— Тетя Лин, душенька, соберите мне, пожалуйста, чемодан в дорогу. На одну ночь.
Невиль рывком развернул газету и углубился во вторую страницу.
— В Лондон — и обратно, но могу и задержаться Так или иначе, соберите маленький чемодан и положите туда самый минимум необходимого. А не все что мне вдруг может понадобиться. Ради Бога, тетя Лин! В прошлый раз вы положили в чемодан бутылку с порошком от несварения желудка, которая весила по крайней мере фунт. И когда я принимал порошок от несварения? Ну и пусть, пусть у меня будет язва желудка… Да, я приду обедать через десять минут.
— Какие скоты! — сказал поэт и интеллектуал, забыв в трудную минуту все свои изысканные выражения.
— Ну и что ты об этом думаешь?
— Думаю? О чем?
— Об истории, рассказанной этой девушкой.
— Что об этом можно думать? Неуравновешенный подросток, врет напропалую, чтобы вызвать сенсацию.
— А если я тебе скажу, что этот неуравновешенный подросток — тихая, обыкновенная, вежливая школьница, которая совсем не гонится за сенсацией?
— Ты ее видел?
— Да. На прошлой неделе. В тот раз, когда я впервые поехал во Франчес. Полиция привезла ее, чтобы она опознала дом и его хозяев, и Марион хотела, чтобы при этом присутствовал юрист. Вот так-то, дорогой юноша. Может быть, с тобой она и обсуждает «Мопассана и выражение лица у кур», но в минуту нужды она обратилась ко мне.
— Она просила тебя их представлять?
— Да.
Невиль облегченно вздохнул.
— Ну, тогда все в порядке. На минуту я подумал, что ты против нее… против них. Но если ты на их стороне — все не так уж плохо. Мы можем объединить усилия и вместе ставить палки в колеса этой… малютке. — Роберт рассмеялся, услышав типичное для Невиля словечко. — Ну и что ты собираешься делать, Роберт?
Роберт рассказал ему о своих планах.
— А контору я оставлю на тебя.
Он увидел, что Невиль опять разглядывает портрет «малютки». Он подошел и встал рядом, и они вместе глядели на спокойное полудетское лицо.
— В общем-то приятное лицо, — заметил Роберт. — Что ты о нем думаешь?
— Я думаю, с каким удовольствием я расквасил бы этот нос и наставил синяков под этими глазами, — сквозь зубы проговорил эстет.
7
Дом Виннов находился на окраине Эйлсбери. Это был один из тех пригородов, где ряды коттеджей стоят на краю еще не испорченных цивилизацией полей. В зависимости от того, кто их строил, коттеджи бывают двоякого обличья: или они всем своим видом выражают смущение и сознание, что они тут — непрошеные гости, или смотрят на мир с наплевательски-самодовольным видом. Дома на Медоусайд Лейн принадлежали к первой категории. У Роберта стало скверно на душе при виде этих убогих домишек, смотревших на мир с выражением побитой собаки. Но пока он искал нужный ему номер, он оценил, сколько труда и любви было вложено в украшение уродливых кирпичных коробок. Строили их без малейшей любви — только из соображений корысти. Но каждый человек, въехавший в такой домик, чувствовал себя хозяином и старался, как мог, украсить свое жилище. Палисадники перед домиками пестрели необыкновенно красивыми клумбами, в каждую из которых были вложены жар души и даже поэтическое вдохновение.
Надо бы показать это Невилю, подумал Роберт, замедляя ход при виде особенно очаровательного палисадника: в этих клумбах больше поэзии, чем во всех двенадцати номерах его любимого «Наблюдателя». Здесь есть все, о чем привычно рассуждают его критики: форма, ритм, цвет, экспрессия, структура, настроение…
А может, Невиль не увидел бы здесь ничего, кроме обыкновенных палисадников, где растут обыкновенные дешевые цветы?
Весьма вероятно.
Перед домом № 39 был только травяной газон, по краям которого были выложены каменные горки. У него имелось еще одно отличие от соседей — на окнах не висело занавесок. Тюлевые гардины не скрывали внутренность дома от посторонних взглядов, по краям окон не было видно штор. Окна были открыты солнцу, воздуху и людским взорам. Роберта это убивало не менее, чем, наверно, удивляло соседей. Он не ожидал, что опекуны Бетти своеобычные люди.
Он позвонил у двери, чувствуя себя навязчивым продавцом ненужных вещей. Роберт Блэр впервые выступал в роли просителя.
