– Да он здесь.
– Неужели? Я не заметил.
– А тебе не положено замечать, планеты ходят вокруг светила, а не светило за планетами бегает.
Ух, как выручила Тори, появившись среди курильщиков.
– Что вы так долго? Глеб, тебя заждались.
Ненавязчивая бестактность, явно оскорбившая Наташку. Что ей стоило из вежливости сказать: вас заждались? Неужели Тори не знает, что относиться нужно одинаково чутко ко всем гостям, раз приглашены? Конечно, знает, но за этой, казалось бы, ничего не значащей фразой открылось истинное отношение к подруге детства. Это уловил Глеб, ему, но не ей, почему-то стало неловко. Что-то невнятно буркнув, Наташа зашла в ресторан, а Тори задержала Леденева. Она была не в состоянии сдержать восхищения:
– Какой ты стал... солидный – не подходит, солидные мужчины обязательно с животами и лысиной, как Юрка Брасов. Нет, ты основательный, уверенный. А черты остались острыми, как у мальчишки.
– Наташка неважно выглядит, взвинченная какая-то.
– Злая. Не обращай внимания, она не в духе. Лешка успел накачаться, не получив на это ее разрешения.
– Они живут вместе?
– Встречаются урывками. Ты женат?
– Жених. Скоро сорок лет, а все в женихах хожу.
– Ммм... так ты завидный жених. Признайся, женщины тебя атакуют со всех сторон?
– Не сказал бы.
– Скромничаешь. Да, а как мама?
– Бодрячком. Ехать лечиться отказывается, не хочет отца бросать даже на день, думает, он погибнет без нее.
– Неразумно. Что делать будешь?
– Попробую уговорить. Черт, как раз выдалось время, которое могу посвятить маме, а она ни в какую!
– Ну, идем, идем. Давай встретимся в непринужденной обстановке, а то неудобно перед людьми, позовем всех наших и...
– Юность вспомним?
Тори задумалась лишь на секунду, но и этого хватило, чтоб догадаться: не горит она желанием путешествовать в прошлое, что и подтвердилось.
– Разве нам не о чем поговорить? Я настоящее люблю, а что там за спиной, то ушло безвозвратно.
– Ладно, встретимся. Неделю я еще буду здесь.
Расклеился Лешка. Он вообще последнее время странноватый – будто витает в им же придуманной галактике, которая не состыковывается со средой обитания. И вид у него утомленный, и глаза загнанного зверька – непонятно, что его так угнетает. Обеспокоенный Барсов подсел к нему со своей рюмкой. Реакции нет, застыл, как мамонт в вечной мерзлоте. Налив в его рюмку водки (другие напитки друг не признает), Барсов протянул ему – не видит.
– Леха, – слегка толкнул его Брасов.
– А?
Глаза пустые или, точнее будет сказать, отсутствующие. Что-то творится с Лешкой, наверное, проблемы на работе – они, проклятые, гнут людей, но делиться он не любит, все в себе держит.
– Выпьем? – второй раз протянул рюмку Брасов. – Или ты уже под завязку?
– Да нет... – нехотя взял он рюмку, посмотрел в нее. – За что пьем?
– За Роба, сегодня его день.
Лешка одним глотком выпил водку, к закуске не притронулся. Поглядел на друга. Брасов аккуратно взял двумя пальцами кусок салями, пожевал, наконец, нашел, о чем спросить:
– Как живешь? Давненько не виделись.
– Нормально, – вяло заерзал Лешка.
Не надо быть особо наблюдательным, чтобы заметить в телодвижениях внутренний конфликт и услышать в слове «нормально» безнадежную неудовлетворенность.
– С работой нелады? – не сдавался Брасов. – Слушай, нерешаемых ситуаций не бывает. Хочешь, возьму к себе? Дело для старого друга всегда найдется.
– Спасибо, с работой у меня порядок, недавно оклад повысили. Налей-ка. – Опустошив рюмку, Лешка и на этот раз не закусил. Плохой признак. Вдруг спросил: – Помнишь фильм «Солярис»?
– Нет...
– Да помнишь, помнишь, – возразил Лешка, будто он лучше знает, что и когда смотрел Юрка. – Мы вместе с Робом у Тори смотрели по видаку, он еще прикалывался. Ну, Тарковский снял, режиссер знаменитый... Там клубы океана в иллюминаторы станции долго и нудно показывали... Девку на орбиту запустил герой...
