Всё это было не в первый раз, и следователю было отчаянно скучно. Но он говорил, слушал и записывал, заполняя пухлую папку с надписью «Дело» бумагой, которая, как известно, выдержит всё.
– Ну что, Иван, сдал вас Макс со всеми потрохами, показал котёл с частью денег и пистолетом, потерпевший вас опознал… Колись, парень. Получишь за чистосердечное свой трешник, отмотаешь, и – гуляй на все четыре стороны.
Иван усмехнулся:
– Андрей, я ж тебе говорил – эти парни меня подвозили, мы в машине познакомились… А что терпило меня опознал – так он со страху и тебя бы в бандиты записал не почесавшись.
– А свидетели, которые вас возле подъезда в машине видели?
– Эти бабки еще Ленина видели, и очки у них плюс двадцать… Слушай, Андрей, хорош себе и мне нервы мотать. Давай или отпускай на волю, или отправляй обратно в хату – чего из пустого в порожнее гонять…
– Да погоди в хату, – следователь откинулся на стуле и чиркнул зажигалкой, прикуривая. – Тут тебя адвокат дожидается.
– Зачем невинному человеку адвокат? – поднял брови Иван. – Я ж письменно от вашего бюджетного отказался.
– Невинный человек, говоришь? – хмыкнул следователь. – Тут послушаешь, так вся тюрьма – одни невинные. И адвокат у тебя не бюджетный, а нанятый. Невеста твоя позаботилась, наверное. Приходила она тут, свидание просила… Хорошая, видать, невеста. Да и адвокат неплохой. Я б с таким адвокатом не расстался… Пригласите! – крикнул он «вертухаю», дежурившему за дверью.
Дверь распахнулась. Писарев уставился Ивану за спину, продолжая сосредоточенно насасывать фильтр потухшей сигареты.
Иван обернулся.
Да, следователя можно было понять. При виде такого забудешь и про сигарету, и про то, в каком году родился.
Перед ними стояло воистину небесное существо. Золотисто-рыжие волосы густыми волнами падали на плечи, чёрное обтягивающее шерстяное платье подчеркивало изгибы идеальной фигуры, лицо… ну разве можно описать словами совершенство? За такой женщиной любой мужик готов бежать на край света и, обладая эдакой красавицей, может убить любого, кто посмотрит в её сторону. Они рождаются редко, и около них, как вокруг слишком дорогих бриллиантов, кипят страсти, хрустят пачки долларов и нередко льется кровь.
Вот только серые распахнутые глаза этой богини были… пустыми. Она смотрела на притихших мужиков так, будто их вовсе не было в комнате. Её отсутствующий взгляд терялся где-то за их спинами в переплетении оконных решеток следственной комнаты и уходил куда-то в ей одной ведомую даль…
Но вдруг серые глаза остановились на Иване и распахнулись ещё больше, приняв на какую-то долю секунды осмысленное выражение.
– Вы знакомы? – сделал стойку следователь.
– Нет-нет, – девушка овладела собой и протянула парню руку: – Жанна Владимировна, адвокат.
– Очень приятно, – Иван приподнялся, слегка пожимая узкую, прохладную ладошку и прогоняя шальные мыслишки, которые в такие моменты в изобилии вертятся в мозгах у сильного пола.
– У вас сигарета потухла, – маленький ротик мило улыбнулся следователю, но глаза оставались такими же бесстрастными. – Кстати, вы не могли бы нас оставить…
– Ваше право, – развел руками несколько смешавшийся следователь, подхватил папку и, выплюнув вконец измусоленную сигарету, вышел за дверь.
Ещё не пришедший в себя Иван ошалело рассматривал красавицу.
– Стало быть, вы мой защитник, – наконец хмыкнул он. – Вас Мария наняла?
Девушка не спеша взяла стул, села, грациозно подогнув под себя точеную ножку, одернула юбку и лишь после этого подняла на Ивана безумно красивые глаза.
– Нет, молодой человек, никакая Мария здесь ни при чем. Меня нанял… ну, скажем, ваш доброжелатель, который за мои услуги предлагает вам сделку.
Иван удивленно поднял вверх брови:
– У меня? Доброжелатель? Ну-ну, и что же за сделка?
– У вас есть вещь. Очень старинная и ценная. И если вы её отдадите, мы гарантируем вам свободу. Я имею в виду амулет.
– Амулет?
Иван сделал непонимающее лицо.
– Ну да, амулет. Звезда в крылатом круге.
Иван зевнул в кулак:
– Извините, не выспался…
Он зевнул снова – старательно. Аж слезы на глазах выступили. Удобное это дело – зевота. Ну и что, что неприлично? Зато говорить ничего не надо, а создавшееся положение можно обдумывать до спазма в челюстных мышцах.
