– Мне хотелось бы вернуться туда, откуда я вышел на свободу, – в Североуральск.
Герман Юрьевич долго и раскатисто хохотал, а отсмеявшись и вытерев слезы, произнес:
– Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь! – Он похлопал ладонью по карману френча и объяснил:
– Вот здесь бумага о присвоении тебе звания майора и о твоем назначении начальником лагеря в Североуральске.
– А что же будет с Леватым?
– Ты волен решать сам: он полностью поступает в твое распоряжение.
Можешь сделать его своим заместителем, а если не желаешь, так разжалуй в начальники отряда.
И Веселовский расхохотался вновь.
– Я непременно последую вашему совету, – с хитрой улыбкой отозвался бывший зек.
И вот теперь, ровно десять лет спустя, Беспалый с пристрастием осматривал зону, которую и так знал как свои пять пальцев. Сначала он прошелся по всему периметру, изучая заграждение из колючей проволоки и лично убеждаясь в том, что все столбы стоят крепко. Высокие сторожевые вышки с пулеметными установками устрашающе торчали из многовековой мерзлоты и чем-то напоминали зубы огромного доисторического животного. Следом за ним семенил неуклюжий капитан Морозов.
– Через колючую проволоку пропустить ток, – распорядился Беспалый, обращаясь к капитану. – И такой силы, чтобы разил наповал. Пусть и не помышляют о побеге. Я эту публику знаю отлично: заметят где лазейку, так непременно захотят выскользнуть.
– Будет сделано, товарищ полковник, – подобострастно отозвался капитан. Он уже успел убедиться, что перечить начальнику неразумно и опасно.
Несколько дней назад Беспалый за невыполнение приказа собственноручно выбил командиру второго взвода два зуба, а старшего лейтенанта Гивина заставил лично выгребать парашу в казарме за то, что тот явился на развод в пьяном виде. Сам начальник лагеря презирал спиртное и даже не курил. Того же самого он требовал от всех своих подчиненных, лишая их и без того серое существование последних маленьких радостей. Поведением, жестами и манерой вести разговор товарищ полковник напоминал самого настоящего блатного. Но каково же было удивление молодого капитана, когда он узнал, что Тимофей Беспалый и в самом деле был в прошлом настоящим вором в законе.
– У меня большие планы, капитан! – мечтательно заметил Беспалый. – Здесь я устрою фабрику по производству мебели. Вот увидишь, наша продукция будет пользоваться спросом не только в наших краях.
Капитан молча шагал, ставя сапожищи в липкую грязь и стараясь не отставать от полковника. Он ровным счетом ничего не понимал – кому, как не бывшему зеку, положено знать, что работать ворам в законе не позволяют неписаные традиции, так называемые «понятия», сложившиеся в воровской среде за многие столетия. Вор скорее отрубит себе руки, чем притронется к пиле или топору. Видно, новоиспеченный полковник был романтиком, впрочем, таковые встречаются даже в исправительно-трудовых учреждениях… А может быть, у начальника из-за нового назначения моча в голову ударила.
– Так точно, товарищ полковник! – шмыгнув носом, согласился с бредовыми мыслями командира капитан Морозов.
– Вот увидишь, каждый из зеков очень скоро станет специалистом высочайшего класса, – продолжал фантазировать полковник Беспалый, как будто уже видел склады, заваленные готовой продукцией. – Я научу их работать. Ты представляешь, капитан, какое это будет зрелище, когда урки, привыкшие только воровать и грабить, начнут вопить в экстазе: «Работать хочу! Работу давай!»
Капитан Морозов вымученно улыбнулся. Полковник явно был великим мечтателем: с таким богатым воображением следовало бы попробовать себя в качестве писателя-фантаста. Тем не менее капитан в тон начальству ответил:
– Это будет здорово, товарищ полковник!
– Здорово, говоришь? – весело подхватил Беспалый. – Ты, капитан, недооцениваешь эту идею. Вот увидишь, это будет нечто невиданное и неслыханное!
Изучать наш опыт через пару лет съедутся все начальники колоний Советского Союза. Поверь мне, я умею передавать опыт. – И Беспалый блеснул золотой фиксой.
– Я не сомневаюсь, товарищ полковник! – козырнул капитан.
– Вижу, что ты поддерживаешь меня во всех моих начинаниях. Будешь работать со мной в одной упряжке, и у тебя будет тоже все в порядке. Обожаю единомышленников. Если будешь работать с огоньком, то обещаю – не пожалеешь. Но сейчас ты должен доказать свою лояльность и исполнительность. Поручаю тебе организовать работу с зеками так, чтобы на зоне все сверкало, чтобы твой начальник нигде не смог испачкать сапоги. Ты меня хорошо понял, капитан? Или мы с тобой не в одной упряжке?
