— Пока что, дорогой Саммерли, я хочу лишь продемонстрировать ее мощность и надежность, став свидетелем которых, вы, несомненно, решитесь ей довериться.
— Советую вам забыть об этом раз и навсегда, — решительно заявил Саммерли. — Никакие динозавры и дриопитеки не заставят меня воспользоваться услугами самодельного аэростата. Лорд Джон, надеюсь, что хоты бы вы не поддержите эту безумную затею.
— А что, очень талантливая штука! — сказал наш военный предводитель. — Интересно было бы понаблюдать за ней в, так сказать, живом процессе.
— Сейчас все увидите, — торжественно произнес Челленджер. — Несколько дней я ломал голову над тем, как нам спуститься отсюда на землю. Мы знаем, что по отвесным скалам дороги нет. Старый ход через туннель — завален. Мост своими силами мы не наведем. Что же остается? Некоторое время назад нашему юному другу я показал, как свободный водород унес мой кисет. Естественно сама собой пришла идея построить воздушный шар. Поначалу я не знал где добыть оболочку, в которой можно было бы собрать летучий газ. Однажды увидев огромные потроха местных рептилий, я понял, что в принципе проблема решена. Изящная идея — плюс несколько дней кропотливой работы местных красавиц с иглой и кожаными нитками, и вот перед вами результат!
Челленджер заложил одну руку за борт изорванного пиджака, а другой гордо указал на шар. Тот тем временем успел совсем округлиться, и ремни уже трещали от его стремления взвиться ввысь.
— Какой абсурд! — фыркнул Саммерли. — Бред! Форменный Бред!
Однако лорд Джон был в восторге от затеи Челленджера.
— Какая же все-таки умница наш бородатый коротышка, — восхищенно прошептал он мне на ухо и затем в голос обратился к изобретателю:
— А как же насчет корзины, я о гондоле?
— Теперь можно заняться и гондолой. Я в голове уже прокрутил, как ее следует связать из прочного камыша и как скрепить с оболочкой. А пока что мне хотелось бы вас воочию убедить в том, что аппарат в состоянии поднять каждого из нас.
— Вы хотите сказать всех сразу? — уточнил лорд Джон.
— Нет, я хочу сказать то, что сказал. Каждый по очереди опуститься на шаре на равнину, а как шар поднимать на плато решить совсем нетрудно. Для этого достаточно распустить надвое волокна имеющейся у нас альпинистской веревки. Для начала используем весовой модуль. Возьмем камень равный весу самого тяжелого, точнее, самого весомого, не так ли, ха-ха-ха, члена экспедиции, это я — о себе.
Пыхтя и раскрасневшись, профессор подтащил внушительный базальтовый обломок, имеющий в середине естественное опоясывающее углубление. Свисавшие с шара концы сетки (те, что остались не привязанными к ветвям) он собрал в пучок и, соорудив из них прочный узел, надежно им прикрепил базальтовую глыбу к летательному аппарату. Теперь предстояло отвязать от ветвей удерживающие его ремни. Чтобы он не улетел совсем профессор прикрепил к ремням веревку и временно ею обмотал свою левую руку, намереваясь перед тем, как обрезать стропы привязать ее к дереву. Тогда, пролетев на длину веревки шар бы остановился и затем через какое-то время общими усилиями был бы спущен вниз.
— Сейчас вы убедитесь до чего велика подъемная сила моего аэростата, — с гордостью произнес ученый и, видимо от волнения, забыв освободить свою руку от веревки и закрепить ее на дереве, лихим ударом ножа перерезал привязанные к ветке стропы.
Никогда еще наша экспедиция не была так близка к гибели в полном составе.
Надутая оболочка рванулась вверх, увлекая за собой профессора Челленджера. В последний момент успев ухватить его за щиколотки, я полетел вместе с ним. Лорд Джон вцепился мертвой хваткой в мои ноги, и я с ужасом обнаружил, что и его веса, сложенного с нашим, недостаточно, чтобы остановить чертов снаряд. В одно мгновенье я представил себе воздушный шар, увлекающий в пространство над озером Глэдис четырех повисших сосисками горе-воздухоплавателей. Но к общему счастью не выдержала прочная альпинистская веревка. Прежде чем лорд Джон оторвался от земли раздался звон, как от лопнувшей струны и мы кучей повалились на мягкую траву, увидев напоследок шар уносивший в небо базальтовый обломок.
— Потрясающе, — радостно воскликнул неукротимый Челленджер, потирая ушибленное колено и, разматывая оставшуюся на запястье веревку, продолжал:
— Отличный результат! Я, честно говоря, не ожидал такого успеха. Через неделю, господа, будет готов другой воздушный шар, и даю вам все возможные гарантии, что на нем мы благополучно и с удобствами преодолеем первый этап нашего возвращения на родину.
