Поглощенная своими мыслями, она бессмысленно таращилась на облупленную стену, не обращая внимания на происходящее вокруг. Вдруг кто-то довольно грубо тронул ее за плечо. Вера повернула голову. Перед ней стояло бесформенное существо неопределенного пола с остриженной наголо головой. Глаза существа были прикрыты очками с толстенными линзами и от этого казались лягушачьими. Из полуоткрытого рта на подбородок тонкой струйкой стекала слюна.
– Новенькая, – жестяным голосом промолвило существо.
Наша героиня молча кивнула.
– Как звать?
– Вера.
– Верка, значит. Ага. Хорошее имя. А ты из себя ничего. Справненькая.
Существо наклонилось и потрогало Верины груди. Девушка инстинктивно отодвинулась к стене. Не обращая внимания на ее реакцию, существо бесцеремонно задрало подол халата, и костлявые пальцы ухватили за зад. Вера что есть силы ударила по руке слюнявой насильницы. Но та, похоже, не обиделась. Она присела на край Вериной кровати и уставилась на девушку своими окулярами. Увеличенные линзами в десяток раз, белесые зенки казались омерзительными.
– Сегодня ночью я к тебе приду, – сообщило существо.
– Зачем это?
– Как зачем? Забавляться. В папу-маму играть будем. Я – папа, ты – мама.
– Пошла прочь, – тихо произнесла Вера и вновь отвернулась к стене.
Тут послышался шум, и, когда Вера вновь обернулась, она увидела: существо сидит на полу и ощупью ищет свалившиеся очки, а над ним высится дама весьма грозного вида. В том, что на этот раз перед ней действительно находится женщина, не было никакого сомнения. Телосложение у дамы казалось исполинским. Каждая из половинок бюста была с воздушный шар средней величины, зад по размерам напоминал газовую плиту; могучую голову украшали обесцвеченные кудряшки. Глаза дамы метали молнии.
– Опять ты, Жаба, к новеньким лезешь! – закричала она громовым голосом. – Сколько раз тебе говорить: не лезь, не лезь!.. – Она вроде бы несильно пнула существо, однако от удара та, которую назвали Жабой, залетела под Верину кровать и беспомощно завозилась под ней. – Гнида, – сказала кудрявая дама, обращаясь на этот раз к Вере. – Как увидит красивенькую девчушку, обязательно прилипнет, падла такая! Ты ее, коблуху е…ую, не бойся. Как полезет, срывай с нее очки и кидай куда подальше. А ты, лапочка, по какой статье сюда залетела? Ширялась?
Вера, не совсем понимая свою спасительницу, тем не менее отрицательно покачала головой.
– Шобила, значит? Нет?! Колеса глотала? Диагноз-то какой тебе поставили?
Вера непонимающе пожала плечами.
– Диагноз, говорю, какой? Шизофрения или там МДП (маниакально-депрессивный психоз)?
– Не знаю даже. Не могу сказать. Все так быстро….
– Первый раз здесь?
– Первый.
– Ну, ничего, привыкнешь. Полежишь полгодика, порядки наши узнаешь… Куришь?
Вера сказала, что курит.
– Ну, тогда пойдем курнем?
– У меня ничего с собой нет.
– Бедняга! Ну да ладно. У меня есть сигареты. Давай дуй за мной.
Вера поднялась и последовала за женщиной. Она хотела отвлечься от тяжелых дум, а кроме того, несмотря на столь короткий срок пребывания в доме скорби, успела понять: здесь царят свои законы. И нарушать их крайне опасно. И, чтобы выжить, нужны союзники. Эта омерзительная Жаба вряд ли оставит ее в покое. Поэтому неплохо бы использовать кудрявую в качестве защитницы.