«Так, тёлка не в курсе, что звезда-то уже не просто звезда. Интересно, чего это засуетились всякие „доброжелатели“? Что-то тут не так», – думал он, не прекращая притворно раздирать рот.
– Ах, амулет…
Иван принял решение, перестал изображать из себя придурка и, облокотившись на стол, уставился в широко распахнутые кошачьи глазищи.
Девушка смотрела на него не мигая, глядя куда-то сквозь Ивана. Парню стало немного не по себе, он даже непроизвольно оглянулся. Сзади никого не было.
– Ну и взгляд у тебя, подруга, – поёжился Иван, – прям по шкуре мороз. Ну да ладно, это твое личное дело. Ты мне вот что скажи – как ты со своим «доброжелателем» это представляешь? Я тебе говорю, где звездочка, а вы меня потом вытаскиваете отсюда?
Девушка медленно кивнула.
Иван расхохотался и откинулся на спинку привинченного к полу железного стула.
– Ну уж нет, дорогие мои. Утром деньги – вечером стулья. Сначала вытащите меня отсюда, а уж потом поговорим.
– Мне так и передать Хозяину?
Голос адвоката что-то напоминал Ивану. Но вот что?
«Машина. Точно. Запрограммированная машина. Так люди не разговаривают. Чёрт-те что, идиотизм какой-то. Хозяину передать… Хозяин, ишь ты. А она – вроде его магнитофона. Записал, что хотел, и послал в тюрьму почту на двух ногах».
– Ага. Именно. Так и передай.
Девушка кивнула, встала со своего стула и, не попрощавшись, вышла из комнаты.
* * *Иван лежал на шконке и рассматривал узкую полоску ночного неба, едва видимую между металлическими «ресничками» в окне. Все спали. Ворочался и стонал во сне Дмитрий, сопел татарин, слегка похрапывал Серега. Только Пучеглазый лежал на полу тихо, словно мышь, затаившаяся в своей норке, спасаясь от голодного кота.
Ивану не спалось. Слишком многое давило на мозги, слишком много было непонятного. Он вспоминал страшную смерть десантника, погибшего от его зубов, свои видения, странное наследство, доставшееся от матери, чёрный кинжал-амулет и многое другое, что не вписывалось в нормальные, привычные, естественные рамки. Сержант в отделении, псих на «сборке»… А сегодняшний адвокат добил его окончательно…
«Хозяин… Адвоката нанял из-за кинжала. Кинжал, конечно, сто́ящий, но чтобы ради него… Хотя чего в жизни не бывает?..»
Но потом всё странное, что с ним произошло за последнее время, начало выстраиваться в цепочку событий с необъяснимой, но удивительно упорядоченной последовательностью.
«Так, сначала дед отдал мне звезду. Порезался. И из нее клинок полез. Точно! Дед его не навинчивал. Он из диска этого с крылышками растет каждый раз, как в кровь окунется! Ох ты, мамочка, только сейчас дошло… Как там в книге? Луч Звезды?.. То есть из звезды – луч-кинжал. А Меченосец? При чем тут Меченосец?.. Так, а если тот кинжал еще несколько раз в кровь окунуть… Он же растет! Стало быть, растет он себе, растет – и потихоньку меч из него получится! А если есть меч, то его надо кому-то носить. Вот вам и Меченосец. Стоп! Это что ж выходит? Я, что ли, Меченосец? Бред, конечно, собачий, но всё-таки… Деду Евсею мой родной, настоящий дед знак отдал, сказал: „Передай внуку“. А через поколение, как в книге написано, и рождаются эти самые Меченосцы… Я, значит, от деда и есть – через поколение. Угу. Глюки у меня ни с того ни с сего – сроду такого не было… И мента я приложил… как это называется… ментально?.. И косаря на „сборке“… Эх, не дочитал я тогда мамкину книгу, не разобрался, что почём. „Меченосец слаб, пока Луч Звезды…“ Пока что? Черт, забыл… Там потом листа не было, точно. Ну, в общем, слаб пока, ладно, с этим ясно. А теперь с меня больно странно этот ножик вымогают. Интересно, а Меченосец без кинжала – уже не Меченосец, как поп без кадила – не поп, или как?»
Он и так и сяк крутился на жестких прутьях, резавших спину через жидкий матрац, но мысли все лезли и лезли в голову, не давая успокоиться и уснуть.
«И главное, взгляд у них. Что у адвокатши, что у психа на „сборке“… Ну ладно. Это не по теме. Он псих – ему положено. Пучеглазый вон тоже беньки лупит, пялится, будто я тёлка или чёртик из табакерки. Пучеглазый? А ну-ка, ну-ка…»
Иван встал со шконки и подошел к матрацу, на котором лежал очкарик. С пола блеснули испуганные глаза.
– Слышь, базар есть. Пойдем, перетрем за жизнь, харю потом давить будешь.