– Все понял, товарищ полковник! Через неделю здесь будет идеальная чистота. Завтра же начнем. Завезем щебень, дорожки забетонируем. Вы убедитесь, что я умею работать в одной команде.
– Вот это по-нашему. Лагерь должен напоминать город-сад. И не заставляй себя подгонять, чтобы я в тебе не разочаровался.
Беспалый круто развернулся и зашагал в сторону лесопилки.
Капитан едва поспевал за полковником. Он понимал, что если вызовет недовольство начальника, то это обстоятельство сильно осложнит ему дальнейшую службу: в кармане френча Беспалого лежал приказ о предоставлении особых полномочий за подписью самого товарища Берии. Эти особые полномочия позволяли полковнику навсегда поломать жизнь любому неугодному.
– Сделаю все, что смогу, товарищ полковник, – с подъемом заверил капитан. Он семенил за начальником, не разбирая дороги, и уже безнадежно перепачкал в грязи сапоги, галифе и шинель.
– Уж постарайся, родной! Еще у меня к тебе вот что: ты знаешь о том, что я сам бывший вор и был здесь на зоне смотрящим? – неожиданно остановившись, спросил Беспалый.
Такого вопроса капитан ожидать не мог. Открыв рот, он мучительно соображал, как следует поступить: сделать удивленное лицо или все-таки на всякий случай продемонстрировать свою осведомленность.
– Ладно, не тужься, вижу, что знаешь. Так вот, я хотел попросить тебя, капитан, не удивляться некоторым моим… странностям. Я вором был и вором останусь до самой смерти. Одна из моих привычек – это давать своим подчиненным прозвища. Ты мне очень напоминаешь одну бескрылую птицу. Отныне я буду называть тебя Пингвином.
Капитан с трудом проглотил ком, который застрял у него в глотке.
– Понимаю вас, товарищ полковник. Беспалый одобрительно похлопал капитана по плечу.
– Я вижу, что ты фартовый парень, но предупреждаю тебя: на прозвище откликаться обязательно, иначе я могу обидеться. Ну так что, Пингвин, договорились?
Капитан мрачновато улыбнулся – нетрудно было представить, каким смотрящим был Тимофей Беспалый.
– Так точно, товарищ полковник!
– Хорошо, что ты понимаешь меня с полуслова. Если бы ты угодил в свое время ко мне на зону, то я непременно сделал бы тебя подпаханником.
Ха– ха-ха! Эх, парень, у меня просто руки чешутся заняться большим делом. Я предвижу, что будет такая потеха, которую я буду вспоминать потом всю жизнь.
Тебе приходилось видеть пресмыкающихся воров? Воров, которые лижут сапоги начальникам?
– Нет, – честно признался капитан.
– Это редкое зрелище, но тебе, Пингвин, я очень скоро предоставлю такую возможность.
– Буду ждать с нетерпением, товарищ полковник, – стараясь скрыть охвативший его животный ужас, произнес капитан. Губы его расползлись в кривом подобии улыбки. Он знал, что улыбка вышла глупой и вымученной, но поделать с собой ничего не мог.
До партийного призыва на службу в органы МГБ Морозов работал обыкновенным сельским учителем, был незлобив и мягок. Самым большим злом, испытанным им в жизни, была отцовская порка за мелкие мальчишеские провинности.
И сейчас, глядя на Тимофея Беспалого, капитан поймал себя на том, что этот новый пахан одним только взглядом приводит его в неописуемый трепет и вызывает желание спрятаться от него куда-нибудь в самый дальний угол командирского барака.
– А знаешь, Пингвин, как я назову нашу операцию? – восторженно спросил Беспалый, входя на территорию промзоны. Ему не терпелось осмотреть ту часть лагеря, где воры в законе будут мастерить шкафы и стулья для своей Советской Родины и ее граждан.
– Никак нет, товарищ полковник, – после недолгого раздумья отреагировал капитан.
– Операция будет называться «Сучья зона»! А?! Каково? Здорово придумано? – И Тимофей Беспалый самодовольно расхохотался. Глядя сквозь четыре ряда колючей проволоки далеко в тундру, он сладко сощурился и мечтательно изрек:
– Господи, как же хорошо, что не мне сидеть в этом лагере.
В его взгляде в эту минуту промелькнуло что-то по-настоящему дьявольское.
– А теперь. Пингвин, вели включить сирены. Представляешь, никогда не думал, что их вой может быть так сладок. Это, видно, потому, что на поверки он отныне будет звать не меня!