Они вошли в туалет. Вонь здесь оказалась еще чудовищнее, чем в отделении, а табачный дым висел столь плотно, что казалось, наступили сумерки. Кроме них, в туалете находилось еще двое: пожилая бритоголовая тетка и худосочная девушка, больше похожая на подростка. Обе сидели на унитазах и курили. Бритоголовая вскоре удалилась, а худосочная, похоже, вовсе не собиралась это сделать. Кудрявая извлекла из кармана халата пачку «Балканской звезды», протянула сигарету Вере, а другую сунула себе в рот.
– Так за что же тебя захомутали? – спросила она.
Вера пожала плечами:
– Говорят: напала на нашего главного.
– А сама что, не помнишь?
– Не-а.
– А где трудишься?
– В газете.
– О! Журналист, значит? – В голосе кудрявой зазвучало уважение.
Вера неопределенно кивнула. Она не хотела принижать свой статус.
– Зовут-то как?
Вера представилась.
– А меня – Людмилой. Людкой, короче. Тебя кто принимал?
– То есть?
– Ну, врач. Как фамилия?
– Не знаю я… Такой моложавый… с бородкой…
– А, Валентин Михайлович. Ничего мужик. Веселый. Я ему как-то говорю: у вас, доктор, знаете, на что рот похож? На… – Людка употребила неприличное словцо, означающее женский половой орган. – Смеется. Ты, Веруня, короче, меня держись, – без перехода заявила Людка. – Если будет приставать Жаба или еще кто – сразу ко мне. А уж мы с тобой их быстро погасим. Вдвоем-то… А?..
– Наверное.
– Я и говорю… Примочим, если надо.
Вера, несмотря на этимологический навык, плохо поняла смысл глагола «примочим», однако охотно согласилась.
– Вот и отличненько. Мы с тобой «вась-вась» будем. – Людка сжала вместе обе ладони и потрясла ими перед лицом Веры.
Худосочная девица, прислушивавшаяся к их разговору, явственно хмыкнула.
– Ты чего это, сучка, хихикаешь?! – немедленно отреагировала Людка.
– Не быкуй, в натуре, – спокойно отозвалась худосочная.
– Чего ты вякаешь?! Докуривай свой чинарик и вали отсюда!
– Когда надо, тогда и свалю.
Пререкания, казалось бы, должные перейти в открытый скандал, сами собой затихли. Худосочная бросила окурок в унитаз, сплюнула под ноги Людке и, независимо покачивая плечами, удалилась.
– Кто она? – опасливо поинтересовалась Вера.
– Не обращай внимания. Так… дрянь! Тут таких полно.
Дверь уборной тут же отворилась. В щель просунулась голова худосочной.
– Сама дрянь! – выкрикнула та, и дверь тут же с грохотом захлопнулась.
– Вот лярва, – захохотала Людка. – Подслушивала. Ну и хрен с ней. Ты вот что, Верунчик. Дачку принесут, поделишься? А, лялька?
– Конечно, – охотно согласилась Вера. – Какой разговор. Курицу там жареную… Или конфеты…
– И про курево не забудь, – оживилась Людка.
– Само собой.
И вот уже Вера снова лежит на раздолбанной, звенящей при каждом движении койке и кумекает о своем житье-бытье. Передачи, конечно, вещь хорошая, но кто ей их принесет? Некому. Одна наша героиня. Совсем одна! А посему отсюда нужно выбираться как можно быстрее.
– Идите жрать, пожалуйста, – раздался зычный голос.
Смутный гул послышался со всех сторон. Зазвенела посуда, зазвякали ложки. Вера сидела за общим столом, без особой охоты хлебала жидкий овсяный супчик, жевала хлебную корку. В голове копошилась только одна мысль: как бы побыстрее отсюда убраться. Назад, к своему новому ложу, Вера еле брела. На полу валялась затрепанная книжонка. Девушка подняла ее…
– Мое! – заорали с соседней кровати.
– Да забери, ради бога.
– Мое, мое, мое!..
Вера швырнула книгу в чью-то копошащуюся на койке фигуру и вновь улеглась.
