Этого ему нельзя спускать!
- Ты обязан!.. - горячо говорил Белов.
- Ты просто не имеешь права...- вторили курсанты.
Никита Оленев ничего не говорил, но так сокрушенно качал головой, что Алексей первый раз в жизни почувствовал себя битым, словно и не пороли его каждую неделю. Это и привело трех наших героев к вышеописанной сцене, которая круто повернула их жизнь, заставив стать участниками событий, может быть, вовсе не уготовленных им судьбой.
-3
В третьем ярусе Сухаревой башни размещался рапирный зал.
Обучал курсантов шпажной игре полнощекий мусье с кошачьими усами и повадками мушкетера. Десять лет он растрачивал в Москве свое педагогическое умение, но так и не привык к русскому характеру. Показываешь им блистательный бой, а они в окно смотрят на крыши, на огороды, на открытые взору дворы, а то ласточек хлебными крошками начнут кормить. Трудно работать в России! Он твердил курсантам, что шпага суть дворянская доблесть, панацея от всех бед. Ученики вполне усвоили положение руки "moyenne", "quarte" и прямой выпад с ударом, но воспитать в них задор и святую веру, что шпага поможет им выйти из любого трудного положения, так и не удалось азартному французу.
Шпага для курсантов как была, так и осталась принадлежностью модного туалета, данью куртуазности, но каждый знал, коли дойдет до важного дела, то лучшего оружия, чем кулак или дубина, не найти. Белов был любимым учеником, и хоть мусье не признавался себе в этом, превзошел своего учителя в умении фехтовать. Молодость, хорошая осанка и бесстрашие помогли ему в этом, а главное - не с морской стихией связывал Саша Белов свои честолюбивые мечты.
Он хотел в гвардию, а именно в лейб-гвардию, на обязанности которой лежала охрана царского дворца. Поэтому главный курс обучения видел Белов не в математике, не в изучении качества рангоута и такелажа, а здесь, в рапирном зале. Лейб-гвардеец должен отлично владеть благородным оружием! В отличие от друга Корсак плохо фехтовал. В минуты горячности он забывал все приемы, ему было все равно чем драться - шпагой или кочергой. В классе он все делал правильно, но не чувствуя настоящей злобы к противнику, фехтовал вяло, скучно, словно бубнил набивший оскомину урок.
Оленев тоже не любил шпагу. В его руках любое оружие выглядело нелепо. Он вообще не любил драться, и только нежелание выслушивать ругань Котова да постоянная угроза порки удерживала его от пропусков занятий в рапирном зале.
После уроков француза друзья часто собирались где-нибудь в уединенном месте, чтобы повторить фехтовальные приемы, а чаще просто поболтать о том о сем. Больше всего они любили маленькую лужайку на берегу Самотеки, защищенную от городского шума старым погостом и храмом св. Адриана и Натальи.
Жарко... Июль на исходе. Никита улегся в тени одинокого вяза, закрыл лицо платком и слегка похрапывает, Белов вертит шпагой, тренируя кисть, Алеша сидит поодаль, опустив ноги в воду, и швыряет камешки в стайки мальков.
- В августе распустят до домам, - раздается голос из-под платка. Потом еще год...
- Угу... еще год. - Саша ловко срубает шпагой венчик ромашки. Тоска...
Не вяжется сегодня беседа, настроение, видно, не то. А при хорошем настроении какие разговоры случались под старым вязом! Здесь мечтали и ругали учителей, здесь вольнодумствовали и насмешничали, зубрили науки и обсуждали достоинства и недостатки прекрасного пола, никого конкретно, а вообще... вот ведь загадочные существа!
Но более всего спорили о долге и дворянской чести. Роль ментора в этих спорах обычно доставалась Никите. Начинал он всегда своей любимой фразой: "Жители Афин говорили..."
- Тебя послушать, так умнее древних афинян нет никого!
- Вспомни Сенеку. - Никита умел быть невозмутимым. - Оскорбление не достигает мудреца.