Глава 13
– Господи, как же хорошо, что не мне сидеть в этом лагере.
В его взгляде в эту минуту промелькнуло что-то по-настоящему дьявольское.
– А теперь. Пингвин, вели включить сирены. Представляешь, никогда не думал, что их вой может быть так сладок. Это, видно, потому, что на поверки он отныне будет звать не меня!
Глава 13
Операция началась ровно в ноль часов следующего понедельника. Именно в этот час во всех уголках необъятной империи ГУЛАГа были распечатаны секретные пакеты с предписанием спешно этапировать в распоряжение полковника Беспалого всех воров в законе, паханов, подпаханников и их ближайших сподвижников.
Высказывались разные предположения о мотивах этой акции. Однако убедительного объяснения никто не мог найти. Подозревали, что планируется расстрел законных или их массовое уничтожение каким-либо другим способом.
Ничего худшего, казалось, быть уже не могло.
Этапированные воры отказывались подчиняться конвою и идти своим ходом. Некоторые законные ударились в бега. Но большинству ничего не оставалось, кроме как под усиленным конвоем следовать к месту нового назначения, уповая на своих святых заступников, которые должны молиться за тюремных сидельцев перед Богом.
В зону к Беспалому эшелоны стали приходить только на шестой день. У ворот колонии новоприбывших заключенных встречал сам Тимофей Егорович. В безукоризненно чистой и отглаженной форме, в начищенных сапогах, он выглядел неестественно на фоне колючей проволоки и караульных выше" В таком облачении ему больше пошло бы вышагивать по паркетным полам в министерских коридора столицы.
– Вас имеет честь приветствовать полковник Беспалый! Поверьте мне, голубчики, я научу вас многому. Вы у меня будете не только дисциплинированны ми и послушными, но и научитесь шить бушлаты, изготавливать мебель, валять валенки, строить дома дороги, добывать полезные ископаемые и так далее и так далее. Правильно я говорю, товарищ подполковник? – обратился Беспалый к своему заместителю Леватому.
– Так точно, – отчеканил тот.
Подполковник Николай Николаевич Леватый все никак не мог свыкнуться с мыслью, что прежний вор Тимоха Беспалый по кличке Удача, из которого он собственными руками вылепил крепкого пахана, стал его непосредственным начальником, и что теперь от капризной воли бывшего зека зависели его, Леватого, личное благополучие и служебная карьера. Когда состоялось назначение Беспалого, он хотел возроптать, пожаловаться вышестоящему начальству, но скоро осознал свое полнейшее бессилие. Присутствие Беспалого действовало на Леватого угнетающе. Николай Николаевич где-то слышав о том, что если поместить кролика и волка рядом в соседних клетках, то первый скоро сдохнет от отсутствия аппетита. Нечто подобное ощущал и Леватый в присутствии «законного» полковника.
А Беспалый уверенно распоряжался своим бывшим начальником и многочисленным штатом, как будто командовать зоной было его истинным призванием. И если бы Беспалый грешным делом приказал Леватому пойти драить сортиры, то последний, скорее всего, не посмел бы воспротивиться этому приказу.
Беспалый же в обществе Леватого, наоборот, ощущал душевный подъем.
Прежний начальник колонии был живым свидетельством того, какого успеха достиг бывший зек. И в то же самое время Тимофей Егорович понимал, что он ничем не обязан Леватому, и если потребуется для пользы дела свернуть ему шею, то сделать это можно незамедлительно, подобно тому как поступает хозяйка с бестолковой курицей. Своего бывшего «кума» Беспалый награждал обидными кличками, на которые Леватый был обязан отзываться бодрым голосом, в противном случае новый начальник пообещал своему заму большие неприятности. Леватый точно знал: ослушайся он Беспалого и тот без промедления выполнит свое страшное обещание.
– Вот что я тебе скажу, Николаич, – обратился Беспалый к Леватому, когда они возвращались вместе в командирский барак, – зону на локалки мы делить не будем, пусть воры живут все на одной территории: я предвижу очень интересное развитие событий.
– Да они же просто перережут друг друга, – удивленно заметил Леватый. – Среди них же есть и ссученные воры.
– А мне плевать! – отрезал Беспалый. – Мой приказ: раздоры между ворами не тушить. Пускай хоть до кровищи выясняют между собой отношения.
– Хорошо, товарищ полковник, будет, как вы сказали, – буркнул Леватый в ответ.
Глава 14
Такие встречи случаются только в аду. На небольшой участке земли, огороженном со всех сторон в четыре ряда колючей проволокой, лицом к лицу сошлось несколько сотен самых авторитетных, самых независимых воров в законе.