Наступил вечер. Зажглись лампы. Где-то заработал телевизор. Слышалось приглушенное бормотание, потом звуки выстрелов… Но Вере это было неинтересно. Она продолжала лежать, отвернувшись к стене. Положение казалось безвыходным. Девушка задремала. Снилась ей какая-то мрачная галиматья: Людка, гарцующая на лошади возле входа в редакцию; Павел Борисович в сверкающем полировкой шикарном гробу, вместо цветов доверху заваленном пирожными; лежащая на ресторанном столе голая секретутка, которую пьяные цыгане секут березовыми прутьями.
Неизвестно, что бы еще привиделось нашей героине, но тут она проснулась. А проснулась оттого, что кто-то тряс ее за плечо. Вера открыла глаза. В палате было темно, лишь крошечная лампочка тускло светила над дверью.
– Поднимайся, – услышала она над собой мужской голос.
– Что, кто?.. – встрепенулась наша героиня.
– Не ори. Вставай.
– Зачем?
– На процедуры тебя требуют.
– На какие процедуры?
– Там узнаешь. Пошевеливайся.
Вера поднялась, не зная, что делать дальше. Ее крепко взяли за локоток и потащили к выходу. Щелкнул замок. Она и ее провожатый оказались на улице. А тут бушевало осеннее ненастье. Хлестал дождь, сильный ветер раздувал полы халата, норовил забраться под ночную рубашку.
«Куда он меня тащит?» – соображала Вера, едва поспевая за человеком в белом халате. Однако долго идти не пришлось. Веру втолкнули в подъезд. По деревянной лестнице поднялись на второй этаж. Мужчина вновь отпер замок, и они очутились в темном помещении. Здесь тоже пахло. Но не так, как в женском отделении. Общим был лишь табачный дух. Мужчина открыл какую-то дверь, и Вера очутилась в просторной, слабо освещенной комнате. Только тут она разглядела, что приведший ее сюда мужчина – тот самый санитар, который днем отводил ее из приемного покоя в отделение. Вера взглянула в прыщавое лицо санитара и поежилась. На нем играла глумливая усмешка, не предвещавшая ничего хорошего. Кроме санитара, в комнате находился еще один мужчина, тоже в белом халате. Он сидел за столом, на котором стояла включенная настольная лампа, и с интересом разглядывал Веру.
Неизвестно, что бы еще привиделось нашей героине, но тут она проснулась. А проснулась оттого, что кто-то тряс ее за плечо. Вера открыла глаза. В палате было темно, лишь крошечная лампочка тускло светила над дверью.
– Поднимайся, – услышала она над собой мужской голос.
– Что, кто?.. – встрепенулась наша героиня.
– Не ори. Вставай.
– Зачем?
– На процедуры тебя требуют.
– На какие процедуры?
– Там узнаешь. Пошевеливайся.
Вера поднялась, не зная, что делать дальше. Ее крепко взяли за локоток и потащили к выходу. Щелкнул замок. Она и ее провожатый оказались на улице. А тут бушевало осеннее ненастье. Хлестал дождь, сильный ветер раздувал полы халата, норовил забраться под ночную рубашку.
«Куда он меня тащит?» – соображала Вера, едва поспевая за человеком в белом халате. Однако долго идти не пришлось. Веру втолкнули в подъезд. По деревянной лестнице поднялись на второй этаж. Мужчина вновь отпер замок, и они очутились в темном помещении. Здесь тоже пахло. Но не так, как в женском отделении. Общим был лишь табачный дух. Мужчина открыл какую-то дверь, и Вера очутилась в просторной, слабо освещенной комнате. Только тут она разглядела, что приведший ее сюда мужчина – тот самый санитар, который днем отводил ее из приемного покоя в отделение. Вера взглянула в прыщавое лицо санитара и поежилась. На нем играла глумливая усмешка, не предвещавшая ничего хорошего. Кроме санитара, в комнате находился еще один мужчина, тоже в белом халате. Он сидел за столом, на котором стояла включенная настольная лампа, и с интересом разглядывал Веру.
– Вот, привел, – сказал прыщавый.
– Отлично.
