– Должна заметить, ты тоже спишь... со мной, – сказала Нелли. – Чего же ты от нее хочешь? Сам говорил: она знает...
– Что-что-что? – взвился он. – Защищаешь? Ты на ее стороне, на ее? Значит, ты такая же, как она. Я пришел, потому что мне плохо, а ты...
Нелли отошла от первого шока. И, послушав его, закипела не меньше, однако упрек ему бросила спокойно:
– Ты хоть понимаешь, кому жалуешься? К тому же оскорбляешь.
– Я не жалуюсь, а возмущаюсь, – огрызнулся Роберт на повышенных тонах. – А какая у меня должна быть реакция? Радоваться прикажешь, когда меня так подло предают?
– Ты не предавал? Никого и никогда? Надо ж додуматься! Его жена обидела, наставив рога, он пришел плакаться к любовнице, которая беременна от него! Я, наивная, думала, ты меня любишь, готова была и дальше именоваться женой на пару часов... Комедия! Короче, я плохой утешитель и не собираюсь читать тебе лекций на тему морали, ты все равно не поймешь, потому что задержался в подростковом возрасте. Ты инфантильный мальчик, а не мужчина. Впрочем, мужчиной уже вряд ли станешь. Уходи.
– Это ты мне? – обалдел Роберт.
– Кроме нас здесь никого нет, значит, тебе. – Негодующая Нелли ринулась в маленькую прихожую, распахнула дверь. – Иди, взрослей.
– А я ведь уйду, – бросил он вызов и, если судить по интонации, то грозился навечно.
Нелли скрестила на груди руки, стоя у распахнутой двери, не глядя на него и давая понять, что заднего хода не даст. Это вызов. Дешевый, рассчитанный на дураков и слабаков. Заложив руки в карманы, Роберт вальяжно прошел к выходу, переступил порог, а она не кинулась просить прощения. Он повернулся, чтобы сказать последнее слово... Неважно, что хотел сказать, явно ничего приятного, но Нелли одной рукой взялась за ручку, ладонью второй руки легонько толкнула Роберта в грудь и захлопнула дверь перед его носом. Скрипнув зубами, он сбежал вниз, сел в машину и долго не уезжал, варился в прошедшем дне, как в кипятке, чувствуя себя жертвой.
Дома наорал на детей и Анну – надо же сбросить отрицательный заряд, – довел всех троих до слез. Так и не успокоившись, Роберт упал на кровать, где должна была бы лежать Тори, но она сейчас с Юркой Брасовым.
Утром Тори не вернулась, на принцип пошла. Думает, Роб в ногах будет валяться и стелить дорожку назад, а не будет. Мучимый противоречиями, когда хотелось бы восстановить все, как было, при этом чтоб восстановление произошло без его усилий и участия, одновременно посылая громы и молнии на головы оскорбителей, Роберт вынашивал план мести. Первого следует наказать Брасова. С Тори сложнее, позже подумает, чем взять ее. Нелли в расчеты не входила, она выгнала его, пусть сама расхлебывает, рыдает в подушку и рвет на себе волосы. К полудню он оделся и покатил к Юрке Брасову.
Секретарша подняла нос от клавиатуры:
– Сейчас спрошу Юрия Артемовича, примет ли он вас.
– Да пошла ты... – направился он в кабинет.
– Позвольте!..
А он уже вошел. Вошел и остановился напротив Юрки, откинув полы пиджака, поставил руки на бедра. Брасов поедал дерьмовый гамбургер, запивая чаем, ну, ему все равно, что жрать, лишь бы жрать. Подняв глаза от папки с бумагами, он понял, что Роб явился с недобрыми намерениями, однако предложил, отставив тарелку на край стола:
– Садись.
Роберт развалился на стуле, исподлобья изучая лоснящегося бегемота, усмехнулся, сделав большой намек:
– Силенки подкрепляешь? Истощился?
