– Смотри, как бы менты прессу не подключили. Они-то знают, кто швейную фабрику под себя взял. Переведут на нас стрелки, а мне антиреклама не нужна...
– Олег Михайлович, моя рука на пульсе событий! Все под контролем!..
– Да? Под контролем? А почему менты Каленцеву смогли взять, а ты нет?
– Мы в другом направлении работали. Так получилось...
– Хреново у вас получилось... И еще. У меня предчувствие, что коллеги Астафьева западло нам готовят. Как бы по тебе не ударили.
– Простите, не понял.
– А чего тут понимать? Возьмут тебя за горло, и ты рот раскроешь. Так, мол, и так, это Сомов велел Астафьева подставить. И Володарского он велел убить. И киллера к Лии Каленцевой послали с его ведома. И следователя Ивлева тоже он подкупил...
– Олег Михайлович! Как можно! – встрепенулся Дроздов. – Да я ни в жизнь на вас не покажу. А потом, менты меня не возьмут. У меня все предусмотрено, все под контролем...
Лицо бледное, в глазах тревога. Боится. И правильно делает, что боится.
– Ладно, эти менты, может, тебя и не возьмут. А если Астафьев вдруг освободится? Ну, не сейчас, а через лет пять-десять... Ты же сам видел, как он стреляет. Сам Рембо отдыхает...
– А-а... Понял, понял... – подобострастно закивал Дроздов.
– Что ты понял? – жестко усмехнулся Олег Михайлович.
– Вы смотрите в будущее. И правильно делаете... Я уже дал распоряжения насчет Астафьева. Его ждет сюрприз. Вряд ли он вывернется... Но в любом случае из тюрьмы он не выйдет. Я этого по-любому добьюсь.
– Зачем? Мне Астафьева бояться нечего. Лично я ничего дурного ему не сделал. Все пакости – от тебя. Или не так?
– Олег Михайлович, вы хотите сказать...
– Да я хочу сказать, что без тебя мне бояться нечего.
В голосе Олега Михайловича звучал приговор. И Дроздов был далеко не профаном, чтобы не понять этого.
Он побледнел еще больше, на лице появилась гримаса страха. Он лихорадочно осмотрелся по сторонам. Вроде бы все спокойно. Никто не подходит к нему со стороны. Жора и Митя о чем-то мирно болтают у костра.
– Что оглядываешься? – нехорошо усмехнулся Сомов. – Ищешь нового начальника службы безопасности?
– Нет... Нет, что вы... Да вы и не можете...
Дроздов справился со своим страхом. Рука его полезла вниз, под штанину брюк. О, да он, похоже, подкован. Наверняка пистолет к голени присобачен.
Сомову за пистолетом далеко тянуться не пришлось. Вот он, под рукой. Он вытащил его и направил на Дроздова.
– Кто тебе сказал, что я не могу? Могу! Смотри, если не веришь...
Он спокойно нажал на спусковой крючок. И попал Дроздову точно в лоб. Оказывается, он стреляет не хуже мента Астафьева...
Пистолет был с глушителем. Жора и Митя не могли слышать выстрела. Но они почуяли смерть и без того. Снялись со своего места, молча подошли к боссу.
– Герман Павлович уволен, – криво усмехнулся Сомов. – Уволен по собственному желанию... Берите лопаты, мужики...
Пока телохранители копали яму, он спокойно наслаждался прелестями природы. Пил пиво, ел шашлык. Хорошо... А где-то неподалеку труп. И что с того? Что случилось, то случилось. Обратно Дроздова не вернешь. Да это и ни к чему...
Жора и Митя трудились до самой темноты. Олег Михайлович заставил их вырыть глубокую яму – метра на три вглубь.
Дроздова сбросили в яму. Сомов снова достал пистолет.
– Спасибо вам, ребята, – хищно осклабился он. – Ваши родные получат солидную компенсацию...
Жора так и не понял, что произошло. Он получил пулю в затылок и рухнул в яму вслед за первым трупом. Митя – тот сообразил. И даже успел метнуть на Сомова удивленный взгляд. Но это не спасло его от пули...
Олег Михайлович вспомнил свой первый труп. Тогда он явно осознал, что преступил черту закона. Тогда он ощутил себя человеком, зависшим над пропастью. Казалось, он держится за какое-то вьющееся растение со слабым корнем. Казалось, он не удержится и свалится в бездну...
В бездну он тогда не свалился. Смог выкарабкаться и вернуться в мир нормальных людей. После второго убийства это возвращение было более быстрым и безболезненным. А сейчас он вообще ничего не чувствовал. Никакой пропасти под ногами. Правда, в душе такой легонький дискомфорт.
