и тысячу коней, чьи копыта разбивали головы, а ноздри метали дым, и тысячу быков, чьи рога были острее мечей и длиннее копий.
А Сэймур дал тысячу тысяч ос, чьи жала язвили врагов и убивали их, и тысячу тысяч ядовитых хищных пауков, чью паутину не разрубал топор, и страшного ползучего зверя Рух-ка, чьи сладкие и лживые речи делали безумными всех, кто слышал их.
И люди болот пошли воевать.
Но вскоре вернулись они и сказали:
– О великие боги Сэйгур и Сэймур! (Так думали дикие люди.) Вы дали нам по тысяче могучих боевых животных, и по тысяче тысяч насекомых, умеющих убивать, и даже страшного ползучего зверя Рух-ка, чьи сладкие и лживые речи делают безумными всех, кто слышит их. Но сильны и страшны враги наши, о великие Сэйгур и Сэймур! Вражеские воины рассеяли боевых животных и сразили их. Вражеские маги воскурили ядовитые дымы, и погибли насекомые, умеющие убивать, и усеяли землю. А страшный ползучий зверь Рух-к, чьи сладкие и лживые речи делали безумными всех, кто слышал их, уполз в чужую страну и живет там. Так спасите же нас, о великие боги, ибо кончается время наше, о Сэйгур и Сэймур, и некому станет принести жертвы вам..
Так сказали дикие люди болот и ждали ответа.
И ответили Сэйгур и Сэймур:
– Мы поможем вам, но дайте нам срок, два дня и две ночи.
Прошел срок, и Сэйгур дал людям болот новых боевых животных, страшнее и больше, чем прежние: тысячу слонов, чья поступь сотрясала землю, и тысячу драконов, чьи крылья закрывали небо, а ноздри метали огонь, и тысячу зверей, не имевших своего имени, потому что именем их была Смерть.
А Сэймур дал тьму тысяч крохотных мушек, коих едва видел глаз, но яд каждой убивал сто человек, и тьму тысяч совсем крошечных червячков, заползавших людям внутрь и пожиравших их изнутри, и великого мудрого зверя Бээн-са, жившего в раковине и знавшего всё на свете.
И люди болот пошли воевать.
Но вскоре вернулись они и сказали:
– О великие боги Сэйгур и Сэймур! (Так думали дикие люди.) Вы дали нам по тысяче могучих боевых животных, страшнее и больше, чем прежние, и по тьме тысяч насекомых, коих едва видит самый зоркий глаз, но страшнее прежней ядовитая сила их, и даже великого мудрого зверя Бээн-са, живущего в раковине и знающего всё на свете! Но сильны и страшны враги наши, о великие Сэйгур и Сэймур! Вражеские воины рассеяли боевых животных и сразили их. Вражеские маги воскурили ядовитые дымы, и погибли мушки, умеющие убивать, и усеяли землю; сварили ядовитые отвары, и червячки, пожирающие людей изнутри, просыпались мертвые из чрев врагов наших. А великого мудрого зверя Бээн-са, живущего в раковине и знающего всё на свете, мы не знаем, о чем спросить. И если не спасете нас сегодня, о великие боги, завтра некого будет спасать. Ибо кончилось время наше, о Сэйгур и Сэймур, и пришел час наш.
Так сказали дикие люди болот и ждали ответа.
И ответили Сэйгур и Сэймур:
– Мы поможем вам, но дайте нам срок, один день и одну ночь.
Но сказали люди болот:
– Не можем ждать, и не будет завтрашнего дня у нас. Помогите сейчас, не то умирая, проклянем вас, и скажем: не боги вы, и надругались над прахом отца своего.
И вскричал разгневанный Сэймур на языке злых северных великанов, который людям знать не дано:
– Yop tvoiu mat’!!! Chernojopye sffin’i!!!
И сказал Сэйгур:
– Истинно так, брат! Но поможем им, и не дадим умереть. Ибо сказано мудрым: «Алейн из афиле ин ган-йеден ойх нихт гут цу зайн...», и не нам спорить с ним.
И сказали Сэйгур и Сэймур:
– Мы поможем вам, поможем здесь и сейчас. Но за дерзость вашу накажем род ваш, и все отрасли и поколения его, но чем наказать, не знаем, – придумаем и скажем вам.
И Сэйгур дал людям болот одно боевое животное, страшнее и больше, чем все прежние, вместе взятые: облака пронзала голова его, и поступь рушила горы, и крик сметал звезды с небес.
А Сэймур дал сосуд малый, но жили в нем ядовитые существа, не видимые самым зорким глазом, и было много их, как капель в реке, и становилось все больше и больше, ибо каждое порождало два, само не умерев.
И люди болот пошли воевать.
Но вскоре вернулись они и сказали:
– О великие боги Сэйгур и Сэймур! (Так думали дикие люди.) Вы дали нам боевое животное, страшнее и больше, чем все прежние, вместе взятые: облака пронзает голова его, и поступь рушит горы, и крик сметает звезды с небес. И устрашились враги наши, о великие Сэйгур и Сэймур! И пали ниц, и отдали нам имение все свое и весь свой удел: и земли свои, и скот свой, и дома свои, и рабов своих, и жен и чад своих. И ушли умирать, стеная и посыпая пеплом главы свои! Вы спасли нас, о Сэйгур и Сэймур, и принесли мы вам жертвы великие: двух белых петухов, и двух белых собак, и двух белых коз, и одного белого человека, а второго у нас не было!