Миссис Винн удивила его даже больше, чем ее окна. Роберт создал у себя в уме законченный образ женщины, удочерившей и вырастившей Бетти Кейн: седые волосы, полная уютная фигура, широкое простое лицо, может быть, даже фартук поверх цветастого халата, в которых любят ходить домохозяйки. Но миссис Винн оказалась совсем иной — еще привлекательной моложавой женщиной современного облика, маленькой и стройной, темноволосой и розовощекой. И у нее были очень умные карие глаза.
Увидев у себя на пороге незнакомца, она немного испугалась, и ее рука дернулась закрыть дверь. Но солидный вид Роберта ее успокоил. Он объяснил, кто он такой, и она выслушала его, не перебивая, — Роберт очень любил людей, которые умеют слушать, не перебивая. Его собственные клиенты: и мужчины, и женщины — вечно его перебивали.
— Вы не обязаны со мной разговаривать, — сказал он в заключение, объяснив, зачем он к ней явился. — Но, я надеюсь, вы не откажетесь ответить на мои вопросы. Я известил инспектора Гранта, что собираюсь сегодня вас повидать и что моя задача — защитить интересы моих клиентов.
— Ну, если полиция знает и не возражает…
Миссис Винн отступила, пропуская Роберта в дом.
— Раз вы адвокат этих женщин, вам, естественно, надо постараться сделать для них все возможное. А нам скрывать нечего. Но если вы хотите поговорить с Бетти, этого вам сделать не удастся. Я отослала ее к друзьям, на ферму, чтобы ее не преследовали любопытные. Лесли хотел сделать как лучше, но ему не следовало обращаться в газету.
— Лесли?
— Это мой сын. Садитесь, пожалуйста.
Они вошли в приятную, не загроможденную мебелью гостиную миссис Винн, и указала рукой на удобное кресло.
— Он так злился на полицию, что потерял способность рассуждать здраво. Ему казалось, что все с очевидностью доказано, а они почему-то не передают дело в суд. Лесли очень привязан к Бетти. Недавно он обручился, а до этого они были неразлучны.
Роберт навострил уши. Вот за этим он и пришел.
— Обручился?
— Да, сразу после нового года. Его невеста — очень милая девушка. Мы все очень рады.
— И Бетти тоже?
— Если вы думаете, что она ревнует Лесли к невесте, то вы ошибаетесь, — ответила миссис Винн, глядя на Роберта своими умными глазами. — Наверно, ей обидно, что она теперь не главное в его жизни, как было раньше, но она очень мило его поздравила и ничуть не дулась. Она вообще очень милая девочка, мистер Блэр. Поверьте мне. До того, как я вышла замуж, я была учительницей — правда, не очень хорошей — поэтому я и ушла из школы, как только вышла замуж. Но я хорошо разбираюсь в девочках, Бетти никогда не давала мне поводов для беспокойства.
— Да, я знаю. О ней все очень хорошо отзываются. А невеста вашего сына училась с ней в одной школе?
— Нет, ее семья только недавно переехала в Эйлсбери, и Лесли познакомился с ней на танцах.
— А Бетти ходит на танцы?
— Нет, на танцы, где собираются взрослые молодые люди, она не ходит. Она еще до этого не доросла.
— Так что, она не была знакома с невестой вашего сына до того, как он объявил о помолвке?
— Честно говоря, никто из нас не был с ней знаком. Его помолвка оказалась для нас сюрпризом. Но его невеста нам так понравилась, что мы не стали возражать.
— Разве ему не рано жениться?
— Ой, вообще-то это просто смешно: они оба еще дети. Ему двадцать лет, а ей восемнадцать. Но они ужасно влюблены. И я сама рано вышла замуж и была счастлива в браке. Мне только не хватало дочки, а тут появилась Бетти.
— А что она собирается делать после окончания школы?
— Она пока не решила. У нее особых талантов нет. кажется, она рано выйдет замуж.
— Потому что она привлекательна для мужчин?
— Нет, потому что… — миссис Винн запнулась. — Девушки, которых не тянет к какой-нибудь деятельности, склонны выйти замуж при первом удобном случае.
Было видно, что сначала она хотела сказать что-то другое. «Интересно, что? — подумал Роберт. — Может, это имело какое-то отношение к цвету глаз Бетти?»
— Когда Бетти не вернулась вовремя от тетки, вы решили, что она хочет прогулять день-другой. Это вас не удивило? Вы же говорите, она послушная девочка.
— Нет, не удивило. Она не любит школу и много раз говорила, что первый день в году — просто зря потраченное время. Это так и есть. Вот мы и подумали, что она решила воспользоваться случаем или, как сказал Лесли, попробовать, «не сойдет ли ей это с рук».
— Так-так. А в чем она поехала к тетке на каникулы — тоже в школьной форме?
