– В каком смысле? – решила я взять беседу под свой контроль.
– Я не знаю, не пойму, что происходит. Но что-то страшное. А телеграмму-то Никите ведь я послала, а вдруг его тоже… – Женщина резко осеклась и вытерла выступившие слезы.
С первого взгляда на заплаканную Марию Федоровну у меня появилось недоброе предчувствие. Похоже, что авария оказалась гораздо серьезнее, чем нам хотелось думать.
– Нам нужно с вами поговорить.
– Да-да, проходите в комнату, на диван присаживайтесь. Внуки в школе, сын с невесткой на работе, нам никто не помешает.
Похоже, Никита тоже почувствовал неладное:
– Тетя Маша, что с родителями?! Они живы?! – вырвалось у него.
В глазах женщины отразились мучение и боль:
– Не я должна была тебе это сообщать. И где найти мне сил? – Она закрыла лицо обеими руками, всхлипнула: – Мальчик мой, твоей мамы больше нет с нами, – раздались сдавленные рыдания, – а отец в коме.
Никита вскочил с дивана, будто собирался куда-то бежать. Сильно побледнел, сел на место.
Я озабоченно поглядывала на него: уж лучше бы заплакал. На столе, на блюде, похожем на серебряное, стояли графин с водой и стаканы. Я налила воды и подала сначала женщине, потом Никите.
– Как ты, Кит? Держись.
– Я… да… – пробормотал мальчик, взял стакан, но пить не стал, а просто сжал его в руке. Он явно пребывал в шоке, в таком состоянии у человека может быть какая угодно реакция.
– Мы найдем виновного или виновных. Они будут наказаны, обещаю. – Я попыталась найти слова, которые принесли бы хоть немного утешения в подобной ситуации.
– Правда? Ты обещаешь? – Глаза Никиты стали наполняться слезами, он поставил стакан на стол и торопливо отвернулся.
– Верь мне.
Понимая, что мальчишка стесняется дать волю чувствам при нас, я сосредоточила свое внимание на женщине. Марии Федоровне удалось немного успокоиться, как раз достаточно для того, чтобы вести беседу. Она достала из кармана халата измятый носовой платок, вытерла лицо, горько всхлипнула.
– Успокоились? – В моем голосе звучало участие. – Нам нужно поговорить.
– Конечно, конечно, извините. Может, вам покажется странным, что я, наемный работник, проливаю слезы. Но Мариночка не была мне чужим человеком. Мы были очень дружны с ее покойной матерью, я помогала растить Никитку, он мне как внук.
– А как вы стали работать у Алмазовых?
– Видите, как стесненно мы живем? Я рано овдовела, сначала места нам с сыном хватало, но потом он женился, а Леночка двойню родила. Теснота страшная, молодые стали ссориться. Марина узнала о нашем положении и предложила мне работу с проживанием и хорошим окладом. Я ей так была благодарна, мы так радовались. Появилась возможность откладывать деньги. Мне хотелось накопить немного, продать эту старую рухлядь, – женщина сделала широкий жест рукой, предлагая оценить пространство, – и купить две квартиры, желательно в одном районе.
– А теперь? – подсказала я.
– За этот участок что-то дадут, а дом в таком состоянии, что почти ничего не стоит, только на слом. Денег я скопила не так уж и много, так что две квартиры нам точно не светит купить.
– Но почему вы решили, что не поправите свои дела немного позже?
– Я не знаю толком, что происходит, но после аварии нас всех уволили.
– Кто? – удивленно выкрикнул всхлипывающий Никита.
– Так, давайте по порядку, – остановила я его и опять повернулась к тете Маше: – Расскажите все с самого начала подробно, ничего не упуская.
– Марина с Колей возвращались из Покровска, ездили на производство. Выезжая, Марина позвонила мне и сказала, что они скоро будут. Я отпустила горничную и повара по домам и ждала хозяев домой к ужину.
Через некоторое время забеспокоилась, что больно долго едут, и позвонила сначала на телефон Марины, а потом и на Колин. Трубку долго никто не снимал, а потом ответил незнакомый мужчина, сказал, что гибэдэдэшник и что владельцы «Ауди» попали в аварию – в них врезалась машина, похожая на джип.
– Фамилию его запомнили?
– Не сообразила спросить. От неожиданности растерялась очень.
– А где произошло ДТП?
– Точно не знаю, где-то на трассе.
– Ты уже тогда знала, что мама умерла?
– Нет, солнышко, она скончалась позже, в больнице. Тогда инспектор сказал, что «Скорая» увезет пострадавших в областную больницу Тарасова и мне стоит приехать туда. Я схватила их документы, деньги и поехала. Ночь провела возле реанимации, а на утро, узнав от врачей, что травмы довольно тяжелые у обоих, дала телеграмму в Лондон. На следующий день Марина умерла, а Коля впал в кому, меня к нему не пустили, и я вернулась домой. А потом нас уволили.
