Мы уже назначили день операции, но позвонил шеф, сообщил, что «папаша» ждет Марину, и велел срочно отправляться в Париж. Видимо, встреча была очень важна для Рафи и его коллег, иначе бы не откладывали акцию в Вене. Но ничего, в Европе все близко, и в тот же день мы с Мариной вылетели во Францию.
Мы должны были встретиться у Эйфелевой башни, где любящий отец заказал на двадцатом этаже столик на четверых. Марина сказала, что он не особенно обрадовался, узнав, что она не одна, но возражать не стал. А когда дочка рассказала о моих серьезных намерениях, даже захотел познакомиться со мной.
Ровно в семь вечера мы подошли к центральному лифту. Отец уже ждал нас. Рядом с ним стояла молодая элегантная женщина, из категории невообразимых красавиц ХХI века с надменно-обиженным личиком. Я таких опасаюсь. Как хорошо, что ничего подобного нет в моей Марише и в помине!
Рукопожатие моего нового почти родственника оказалось крепким, да и вообще весь его вид выдавал человека сильного физически и духовно.
– Очень приятно, – сказал он мне по-русски. – Познакомьтесь, – и, перейдя на английский, продолжил: – Марлен.
Марлен протянула ладонь Марине, затем мне, и принялась щебетать по-английски с сильным французским акцентом. Ее влюбленность в Марининого отца бросалась в глаза. Девушки нередко любят пожилых мужчин, обычно состоятельных, но не за их богатство, а за качества, которые сделали их таковыми. А то, что мой новый родственник – личность незаурядная, догадаться несложно, и психологом быть не нужно. Передо мной стоял немолодой человек, высокий, с крепкой, ладной фигурой. Густые седые волосы, крупные черты лица, светлые, почти прозрачные глаза, прямой нос и красиво очерченный рот не гармонировали с глубокими морщинами, перерезающими лицо. Что-то в этом лице, не соответствовало общему облику. Что-то тревожило, казалось ненастоящим, – трудно оценить.
– Ну пошли, а то эти французы отдадут наши места кому-нибудь другому. От них всего можно ожидать, – весело сказал «папаша».
– Да, с ними надо быть поосторожней, – подхватил я тон беседы и рассказал, как однажды ехал из Ла-Рошеля в Париж скоростным поездом. Билеты были только в первый класс, по 45 евро. Но когда я пошел искать свое место, оказалось, что оно продано еще кому-то. Так что эти французы – разгильдяи: продать два билета на одно место в купе первого класса не каждый умудрится. У англичан или немцев такие ошибки невозможны. В итоге мне пришлось простоять все три часа пути.
«Папаше» история явно понравилась. Видно, он любил подшучивать над французами. Оживленно переговариваясь, мы поднялись на двадцатый этаж.
У входа в ресторан нас ждали и быстро провели к сервированному столику. Лица вышколенных официантов словно говорили: мы здесь для вас. Ну что же, будем развлекаться. Я бегло просмотрел меню. Ого! Моей кредитной карточке сегодня явно придется туго, хотя, по словам Рафи, я могу ни в чем себе не отказывать. Однако цены в этом меню намного выше, чем в других тоже весьма дорогих ресторанах. Но Рафи инструктировал: « Ты бизнесмен, состоятельный человек, и должен сделать так, чтобы любящий отец одобрил выбор дочери. А самый дешевый и верный способ расположить к себе незнакомых людей – это оплата ресторанных счетов. Даже самые богатые люди любят подарки. Лучшего пиара, чем оплата счета в ресторане, нет».
Женщины продолжали болтать, мы же принялись изучать меню, сделали заказ, после чего к нам подошел сомелье, предложив винную карту. Отец Марины передал ее Марлен со словами:
– Ты француженка, и лучше нас выберешь. У вас это в крови.
– О, дорогой, – воскликнула Марлен, просмотрев перечень напитков, – это не для нас!
Но Маринин отец, занятый разговором с дочерью, на секунду повернулся в сторону своей пассии, коротко заметив:
– Здесь все для нас!
Сомелье с достоинством удалился, но через пару минут вернулся в сопровождении троих официантов. Мысль о кредитке не давала мне покоя.
Те м временем сомелье водрузил на стол графин, расставил вокруг несколько свечей, зажег их, открыл пробку бутылки, выглядевшей так, словно ее только что достали из помойки, и, затаив дыхание, принялся переливать темно-бордовое вино в графин, светясь торжеством и счастьем. Закончив свои манипуляции, он с тем же выражением лица начал рассказывать историю вина. Похоже, так выглядела культурная часть программы. Я же, продолжая думать о бренных деньгах, не сразу понял, что перед нами последняя бутылка урожая 1872 года, и только очень большие знатоки и гурманы способны это вино выбрать. С чем нас сомелье и поздравил! Вино знаменито своим букетом из двадцати двух запахов, но самый сильный из них – аромат белых грибов…
«Ну я влип, – подумал я, – аромат белых грибов… Да в Москве они сушеными продаются за три доллара связка. Покупай и нюхай сколько хочешь!»
