'Так что происходит на самом деле?! Мать…!!'.
И вдруг неожиданно изнутри меня вырвалась волна дикой, безудержной, черной ярости. Я был готов убивать голыми руками, душить и даже рвать зубами чужие глотки. Мои руки в такт захватившему меня безумству резали, рубили, рвали на части, несмотря на вспышки резкой боли в запястье левой руки. Я презираю боль!! Из груди самопроизвольно вырвался дикий рев. Только тут я понял, что это была не моя ярость. Я, Евгений Турмин, сейчас словно стоял в стороне и наблюдал за ослепленным в своей дикой ярости человеком. Вот он снова рванул цепь и взревел в бессильной ярости, тряся сжатыми кулаками, а в следующую секунду уже застыл на месте, словно игрушка, у которой закончился завод. Напряженные мышцы расслабились, дыхание, до этого учащенное, стало успокаиваться.
'Блин! Это еще что?! Это был точно не я. Тогда… кто?! Если… не я, то значит… хозяин тела. Мой… предок. Гм. Что-то я совсем ничего не понимаю!'.
Некоторое время собирался мыслями, потом сделал попытку позвать хозяина тела, при этом прекрасно понимая, то, что я делаю, выглядит смешно и глупо: - Эй, ты здесь?'.
Спустя несколько минут я пришел к мысли, что это был отголосок сознания этого человека: - Что-то вытряхнуло из этого парня все остальное, оставив ему только слепую ярость. М-да! О, черт! - неожиданно боль в руке напомнила мне о себе.
Осторожно оттянув браслет, посмотрел на порез. Тот оказался довольно глубоким и здорово кровоточил. Но это было не все. На руке было еще около десятка подобных этому порезов, в различной степени заживания. Отпустил браслет и огляделся в поисках какой-нибудь тряпки, чтобы остановить кровь. И тут же заметил несколько длинных лоскутов белой материи, висевших на спинке изголовья кровати. Взял один из них, после чего неловко, с трудом, замотал руку. Постоял в задумчивости, затем перевернул и оглядел белье, на котором без труда обнаружил старые пятна крови. В голове тут же, автоматически, выстроился ассоциативный ряд. Средние века - инквизиция - пытки. Дыба, испанский сапог… В голове лихорадочно запрыгали различные мысли.
'Пленник! Да! Но это башня, а не темный подвал с охапкой гнилой соломы! Кстати! У меня нормальная кровать с бельем. Так, и какой вывод из этого? Хм. Возможно я… богатый пленник, за которого должны внести выкуп. Насколько помню, в те времена это был один из широко распространенных способов заработать деньги. Киднеппинг, только по-взрослому. Правда, есть еще… один вариант. Этого парня могут держать на цепи, потому что он буйный псих! Пустая башка и вспышки необъяснимой ярости… - я еще раз пробежал взглядом по помещению, ища доказательства своему предположению. - Гм! Вполне сойдет для палаты средневекового психа. Правда,… для этого времени… я полагаю, она слишком комфортна. Отсюда вывод: он дорог хозяевам замка. Идем дальше: этот парень их родственник. Брат, сын, любимый племянник. Ха! Тогда он должен быть дворянином! Интересно: он кто? Барон, граф или маркиз? Нет, только не маркиз! Слащаво звучит, не по-мужски. Лучше граф! Ха! Ваше сиятельство, граф Евгений Турмин! А че! Звучит!'.
Теперь я уже по-другому смотрел на тяжелую цепь, которая тянулась к массивному кольцу, вделанному в стену. Я уже мнил себя не просто забитым заключенным, а кем-то похожим на узника замка Иф. Правда, пожизненное заключение… Тут я неожиданно вспомнил о сроке, отведенном под эксперимент.
'И чего я переживаю! По любому, через двое суток я отсюда исчезну, а мой предок останется здесь в компании со своей цепью!'.