- Оскорбление словом, но не рукоприкладством, - горячился Саша. - А если мудрецу по роже съездят?
- Циник Крат, получив удар кулаком в лицо, повесил под кровоподтек табличку: "Это сделал Никондромас", и все афиняне сочувствовали ему и презирали обидчика.
- Если в России так отвечать на побои, то все бы оделись в дощечки. Со мной этого не будет! Я шпагой защищу свою честь!
- Жители Афин говорили, что честь у гражданина может отнять только государство.
- Угу... Напишет один гражданин на другого гражданина донос в Тайную канцелярию, и государство с готовностью отнимет не только честь твою, но и жизнь.
- Любишь ты, Сашка, Россию ругать!
- Отнюдь! Просто я понимаю, что с государством не повоюешь, а с гражданином можно. - Как озорно умел Сашка блеснуть глазом, а потом продолжить то ли дурашливо, то ли серьезно, не сразу и поймешь: - Как говорит соборное уложение государя нашего Алексея Михайловича от 1649 года..
- ...в котором, как известно, девятьсот шестьдесят семь статей, поддакивал Никита, - и из которых ничего нельзя понять...
- Но, но! Я говорю об уложении о чести и бесчестии...
Алеша обычно не вмешивался в эти споры, следуя мудрой пословице: "Audi, vidi, sili"- слушай, смотри и молчи. Да и о чем спорить? Алеше казалось, что правы оба. Но однажды он не выдержал:
- Саш, что ты все о себе да о дворянской чести? Шпагой можно защитить слабого, например, женщину!
С той поры друзья при всяком удобном случае подтрунивали над Алексеем, сочиняя образ некой обиженной дамы, чью жизнь будет защищать Алешка в далеких портах.
- Алешка! - крикнул Александр. - Хватит ногами болтать. Лучше становись в позицию. Будем отрабатывать фланконаду. Ты сегодня отвратительно дрался.
- Зато он хорошо дрался вчера, - разомлевшим голосом сказал Никита, - с Котовым... Ювелирная была битва. Но больше бряцать оружием не надо, это утомляет... Гардемарины, а где белая коза? Я к ней привык. Почему она не идет?
- Тьфу на вас! - обиженно сказал Алексей. - Как вы можете, право... Уже сутки прошли. Неужели замнут дело?
- Вряд ли, мой друг, - сказал Никита, обмахиваясь платком.
- Так чего тянут?
- Фискал рожу боится показать. Вот когда синяк чуть-чуть слиняет, он глазенапы свои красные почистит и пред глазами директора предстанет - так, мол, и так... А дальше колодки, Владимирка, Сибирь...
- Да ну тебя к черту. Голова идет кругом...
- Послушай, Алеша, когда мысли твои в смятении, - начал Александр патетическим тоном, - и голова идет кругом, возьми шпагу и разогрей мышцы. Это научит тебя презирать боль, очистит мозг от скверны и прибавит уменья в обращении с благородным оружием. Саша встал, одернул камзол, легким щелчком поправил манжеты, хотя этого и не требовалось, Сашин костюм всегда в безукоризненном порядке.
- Ремесло гладиаторов, - проворчал Никита и опять лег, закинув за голову длинные руки.
Алексей, по опыту зная, что Саша не отвяжется, вынул ноги из воды и долго махал ими в воздухе, пытаясь сбить капли.
- Башмаки надень, поскользнешься...
- Да ну...- бросил Алеша, разыскивая под лопухами шпагу.
В его больших, серых у зрачка и ярко синих по ободку глазах тоска: "Кой черт Сашке надо, чтобы я фехтовал? Почему я перед ним робею? И вообще иду у них на поводу... Оскорбление не достигает мудреца... И вот я как циник Крат... И Никита уже не советует повесить мне на щеку табличку! И еще зубоскалят: колодки, Сибирь!.."
- Начнем! Ты усвоил одни парады: кварту и винту, а нужно еще уметь рипост и контррипост...