Еще недавно все они составляли лагерную элиту – каждый имел право решать, что и как должно быть на зоне, кого карать, кого прощать; каждый самолично делил любую прибывающую с воли посылку; каждый имел собственную охрану и собственных пидоров; а еще каждый из них привык иметь свою кодлу, которая взирала на него с тем же благоговением с каким верующие смотрят на своего пророка. Сейчас вся беда состояла в том, что количество паханов на одной территории перевалило критический рубеж: даже двум десяткам воров в законе здесь было бы тесновато а что уж говорить о нескольких сотнях коронованных воров, привыкших повелевать простыми урками.
Задуманное Беспалым постепенно начинало при обретать реальные очертания. Напряжение на зоне росло с каждым днем, с каждым часом. Уже на четвертый день после прибытия на зону первой партии начались потасовки.
Вечерняя поверка была закончена. Зеки разбежались по своим баракам, чтобы готовиться ко сну.
Человек тридцать собралось у входа в один из бараков, чтобы выкурить папироску и перекинуться словечком.
– Давненько я не резал сук! – раздался в вечерней тишине голос рыжеволосого молодого вора лет двадцати восьми по кличке Варвар.
Варвар во время поверки подсчитал, что его кодла в лагере наиболее многочисленна, а это хорошая заявка на лидерство. Вместе со своей свитой он прибыл в лагерь одним из первых и уже считал себя здесь старожилом. Он успел подмять под себя сотни полторы урок: кого ласковым словом, кого авторитетом, непокорных – страхом, пригрозив порезать во время сна наиболее ретивых.
Тем вечером Варвар покумекал и решил, что пора уже расширять свою власть над зеками, тем более что вновь прибывшие показались ему вполне подходящими мальчиками для битья, которых оставалось лишь развести по темным углам и погрозить им пером.
Варвар был из потомственных каторжан. Отец его слыл знаменитым на всю Москву громилой, а мать была известной шлюхой. Он чрезвычайно гордился своей воровской родословной и любил рассказывать о том, что впервые отведал женщину в неполных тринадцать лет. Основным его ремеслом был грабеж; кражами он пренебрегал, к карманникам относился снисходительно. Он никогда не шел на компромиссы, считая их непростительной слабостью, а самым удачным аргументом в диалоге считал девять граммов свинца.
Варвар был ярко выраженным лидером и не желал ни с кем делиться властью.
– Уж не нас ли ты за сук принимаешь, конопатый? – ехидно произнес мужичонка лет пятидесяти в новеньком сером бушлате. Это был знаменитый вор с погонялом Хрыч, известный всей Сибири тем, что в начале тридцатых годов сумел выиграть войну у жиганов на Алтае, устроив четырем десяткам непокорных поистине «варфоломеевскую ночь». За эту акцию жиганы приговорили его к смерти, после чего он окружил себя «торпедами», которые готовы были пожертвовать собой ради своего лидера.
– А ты что, падла, себя к сукам не относишь?! – гаркнул в ответ Варвар, не догадываясь еще, с кем имеет дело.
– Ефрем, убей этого ржавого, он мне не нравится! – обыденным тоном произнес Хрыч, как будто предложил попить чифирчику.
Ефрем был смертником. В прошлом месяце за три коночка он умудрился проиграть Хрычу свою жизнь, и с тех пор старый вор в законе распоряжался им так, словно Ефрем являлся его собственностью. О непослушании не могло быть и речи – оно каралось ворами сурово.
Понизив голос, Хрыч добавил:
– Если порешишь этого говорливого фраера, считай, что твой долг погашен. Лети, птаха!
– Будет сделано, – проговорил Ефрем. – Считай, что его душа уже отправилась в ад.
– Ну! Ну! Иди сюда, выродок! – воскликнул Варвар почти радостно, как бы предчувствуя свою победу и самоутверждение. – Я вижу, что тебе жить надоело.
Молись, чтобы сдохнуть сразу и без мучений!
– Может, я его порешу. Варвар? Что ты будешь руки марать об эту нечисть? – обратился к вору парень лет двадцати пяти, один из его подпаханников. По своей природе он тоже был настоящим хищником и не мог долго существовать без потасовок, побоищ, поножовщины. Он всегда был готов броситься на жертву, лишь бы для этого возник хоть малейший повод.
– Всем стоять! Я сам порешу их обоих! – объявил Варвар. Он вытянул руку, и зеки увидели в его ладони отточенный до блеска нож. – Ну давай же, чего ты ждешь, сука?!