Страх исчез не полностью, но сейчас я его взял на короткий поводок. Голова снова заработала четко и ясно. Тут же проснулось любопытство. Снова огляделся вокруг, но теперь с позиции, пусть временного, но все же жильца этого замка.
'Не подарок, но двое суток как-нибудь перекантуюсь!'.
Тут мое начавшее подниматься настроение подпортила пришедшая на ум мысль, сразу воплотившаяся в слова:
- Во блин! Так я же ничего не увижу за эти два дня, сидя на цепи! Ни замка! Ни рыцарей! Во попал!!
Теперь я впал в другую крайность, став негодовать по поводу своего заключения. Не успел я по-настоящему расстроиться, как со стороны двери раздался лязг железа. Вскочил на ноги, и тут же почувствовал, как тело напряглось, словно перед дракой. Автоматически одернул, а затем попытался расправить на себе широкую и мятую рубашку, которую уже успел на себя одеть, как тяжелая дверь медленно отворилась, и через порог шагнул коренастый, плотно сбитый человек. Не знаю, что я предполагал увидеть: бронированного рыцаря с мечом в руках или прекрасную даму в пышных одеждах, но крепкий мужчина, вышедший из полумрака коридора на свет, несколько разочаровал меня своим видом.
Грива нечесаных сальных волос лежала на широких плечах, обтянутых чем-то похожим на длинную черную кожаную куртку, местами вытертую до белизны, с широким круглым вырезом вместо воротника. В талии она перетянута широким поясом, на котором висел в ножнах широкий нож. Темно-коричневые штаны в обтяжку и короткие сапоги, довершали костюм этого человека. Сделав пару шагов, он остановился, внимательно и насторожено ловя каждое мое движение. Теперь, когда он вышел на свет, я, наконец, смог рассмотреть его лицо более внимательно. Мне оно, честно говоря, не сильно понравилось. Да и кому может понравиться бандитско - уголовная рожа. Будь он из двадцать первого века, то я бы решил, что у него за спиной не менее трех ходок и все по солидным статьям. Нос ломанный, по крайней мере, дважды. Два грубых шрама. Один, короткий, шел от подбородка к горлу, другой, длинный и широкий - от виска через всю щеку. Лицо грубое, словно вытесанное из камня, впрочем, такие же были его руки. Кожа лица дубленая, обожженная солнцем и отшлифованная ветром. Грудь поражала воображение, широкая и мощная, да и руки, перекатываясь шарами мускулов, были ей под стать. Некоторое время он внимательно вглядывался мое лицо, словно искал в нем нечто особенное, ценное для себя. Это я понял только после осмотра незнакомца, встретившись с ним глазами, и тут же почувствовал, как тот замер и напрягся. От этого человека сразу повеяло опасностью, словно от хищника, замершего перед прыжком на свою жертву. Без раскачки, без раздумий - он был готов убивать. Я ощутил это интуитивно. Вот он снова расслабился, когда, по его мнению, опасность ми?новала. Похоже, на опасность у него выработан четкий рефлекс. Только я это понял, по моему позвоночнику пробежал холодок. Попади этот человек в мое время, точно стал бы наемным убийцей. И вполне бы прижился. Резал бы за милую душу - только пальцем укажи! Несколько секунд мы стояли друг против друга, молчаливые и неподвижные, пока его взгляд с моего лица не опустился ниже. Мужчина нахмурил брови и озабоченно, и в тоже время как бы осуждающе, покачал головой. Проследил его взгляд. Его необычную реакцию, оказалось, вызвала тряпка, со следами крови, которой я замотал левую кисть. Не думая, я поднял руку, чтобы показать, что ничего страшного не произошло, как его взгляд снова стал настороженным, цепким и жестким.
'Блин! Что это значит?! Средневековый вариант медбрата для психушки?! Судя по его реакции, роже и мускулам - точно он! Первый раз его вижу, а уже чувствую, что зверь еще тот! И чего он молчит?! Может выдать ему по-русски?! Трехэтажным! Кстати, а чего я сам молчу? Не пора нам познакомиться?!'.