До настоящего времени я фиксировал в блокноте события по горячим следам. И вот, наконец я имею право приступить к новому более спокойному и, так сказать, комфортабельному этапу в моих описаниях. Мы спасены. Мы — у подножья плато в лагере, где до недавнего времени полновластным хозяином оставался Замбо. Все ужасы, кошмары и болотные наваждения остались позади. Точнее, вверху, на вершине вздымающейся над нашими головами красноватой гряды. Мы спустились благополучно, хотя и совершенно неожиданным способом. Все члены экспедиции находятся в здравии. Через шесть недель, а самое большое два месяца будем в Лондоне. Возможно попадем туда даже раньше, чем это письмо. Наши души и сердца уже на родине, в доброй старой Англии, в ее глубоко дорогой для каждого из нас столице.
Счастливый перелом в нашей судьбе наступил в тот день, когда профессор Челленджер проделал свой рискованный трюк с воздушным шаром. Я уже упоминал о том, что единственным индейцем, сочувственно относившимся к нашим попыткам покинуть плато, был спасенный нами бритоголовый молодой человек, сын вождя. Вечером, дождавшись темноты, молодой вождь незаметно пробрался к нашей палатке и вручил мне (почему-то он преимущественно общался со мной; может быть чувствовал во мне как в ровеснике родственную душу) небольшой свиток из древесной коры. Потом он указал куда-то на пещеры и, приложив указательный палец, словно просил нас его не выдавать, быстро исчез. Я взял свиток и развернул его перед костром. Все к нему склонились и на внутренней светлой стороне увидели выведенную углем серию каких-то не то знаков, не то рисунков, которые я и спешу воспроизвести.
Они немного напоминали записанные без линеек нотные значки.
— Что бы это ни было, здесь содержится нечто для нас важное, — сказал я. — Я это понял по лицу индейца, когда он мне давал свиток.
— А может быть это просто милая шутка дикаря, при помощи которой он развивает свое чувство юмора, — заметил Саммерли.
— Скорее всего, здесь какой-то шифр, — предположил Челленджер.
— Или загадка-головоломка, — прибавил склоняясь над свитком лорд Джон. Вдруг он с волнением выхватил из моих рук свиток и воскликнул:
— Пресвятая сила! Я кажется все понял. Вы только посмотрите. Сколько значков на этой грамоте? Восемнадцать. А теперь сосчитайте пещеры над нашими головами. Их тоже восемнадцать.
— Точно, он показывал на пещеры, — подтвердил я.
— По-моему все ясно, — продолжал Рокстон. — Это план-чертеж пещер. Все как есть восемнадцать штук в ряд. Какая-то покороче, какая-то поглубже, какие-то внутри имеют разветвления. А вот эта помечена крестиком. Зачем, как по-вашему? Может быть крестик значит, что эта пещера глубже, чем остальные.
— Или вообще сквозная! — почти прокричал я.
— Похоже, наш юный друг верно разгадал ребус, — сказал Челленджер. — Если это не так, тогда непонятно, зачем спасенному нами молодому индейцу разыгрывать над нами столь злую шутку. Если же предположение верно, и пещера — сквозная, то пройдя ее до конца, мы окажемся перед обрывом, не превышающим каких-то ста футов. Сущие пустяки.
— Хорошие «пустяки», — проворчал Саммерли.
— Оставшийся у нас кусок веревки — длиннее, чем сто футов, — вставил я. — По ней и спустимся.
— Но, ведь, в пещерах индейцы. Они могут нас увидеть, — возразил Саммерли.
— Не во всех пещерах живут люди, — ответил я. — Многие из них используются как амбары и кладовые. Почему бы ни подняться туда немедленно и все не разведать.
На плато есть богатое смолой дерево (какая-то разновидность араукарии, так, кажется, называет его Саммерли) из ветвей которого туземцы делают свои долгогорящие факелы. Каждый из нас вооружился таким светильником, и мы осторожно, не нарушая тишины, пробрались по замшелым ступенькам в обозначенную на свитке пещеру. В ней было пусто, если не считать множества летучих мышей, которые стаями принялись над нами носится, едва мы вошли. Чтобы не привлекать внимания индейцев светом, мы долго пробирались на ощупь и лишь, почувствовав, что сделали какие-то отклонения от прямого пути и углубились на достаточное расстояние от входа, зажгли наконец факелы. Перед нами открылся сухой и чистый туннель со сводчатым потолком. Под ногами шуршал поблескивающий в свете факелов гравий. Мы, затаив от нетерпения дыхание, какое-то время продвигались вдоль этого коридора. Внезапно к неожиданному общему разочарованию уперлись в глухую стену. Это не был обвал, как тогда внизу, а самый настоящий тупик. Ясно, что дальше пути нет, и никогда не было.