Он закопал трупы, бросив на них пистолет, утрамбовал землю, скинул в реку излишки грунта, уложил на место слой дерна. Собрал стол, кресла, мангал, сунул все в машину. Еще раз внимательно осмотрел место. Вроде все нормально... И что? Кто узнает об этой могиле? А если кто и узнает, то только от него самого. Если он сам во всем признается... Только он никогда и никому ни в чем не признается. Для всех он будет оставаться благочестивым бизнесменом, добропорядочным миллионером...
Олег Михайлович крепко устал. Зато теперь он был спокоен. Теперь уже никто не знает, что это он заказал Проклова, Чаева. И мента за решетку упек не он, а Дроздов. И Лию Каленцеву он знать не знает. И ко всем этим мерзостям он не имеет никакого отношения.
И вообще, послезавтра он уезжает на остров Бали. Давно пора отдохнуть от трудов праведных.
Он будет отдыхать. А мент Астафьев – хлебать тюремную баланду. Но ведь он сам во всем виноват. Не надо было убивать невинного и тем более психически больного человека. Кстати, надо будет поднять этот вопрос на самый высокий уровень. Пусть мент-беспредельщик получит сполна и по заслугам. И на самом что ни на есть законном основании...
Глава пятая
1
Тюрьмы Кирилл не боялся. Но все равно ему стало не по себе, когда за ним закрылась тяжелая железная дверь сборной камеры.
Эту ночь он провел в ИВС. Духота, комары, навязчивые мысли. Он очень хотел спать, но заснул только под утро. Но разве ж то был сон? Он собирался выспаться в СИЗО. Но до постоянной камеры еще нужно добраться.
Сборная камера большая, где-то на полсотни человек. Но кроме него здесь было всего три «пассажира». Все такие же «бэсы», как и он. БС – это бывший сотрудник. Но какой же он бывший, если нет приказа о его увольнении. Да и уволить его можно только после суда. Но все равно, в его карточке стояло клеймо «БС».
– Какую статью шьют, брат? – глядя куда-то мимо него, отчужденно спросил крепкий мужик с тяжелой нижней челюстью и глазами навыкате.
Рядом с ним сидели еще двое. Смотрели на Кирилла скучающе-равнодушно. Или только делали вид, будто им все равно, что да как. Все правильно, тюрьма – это не то место, где можно лезть к человеку в душу.
– Сто восьмая, – ответил Кирилл.
Ивлев не очень-то хотел вписывать эту статью в лист обвинения. Он хотел, чтобы убийство прошло по самой тяжелой, сто пятой статье. Но прокурор это обвинение не утвердил. И к делу «пришили» сто восьмую – убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны.
Только туфта все это. Его потянет на дно жизни та статья, которую определит суд. Если, конечно, до него дойдет дело. Его судьба зависела от весов правосудия, на одну чашу которого давил «Дженерал Престиж», а на другую полковник Толстопят со товарищи. И кто кого перевесит... Кирилл очень надеялся на своих друзей. Но понимал, что они не всесильны.
Сомов – очень сильный противник. У него высочайшие покровители. За ним большие деньги. И если он возьмется за Кирилла всерьез, то дело труба. А этот гад возьмется...
За него бы самого взяться. Но как? На него можно навесить Проклова и Чаева, но только через Володарского. А этот дядя куда-то пропал. И никаких концов. Можно взять за жабры нового начальника службы безопасности. Ну а если он тоже сгинул?.. К тому же Лия уже изменила свои показания. Оказывается, она вообще не знает, кто такой Проклов. И Чаева она тоже не знает. И к компании «Дженерал Престиж» не имеет никакого отношения. Что ж, этого и следовало ожидать...
– Это, подстрелил кого-то? – словно бы невзначай спросил мужик.
– Подстрелил.
– Служил где?
– РУБОП, заказные.
– Это круто, – кивнул мужик. – Я сам тоже опер. Чисто уголовный розыск... Ну, давай пять. Меня Егор зовут.
– Кирилл...
Егор вины с себя не снимал. По пьяни зашиб до полусмерти одного чудака. Тот начал всех ментов козлами называть да по матери крыть. Вот и не сдержался Егор. Хотя должен был сдержаться.
Другие два «пассажира» – тоже служители закона. Один – таможенник, второй – сержант патрульно-постовой службы. Слава погорел на взятке, Глеб влетел за злоупотребление служебным положением...
Дверь в камеру открылась.
– Сейчас на медприемку поведут, – решил Егор.
Но нет, в камеру вломились какие-то хмыри. Лица – мордами, пальцы – веером.
– Э-э, мужики, чего сидим? – спросил один.
– Это, из обслуги мы, – сказал второй. – Это, хабары свои сюда давайте!
– Не понял, – начал заводиться Егор.
– Объясняю для непонятливых. Хабары – это вещмешки. А вещмешки надо в каптерке хранить. Давайте их сюда, мы их в каптерку отнесем.
– Какая каптерка? Ты кого грузишь, козел?