В общем, всех моих кредиток, чтобы оплатить ужин, не хватит, и эффекта, который я собирался произвести на отца Марины, не получалось, что ощутимо снизило мое настроение. Но похоже, никто ничего не заметил, поскольку вся троица болтала друг с другом, восторгаясь изысканными блюдами и невероятного качества напитком. А я же пил вино и никаких других запахов, кроме грибного, не чувствовал, ел всякие французские деликатесы, но вкуса не ощущал. Да, этот ужин явно не для меня. Я уже решил, как буду платить: дам сразу три карточки и объясню, что ограничил сумму одноразового платежа… Но тут Маринин отец повернулся ко мне и принялся оживленно расспрашивать, прервав мои унылые мысли. Я коротко рассказал о себе, о бизнесе, о своем отношении к Марине и серьезности наших намерений. Мои слова, по-видимому, ему понравилось, но распространяться о себе он не стал, сказав только, что на следующей неделе летит по делам в Бейрут и оттуда, скорее всего, в Цидон, поскольку уже три года как получил аргентинский паспорт и виза для поездок ему практически не нужна.
Понятно, что поездка деловая. В Бейрут, а тем более в Цидон, в отпуск давно никто не ездит. Большего я желать не мог: маршрут передвижения известен.
Ужин подошел к концу. Официант принес светло-коричневый блокнот натуральной кожи, в котором лежала ненавистная бумажка с цифрами. Я собрался было достать свои кредитки, но Маринин отец, опередив меня, забрал счет не позволяющим возражений жестом, добавив с улыбкой:
– Сегодня счет маленький, сегодня плачу я. Вот в следующий раз, когда закажем как следует…
В эти минуты я был готов расцеловать его и признать своим ближайшим родственником. Он небрежно вынул кредитку и бросил ее в книжку со счетом. Как ни стыдно признаваться, я немедленно расслабился и тут же почувствовал все двадцать два восхитительных аромата драгоценного вина, да и вкус съеденных деликатесов тоже вернулся, что слегка порадовало мое подавленное самолюбие.
После ужина отец Марины предложил поехать в один из самых известных ювелирных магазинов Парижа. Приглашение прозвучало неожиданно, я снова напрягся, но, увидев радостный блеск в глазах Марины, возражать не стал.
В машине Маринин отец рассказывал нам о знаменитой ювелирной компании, куда мы направлялись. Штерну принадлежала компания, обрабатывающая почти 60% всего количества драгоценных камней Бразилии. Самому Гансу Штерну 85 лет, в 1939-м он с семьей, убегая от нацистов, уехал из Германии в Бразилию, где выучился обрабатывать аквамарины и турмалины. В 45-м продал свой аккордеон и на вырученные пару сотен долларов арендовал офис с телефоном и двумя стульями. Вся фирма состояла из Ганса, который гранил камни, и секретарши, по телефону искавшей покупателей. Сейчас у Ганса сто шестьдесят магазинов по всему миру и он один из богатейших людей Южной Америки.
Компания обрабатывала и продавала аметисты, аквамарины, опалы, топазы, многоцветные турмалины, бриллианты и изумруды, рубины и сапфиры. Фирма H. Stern Jewelers – лидер южноамериканского ювелирного рынка, ее филиалы есть в каждой развитой стране мира. Ее магазины роскошны, и один из лучших, конечно, находится в центре Парижа. Именно туда мы сейчас и едем.
Зал продаж напоминал ресторан с кабинками, где в каждой сидит потенциальный клиент со своим гидом. Нас тоже проводили в одну из таких кабинок, и наш персональный гид стал расспрашивать, какой цвет или оттенок камня нравится нашим дамам.
Я видел, что Марина смутилась, а вот Марлен чувствовала себя абсолютно уверенно. Сразу было понятно: она здесь не впервые. Гид предложил Марине выбрать что-нибудь из разложенных на подносе камней, она неуверенно указала на какой-то из них, и ей тут же принесли несколько изделий с камнями именно такого оттенка. Затем наш гид с улыбкой проводил нас в следующий зал, где были представлены готовые ювелирные работы.
Началась фантастика. Неповторимый дизайн и качество работ были выше всего, что мне когда-либо доводилось видеть. Глаза наших дам заблестели, было видно, что им очень трудно выбирать из феерического многообразия представленных драгоценных изделий. Я опять принялся лихорадочно пересчитывать евро в доллары, пытаясь понять, хватит ли нам на ажурный браслетик или потрясающее ожерелье. Пока я раздумывал, рядом возник другой гид-продавец и предложил померить понравившееся изделие, попутно сказав, что они принимают любую валюту, кредитные карточки всех типов, и готовы рассмотреть условия покупки, которые бы нам подошли.