– А, помню. Я ни хрена не понял, еле высидел.
– Вот и я тогда не понял. А суть, Юрка, в том, что океан не где-то там в космосе, он здесь, он в нас, мы в него прячем себя. Что-то в этом роде говорит один из персонажей, но я дурак был, не услышал. А теперь добавлю: нам кажется, что мы себя надежно прячем, а на самом деле мы боимся океана и того, что он хранит. Но однажды – рано или поздно это случится с каждым – он забурлит и покажет нам, кто мы есть.
Плохо дело: Лешка заговаривается. Нет, правда, ему психушка светит в ближайшем времени, если не предпринять мер по спасению. Брасов, искренне уважая друга, не мог не протянуть руку помощи. Он обнял его за плечи, с бодренькой интонацией внушал:
– Брось самокопанием заниматься, Леха. Жизнь стоит того, чтоб не грустить, а пользоваться ее благами. Тебе пора прибегнуть к верному средству реанимации – переменам. Короче, в понедельник приезжай ко мне в офис с документами, оформим тебя управляющим одним из складов, для начала будешь получать на порядок больше.
– А смысл?
– Считаешь, в деньгах нет смысла? – рассмеялся Брасов, однако получилось невесело. – Смысл в их количестве и в том, что они нам дают. Купишь своей Наташке духи «Шанель», авось подобреет. Машину, наконец, купишь...
– Ты не понял, Юрка. Смысла нет ни в чем, если эту самую жизнь начал с дерьма.
– Так, – ударил по краю стола ладонью Брасов, – возражения не принимаются. В понедельник у меня поговорим о смысле, а также о жизни и ее виражах. Придешь? Я спрашиваю, придешь?
Неожиданно Лешка рассмеялся, взялся за шею Брасова – насколько позволили пальцы, притянул и прикоснулся лбом к его лбу.
– А вот возьму и приду, что будешь делать?
– Я слов на ветер не бросаю, – заверил Брасов. – Ну, чего ты муру водишь, Леха? Взрослый мужик, а распустил сопли. У тебя есть друзья, я, например, приходи ко мне, не пожалеешь.
– Точно! – Он действительно оживился, а не притворялся. – Мне не хватает перемен, а для начала, ты прав, надо поменять место работы, себя...
– Себя не надо! – поднял указательный палец Брасов. – Это опасно.
– Ладно, себя не буду. Значит, в понедельник?
– Мне свои люди нужны, а не чужаки, которые норовят облапошить. Хочется доверять, Леха, но доверие вещь коварная, обходится дорого. Да мы с тобой горы свернем, ты только присмотрись, освойся и... К нам Глеб идет. Короче, в понедельник часам к одиннадцати я весь к твоим услугам.
– Забито. Спасибо, Юрка, без тебя я бы не узнал, чего мне не хватает, теперь знаю: перемен.
Леденев поставил стул между ними, сел, положив руки обоим на плечи, улыбаясь, протяжно произнес:
– Лешка, не признал я тебя. Из-за бороды! Но тебе идет, импозантности и мужественности придает. Юрку издалека видно: это он, а не кто-то другой...
– Намекаешь, я толстый, поэтому бросаюсь в глаза? – надулся Брасов.
– Колоритный, – подправил Леденев. – Не комплексуй, хорошего человека должно быть много. Ребята, расскажите, как вы, чем занимаетесь?
– О боже, боже! – усмехнулся Лешка. – Одни и те же вопросы при встречах. У нас, Глеб, либо продают что-нибудь, либо служат тем, кто продает. Юрка вон процветает, а я так... серединка на половинку.
– Ты же киносетью заведовал.
– Пф, хватился! Кинотеатры пустили с молотка местные власти, бабки поделили, я организовал собственное дело и успешно прогорел...
– Не по своей вине, – вставил Брасов. – Подставили его...
Не договорив, он состроил недовольную мину: к ним подплыла его жена Зинуля:
– Глеб, столько слышала о вас, мой Юрик все уши прожужжал, я мечтала познакомиться. Меня зовут Зинаида.
– Очень приятно, – привстал Леденев и поцеловал даме руку.
– Вы же физик... – Без приглашения втесавшись в мужскую компанию, она потеснила мужа, сев на его стул. – Скажите, это все враки про нанотехнологии?
Брасов, стоя за ее спиной, закатил глаза к потолку, вызвав смешок у друзей. Юркины мысли легко читались: его жена дура, однако интересующаяся новейшими технологиями!