– Каким образом?
– Всем пришли одинаковые письма: мне – на квартиру Алмазовых, Галине и Катерине – по месту проживания.
– Письмо сохранилось? – азартно подалась я вперед.
– Нет.
– А конверт? – Из него тоже можно выудить полезную информацию.
– К сожалению, нет. Я не сдержала порыва злости, изорвала и выбросила.
– Да, жалко. Хоть опишите, как выглядел конверт и письмо.
– Конверт не пришел по почте, штампа не было, просто бросили в почтовый ящик. Адресован мне, внутри были деньги, месячный оклад и извещение об увольнении.
– У всех одинаково? Вы ведь созванивались с Катериной и Галиной?
– Да, они сразу приехали на квартиру. Почти одинаково у всех, как-то так: «В ваших услугах больше не нуждаемся. Поскольку не предупредили заранее, выплачиваем компенсацию в размере месячного оклада». Да, а мне еще добавляли, чтобы освободила квартиру в течение суток. И все так выставлялось, будто хозяева все равно собирались всех уволить, авария здесь ни при чем. Только мы не поверили, не такие люди Мариночка с Колей, чтобы выгнать людей ни за что, ничего не объясняя.
– Марину когда похоронили? – Я бросила тревожный взгляд в сторону мальчика, он сидел с пугающе отсутствующим видом и вроде бы даже не слушал наш разговор.
– Вчера, на старом городском кладбище, рядом с могилами родителей. Они умерли много лет назад, еще до рождения Никитки. Мы с девочками пошли, больше не было никого. У Маринки так много подруг было. Наверно, не сообщали никому. – Она тяжко вздохнула. – Потом ко мне домой поехали, помянули по христианскому обычаю. Галина с Катериной по домам разъехались, а я все успокоиться не могу, оплакиваю мою девочку. – Женщина опять всхлипнула.
– Мария Федоровна, а кто организовывал похороны?
Тетя Маша подняла на меня опухшие глаза:
– Не поняла?
– Кто-то должен был отдать распоряжения, все организовать, оплатить. Ведь Николай все еще в коме, значит, он не мог распорядиться по поводу похорон, как и уволить вас всех. И бросать письмо в свой собственный почтовый ящик нелепо, хозяева квартиры дали бы его вам в руки. Тем более что, судя по хронологии событий, письма пришли после аварии.
– Да, знаете, что я думаю, без адвоката тут не обошлось.
– Кто адвокат Алмазовых?
– Такой лощеный, неприятный тип, видела его пару раз у Марины с Колей дома. Зовут Михаил Копылов, снимает офис в новом центре возле Центрального рынка. Коля обычно сам к нему ездил, и Никита там бывал, так что точный адрес и номер офиса знает.
– Нужно его навестить.
– Еще распоряжения мог отдать брат Николая, Артем. Он живет в Самаре, а работает в какой-то фирме, не знаю точно, европейской, что ли. Но я сомневаюсь, что он вообще знает об аварии, по крайней мере, мне до него дозвониться не удалось, телефон его вне зоны.
– Я тоже звонил дяде, – подал наконец голос Никита, – не дозвонился, сейчас еще попробую.
– Может, вам чайку или кофе предложить? Что это я болтаю, а о правилах гостеприимства забыла.
– Спасибо, мы позавтракали не так давно, может, Никита будет.
– Вне зоны, – сообщил мальчик, – дядя Артем часто в Милан летает в командировки. Тогда его телефон всегда отключен, как сейчас.
– Никит, ты набирай его номер время от времени.
– Ладно.
– Мария Федоровна, вы нам все рассказали? – Я испытующе посмотрела на экономку. В течение всего разговора мне казалось, что женщина чего-то недоговаривает.
– Да, – нерешительно замялась та.
– Тогда мы пойдем, – легко уступила я, продолжая внимательно всматриваться в лицо собеседницы, – спасибо вам за помощь.
– Что вы, Евгения, не стоит благодарности, – облегченно воскликнула та. Напряженные мышцы лица тети Маши расслабились: она явно не ожидала подвоха от меня.
Благодаря обилию детективов, сериалов, фильмов, книг многие знакомы с основными техниками допроса. Например, когда два следователя разыгрывают из себя доброго и злого, на самом деле цель у них одна на двоих: расколоть подозреваемого. Или не менее популярный метод: когда подозреваемому задают пакет вопросов, из которых некоторые повторяются. Следователь при этом внимательно следит за точностью, быстротой ответов и мимикой подозреваемого, ожидая прокола с его стороны. Я отлично знакома со многими техниками допроса и разыграла только что мою любимую: подвела собеседника к трудному для него вопросу и неожиданно отступила, сделала вид, что поверила всему, наблюдая, как человек обрадованно расслабляет лицо, которое он только что старательно контролировал, боясь себя выдать. Вот так и прокололась Мария Федоровна. Может, она и непричастна к покушениям, но что-то сейчас пытается скрыть.