Затекшая на весу, под грузом цепи, левая рука дала о себе знать, и я медленно ее опустил. Цепь в ответ на мое движение глухо звякнула. 'Санитар' настороженно вскинулся, внимательно и цепко следя за моими движениями.
'Что я теряю! Если замок - значит, Европа. Попробую по-английски, как не говори, а международный язык. Хотя толком его не знаю, но пару фраз… - и тут я неожиданно понял, что могу свободно изъясняться на английском языке, который неожиданно оказался вдруг моим родным. Я удивился, но в меру, слишком много всего пережил и прочувствовал за столь короткое время.
- Привет!
Тут с 'санитаром' явно стало твориться что-то не то. Сначала широко раскрылись глаза, затем пришла очередь челюсти, отвиснув, та упала ему на грудь. Его выражение удивления было настолько непосредственно и забавно, что я не смог сдержать улыбки.
'Вывод: до этого момента я, похоже, не говорил, а только рычал. Что ж, продолжим эксперимент, - первый шок от встречи прошел, и я уже был готов начать общаться с аборигеном, как вспомнил, что не знаю, какой придерживаться версии поведения. - Ведь я абсолютно не знаю, кто этот парень, мой предок. Да и вообще ничего не знаю. Даже который сейчас год. Значит здесь проходит только одно: потеря памяти. Ничего не помню! Ничего! А теперь… поехали'.
- Чувствую себя очень даже неплохо, но абсолютно ничего не помню, - сказав эту фразу легко и свободно на английском языке, я неожиданно почувствовал себя счастливым. Всегда хотелось говорить на иностранных языках, но природная лень вечно брала вверх, а тут…!
'Как я…! - только я хотел себя похвалить, как мысли прервал громкий и радостный крик, пришедшего в себя, мужчины: - Святой Георгий!! Заговорил!! Ушам не верю!! Заговорил!!
Его неожиданный крик теперь меня поверг в изумление. Чего-чего, а вот проявления подобной радости от этого 'санитара' с глазами хладнокровного убийцы я никак не ожидал. Он радовался моим словам не меньше, чем отец, который услышал первые связные слова своего ребенка. Пока я хлопал глазами при виде этого чуда, он вдруг неожиданно развернулся и бросился, чуть ли не бегом, обратно к двери. Только я открыл рот, чтобы его остановить, как он замер сам, после чего повернулся ко мне. Я застыл в ожидании того, что он скажет.
- Томас! Ты совсем - совсем ничего не помнишь?!
- Ничего! - твердо заявил я. - Ни как зовут, ни родителей, ни где сейчас нахожусь!
Радость в глазах мужчины, до этого чуть ли не светившаяся в его глазах, словно поблекла:
- Даже этого не помнишь? Ну да Господь милостив! Не знаю, что произошло с твоей головой, после того как тебе ее проломили, но теперь ты почти прежний Томас! Авось и память к тебе вернется, как разум и речь! Сейчас начало лета тысяча триста восемьдесят третьего или пятого года от рождества Христова. Точно не скажу, но если захочешь, узнаешь от отца Бенедикта, который церковные записи ведет. А находишься ты сейчас в замке своего отца, господина барона Джона Фовершэма.
Сказав это, он выжидающе уставился на меня. Взгляд сейчас был его совсем другим, чем раньше: внимательным, честным и преданным, словно у сторожевого пса. Только что хвостом не вилял. В тоже время близко не подошел, оставаясь вне зоны досягаемости.
- Где я получил травму черепа?
- Что получил? - моя фраза удивила и насторожила аборигена.
- Рану! Получил рану! - поспешил я исправить свою оплошность. - Ты сказал: что мне проломили голову! Это на войне произошло?!
- По ту сторону пролива. Не помнишь?! - я отрицательно помотал головой. - Во Франции. Мы тогда служили под стягом рыцаря - нормандца Гийома де Монпелье.