– Э-э, ты чо? Ты кого козлом назвал?
– Э-э, ты чо? Ты кого козлом назвал?
Свирепея, зэк из обслуги набросился на Егора. Но нарвался на мощный кулак и сел на задницу. Ему на помощь пришли его кенты. Их было двое.
Кирилл не хотел принимать участия в драке. Но пришлось. Одного зэка он встретил прямым в голову, второго перебросил через себя.
Он бил их несильно. Поэтому зэки быстро поднялись. Но тут же попали под град ударов. Слава и Глеб дали выход накопившейся агрессии. Егор тоже не остался в стороне.
Зэки устояли на ногах. Но судьбу пытать не стали. Пулей вылетели из камеры. За мешками приходили. И отгребли. По мешку трендюлей на рыло. Нашли, блин, лохов.
– Сейчас нас гасить будут, – решил Егор.
И точно, минут через пять в камеру вломились четыре хлопца в камуфляже и с дубинаторами. Точно рассчитали, по одной дубине на сидельца. Только до экзекуции дело не дошло.
– Э-э, мужики, – с упреком сказал один. – Что вы творите? Вы же не урки, да? Короче, чтобы этого больше не было. А то не посмотрим, что менты...
Еще через полчаса появился «вертух» и повел их на комиссию. Ничего необычного. Кровь на анализ, осмотр терапевта, рентген. Только врачи какие-то не от мира сего.
После медприемки их заперли в крохотной камере, общей площадью метра три, не больше. На всех четверых одна скамейка. Это был финиш. По крайней мере, на этот день. В этой конуре Кириллу пришлось дожидаться утра. Снова тяжелая бессонная ночь. Только бороться на этот раз пришлось и с духотой, и с теснотой. Но ничего, выдюжил.
Здорово помог Егор. У него был богатый житейский опыт. Про тюрьму он знал даже больше, чем нужно. И про ментовские хаты он знал немало. Кирилл внимательно слушал его всю ночь и старательно наматывал на ус.
Утром им принесли большую тарелку перловой похлебки с тушенкой. Ни хлеба, ни ложек. Как хочешь, так и жри.
– Вот бляди! – матюгнулся Егор.
– Нашли свиней, – скривился Слава.
– Скоты! – озлобился Глеб.
Кирилл не сказал ничего. Он просто отвел в сторону взгляд. Он не свинья и хлебать это пойло не будет. Его товарищи брезговать не стали. Пустили тарелку по кругу и осушили ее до дна.
Из конуры их вывели только во второй половине дня. И вместе с другими зэками-новобранцами повели в баню.
Баней называлась тесная каморка на три соска. Их попытались загнать туда еще с десятком других зэков.
– Давайте, давайте, – подгонял их вертух.
Деловой до невозможности. Грудь колесом, рубашка нараспашку, в руке резиновая дубинка.
– Мы потом как-нибудь, ладно? – насмешливо посмотрел на него Кирилл.
– Не понял, как это – потом?
– Да вот так. Нельзя нас вместе с основным контингентом держать.
– Это кто такое сказал? – напыжился вертух.
– Инструкцию читать надо. Мы «бэсы». «Бэсы»!
– Умные, да? – грозно осклабился вертух. – Я сказал, вперед!
Но Кирилл даже не сдвинулся с места. Все остальные «бэсы» поддержали его.
– Ну ладно, потом пойдете. Только смотрите, не пожалейте...
– Ты только это, не пугай – пуганые, – усмехнулся Кирилл. – И беспредел устраивать здесь не надо.
– А то что?
– О прокуратуре по надзору слышал?
Вертух сразу утих. Знает, что менты – народ ушлый. Жалобы писать умеют. И что главное, знают, куда их отправлять.
Основная масса зэков помылась. Настал черед «бэсов».
– Три минуты, – буркнул вертух.
Но его дружно послали на хрен. Мысленно... Его мысленно послали. И он мысленно пошел.
В бане они мылись все полчаса. И плевать, что вертух все это время исходил на дерьмо.
После помывки была каптерка. Снова пришлось качнуть права. Кладовщик из обслуги «бэсов» не жаловал. Поэтому попытался всучить им самые стремные вещи. Грязные простыни, рваные матрасы, пустые подушки. Недолго думая, Егор схватил каптерщика за нос, притянул его к себе.
– Что ж ты творишь, гнида? Я ж тебя сейчас урою!..
Вертухай стоял рядом, он все слышал. Но сделал вид, что его это не касается. В конце концов, он и сам мент. И сам может когда-нибудь оказаться в шкуре «бэса».
После сделанного внушения кладовщика как подменили. Как и все его друзья-приятели, Кирилл получил новенькие матрас, подушку, новое, нулевое постельное белье с казенными штампами. Дальше их развели по разным камерам...