Компания обрабатывала и продавала аметисты, аквамарины, опалы, топазы, многоцветные турмалины, бриллианты и изумруды, рубины и сапфиры. Фирма H. Stern Jewelers – лидер южноамериканского ювелирного рынка, ее филиалы есть в каждой развитой стране мира. Ее магазины роскошны, и один из лучших, конечно, находится в центре Парижа. Именно туда мы сейчас и едем.
Зал продаж напоминал ресторан с кабинками, где в каждой сидит потенциальный клиент со своим гидом. Нас тоже проводили в одну из таких кабинок, и наш персональный гид стал расспрашивать, какой цвет или оттенок камня нравится нашим дамам.
Я видел, что Марина смутилась, а вот Марлен чувствовала себя абсолютно уверенно. Сразу было понятно: она здесь не впервые. Гид предложил Марине выбрать что-нибудь из разложенных на подносе камней, она неуверенно указала на какой-то из них, и ей тут же принесли несколько изделий с камнями именно такого оттенка. Затем наш гид с улыбкой проводил нас в следующий зал, где были представлены готовые ювелирные работы.
Началась фантастика. Неповторимый дизайн и качество работ были выше всего, что мне когда-либо доводилось видеть. Глаза наших дам заблестели, было видно, что им очень трудно выбирать из феерического многообразия представленных драгоценных изделий. Я опять принялся лихорадочно пересчитывать евро в доллары, пытаясь понять, хватит ли нам на ажурный браслетик или потрясающее ожерелье. Пока я раздумывал, рядом возник другой гид-продавец и предложил померить понравившееся изделие, попутно сказав, что они принимают любую валюту, кредитные карточки всех типов, и готовы рассмотреть условия покупки, которые бы нам подошли.
Я опять впал в состояние легкой паники, отвлекаясь лишь на Марининого отца. Он был неподражаем. Он продемонстрировал обширные познания в ювелирном деле. С продавцами он говорил на одном языке, уверенно обсуждая вес, цвет, фактуру того или иного камня. Наш гид смотрел на него со все возрастающим уважением, а дамы попросту восторгались происходящим.
От полного и окончательного разорения нас спас только хороший вкус. Все, что нам особенно понравилось, стоило слишком дорого, а что-либо попроще теряло привлекательность. Наконец «папаша» выбрал два изящных браслета белого золота с небольшими бриллиантами и сапфирами – для одной и изумрудами – для другой. Марина и Марлен бросились целовать его, и я видел, что он искренне рад и взволнован. Я предложил отметить приобретение столь восхитительных подарков. Так мы и поступили.
Только позднее мы поняли, почему продавцы-гиды не старались обязательно что-то продать нам. Качество и дизайн продемонстрированных моделей таковы, что если у человека есть деньги, он обязательно купит что-то, а если нет, то вернется туда, когда сможет.
Казалось бы, все прошло нормально, я «вписался» в их семейный круг, но поход в ювелирный салон казался мне перебором. Может, «папаша» – обыкновенный нувориш, решивший продемонстрировать свое богатство и близость к светским кругам и роскошной жизни, поставив тем самым на место «бедного родственника» – жениха своей дочери? Мол, понимай, куда суешься, прочувствуй, как тебе повезло! Но непохоже. В этом человеке чувствуется некая недосказанность, многослойность, стена, которую он выстроил между собой и окружающим миром.
Я понял, что «родственник» мне интересен: такой человек может быть и сильным партнером, и весьма опасным врагом. Во мне проснулся азарт сыщика, идущего по следу. Вернее, ему удалось этот инстинкт во мне разбудить. Но самое главное сделано: задание выполнено. Я расположил к себе Марининого отца, узнал расписание и маршрут его поездок и не опозорился с оплатой ресторанного счета. А главное, Мариша выглядела счастливой и довольной. Что ж, жизнь опять показалась мне хорошей и приятной штукой.
Распрощались мы с Марининым отцом и Марлен, как родные, и вскоре отправились в аэропорт. В Вене я решил начать операцию завтрашним утром, благо группа была полностью готова.
Глава 10
Вена, ул. Маргенштрассе, 19 22 ноября 2002 года, 11:00
Недалеко от офиса «Г. Райхе» остановился серебристого цвета «Фиат». Две другие машины направились в сторону школы, где учились девочки. Элегантно одетый мужчина средних лет уверенно вошел в кабинет директора школы и представился:
– Я помощник герра Райхе по зарубежным связям. Мой хозяин в тяжелом состоянии. Примерно час назад он перенес сердечный приступ. Герр Райхе очень просил привезти девочек домой. Вот записка, хотя ему было трудно писать.