Память тут же мне выдала довольно скудную информацию о том периоде: 'Столетняя война. Англия и Франция. Когда началась, не помню, но закончилась в одна тысяча четыреста пятьдесят третьем году. Это же почти семьдесят лет! Десять раз еще убить могут, пока она закончиться. Что там еще было? Кресси. Пуатье. Эти сражения… уже были. А вот Азенкур… Битва, вроде, произошла в тысяча четыреста… пятнадцатом году. Похоже, это все, что я знаю! Не густо!'.
Выдержав паузу, мужчина продолжил:
- Мы поехали небольшой группой разведать местность, и столкнулись с французским отрядом. Барон Гиссард тогда нас возглавлял. Погиб одним из первых. Только схватились, как подоспела их пехота. Тебя в толчее боя сбили с коня алебардой. Я успел зарубить пехотинца, который собирался проверить твой череп на прочность, но на меня насел рыцарь с львиной головой на щите. Тремя ударами топора развалил мой щит, а четвертый обрушил на шлем. Мельком, я успел заметить, как ты сражался. Ты только зарубил спешенного рыцаря, как на тебя обрушил свою булаву здоровяк в черных доспехах и головой быка на щите. Очнулся я, когда прибыла помощь. Начал искать тебя. Нашел в луже крови. Доспехи порублены. Шлем помят. Привез в лагерь, а лекарь начал ругаться. Дескать, зачем привез, он почти покойник - тащи на кладбище. Зато потом, когда ты начал выздоравливать, все удивлялся, как ты сумел отбиться от костлявой. Как я обрадовался, когда ты первый раз открыл глаза! И как клял все на свете, когда с тобой случился первый приступ ярости. Чем ты больше набирал силы, тем больше становился похожим на зверя. Я все это время неотлучно находился при тебе, но однажды, стоило мне ненадолго отлучиться, ты чуть не убил человека, и тогда господин барон, твой отец, отдал приказ посадить тебя на цепь в башне. Ты здесь сидишь уже с рождества Христова, а значит, всю зиму и весну. Вот такие дела, Томас.
Пару минут я переваривал все, что мне только что сказал этот человек. По всему выхо-дило, что я воин и сын барона. Вернее не я, Евгений Турмин, а Томас Фовершэм, чье тело временно занял. Тут опять было явное противоречие с институтской версией, но я уже решил для себя, что раз мне отмерено в этом времени двое суток, то нет смысла терять время на построение теорий, а надо просто знакомиться с местной жизнью. Теперь у меня появился шанс посмотреть замок и его обитателей… Упс!
'Похоже, зря заговорил! Ведь через два дня исчезну, и на руках у этих людей останется буйный псих. Впрочем, что сделано, то сделано! Просто предупрежу их перед своим уходом! Зато впечатлений наберусь! Жаль, что нельзя прихватить с собой парочку - другую сувениров. Впрочем, и без этого будет немало, что вспомнить!'.
- Эй! Том! Ты чего?! - голос мужчины пробился словно издалека. - Снова, что ли…
- А?! Что?! - я резко вынырнул из мыслей, как из воды. - Ты что-то сказал Джеффри?!
- Ты вспомнил, как меня зовут, мой мальчик?! Господь милостив! Я даже не знаю, что и сказать…
Я был изумлен не меньше, чем сам Джеффри, правда, радоваться не стал, так как не понимал, хороший это для меня знак или плохой. Минута раздумий ушла на то, чтобы понять, что где-то, в глубине, помутившегося разума молодого Томаса Фовершэма осталось нечто такое, что очень дорого его сердцу. Например, как имя его телохранителя. Правда, тут же возникает вопрос: почему не матери или отца? Странно. Неожиданно мне пришли на память его отточенные и резкие движения во время вспышки ярости. Словно он кого-то рубил. Похоже, его бойцовские навыки так же остались при нем, типа выработанных рефлексов у животных.