— Не будем отчаиваться, друзья, — пробасил никогда не унывающий Челленджер. — Я обещал вам через неделю воздушный шар, и он — будет.
Саммерли тяжело вздохнул.
— А может быть мы не в той пещере, — цеплялся за надежду я.
— К сожалению, дружок, в той, — ответил лорд Джон, держа палец на схеме. — Семнадцатая справа, или вторая слева. Тут ошибки быть не может.
Я еще раз взглянул на свиток и вдруг радостно воскликнул.
— Господи! Да все же понятно. Пойдемте-ка назад. Назад.
Неся зажженный светильник, я едва не бегом кинулся в обратную сторону.
— Вот здесь, — от волнения перейдя на шепот, указал я на валявшиеся на гравии обгорелые спички. — Здесь мы зажгли факелы?
— Здесь.
В один голос ответили мои друзья.
— На схеме эта пещера изображена развилкой. В темноте мы не заметили ответвления и попали не в тот рукав. Сейчас нужно сделать несколько шагов назад и по правую руку откроется длинный туннель. По нему и нужно идти.
Все оказалось именно так. Не прошли мы и тридцати шагов как в правой стене зачернело большое отверстие. Мы свернули в него и поняли, что этот туннель значительно просторнее и длиннее, чем тот, по которому мы только что шли. Почти бегом мы устремились в глубину. С замирающим от волнения сердцем мы преодолели несколько сотен ярдов, когда внезапно впереди на фоне полной темноты коридора увидели неяркий красноватый свет, словно от костра. Огонь однако, не дрожал, не дымил и походил на горячий шар. В удивлении, мы остановились. Казалось, что пламя сверкает на нашем пути и должно непременно нам помешать пройти дальше. Собравшись с духом, мы погасили факелы и устремились к новому огню, ровный, немерцающий неяркий, но стабильный свет от которого серебрил гравий на полу туннеля, как рассыпанные бусинки. Сколько мы шли, светлый шар не приближался и не изменял ни величины ни формы.
— Пресвятая сила! Да это же луна! — вдруг воскликнул лорд Джон. — Мы прошли гору насквозь. Мы свободны!
И действительно, в расселину выводящего на противоположную сторону горного кряжа светила полная луна. Отверстие оказалось небольшим, величиной с обычное окно. Но этого было вполне достаточно. Выглянув наружу, мы поняли, что спуск будет не очень сложным, и что до земли недалеко. Конечно, при обходе плато нам никогда бы не удалось с земли разглядеть это отверстие. Никому бы и в голову не пришло искать путь на вершину здесь, среди низко нависших скал.
С легким сердцем мы вернулись назад в свою палатку и стали заниматься приготовлениями к уходу, планируя его на завтрашний вечер. Сборы проходили в тайне от туземцев, так как мы опасались, что они, узнав о нашем замысле, в последнюю минуту нас задержат. Большинство вещей было решено с собой не брать. В общем все, кроме оружия и патронов. Только с Челленджером оставался некоторый громоздкий багаж с которым он ни за что не пожелал расстаться.
Как никогда медленно тянулся день. С наступлением темноты мы были готовы к пути. Соблюдая осторожность, мы втащили свою небольшую поклажу по ступенькам и перед входом в пещеру бросили последний долгий взгляд на эту удивительную землю, которая возможно в скором времени сделается достоянием богатых охотников, разного рода исследователей и просто праздных туристов, но для нас навсегда останется страной дерзновенных свершений и не с чем несравнимой романтики. Слева виднелись освещенные веселым пламенем костров пещеры индейцев. Снизу доносились их певучие радостные голоса. Туземцы пели и танцевали. В отдалении чернели ночные джунгли. А по середине в лунном свете подрагивала серебристая гладь озера, в котором обитают невиданные существа. В этот момент откуда-то прозвучал одинокий, какой-то тоскливый крик не то птицы, не то зверя. Мне почудилось, что этим криком с нами прощалась сама земля Мейпла Уайта.