– Простите за нескромный вопрос, вы давно работаете у герра Райхе? Если не ошибаюсь, я вас раньше никогда не видел, – вежливо отпарировал директор.
– Я вполне понимаю вашу тревогу и совершенно не обижаюсь. Я работаю у герра Райхе уже несколько лет, но бо́льшую часть времени нахожусь в разъездах, лишь иногда герр Райхе вызывает меня сюда, в Вену. Вот и сейчас, в трудный момент, я совершенно случайно оказался рядом.
Ясный, немигающий взгляд говорившего излучал вежливую настойчивость.
– Девочки знают вас?
– В принципе да, хотя мои контакты с герром Райхе носят сугубо деловой характер. Но однажды он удостоил меня чести, пригласив к себе домой на обед, тогда они меня видели.
– Да-да, понимаю. Сейчас я их позову.
Девочки узнали меня сразу, и мне позволили забрать их домой.
Такая же операция прошла в доме Райхе с его женой. В течение двух часов все семейство разместили в заранее арендованном доме в часе езды от Вены. Получив сообщение об успешно проведенной первой части операции, я отправился в офис Альвенслебена.
Сообщив, что уезжаю, я попросил секретаршу предоставить мне возможность попрощаться с господином Рейхе. Встреча не была оговорена заранее, и старик, почувствовав неладное, забеспокоился. Усевшись в кресло напротив, я на секунду задумался, словно решая, с чего начать, а затем резко встал и, будто видя своего визави впервые, представился:
– Леонид Гардин, агент Моссада.
На меня смотрели блеклые глаза, полные непонимания, удивления, старческой беспомощности. Но было в этом взгляде еще что-то, чего я не понял.
– Теперь ваша очередь, господин подполковник. Ганс Райхе, Ганс фон Альвенслебен – имя вы, значит, сохранили. Это умно. Человек – как собака, всегда помнит данное при рождении имя, иначе на этом легко погореть. Да, очень разумно поступили ваши хозяева.
Старик, однако, быстро взял себя в руки и едва заметно пожал плечами, демонстрируя недоумение:
– О чем, собственно, речь?
– Пожалуйста, герр Альвенслебен, отнеситесь к моим словам серьезно, – я оперся о край стола и резко наклонился вперед, буквально давя на него всей массой тела. – У меня нет желания играть, да и время поджимает.
Старик продолжал молчать.
– Ну что же, тогда скажу я. Ты – подполковник фон Альвенслебен, в прошлом начальник отдела у генерала Гелена, начальника военной разведки немецкой армии, специалист по армиям восточных стран. – Специально подготовившись к этой встрече и прочитав массу материала, относящегося к характеру немцев, я хорошо знал их особенности и использовал максимально. Я специально называл его на «ты», зная, насколько немцы щепетильны в этом вопросе. Такая фамильярность может любого из них вывести из равновесия. Переход с «вы» на «ты» у них очень тяжелый. Немцы очень неохотно переходят на дружескую ногу и остаются на «вы» с коллегами даже после десятилетий совместной работы.
– До 1956 года ты продолжал работать на своего прежнего шефа Гелена. Потом как будто бы разбился в Пуллахе, где для вашей организации построили специальный поселок, и даже с честью похоронен в Мюнхене на военном кладбище. Уже много лет ты отвечаешь за секретные счета, наверное, партийные – но это только мои предположения, и об этом мы еще поговорим – регулярно переводишь деньги в разные концы света. Чтобы ты быстрее мне поверил – вот распечатка переводов.
Я резко вынул конверт из внутреннего кармана пиджака.
– За последние четыре года ты проделал это восемьдесят девять раз. Хочешь еще подробностей?
Бросив конверт на стол, я продолжал наблюдать за Альвенслебеном. Старик побледнел. Видно было, что озвученная цифра произвела впечатление.
– Рассказать, кому ты их переводил?
Но старик не двигался и, что еще хуже, совсем не реагировал. «Может, все-таки ошибка?» – подумал я, но давления не снижал, как требовала тактика.
– На десерт могу предложить рассказ про супругу в больнице дома престарелых. Помнишь ли ты, уважаемый Альвенслебен, что ты двоеженец? Супруга законная жива, а ты себе еще одну, молодую, приобрел. Нехорошо. По австрийским законам тебе лет десять положено.
Я еще раз внимательно посмотрел на Альвенслебена и увидел то, что хотел – мощная психическая атака не прошла бесследно. Левый глаз его начал дергаться – блефароспазм. Ого, это уже похоже на нервный срыв. Значит, сработало!