– Иронизируем? – насколько мог миролюбиво, спросил Брасов. – По какому поводу?
Разумеется, он догадался, почему Роб настроен агрессивно, но такова судьба всех рогоносцев. Особенно приятно, что рога водрузил самоуверенному, высокомерному, избалованному Робику именно Брасов, над которым тот периодически подтрунивал.
– Ты еще спрашиваешь? – нехорошо усмехнулся Роберт. – Давно это у вас с Тори?
– Как только ты уехал с любовницей в так называемую командировку, – поддел его Брасов, не чувствуя за собой вины.
– А ты сразу – прыг в мою кровать. Молоток... А я все думал, когда ты дарил Тори подарки: какой щедрый. Все нормальные люди на штуку-две дарят, а Юрка Брасов бриллиантик в коробочке. Теперь плату взимаешь?
– Слушай, чего ядом обливаешься? Когда ты отнял у меня Тори, я отошел в сторону и не пыхтел злобой. Сам виноват, поменьше надо было юбки бабам задирать при каждом удобном случае, это никому не нравится, тем более Тори.
– А твоей жене понравится?
– Хочешь настучать ей? Флаг тебе в руки и барабан на шею. Не пробовал быть мужиком и принимать то, что заслужил? Пусть Тори сама решает, с кем ей быть.
– О нет, нет. Решения принимаю я, особенно в таком щекотливом вопросе, – хорохорился Роберт. – Короче, забирай Тори, мне она не нужна... Я не по этому поводу зашел. Выхожу из дела, если хочешь купить мою часть – не возражаю.
Сумму назвал... охрененную, превышающую стоимость в три раза, на что Брасов выдвинул встречное предложение:
– За эту сумму я продам свою часть тебе.
– Меня этот бизнес не интересует. (И никогда не интересовал. Роберт только вложился, тогда у Брасова не доставало денег развернуться. Тогда, но не сейчас. Роб исправно получал дивиденды, это же выгодно – деньги падают ниоткуда, а пашет друг Юрка.) Если ты не купишь, продам другому покупателю.
Брасов просчитал Роба в момент: от бешенства его занесло, когда основную часть мозга парализовало, а оставшаяся маленькая часть настроена неадекватно: отплатить, досадить, внести хотя бы раздор, если нельзя разорить. Следовательно, покупателю он предложит свою часть за копейки, так вот Брасов обставит Робика и получит эту часть практически бесплатно.
– Я куплю по реальной стоимости, а не завышенной по твоему усмотрению.
– Рынок, – развел руками Роберт. – Какую хочу цену, такую и назначаю. Поскольку мы в течение многих лет являлись партнерами, я предложил тебе, но раз ты не в состоянии... то извини. Пока. Моей бывшей жене Тори большой привет.
Когда за ним захлопнулась дверь, Брасов резюмировал:
– Дурак.
А Роберт действительно был вне себя, неимоверных усилий ему стоило сдержаться и не набить морду кабану Брасову. Заехал на свое производство, а выпускает он плитку – дрянь полная, никакой критики не выдержит, если ее подвергнуть рецензированию, но! Тори с тем человеком переговорила, воспользовавшись папиными связями, тому-другому были даны взятки, кое-кому стала кумой, крестив ребенка, и теперь цементную плитку кладут повсюду. Власти обязали раскошелиться предпринимателей, у кого фасад выходит на улицы, чтоб тротуары были с одинаковым узором. А нужный узор и размер есть только у Роберта, следовательно, работа идет, деньги текут. Есть такие, кто ехидничает: «Ну, застелешь ты плиткой весь город, дальше что?» Роберт предпочитает отмалчиваться. Дальше будут перестилать там, где тротуары рассыпались. Тори подсуетилась и пристроила его плитку в больших селах вокруг города, она умеет убалтывать. Тори, Тори... На себе все замкнула, и, пожелай она, мужу наступит крышка. Он, конечно, не пойдет по миру с протянутой рукой, но тем не менее. Жаль, Роберт много лишнего наговорил у Брасова, начнем с того, что к нему вообще не нужно было ехать. Подвел запал, сделанного не воротишь, а слово сказано, его придется держать и даже сделать больше обещанного, чтоб не стать посмешищем.