Человек поднялся, и лицо его, доселе пребывавшее в тени, можно было прекрасно различить. Перед Верой стоял молодой человек лет двадцати восьми, весьма приятной наружности. Лицо его, украшенное карими глазами и большим губастым ртом, казалось интеллигентным. Через шею перекинут фонендоскоп.
«Врач», – поняла Вера.
Красавчик некоторое время взирал на Веру масленым взглядом, потом улыбнулся.
– Ну что, приступим? – ласково произнес он.
– К чему? – не совсем поняла Вера. Ей показалось: тут дело нечисто.
– К медосмотру, естественно, – пояснил красавчик. – Раздевайтесь.
– Зачем это?
– Сначала выслушаю вас.
– А он? – Вера указала на прыщавого санитара.
– Что он?
– Он здесь зачем?
– Таков у нас в больнице порядок. Во время медицинских процедур рядом с врачом или сестрой всегда присутствует санитар. По технике безопасности полагается. Больные у нас разные лечатся. Бывали случаи, и нападали на медперсонал.
Вера недоверчиво молчала.
– Ну, давайте, – вновь заговорил врач. – Это же больница, тут стесняться некого.
Вера неуверенно расстегнула халат, сняла его.
– До пояса? – спросила она, взявшись за ворот рубашки.
– Можно и до пояса, – отозвался врач. В голосе его Вере послышалась похотливая хрипотца. Однако девушка все же оголила груди.
Холодная чашечка фонендоскопа коснулась кожи, отчего по телу пошли мурашки. Вера вздрогнула и поежилась.
– Спокойнее, спокойнее, – потребовал врач. Он как бы невзначай коснулся пальцами Вериного соска, заставив девушку вновь вздрогнуть.
– Повернитесь.
Санитар откровенно пялился на нее.
Еще несколько прикосновений фонендоскопа.
– Сердце в норме, – услышала она.
Успокоенная девушка хотела вернуть рубашку на место, но врач остановил ее.
– Нет-нет, – твердо произнес он. – Еще не все. Снимите совсем и ложитесь на кушетку.
– А это для чего? – не поняла Вера.
– Осмотрим вас досконально.
Теперь на девушке остались лишь узенькие трусики. Она подошла к кушетке и кое-как улеглась на холодный дерматин.
«И черт с ними, – думала она. – Пускай смотрят. Благо есть на что». Однако врач почему-то не спешил. Звякнул металл. Вера посмотрела в ту сторону и увидела: врач снимал брюки.
– Вы чего?! – закричала она. – Что это вы делаете?!
– Держи ее, Хомутинин, – зашипел врач.
Однако санитару не нужны были приказания. Одной рукой он уперся девушке в грудь, а другой стал срывать с нее трусики. Вера вертелась и дергалась, пытаясь вырваться, однако силенка у Хомутинина оказалась действительно немерена. Он прижал несчастную к поверхности кушетки, да так, что у той косточки захрустели. Раздался треск раздираемых трусиков. Вера оказалась перед насильниками в чем мать родила.
– Зачем вы сопротивляетесь? – вкрадчиво начал врач. – Поверьте, это бесполезно.
Вера прекратила трепыхаться и подняла на него глаза. Врач стоял совсем рядом, причем совершенно голый. Его мужское естество торчало перед самым ее лицом.
– Лучше расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие, – и врач коротко хохотнул. – Вот и хорошо, – заключил он, решив, что девушка успокоилась. – Ведь я у вас не первый.
– Первый, – захрюкал Хомутинин. – Истинно, что первый. А я согласен быть вторым.
Санитар отнял от тела девушки руки, открывая врачу простор для действий, но тот не спешил. Он медленно и нежно провел по телу Веры ладонью, начиная от грудей, и та закрыла глаза, отдаваясь неизбежному. Руки врача продолжали ласкать ее, и мучительная сладость наполнила все существо Веры. Пальцы мужчины протиснулись меж ее ляжками и стали потихоньку раздвигать ноги девушки.