Существо на полу засуетилось, разыскивая свои очки.
Иван сел за стол, рядом, на краешек шконки осторожно опустился маленький, испуганный человечек.
– Ну рассказывай, друг ситный, какого лешего ты на меня всё время пялишься, будто я не твой сокамерник, а Кентервильское привидение?
Иван встал со шконки и подошел к матрацу, на котором лежал очкарик. С пола блеснули испуганные глаза.
– Слышь, базар есть. Пойдем, перетрем за жизнь, харю потом давить будешь.
Существо на полу засуетилось, разыскивая свои очки.
Иван сел за стол, рядом, на краешек шконки осторожно опустился маленький, испуганный человечек.
– Ну рассказывай, друг ситный, какого лешего ты на меня всё время пялишься, будто я не твой сокамерник, а Кентервильское привидение?
Он явно брал очкарика «на понт», но что-то ему подсказывало, что этот странный тип имеет отношение к происходящему. И в душе Иван очень удивился, когда оказался прав.
Пучеглазый мялся, не зная куда деть трясущиеся руки, протирал очки и снова надевал их на тонкий птичий нос, боясь поднять на парня глаза.
– Ну давай уже, хорош лефендры полировать, – подбодрил его Иван.
– Видите ли, это трудно объяснить вот так сразу…
– А ты потихоньку, ночь длинная.
– Я начну сначала, ладно?
– Слушай. Начинай уже откуда-нибудь, а?
– Понимаете, дело в том, что я исследователь… – запинаясь и путаясь, начал тот. – Историк, член Российского общества по изучению тайн и загадок Земли и Шотландского общества древней истории. Мои работы печатались в английском журнале «Discovery», французском…
Иван зевнул:
– Ну я уже понял, что ты шибко крутой. Но хорошо было бы поближе к делу.
Ученый снова запнулся, уставился на парня немигающими и неестественно большими глазами, казавшимися еще больше из-за очков с толстенными линзами, беззвучно пошевелил губами, про себя проговаривая длинный список своих званий и заслуг, и начал снова:
– Всю жизнь меня интересовали аномальные явления, легенды, культовые обряды разных народов. С детства я собирал книги по истории магии, колдовству, необъяснимым явлениям, хотя у нас это тогда было чрезвычайно трудно достать, ставил эксперименты, после собрал в институте группу энтузиастов. Правда, у нас ничего не получилось, а после того, как я случайно разгневал вызванного мной духа, который почти совсем лишил меня зрения, все друзья меня бросили… Вы понимаете меня?
– Ни хрена, – честно ответил Иван. – Но все равно здорово. Мети дальше, сказочник…
– Это не сказки, поверьте, – заволновался очкарик, – но я по порядку… Так вот, я закончил геологоразведочный институт, и, в связи со специальностью, мне довелось исколесить почти всю Россию. Везде где можно я искал людей, сведущих в искусствах, которые меня интересовали. Почти в любой глухой деревне есть человек, умеющий снимать зубную боль, заговаривать кровь, лечить травами огромный спектр заболеваний. Я довольно быстро обучился несложным приемам деревенских целителей, но что-то мне подсказывало, что это далеко не предел и что в древности люди умели гораздо больше…
На соседней шконке заворочался Дмитрий.
– О, смотри-ка, Пучеглазый нашел свободные уши и, по ходу, конкретно на них присел, – сонно пробормотал он. – Ты с ним поответственней, Иван, а то загрузишься, как индийский слон, потом так крыша поедет – только кепочку держи…
Дмитрий зевнул и снова зарылся в подушку. Пучеглазый испуганно замолчал.
– Да не трясись ты, давай дальше, – подбодрил его Иван. – А что, и вправду кровь можешь остановить?
– Да, конечно…
Очкарик взял со стола «мойку» – лезвие, выломанное из одноразового бритвенного прибора:
– Я сейчас…
– Эй-эй, экспериментатор, попозже, – Иван остановил занесенную руку и отобрал лезвие. – Не гоношись, я тебе почти верю.
– Так вот, – возобновил рассказ Пучеглазый, – много лет я разыскивал и изучал исторические документы, повествующие об утраченных знаниях и способностях людей. Они были, эти способности, но остались от них лишь жалкие крохи. Людей, умеющих предсказывать судьбу или заговаривать грыжу, сейчас считают колдунами. А в старину это умел почти каждый.
– Да ладно? – усомнился Иван. – Каждый, ага. Это в какую же такую старину, что мы ни черта об этом не знаем? Историю в школе учили небось…
– Ну где-нибудь в пятом-шестом тысячелетии до нашей эры. А может быть, и раньше, – невозмутимо ответил Пучеглазый. – Об этом осталось множество свидетельств. Например, священная книга индейцев киче «Пополь-Вух» говорит, что первые люди «преуспели в знании всего, что имеется на свете. Когда они смотрели вокруг, они сразу же видели и созерцали от верха до низа свод небес и внутренность земли. Они видели даже вещи, скрытые в глубокой темноте; они сразу видели весь мир, не делая даже попытки двигаться; и они видели его с того места, где они находились. Велика была мудрость их…»
Но боги возроптали: «Разве они тоже должны стать божествами?.. Разве они должны стать равны нам?..»