— Так-так. А в чем она поехала к тетке на каникулы — тоже в школьной форме?
Миссис Винн посмотрела на него с сомнением — впервые за весь разговор. Ей было непонятно, почему он это спрашивает.
— Нет, она надела выходную одежду… Вы же знаете, Бетти вернулась в одном платье и туфлях.
Роберт кивнул.
— Мне трудно себе представить, чтобы женщины могли так обойтись с беззащитным ребенком.
— Если бы вы познакомились с ними, миссис Винн, вам бы было еще труднее это представить.
— Но ведь известно, что у самых закоренелых преступников всегда безобидная внешность.
Роберт не стал это оспаривать. Он спросил, какого рода были синяки на теле Бетти. Это были свежие синяки?
— Да, совершенно свежие. Большинство еще не начало желтеть.
Это несколько удивило Роберта.
— А более старых синяков разве не было?
— Если они и были, то потерялись бы на фоне свежих.
— А на что они были похожи? На следы плеткой?
— Нет-нет. Ее били кулаками. Даже по лицу. У нее была распухшая скула и большой синяк на виске.
— Я слышал, что когда полиция попыталась ее допросить, с ней случилась истерика.
— Но тогда она еще была больна. После того как она отдохнула и рассказала нам, что с ней случилось, мы легко уговорили ее повторить свой рассказ в полиции.
— Пожалуйста, миссис Винн, скажите мне откровенно: у вас не возникало сомнений, говорит ли Бетти правду? Ни на минуту?
— Ни на минуту. С какой стати? Она — очень правдивая девочка. Да если бы она и не была правдивой, как можно выдумать такую подробную историю? Тут ведь так легко попасться на лжи. В полиции ей задали массу вопросов, и никому и в голову не пришло усомниться в том, что она говорит правду.
— Когда она вам впервые рассказала эту историю, она сразу рассказала ее со всеми подробностями?
— Нет, не сразу. Подробности всплывали постепенно, по мере того как она их вспоминала. На это ушло два дня. Например, она не сразу вспомнила, что окошко на чердаке — круглое.
— А те дни, что она провела в лихорадке, — они не ослабили ее память?
— Этого просто не могло случиться. У нее фотографическая память.
«Вот как!» — подумал Роберт и еще более навострил уши.
— Даже маленькой девочкой она могла взглянуть на страницу книги — конечно, детской книжки — и повторить все, что там написано. Она как будто видела страницу в уме. А когда играли в «Ким» — знаете, когда надо запомнить, какие предметы лежат на подносе, — Бетти мы в игру никогда не брали. Она всегда бы побеждала. Если уж она что увидит, то не забудет.
Роберту пришла в голову другая игра: где человеку, который ищет спрятанную вещь, говорят: «тепло… горячо».
— Вы говорите, она — правдивая девочка, и это подтверждают все, кто ее знает, но неужели она никогда не выдумывала историй, где с ней якобы происходили удивительные события? Все дети так делают.
— Никогда, — твердо ответила миссис Винн. Эта идея ей даже как будто показалась забавной. — Она просто не умеет выдумывать. Бетти считает, что все должно быть «по-правдашнему». Даже когда она играла в куклы, скажем, угощала их чаем, в отличие от большинства детей, никогда не удовлетворялась воображаемыми кушаньями на тарелках: нет, ей было нужно, чтобы на тарелке в самом деле что-то лежало хотя бы крошечный кусочек хлеба. Но чаще все же что-нибудь повкуснее: под этим предлогом она выклянчивала лакомство, а ей всегда хочется вкусненького.
Роберт не мог не признать, что миссис Винн говорила о своей любимой долгожданной дочери вполне объективно. Что это — следы цинизма, который вырабатывается у учителей? Так или иначе, такое отношение ребенку полезнее, чем слепая любовь. Жаль только, что ум и преданность женщины были вознаграждены ложью и обманом.
— Не буду заставлять вас долго говорить на тему, которая для вас наверняка неприятна, — сказал Роберт. — Мне бы только хотелось еще спросить, знаете ли вы что-нибудь о родителях Бетти?
— Родителях? — удивилась миссис Винн.
— Да. Вы их хорошо знали? Что это были за люди?
— Нет, мы совсем не были с ними знакомы. Мы их никогда не видели.
— Но Бетти ведь жила у вас — сколько? — девять месяцев, кажется, до того как погибли ее родители.
— Да, но ее мать написала нам вскоре после ее приезда, что не видит смысла ее навещать — ребенок только будет понапрасну расстраиваться. Пусть уж она живет у нас до тех пор, пока не появится возможность забрать ее обратно в Лондон. Она только попросила, чтобы я каждый день говорила о ней с Бетти.