На предприятии ажур, не за что зацепиться и устроить маленький бум, а состояние Роберта не располагало к работе, он поехал домой. Там его встретила пустота, поначалу он не понял, в чем она выражается, лишь почувствовал ее кожей. Когда же увидел раскрытые шкафы, – видимо, Тори собирала вещи второпях, – заорал:
– Анна! Анна!
Анну будто моль съела! В комнатке домработницы Роберт обнаружил следы скоропалительного бегства. Обследовав дом, он понял: Тори забрала детей с домработницей. Итак, его все бросили, все предали.
15
Четвертые сутки Илья с молодым пареньком по имени Андрон безвылазно торчали в квартире. От скуки то в шахматы играли, то телик смотрели, то в картишки перекидывались, для разнообразия не хватало домино – самой тупой игры, но помогающей убить время. Днем оба устраивали тихий час и спали, по очереди готовили еду, прислушивались к шорохам на площадке. Вечером задраивали окна, оставляли включенным только телевизор и ночную лампу, а никто не пробирался загадочным образом в квартиру и браслетики не подбрасывал. Поскольку задание получено конкретное и без оговорок, оба ждали, не обсуждая пришельцев с навязчивым подарком. А мозги устали от ничегонеделания и жаждали умственной работы, поэтому Андрон за игрой в подкидного дурака завел речь о задании:
– Посмотреть бы на этот браслетик...
– Да мура, – нехотя сказал Илья. – Дешевенькие разноцветные бусинки, какие носили наши бабушки. Нанизаны на тонкую резинку.
– Из-за муры переполох? А я козырем вас!
– Бита. Браслетик мура, а значение его, видимо, не муровое.
– А что он может означать?
– Вариантов много...
– Ну, хотя бы один приведите.
– Один? – беря недостающие карты из колоды, задумался Илья. – Смотри, что получается. Первый браслет был найден здесь после самоубийства, второй на могиле, третий опять здесь, но при этом теперешняя хозяйка безмятежно спала. Казалось бы, подбрасывают браслеты не нашему заказчику, скорее, Наталье, но он почему-то платит нам бешеные бабки за поимку шутника. Значит, ему очень нужно знать, кто подбрасывает браслеты, а зачем? Зачем, если его это не касается? От щедрот или из благородства? Сомневаюсь.
– Наталья любовница Брасова?
– Не думаю. Во-первых, она была любовницей покойного, кстати, незадолго до смерти он написал завещание на нее, стало быть, там крепкая связь. Во-вторых, людей типа Брасова подобные женщины не интересуют, им похвастать нечем. Наталья... как бы это сказать... очень скромная. Сам увидишь и поймешь, о чем я говорю, она должна сегодня привезти сигареты и продукты... А это тебе четыре козыря, которые нечем бить. И шестерки на погоны.
– Хорошо, что не на бабки играем, – тасуя карты, радовался Андрон. – Ну, так в чем там суть? С браслетиками?
– Я думаю, «подарки» все же касаются и Брасова. Он был очень обеспокоен, к чужим проблемам относятся проще, даже если хотят кому-то помочь. А когда я спросил, чей это браслет... понятно же, что он принадлежит женщине... так вот Брасов увильнул от прямого ответа, сказал, мол, носила одна, давно. И все. А как давно, где она, что он сам думает по этому поводу – умолчал.
– Значит, что-то знает, но не хочет, чтоб это знали вы.
– О! – удовлетворительно поднял указательный палец Илья. – Не хочет! А почему?
– Наверное, браслет напоминает ему нечто неприятное.