– А нельзя ли побыстрее? – довольно грубо поинтересовался Хомутинин. – Вечно вы, Юрий Афанасьевич, с ними вошкаетесь. Я ведь тоже хочу.
«Вошкаетесь, – повторила про себя девушка. – Вон они как это называют».
Темная волна ярости захлестнула ее сознание. Разум отключился, уступив место чужой холодной и жестокой воле. Веру подбросило, словно в кушетке была спрятана пружина. Врач отлетел в сторону. Некоторое время он сидел на полу, поглаживая скулу, ушибленную Вериной коленкой. Девушка тоже сидела на кушетке, медленно переводя взгляд с одного своего обидчика на другого.
– Ты чего? – удивленно спросил врач. – Вроде уже готова была?
– А того, – вместо Веры отозвался Хомутинин. – Нечего было нежности разводить! И так он ее, и эдак… Чуть ли не облизывал. А она по своей сути дурочка! Разве с дурочками так нужно обращаться? Поставил раком и… Давай-ка, доктор, я тебе покажу, как это делается.
Хомутинин растопырил длинные, точно оглобли, руки и стал медленно надвигаться на Веру. При этом он почему-то громко чмокал губами.
Существо, которое в этот момент руководило Вериным сознанием, следило за каждым движением санитара. И когда тот приблизился на расстояние вытянутой руки, тело девушки внезапно подпрыгнуло, и правая нога врезалась Хомутинину в горло. Тот екнул как испуганный конь, остановился и стал без удержу перхать.
Юрий Афанасьевич, так и продолжавший сидеть на полу, засмеялся.
– Ах, ты так, – откашлявшись, пробормотал Хомутинин. – Ах, ты так!.. Ну ладно!
На этот раз он не стал растопыривать руки, словно ловя бегавшую по двору курицу, а со всего размаху бросился на девушку, стараясь схватить ее за голову. Однако за голову он оказался схвачен сам. Последовал резкий рывок и поворот головы вправо. Что-то хрустнуло. Хомутинин издал булькающий звук и рухнул на пол.
– Ничего себе! – только и произнес врач.
Девушка посмотрела в его сторону, потом сделала шаг к нему.
– Уйди от меня, уйди! – заорал перепуганный Юрий Афанасьевич. При этом он, пятясь и елозя голым задом по полу, отползал в угол.
Девушка, или то, что двигало ею, подошла к врачу вплотную и склонилась над ним, словно разглядывала мерзкую букашку. Ее груди коснулись головы Юрия Афанасьевича, и теперь уж пришла его очередь дрожать.
– Только не надо… – бормотал он. – Только не надо…
Но девушка, похоже, и не собиралась его трогать. Были ли тому причиной его недавние нежности, или сыграло роль нечто иное, только то, что гнездилось в Вере, отнеслось к насильнику весьма снисходительно. Не тронув Юрия Афанасьевича даже пальцем, оно подняло с пола его брюки, надело их, следом наступила очередь рубашки и, наконец, свитера. Одежда врача оказалась почти впору. Облачившись в костюм недавнего врага, девушка повернулась к лежащему без движения санитару, одной рукой подняла его и, держа тело на весу, словно дохлого котенка, другой обшарила карманы. Найдя ключ, девушка погрозила разинувшему рот врачу пальцем и покинула помещение.
Глава 4 Новое знакомство и явление баронессы
Вера пришла в себя лишь на улице. Дождь продолжал хлестать по земле с неистовой силой, и наша героиня почти тотчас же вымокла до нитки. К тому же она обнаружила, что облачена в брюки и свитер, а это была вовсе не ее одежда. Но чья? Этого она не помнила. Правда, то обстоятельство, что совсем недавно ее хотели изнасиловать, накрепко впечаталось в ее сознание. Вот только как она смогла освободиться от домогательств, оставалось загадкой. Ключ от входной двери в помещение, за стенами которого должно было состояться преступление, так и остался в ее руке. Она повертела массивную железку в форме буквы Г и зачем-то сунула ее в карман брюк.