Мы все поднялись со своих мест и направились к выходу из дома. Я посторонилась, пропуская Никиту вперед. Коридорчик был настолько узок, что нам всем пришлось идти друг за другом, что способствовало моей задумке. Я осознанно повернулась к женщине спиной: пусть еще больше расслабится и окончательно потеряет бдительность. В тот момент, когда Никита вышел из дома, а я собиралась переступать порог, а тетя Маша попрощаться и закрыть за нами дверь, я круто развернулась, схватила женщину за плечи и прижала к дверной створке.
– Быстро говорите, что вы от меня скрыли! – резко и довольно громко выкрикнула я.
Она была настолько ошарашена, что даже не попыталась сопротивляться или просто высвободиться из моих рук. Женщина стояла, прижатая к двери, и в ее глазах плескался страх. Наконец она сглотнула.
– Пожалуйста, у меня сын, внуки, – пробормотала она.
– А как же Никита? Он ведь вам как родной?! Или я ошибаюсь?!
Мария Федоровна то краснела, то бледнела и дышала, как загнанная лошадь.
– Вы вызвали мальчика из Лондона и самоустранились, бросили его одного. Неужели не понимали, какой опасности подвергаете ребенка?!
– Понимала, – покаянно выдохнула она. – Мне записку прислали с угрозами. Писали, чтобы не лезла никуда, сидела тихо дома.
– Которую вы, конечно, тоже не сохранили? – съязвила я.
– Порвала, – кивнула женщина.
– И послушно отсиживаетесь дома?
– Да. Они записку прикололи к трупу нашего кота, Мурзика, – обморочным голосом продолжила она. – Сын нашел его на пороге рано утром, хорошо, что внуки еще спали.
– Может, вашего Мурзика сбила машина, а кто-то злобно пошутил?
– Нет. Его задушили, и веревка на шее болталась. А в записке еще писали: «Следи за своими детьми». Я испугалась до жути.
– Ваши дети с внуками уехали? – догадалась я.
– В тот же день. Сын взял отпуск, на работе соврал, что тетка заболела, и уехали с детьми в Крым. У меня там сестра живет.
– Вы почему остались?
– Можете мне не верить, но я действительно люблю Никиту. Я молила Бога, чтобы все обошлось. И дома сидела в надежде, что мальчик догадается сам ко мне приехать.
– Теперь я вам верю. Если решите оставаться в городе, будьте внимательны и осторожны.
Я кивнула вместо прощания и пошла со двора. Навстречу мне уже спешил нетерпеливый Никита. Во время нашего разговора с экономкой я старалась не терять мальчика из виду: он успел дойти до машины, потоптаться возле нее и вернуться назад.
– Что ты так долго?
– Иду, иду. Нужно было кое-что уточнить.
– Ты учинила допрос с пристрастием? Я вроде слышал какие-то крики. – Мальчишка попытался пошутить, даже не предполагая, насколько оказался близок к истине. Только я предпочла пока не рассказывать Никите об угрозах и убийстве кота неизвестными злоумышленниками.
* * *– Ну что, босс, куда поедем? – поинтересовалась я, заведя мотор «фолька».
– Я босс? – удивленно переспросил мальчик.
– Формально, после подписания договора, ты являешься моим работодателем.
– И попрошу не забывать об этом, – дурашливо пропел он.
– Этот факт не отменяет нашей договоренности о твоем полном послушании, – тут же отреагировала я.
– Ну вот. Отобрала назад все розданные индульгенции, – продолжал шутить Никита.
Я бросила короткий озабоченный взгляд на мальчишку. Мне довелось лишиться матери, уже будучи взрослой. Все равно пережить такое горе оказалось очень сложно. Может, он сейчас балагурит, шутит исключительно для меня, чтобы не показать, насколько ему больно? Своеобразная защитная реакция психики. Но сейчас будет лучше, если я поддержу взятый мальчиком тон.
– Удивлена, что ты вообще знаешь значение этого слова, хотя должна была уже привыкнуть к мысли, что имею дело с нетипичным представителем современной молодежи.
– Я самый обыкновенный.
– Конечно, конечно, – легко заверила я. – Предлагаю прокатиться до офиса адвоката. Что скажешь?
– Поехали.
– Мария Федоровна сказала, что ты знаком с ним. Как опишешь?
– Обычный дядька. Или тебя не внешность интересует?
– Бытует мнение, что внешность довольно точно отображает суть человека, но работает это не всегда. Есть погрешности как в ту, так и в другую сторону. Рассказывай все, что сочтешь нужным.