Через два часа мы со всеми пожитками стояли у подножья гряды. Если не считать ящики Челленджера (с ними пришлось немного попотеть), то спуск прошел легко. Оставив на месте пожитки, мы немедленно отправили к лагерю Замбо, на рассвете до него добрались и к своему удивлению обнаружили, что на равнине у подножья пирамидального утеса горит не один костер, а целых двенадцать. За нами прибыла наконец спасательная партия. Здесь было двадцать человек индейцев с берегов Амазонки. Они пришли с баграми, веревками и всем необходимым для того, чтобы соорудить временную перемычку через пятнадцатиметровую пропасть. Ну что же, тем лучше, завтра, когда мы тронемся в путь, будет кому тащить сундук Челленджера.
На этом я заканчиваю свои послания из Южной Америки. Мы собственными глазами увидели настоящие чудеса. Наши души очистились, закаленные трудными испытаниями. Каждый из нас сделался немного другим. Хочу надеяться, что — лучше. Возможно нам придется сделать небольшую остановку в Паре для того чтобы подготовится к путешествию через океан. Если так случится, то это письмо вы получите до моего возвращения. Если — нет, то я и письмо прибудем в Лондон на одном пароходе. В любом случае, дорогой господин Мак-Ардл, я надеюсь в скором времени пожать вашу руку.
…Э.Д. Мелоун
Глава 16 «Столица чествует героев»
Прежде всего, хочу, воспользовавшись случаем, поблагодарить всех друзей на Амазонке, оказавшим нам радушный прием и помощь. Слова особой признательности приношу сеньору Пеналосе и другим членам Бразильского правительства, чье содействие ускорило и облегчило наше возвращение на родину, а так же сеньора Перейра из Пары, снабдившего нас одеждой, — так что теперь мы можем, на краснея, появится в цивилизованном обществе.
Отвечая на вопросы наших благодетелей, приходилось их к сожалению во многом разочаровать. Конечно, утаивая от них сведения о точном географическом положении Земли Мейпла Уайта, мы поступили неблагодарно. Но что поделать, того требуют интересы дела. Хотелось бы так же заведомо отговорить любителей приключений от попыток по моим репортажам найти описанное в них плато. Все названия, имена и другие ориентиры изменены, так что поиски окажутся безуспешными.
Поначалу нам казалось, что общественный ажиотаж к нашей экспедиции прекратиться едва мы покинем берега Южной Америки. Однако никто не мог предположить, какой грандиозный эффект произведут в Европе первые, самые поверхностные, основанные на случайных слухах сведения об удивительных открытиях, произведенных в бассейне великой Американской реки натуралистами Объединенного Королевства. Когда трансатлантический лайнер «Иберия», на котором мы возвращались на родину, еще находился от берегов Саутгемптона более, чем за полтысячи миль, на его борт одна за другой начали поступать телеграммы от разных газет и агентств. Потому, насколько фантастические гонорары они обещали нам в обмен на самые общие сведения о результатах наших исследований, можно было заключить, что мы пользуемся самым пристальным вниманием не только научного мира, но и самой широкой общественности.
Посовещавшись, мы решили пока не давать в печать никакой информации, так как совесть обязывала нас, прежде всего, отчитаться перед «Институтом Зоологии», снарядившим и оплатившим нашу поездку. В порту Саутгемптона нас атаковала целая толпа репортеров. Категорически отказавшись с ними говорить, мы им лишь посоветовали посетить открытое заседание ученой общественности, назначенное на вечер седьмого ноября это послужило дополнительной рекламой к предстоящему мероприятию, теперь вызывавшему у широкой публики такой интерес, что устроители решили перенести встречу из актового зала Института Зоологии в более вместительный Куинс Холл на Риджент Стрит. Post factum могу заметить, что если бы организаторы сняли даже громадный Альберт Холл, то и он не вместил бы всех желающих присутствовать.
Заседание было назначено на второй вечер после нашего возвращения на Родину. Первые сутки отводились для личных дел. О своих я пока умолчу. Пережитое мной душевная травма еще слишком свежа. Возможно по прошествии какого-то времени я смогу думать и даже говорить о понесенном мной фиаско более хладнокровно.
А пока возвращаюсь к заключительному этапу наших удивительных приключений. Я долго думал над тем, в какой форме закончить это повествование, пока не нашел компромиссное решение. В конце концов я, ведь, не только журналист-репортер, но и полноправный участник экспедиции. Мне самому было бы интересно услышать что-то о себе со стороны.
Прочитав от титула до подвала специальный выпуск «Вечерней газеты» от восьмого ноября, где на нескольких полосах мой друг и коллега Мак Дона представил подробный отчет о заседании проходившем 7 ноября в Куинс Холле, я решил, что его статья, снабженная незначительными комментариями от меня, как нельзя лучше решит проблему композиции последней главы небывалой эпопеи. Итак, представляю слово журналисту Мак Дона.