– Без сомнения, – согласился Илья. – По логике, неприятность касается Натальи, раз ей подкидывают «подарки», затем того, кто прыгнул с этого балкона, раз у него нашли первый браслетик. Оба находились в близких отношениях, значит, их объединяет общая неприятность. Любопытно, как Брасов к этому тандему присоединяется.
– Угу. Черт, опять у меня карта – хуже некуда. Мне интересно, Семеренко тоже подкинули браслет, или он хранил его как память?
– У Натальи надо выведать, но ответ я, кажется, знаю: подбросили. Думаю, это какой-то знак, который те, кто его получает, должны понимать.
– Не прыгнул же он с тринадцатого этажа из-за браслетика!
– Конечно, нет. Понимаешь, как мне представляется, сознательно люди уходят, когда больше не могут жить, а ведь сама по себе жизнь достаточно мощная мотивировка, несмотря на лишения, болезни, неудачи. Семеренко не юноша был, который ввиду повышенной эмоциональности и максимализма может наложить на себя руки, он сложившийся взрослый человек. Имел дом, работу, женщину, я имею в виду Наталью, предложил ей переехать к нему. Получается, причин как таковых не находится, чтоб внезапно закончить жизнь, но что-то заставило его уйти. Что? Никто не знает. Он не оставил предсмертной записки, до этого провел время в кабаке на дне рождения, приехал домой и... Странно.
– А эта Наталья не могла его столкнуть или другим способом заставить уйти из жизни? Все же наследство.
– Черт ее знает, – пожал плечами Илья. – Всякое бывает. Но браслетики... глупо это все выглядит, по-детски наивно... Тем не менее на шутку не похоже.
– Хотите раскрутить ситуацию?
– Я бы не прочь. Очень загадочно все это, не находишь? Но указаний заняться расследованием я не получил. Тихо!
Скрежетали замки, звякали ключи, однако уверенно, а не осторожно, как должен бы был по идее действовать пришелец. Илья с Андроном бесшумно метнулись в коридор, а это Наталья.
– Добрый вечер, – стеснительно сказала она, словно вторглась в чужую квартиру. – Я тут привезла... как просили...
– Заходите быстрей, – зашипел Илья, а то застряла на пороге, дверь нараспашку.
Андрон не физиономист, но ему достаточно было беглого взгляда, чтоб сделать безжалостный вывод молодости: шеф ей оценку завысил. Наталью не заметишь в толпе, она частица серой массы – неудовлетворенной, состоящей из одних проблем, оттого сумрачной, без живой искры. Собственно, она сама для себя проблема, как будто одета опрятно, а вид запущенный. Кому понадобилось ее доставать знаками? Потеряв к ней интерес, Андрон ушел к телику, Наталья – на кухню, и совсем по-другому настроился Илья по отношению к теперешней хозяйке, потому двинул за ней.
– Я приготовлю ужин, – сказала она, доставая продукты. – И суп на завтра. Вот сигареты, блок.
– Спасибо. А почему вы не спрашиваете, приходил ли кто сюда?
– Потому что вы здесь, значит, не приходили. Я вымою руки?
– Квартира ваша, делайте, что хотите.
– Пока не моя, только через полгода...
Она осеклась, на секунду задумалась, словно вспомнив что-то нехорошее, потом встрепенулась, взглянув на Илью панически, и ушла в ванную. Странное поведение, но, вероятно, продиктовано смертью Семеренко, некоторые люди смерть переживают долго и глубоко, доводя себя до психушки, похоже, Наталья из такой породы. Она вернулась, повязала льняное полотенце вместо фартука, взяла нож и начала кромсать мясо.
– Помочь? – предложил Илья.
– Нет-нет, сама справлюсь.
Илья не настаивал, сел на стул, закурил, наблюдая за автоматическими манипуляциями Натальи с кухонными предметами и продуктами. Мыслями она была далека.