Алексей встал в позицию и сделал выпад.
- Не так, не так, - тут же закричал Саша. - Нет в тебе настоящей злости. Шпагу держишь ватно! В бою главное крепкая, подвижная кисть. Слушай... Гамбург, а хочешь, Венеция... Ночь... Твой фрегат у причала, и ты пошел в таверну выпить стаканчик рома, а хочешь, пива... Та-ак! Теперь дегаже - выводи мою рапиру из линии прямого удара. Укол! Экий ты неловкий... Смотри на меня! Я не друг твой Александр Белов, я пьяный шкипер у таверны и обижаю даму. Видишь, она плачет? "Ух ты, мерзавец! - кричишь ты. Дегаже, укол! "Какого такого дьявола, сэр, какого черта, разрази вас гром! - или как там ругаются пьяные шкипера? Так, хорошо... Умница, тебя главное разозлить!
Потные фехтовальщики повалились на траву. Никита приоткрыл глаз.
- А если так... Ночь, Петербург, фрегат, кабак... И где-то на его задворках пьяный мужик таскает за косу свою дочь. "Вы что это делаете, сэр? - кричит наш горячий друг и выхватывает шпагу. Мужик повалится в ноги, а потом за это заступничество уж с дочкой посчитается...
- Любишь ты, Никита, Россию ругать, - крикнул Александр и навалился на разморенного приятеля.
Короткая схватка, и вот уже Белов лежит внизу, а Никита, скрутив ему руки, нравоучает:
- Главное, предугадать движение противника. "Сила отражается силой так говорили древние. Дегаже, удар!
- Оленев, Белов, прекратите! Как вы можете? Вот ураки! Никита, оглянись, вон твоя коза пришла. Князь, тебя коза ищет!
Из-за кустов действительно появились сначала рога, потом аккуратная жующая мордочка.
- Где-то у меня был хлеб. - Никита сунул руку в карман.
Александр сбросил с себя тяжелое тело и, привалившись к вязу, начал приводить себя в порядок.
- Где-то у меня был хлеб. - Никита сунул руку в карман.
Александр сбросил с себя тяжелое тело и, привалившись к вязу, начал приводить себя в порядок.
- В субботу спектакль, - как бы про себя сказал Алеша.
- На спектакль отпустят, - отозвался Никита участливо. - И потом нас еще не посадили. Вас посадят и выпустят, а меня и впрямь могут в солдаты списать. В прошлом году, когда Чичигов Василий уезжал в Кронштадт, уговорились мы, что через год-два приду под его начало. Вслед за Берингом мечтали пойти. А теперь...
- И что говорят по этому поводу жители Афин? - усмехнулся Саша.
- Жители Афин, а также государь Алексей Михайлович в своем уложении говорят, - Никита усмехнулся, - мол, береги честь смолоду...
- Как платье снову, - тут же отозвался Саша.
- Опять вы за свое... Честь! Знать бы что это такое!
- Я думаю. - В лице Никиты вдруг появилось задумчивое, даже растерянное слегка выражение. Алеша знал это грустное выражение, и особенно любил друга в эти минуты. - Честь - это твое достоинство, как ты сам его понимаешь. И если ты видишь неуважение достоинства твоей личности, - голос Никиты зазвенел, - то это надобно пресечь! Потому что... жизнь наша принадлежит отечеству, но честь - никому.
Саша посмотрел на Никиту восторженно.
- А неплохо сказано, а? Жизнь Родине, честь-никому! И отныне - это наш девиз.
Алеша вздохнул и стал надевать башмаки.
-4
Утешая друга, мол, "на спектакль отпустят", Никита не догадывался, что даже гауптвахты Алексей боялся меньше, чем субботнего представления. Стать артистом его заставили бедность и страх.
Как уже упоминалось, стипендия курсантов составляла рубль в месяц. На эти деньги каждый должен был обеспечить себе мундир, квартиру и стол, а так как большинству учеников из дома присылали очень мало или ничего, то, чтоб не умереть с голоду, морские питомцы прирабатывали на стороне кто как мог.