И ревнивые боги решили отнять у людей их высокие способности и знания…
«Пусть их зрение достигает только того, что близко; пусть они видят лишь немногое на лице земли!»[3]
Слушать Пучеглазого было интересно. Забитое существо в очках вдруг выпрямилось, в глазах появился блеск, и даже показалось, будто ученый подрос на несколько сантиметров. Теперь это был совсем другой человек.
Иван усмехнулся про себя, дивясь столь неожиданной метаморфозе, и, откинувшись на подушку, приготовился к бессонной ночи. Пучеглазый, похоже, заканчивать и не собирался. Он сыпал цитатами из давно забытых книг, перемежая легенды с вполне современными научными понятиями, и в результате его безумная история казалась на удивление правдоподобной.
– Боги наслали на землю потоп. Этот факт неоспорим и научно доказан. Боги или не боги были виноваты в катастрофе, но выжили после неё лишь немногие из людей. И уж совсем мало осталось тех, кто был сведущ в тайных искусствах и обладал силой, равной богам. Эти люди, естественно, решили скрыть от высших существ свои способности. Так образовались различные тайные общества, скрывающие свои знания от непосвященных. Но, видимо, высшие существа, которых нам удобней называть богами, догадывались о том, что люди кое-где сохранили свои способности и периодически посылали на землю… Ну, скажем, ангелов, которые должны были уничтожать тех, чья сила превышала установленные ими стандарты.
Может, так оно было и к лучшему. Ведь, если дать человеку в руки такое оружие – кто его знает, что он может натворить. Это же полная власть над своим телом и психикой. К тому же Посвященный может внушить другому человеку все что угодно, и мать убьет собственного ребенка, принимая его за бешеную собаку… Помните легенды об оборотнях? Посвященный убедит вас, что вы видите перед собой волка… Мало того, он убедит себя в том, что стал волком… В этом состоянии он бежит со скоростью зверя, обладает его зрением и нюхом и с наслаждением пьет свежую кровь…
Вы знаете, что человеческий мозг активен в среднем лишь на пять процентов или около того? Посвященные, сумевшие укрыться от ангелов и сохранить божественные знания, задействовали его полностью и вытворяли то, что, я подозреваю, помогло выжить нашим далёким предкам среди мамонтов, саблезубых тигров и надвигающихся ледников, но никоим образом не радовало богов, стремительно теряющих власть над человечеством.
Пучеглазый всё больше воодушевлялся, размахивал руками. Милиционер, дежуривший в коридоре, заглянул в глазок, послушал, покрутил пальцем у виска и отошел от двери.
– Да тише ты, людей разбудишь, – перебил рассказчика Иван, и тот понизил голос:
– Кто были эти боги – мы можем только догадываться. Может быть, такие модные сегодня пришельцы, может, первые фараоны или суперлюди мифической Лемурии – кто знает… Но следы их деятельности отражают манускрипты и священные тексты абсолютно всех народов мира. Да и ныне существующие пирамиды в Египте, Чёрная Пагода, Баальбекская терраса, статуи острова Пасхи подтверждают…
– Эй! – перебил Иван рассказчика. Он уже битый час слушал лекцию по древней истории, но так ни на йоту и не приблизился к решению собственных проблем. – Слышь, сказочник, всё это очень мило. Но я-то во всё это каким боком уперся?
Пучеглазый заморгал:
– Вы же не дослушали… Видите ли, как только вы вошли, я сразу обратил внимание на рисунок на вашем левом предплечье…
– Рисунок? Где?
Иван машинально посмотрел на свою руку, но на ней ничего не было, кроме сеточки застарелых шрамов и новой, только этой ночью полученной свежей царапины от тюремной «шубы», в том месте, где пытался лизнуть его в кошмарном сне язык демонического создания.
– Приглядитесь внимательнее. Шрамы на вашей руке уже почти образовали вот такой рисунок.
Пучеглазый взял ручку и на листе тетрадной бумаги нарисовал маленький кружок со стилизованными крылышками по бокам.
– Это Крылатый Диск, знак Бога Солнца, который в мифологии почти всех народов фигурирует как Верховный Бог, олицетворение жизни и порядка. Такой символ за несколько тысячелетий до нашей эры носили жрецы этого бога, которых по неизвестным причинам называли Меченосцами. Сначала я думал, что у вас этот знак нанесен нарочно, но вот сегодня ночью, казалось бы абсолютно случайно, прибавился ещё один штрих.