– Скажите, этот браслет... (Ух, как она вскинула на него глаза! Будто он неприлично выразился.) Раньше вы видели его у Алексея?
– Нет.
Не так задал вопрос, Илья исправился:
– А когда-нибудь вы его видели?
– Может быть... не помню.
Врет – определил Илья. Врет и краснеет, притом, потупившись, следовательно, врать ей не часто приходилось. Тут уж у самого нелюбопытного человека проявится нездоровый интерес к чужим тайнам, только как к ним подступиться?
– Значит, не помните... – вздохнул он. – Но почему-то вам их подбрасывают. Абсолютно одинаковые, не имеющие ценности, потому что самоделка... Грубо собранные бусинки разного размера, разноцветные, с эстетической точки зрения тоже ничего не представляют...
– Описали лучше литератора.
– Мне кажется, вы должны догадываться. Этим вам нечто дают понять. Бессмыслицей браслеты не могут быть.
– А я не догадываюсь. Извините... – Вовремя зазвонил телефон, Наталья взяла трубку. – Слушаю.
– Наташка, это Глеб...
– Глеб? – обрадовалась она. – Как ты? Как мама?
– Первичный диагноз поставили ошибочный, опухоль имеется, но доброкачественная, операцию сделали удачно, мама уже бегает и рвется домой. Я вот зачем звоню: помнишь, мы собирались встретиться в тесной компании? В пятницу мы приедем, предлагаю в субботу вечерком, где скажете. Может, на даче Роба?
– Ой, даже не знаю...
– А что такое?
– Да тут все немножко взбесились. Тори разводится с Робом, Юрка разводится с Зинулей, во всяком случае, живут все четверо порознь.
– Как?! У них же крепкие союзы были.
– Были да сплыли. Я сама ничего не понимаю.
– Все равно соберемся, предупреди ребят, авось помирятся. Я перезвоню, скажу, где встретимся, раз сложности возникли.
– Хорошо, Глеб, я сообщу. До свидания.
– Кто звонил? – поинтересовался Илья, слышавший диалог.
– Одноклассник. Он живет не здесь, в разных странах, Глеб у нас большая величина, светило науки. Послушайте, Илья... можно я останусь с вами? Мне думается, этот человек ждет, когда я буду здесь ночевать.
– Оставайтесь.
Он понял, что она боится. Наверное, после той ночи, когда подкинули браслет, ей не спокойно нигде, особенно когда остается одна, а здесь все же два человека.
– Зовите друга ужинать, – вымученно улыбнулась Наталья.
Кажется, ей неловко, Андрон с Ильей чужие, она их не знает, но страх сильнее. И снова Илья задумался: чего она боится, если в ту ночь ей не причинили вреда?
Беда Роба – в предсказуемости, Брасов просчитал его без лишних умственных затрат. В ресторане он поджидал лжепокупателя, которого быстренько подсунула мужу несравненная, обворожительная, великолепная Тори. Она сидела рядом, пила шампанское, курила, время от времени Брасов брал ее за руку и подносил к губам пальчики, чувствуя себя влюбленным по уши.
– Что-то долго... – недовольным тоном произнесла она, гася сигарету.
– Оформление дело тягомотное, и так ускорили, как смогли. Скажи, тебе не жалко отдавать мне задаром? Ты могла бы сама забрать у Роба его часть.
– Не догоняешь, Юрка, почему? Представь, как он взбесится, когда узнает, что продал тебе? И притом сильно продешевил. Кстати, почему даром? Взамен я беру тебя.
– Сдаюсь на милость покупателя, – слегка приподнял он ладони.
Маловероятно, что она без ума от него, как он от нее, уж что-что, а ум всегда при ней, но это не имеет значения. Да, не имеет – назло ли мужу она кинулась на шею Брасову, или созрела к переменам, или хочет чего-то новенького, острого. Она с ним, остальное приложится, Брасов даст ей то, чего не получала она от Роберта. Тори оценит, уже оценила.