Белов репетиторствовал сына богатой вдовы. Впрочем, жизнь его протекала в сфере, не доступной пониманию курсантов. Он имел связи, ходил франтом, при этом был скрытен, а в разговоре умел напустить такого туману, так значительно намекнуть на свою принадлежность к высшим кругам, что никто не удивился бы, узнав, что вдова выдумана им для отвода глаз, для объяснения внезапных исчезновений и водившихся в карманах денег.
Княжеский отпрыск Никита Оленев попал в навигацкую школу из-за каких-то семейных неурядиц, но подмогу из дома получал регулярно, и немалую, чем и выручал друзей в трудных ситуациях.
Алексею судьба уготовила приработок самый ненадежный и экзотический. Он играл в театре, труппа которого состояла из курсантов артиллерийской школы и семинаристов Славяно-греко-латинской академии.
В театр Алексей попал случайно. Один из самодеятельных актеров квартировал по соседству и уговорил Алешу пойти на представление. В антракте шутки ради Алексей примерил женское платье, и надо же тому случиться, чтобы в этом наряде его увидела попечительница театра, женщина чрезвычайно влиятельная и активная. "Где вы нашли такую красотку? - восторженно спросила попечительница. "Это, ваше сиятельство, не красотка, а красавец", проворчал суфлер. Последнее замечание ничуть не смутило попечительницу. В театре все женские роли играли мужчины. "Ты будешь играть у нас Калерию", сказала важная дама. Алексей отказывался изо всех сил. Онде бесталантен, застенчив, но ничего не помогло.
Через неделю после роковой примерки его вызвали в дирекцию навигацкой школы и намекнули, что если он откажется играть в театре, то, невелика птица, может и вылететь из родных Сухаревых стен в ближайшие же сутки. "На тебя, дурака, такая дама внимание обратила, а ты нос воротишь! - дружелюбно проворчал директор на прощание. И Алексей смирился.
Благодетельница не оставила его своим вниманием. После каждого спектакля он получал от нее деньги и богатые подарки: кружева, кольца. Однажды она расщедрилась даже на часы, сунув их в кармашек камзола, и запечатлела на Алешином лбу горячий, как клеймо, поцелуй. На каждое представление он должен был непременно надевать все презенты, чем вызывал завистливые и злые насмешки актеров.
Алексей ненавидел театр. Он так и не привык к сцене, боялся зрителей, но более всего его пугала предстоящая расплата с благодетельницей. Она повадилась сама облачать Алексея перед спектаклем в пышные юбки, сама накладывала грим на его румяные, без признаков растительности щеки. Не нуждавшийся в бритве подбородок и естественная мушка на правой щеке, особенно умилявшая благодетельницу, вызывали в душе юноши жестокую обиду на природу. Не торчала бы эта дурацкая родинка и брейся он, как все, и не носил бы опостылевших юбок, не ждал с ужасом, как в один прекрасный день швырнут его на подушки кареты и умчат на расправу, как называл он мысленно услады любви с сорокалетней прелестницей.
В этот век фаворитизма, который, как репей, пышным цветом расцветал и на хорошо унавоженной почве царского двора и на тощих землях московских задворков, ходить в любовниках богатых дам, старших тебя вдвое, не только не считалось зазорным, но мнилось подарком судьбы, крупной удачей, с помощью которой можно было делать карьеру и устраивать денежные дела. Всю весну благодетельница жила при дворе в Петербурге, и Алексей получил четыре месяца передышки. И вот приехала...
Алексей был призван в дом и принят чрезвычайно милостиво.
- Приеду на спектакль. Чем порадуешь, голубь мой? Вырос, возмужал... Пора тебе переходить на мужские роли! А?
Нарумяненное, чуть рябое лицо светилось благодушием, но что-то новое появилось в его выражении. Видно, Алексей действительно вошел в сок. Раньше она не улыбалась так плотоядно, не говорила про амурные услады. Алексей покрывался испариной от каждого смелого намека.