– Тетя Маша его довольно точно охарактеризовала. Правда, мне он никогда не казался неприятным. Специалист своего дела, следит за внешностью, спортзал посещает, солярий и маникюр. Всегда в дорогих костюмах, но это часть имиджа успешного человека.
– Как и адвокатская контора в центре города.
– Да. Контора в современном новом офисном центре, там немалая аренда. И только солидные фирмы по соседству.
Описание Никиты меня не совсем удовлетворило. Тот факт, что человек следит за своей внешностью, говорит только о том, что он работает над собой, строит имидж, но не характеризует личность. Тот факт, что человек добился успеха в своем деле, в чем бы тот ни выражался, в гонорарах или репутации, может удержать его на пороге незаконной авантюры из-за страха все потерять. Но может внушить сомнительное чувство вседозволенности, которое заставит пуститься во все тяжкие. Так что все зависит от выбора, а выбор – от характера. Способен ли Михаил Копылов пойти по заведомо незаконному пути за хороший гонорар или способен дать себя обмануть преступнику, мне пока непонятно. Но без него в этой истории вряд ли обошлось. И поскольку я не верю в существование наивных и доверчивых юристов, склонна считать адвоката сообщником преступника.
Поднимаясь в лифте на девятый этаж, я решила проинструктировать Никиту. Он в отличие от меня считал Михаила адвокатом семьи, приятелем отца, то есть близким человеком.
– Внимание! Даю первую вводную! – полушутя заявила я.
– Чего?
– Прослушай инструктаж по технике безопасности!
– Не высовываться по пояс в открытые окна? Не бежать по только что помытому кафельному полу? Никуда не ходить с незнакомыми дяденьками? – дурачился мальчик.
– Ну почему никто не учит детей, что в наше время тетеньки могут быть не менее опасны? А даже более?
– Это почему же? – вдруг всерьез заинтересовался он.
– Потому что опасности не ждешь. Ведь боязнь незнакомых дяденек тебе вдолбили в сознание с пеленок. И даже когда ты шутишь, мозг выдает этот источник опасности как вполне вероятный.
– Понял, молодой, исправлюсь.
– Теперь давай серьезно. К окнам не подходишь вообще. Если в офисе предложат еду или напитки, говоришь спасибо и ничего не берешь! Когда нам предложат сесть, сядешь в то кресло, на которое я тебе тихонько кивну. И самое главное – от меня ни на шаг. Понял?
– А если в туалет?
– Обязательно провожу, – с серьезным видом кивнула я. – Что, иметь телохранителя уже не так весело, как кажется? Не бойся, ты привыкнешь, все привыкают.
– Жень, ты это серьезно?
– Про туалет пошутила. Вернее, наполовину. Телохранитель обязан проверить санузел, только после этого пропустить туда клиента.
– Какой ужас!
– Ничего подобного, обычная процедура. В некоторых ситуациях оговаривают время, проведенное в сортире, или телохранитель присутствует рядом. Правда, в этом случае обычно клиент и телохранитель одного пола.
– Дурдом! – припечатал мальчишка.
Я усмехнулась.
Тем временем лифт поднял нас на нужный этаж, и, болтая, мы прошли половину длинного коридора.
– Это здесь, – указал на офис Никита.
– Отлично! – Я открыла дверь и шепнула мальчику: – Держись рядом.
Контора Копылова делилась на приемную и кабинет адвоката. В приемной стояла современная дорогая мебель: светлый кожаный диванчик, журнальный столик с прозрачной стеклянной столешницей, книжные полки и декоративные стойки для цветов. В углу комнаты, за компьютерным столом, уставленным офисной техникой, восседала секретарша. Приятной внешности стройная блондинка, выстукивавшая что-то на клавиатуре. При нашем появлении она перевела взгляд с монитора на дверь.
– Здравствуйте, чем могу помочь? – Девушка приподнялась со стула.
– Добрый день. Мы хотим видеть Михаила Копылова.
– Простите, это невозможно.
– Почему? Здесь находится его офис?
– Да. Просто Михаила Петровича сейчас нет в городе.
– Моя фамилия Охотникова. Я представляю интересы семьи Алмазовых и хочу переговорить с их адвокатом в самое ближайшее время.
– Михаил Петрович оставил распоряжение не назначать никаких встреч до его возвращения.
– А когда он возвращается?
– Не знаю, он перезвонит.
– Это очень важно и срочно. Могу я узнать номер мобильного телефона Михаила Петровича?
– Нет. Если господин Копылов сам не снабдил вас своим номером, то я этого, разумеется, сделать не могу.
Против подобной логики не попрешь, но я начала терять терпение и ответила довольно резко:
– А что вы можете?
– Передать сообщение, которое оставите вы. – Ни один мускул не дрогнул на лице секретарши. Она отвечала ровным, спокойным, но уверенным тоном. И не повелась на мою провокацию.