Залязгали коридорные решетки, заскрежетали замки. Кирилла провели по длинному коридору, остановили перед камерой с номером 204.
– Руки за спину! Лицом к стене!..
Он знал, что такое тюрьма. Но знал ее как человек, который отправляет в нее других. Сейчас же он познавал этот мир с черной изнанки. И надо сказать, результаты исследований не приносили ему радости...
Камера была большой. Тридцать лежаков – сваренные в два яруса стальные уголки. Справа от входа два «удовольствия» в одном флаконе – «чаша Ганна» и умывальник, отгороженные самодельной занавеской. Слева тумба с телевизором. А все остальное пространство занимал народ.
Людей было не так уж и много. Человек двадцать. Наблюдались свободные места. Все правильно, это обычные «хаты» переполнены. А для «бэсов» в этом плане существуют льготы.
Он знал, что тюрьма живет по блатным законам. И как это ни странно, у заключенных ментов быт складывался по тем же законам, с той лишь разницей, что извращений и беспредела здесь было не в пример меньше.
На Кирилла никто не обратил внимания. Он мог бы пройти в глубь камеры, занять свободное место. Но он терпеливо ждал, когда к нему подойдет сам смотрящий или кто-то из его приближенных.
Минут через пять к нему подошел постоялец. Совсем молодой парень. Но было видно, что в камере он пользуется авторитетом.
Какое-то время он рассматривал его жестким внимательным взглядом. Как будто нутро его насквозь хотел просветить. Это ему не удалось. Кирилл умел держать взгляд и не пустил чужака внутрь.
– Ну, садись, – с едва уловимой досадой в голосе сказал парень.
– Так я ж вроде уже сел, – глазами усмехнулся Кирилл.
– Тогда присядь...
Они сели за дощатый, грубо сколоченный стол.
– Ну, объявляйся, – сказал парень. – По какой делюге к нам въехал?
Его речь была обильно смазана тюремным жаргоном. Но это неудивительно. Менты тоже умеют ботать по фене. И, оказавшись в неволе, применяют свои навыки на практике.
– Сто восьмая, часть первая...
Кирилл назвал статью и для убедительности показал титульный лист обвинения.
Парень глянул на документ, с непонятным недоумением посмотрел на Кирилла:
– Я не понял, ты чо, мент?
Ну вот, началось... Кирилл знал, что и в ментовских камерах существует целая система розыгрышей. Там ведь тоже скучно, как и в обыкновенных камерах. И люди тоже хотят развлекаться. Для этого и придумываются всякого рода «мульки» и «разводки».
– Ну, мент, ну и что? – усмехнулся Кирилл.
Сейчас нужно проявить твердость характера. Тогда ни у кого не возникнет желания играть с ним в глупые игры. И все вопросы сами по себе отпадут.
– А ты что, чем-то недоволен? – жестко спросил он. – Ты хочешь предъявить мне, что я мент? Давай предъявляй! Говори слова, а я тебе отвечу.
Он всем своим видом давал понять, что за гнилой базар придется отвечать по всей строгости. Только его грозный вид не произвел никакого впечатления.
Парень поднялся со своего места, повернулся лицом к народу. И громко объявил:
– Братва, а к нам мусор заехал!
Произнесено это было буднично просто. И в то же время в его словах сквозила ледяная ненависть к ментовскому племени.
Кирилл вдруг понял, что это не игра. Понял, что все очень и очень серьезно.
На какой-то момент в камере установилась гробовая тишина. Братва переваривала услышанную новость.
Сначала камеру заполнили флюиды всеобщей злобы. И только затем послышались голоса:
– Мент?! Гасить мента!
– Вафлить гниду!
– Убью падлу!!!
Из глубины камеры вылетел какой-то тип с шишковатой, наголо бритой головой. Зверский взгляд, бычья прыть и слоновий натиск. Он запросто мог сбить Кирилла с ног и подмять под себя. А там...
Неужели это не игра? Неужели Кирилл оказался в чужой для него камере? Или вертухай что-то перепутал? Или... Да его сюда загнали нарочно. С подачи господина Дроздова. Вот это номер!..
Некогда рассуждать, что да как. Нужно действовать. Немедленно и жестко.
Кирилл не спал две ночи подряд. Он жутко устал. Но всю усталость, все недомогание сняло как рукой. Сейчас он представлял хорошо отлаженный механизм, работающий на боевых инстинктах и рефлексах.
Он легко увел свое тело с линии атаки, поймал «быка» за шею, зажал ее в тисках рук. Он мог бы сломать ему шейные позвонки. Но не стал этого делать. А просто подался назад вместе с пленником, за счет собственной силы придал ему дополнительное ускорение. И просто отпустил.
Громила на огромной скорости влетел на парашу и врезался головой в трубу спускового бачка. От резкой встряски чугунный бачок не удержался на месте и с высоты обрушился ему на спину.