На прощание она погладила его родинку и чуть ли не силой всунула в руку кошелек.
- Не смущайся, друг мой... Такие мушки называются "роковая тайна". За такие мушки деревни дарят...
В полном смятении после визита он бросился к Никите.
- Хочешь есть? - встретил Оленев друга. - Гаврила отличное жаркое из трактира принес и щи.
- Щи? Нет. Скажи, Никита, что такое любовь?
- Слиянье душ, - тут же отозвался Никита, словно давно приготовил ответ.
- А если?.. - Алексей вспыхнул и умолк.
- Тогда слиянье тел, - быстро уточнил Никита.
- А если я не хочу!
- Что значит - не хочу? Любовь это как... жизнь. Я думал об этом. Любовь это такая штука, которую можно как угодно обозвать, с любым прилагательным соединить, любым наречием усилить. Скажи какое-нибудь слово.
- Дождь, - бросил Алеша безразлично.
- Освежает, как дождь, любовь!
- Дерево...
- Подобно корням его оплетает душу, подобно кроне его дает тень измученной душе.
- Сапоги, - приободрился Алеша.
- Если жизнь - пустыня, то любовь - сапоги, которые уберегут тебя от ожогов горячего песка.
- А если жизнь не пустыня, а просто... земля?
- Кому пустыня, кому оазис - это как повезет. Но как Ахиллес от матери - земли Геи - черпает силу, так и возлюбленный...
- Тебя не собьешь, - перебил Алексей друга, ему уже надоела эта игра. Ладно - Котов. Любовь и Котов. Как их вместе соединить?
- Подл, как Котов, глуп, как Котов. - Вот, вот, подла и глупа - любовь!
Это когда тебя не любят, - согласился Никита. - Нет, когда любят. Алексей насупился. - Omnia vincit amor*,- пылко воскликнул Никита.
_______________________________
* Любовь побеждает все! (лат.).
Ради бога, не надо латыни. Давай лучше щей. Алеша жевал, смотрел на Никиту - милый друг, он всегда готов помочь - и видел перед собой безрадостную картину. Он, Алексей Корсак, стоит в пустыне без сапог, идет дождь, но не освежает, душа его сморщилась, как кора дуба, и хочется выть: "Пронеси, господи!"
-5
Пятница не принесла изменений в судьбе Корсака - его не арестовывали, не стращали розгами, не объявляли начальственной воли. Утром в классы, как сквозняк, проник передаваемый шепотом слушок: "Заговор... в северной столице... против государыни..."
Какое дело навигацкой школе, такой далекой от дел двора, до каких-то тайных соглашений и действий в далеком Петербурге? Курсантам ли страшиться заговора? Но ежатся сердца от предчувствия близких казней, пыток, ссылок, и если не тебя злая судьба дернет за вихры, то ведь и ты не далек от беды кого-то знал, с кем-то говорил, о чем-то не так, как следовало, думал...
Мало ли голов полетело с плеч в светлое царствование Анны Иоанновны, и хоть доподлинно известно, что ныне здравствующая государыня Елизавета перед иконой дала обет смертную казнь упразднить, кто знает цену этим обетам и кто рассудит, если обет будет нарушен?
Вскрыл гнойник заговора Арман де Лесток, лейб-хирург и доверенное лицо государыни Елизаветы.
Прежде чем перейти к сути заговора, необходимо вернуться назад и подробно рассмотреть весьма любопытную фигуру придворного интригана Иоганна-Германа-Армана де Лестока. Он появился в Петербурге около тридцати лет назад в числе нескольких лекарей иностранцев, вызванных Петром для службы в России. Искусству врачевания он выучился у отца, который, впрочем, считался более цирюльником, чем лекарем. Продолжил свое образование Лесток во французской армии и вынес из этого "университета" твердое убеждение, что лучшего средства против любой болезни, чем кровопускание, найти невозможно.