У Роберта защемило сердце от жалости к незнакомой женщине, которая готова была лишить себя радости свиданий с ребенком, лишь бы не нанести ему душевную травму. Как же повезло эвакуированной девочке Бетти Кейн, сколько людей ее самозабвенно любили!
— А как она себя вела, когда только что к вам попала? Быстро привыкла или плакала и звала маму?
— Она плакала, потому что ей не нравилась наша еда, но я не помню, чтобы она хоть раз позвала маму. Она с первого дня полюбила Лесли — она ведь была совсем крошкой — и, мне кажется, он затмил в ней воспоминание о доме. А он был старше ее на четыре года и считал, что его долг — заступаться за маленькую сестренку. Он и до сих пор так считает — поэтому и вышла вся эта история с газетой.
— А как все это получилось? Я знаю, в газету пошел ваш сын. Ну а вы… вы потом тоже решили?..
— Боже упаси! — негодующе воскликнула миссис Винн. — Все так быстро получилось, мы и опомниться не успели. Когда Лесли привел репортера, нас с мужем не было дома: выслушав его рассказ, они послали к нам домой человека, чтобы узнать все из первых рук, от Бетти… И когда…
— А Бетти охотно с ним разговаривала?
— Я не знаю, охотно или нет. Меня при этом не было. Мы с мужем ничего об этом не знали до сегодняшнего утра, когда Лесли положил нам под нос «Ак-Эмму». С этаким вызовом. Мне кажется, сейчас он и сам не рад. Уверяю вас, мистер Блэр, в нормальном состоянии он не обратился бы в эту газетенку. Но он страшно негодовал на полицию…
— Знаю. Я себе представляю, как все получилось. Эта их приманка: расскажите нам о вашей беде, и мы вам поможем, — она на многих действует. — Роберт встал. — Вы были очень любезны, миссис Винн, и я вам чрезвычайно благодарен.
Видимо, он сказал это с таким искренним чувством, что миссис Винн поглядела на него с сомнением. Что я ему такого сказала, за что он мне так благодарен? — казалось, с некоторым беспокойством спрашивала она себя.
Роберт еще спросил, где в Лондоне жили родители Бетти, и она дала ему адрес.
— Только там сейчас ничего не осталось, — заметила она. — Развалины расчистили. Там собираются вести большую застройку, но пока не начали.
В дверях Роберт столкнулся с Лесли.
Это был очень красивый юноша, который к тому же, кажется, этого совершенно не сознавал — что очень понравилось в нем Роберту, хотя он вовсе не был склонен испытывать к молодому человеку добрые чувства. Роберт представлял его этаким неуклюжим верзилой, но он оказался худеньким юношей с застенчивым взглядом и копной лохматых мягких волос. Он свирепо воззрился на Роберта, когда его мать объяснила ему, кто это и по какому делу к ним приехал, но, как говорила миссис Винн, во взгляде его был вызов. Видимо, Лесли был не совсем в ладах со своей совестью.
— Я не допущу, чтобы люди, избившие мою сестру, остались безнаказанными, — прорычал он, когда Роберт мягко упрекнул его в поспешности.
— Я вполне вас понимаю, но я бы предпочел, чтобы меня били каждый вечер в течение двух недель, чем один раз напечатали мою фотографию на первой странице «Ак-Эммы». Особенно, если бы я был молодой девушкой.
— Если бы вас избивали две недели и никто по этому случаю не шевельнул бы пальцем, то вы, очень может быть, были бы рады, чтобы любая газетенка напечатала вашу фотографию — лишь бы только это помогло наказать ваших обидчиков, — парировал Лесли и прошел мимо гостя в дом.
Миссис Винн повернулась к Роберту с извиняющейся улыбкой, и Роберт, воспользовавшись ее смущением, попросил:
— Миссис Винн, если вам покажется, что в рассказе Бетти не все концы сходятся с концами, мне хочется надеяться, что вы сочтете необходимым докопаться до истины.
— Только не возлагайте на это слишком больших надежд, мистер Блэр.
— Вы хотите сказать, не станете ни до чего докапываться и допустите, чтобы две невинные женщины попали в тюрьму?
— Нет, я не это хотела сказать. Просто не рассчитывайте, что я начну сомневаться в рассказе Бетти. Я поверила ей с самого начала, и маловероятно, что я почему-либо вдруг перестану ей верить.
— Кто знает. Вам может прийти в голову, что где-то что-то шито белыми нитками. У вас аналитический ум, и в один прекрасный день его подсознательная работа может вдруг предъявить вам весьма неожиданный вывод. Какая-то несуразица, которая вызвала у вас минутное сомнение, вдруг напомнит вам о себе.