'Вот уж повезло, так повезло. Иметь при себе двойника, который может впасть в буйство в любой момент… А мне-то, какая разница?! Ведь все равно разбежимся в разные стороны! Так, о чем это он?'.
- … Ты с младенчества у меня на глазах был. После того злополучного боя, когда твой отец получил две тяжелые раны, одну в грудь, другую в бедро, он три месяца не вставал с ложа, около года харкал кровью, а хромает до сего дня. Осенью и зимой вообще никуда не выезжает, так раны ноют. Только когда уже совсем потеплеет, летом, он может себе позволить сесть на лошадь. Восемь лет я постоянно был при нем, а после произошедшего с ним, он приставил меня к тебе, Том. С четырнадцати лет мы с тобой неразлучны. Война, охота, пирушки - я всегда был рядом. Дважды был с тобой во Франции, один раз - на шотландской границе. Сражались с французами, немцами, шотланд-цами, испанцами. Помню, как…
- Подожди. Сколько мне сейчас лет?
- Двадцать один исполнился тебе. Ровно месяц назад.
- И мне двадцать один исполнился…! Э-э… Ладно. Я хотел сказать,… впрочем, не важно. Кстати, зачем ты пришел?
- Каждое утро я прихожу сюда в надежде, что Господь Бог смилостивится и вернет тебе разум. Ты, Томас, для меня почти как сын родной. Ведь моя жена была твоей кормилицей, и ты был одногодком моего сына, - тут здоровяк повесил голову и горестно вздохнул. - Прошло столько лет, а они, в моей памяти, как живые.
- Что произошло с твоей семьей?
- Меня тогда в замке не было. Сопровождал господина барона в походе. Когда приехал, сказали: горячка. В три дня сгорели. И жена, и сын. Эх! Впрочем, это дело прошлое и не будем его ворошить. Бог дал - Бог взял! Тогда же умерла и твоя мать, Томас. Щедрой души была женщина, добрая и скромная. Ну, я пойду. Надо…
- Подожди. Так я что, рыцарь?!
- Нет, Томас, но боец знатный. Какое оружие не возьми: копье, меч, секира, ты ими всеми владеешь с одинаковой легкостью. Неистов и бесстрашен в бою. Одним из первых идешь в битву и последним покидаешь ее.
От подобной героической характеристики я чуточку растерялся, хотя бы потому, что ее высказал не какой-то фанатично настроенный мальчишка, а закаленный в битвах боец.
'Воин! Неистов и бесстрашен в бою! Ха! И это про меня! Лестно!'.
- Э-э… Скажи Джеффри, а ты при мне как? Оруженосец?
- Больше, конечно, телохранитель. Но и оруженосец тоже.
- Понятно, - мне только и осталось, что сказать нечто невыразительное, потому что продолжать разговор дальше было бессмысленно, я и так был загружен информацией по самое горло.
'А сын барона - это кто? Не баронет - это точно. Они позже появились. О! Вспомнил! Эсквайр! Точно! А мое предположение оказалось верным! Гм. И годы странным образом совпали… Такое ощущение…'.
Джеффри, торопящийся сообщить барону хорошую новость, тут же воспользовался моей задумчивостью:
- Побегу порадовать господина барона! Он должен прямо сейчас узнать радостную весть!!
Последние слова он произнес, уже скрываясь за широко распахнутой дверью.
ГЛАВА 2
ЗАМОК И ЕГО ОБИТАТЕЛИ
Услышав многочисленные шаги через открытую дверь, я тут же оказался на ногах. Первым через порог шагнул телохранитель. Бросив на меня внимательный взгляд и убедившись, что я в прежнем нормальном состоянии, быстро отошел в сторону. Все это время пока его не было, я пытался выстроить разговор с 'отцом', которого никогда в жизни не видел. Естественно, это у меня не получилось, и теперь мне только и оставалось, что застыть в напряженном ожидании, словно солдату перед появлением высокого начальства.