– Отнюдь, – сказал Леденев.
– А что это такое? – с умным видом спросила она. – Сколько ни читала статей, никак понять не могу. В чем смысл этих нано?
– Зинуля, – наклонился к ней муж, – сейчас не совсем удобное время для научных дискуссий. С Глебом у нас будет отдельная встреча, он тебе все разъяснит.
Только она хотела сообщить мужу, что прерывать чужой разговор нехорошо, как ей помешала Тори с бокалом, привлекая всеобщее внимание:
– Господа, минуточку внимания! Хочу сказать тост. (Все зашикали, некоторые поспешили за стол). У всех налито? У меня тост. Роберт, тридцать восемь – это расцвет для мужчины. Есть и знания, и опыт, впереди целая жизнь и масса возможностей. Желаю тебе, чтобы эти возможности не исчерпались, а мы, твоя семья, всегда поддержим тебя, потому что любим. За тебя, дорогой!
– Друзья мои, – подскочил Роберт. – Хочу в ответ сказать, что без своей жены я был бы ничем. Тори самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал, мудрая и добрейшая. Она украшает мою жизнь. Я пью за нее!
Роберт чмокнул жену в щечку, дружно соединились бокалы и рюмки, улыбки засияли на лицах, а Леденев произнес:
– Им можно позавидовать.
– Можно, – согласился Брасов и совсем тихо добавил: – Но не нужно.
Празднование подходило к концу. Леденев устал от приставаний, его ведь тянули в разные стороны, хорошо еще, не все гости оказались знакомыми. Он первым и распрощался, его вышли проводить несколько человек, Тори напомнила:
– Ты обещал посвятить один вечер нам.
– Помню. Позвоню.
– Я предлагаю у нас встретиться, – зачастила Зина. – Можно и заночевать, если засидимся, у нас дом огромный...
– Наш тоже не маленький, – заметила Тори.
– А я приглашу официантов и поваров, – рисовалась Зинуля, мол, мы с Юриком настоящие буржуа.
К ресторану почти бесшумно подкатила крутая иномарка. За рулем сидела молодая женщина. Леденев заторопился:
– Дамы, потом решим, где и когда, а сейчас извините. Наташка, выше нос. Пока?
Глядя вслед автомобилю, Роберт присвистнул:
– Видели, какая леди его возит?
– И какая же? – фыркнула Тори.
– Сверхсовершенство.
– Что ты там успел рассмотреть?
– Мордашку с восточной примесью и верхнюю часть. Остальное дорисовать нетрудно.
– Ну, все, все, пошли, – загоняла приятелей Тори. – Там еще торт и кофе с чаем. Жаль, Глеб не попробует...
М-да, уж кто вызвал зависть, так это Леденев.
3
В начале второго ночи Алексей поднялся на лифте, открыл квартиру, кинул ключи на полку. С Наташкой слегка поцапался, она рвалась к нему поехать, а он отказал наотрез, желал побыть один, по крайней мере сегодня и завтра. На прощание сказал ей:
– Не дуйся. Знаешь, нам пора определиться, не бегать друг к другу, а жить вместе. Моя квартира больше, так что за субботу соберись, в воскресенье вещи перевезем ко мне.
– Я не ослышалась? Ты серьезно?
А у самой глазенки заблестели, на щеках появился румянец, она прямо за считаные секунды расцвела и протрезвела.
– Я сказал, а ты думай. – И пошел ловить такси, оставив ее переживать свалившееся счастье.
Он выпил минеральной воды, потом из кухни двинул в комнату, на ходу расстегивая рубашку, включил свет. Засуетился в поисках сигарет и пепельницы, не помня, куда дел, а то и другое – на полке книжного шкафа. Алексей поставил пепельницу на стол, сигарету сунул в рот, достал из кармана брюк зажигалку, только хотел прикурить...
Его взгляд задержался на предмете, лежавшем посередине чистого стола. Вещица страшнее атомной бомбы, потому и приковала глаза. Ее не было, когда он уходил. Алексей не задумался, откуда она взялась, кто ее туда положил. Она, яркая, лежала на темной полировке, и этого было достаточно, чтобы умереть на месте. Он чувствовал, как нестерпимо защемило сердце, словно попало в стальные тиски, или в него воткнулись сотни иголок, но не умер. Шевелились волосы, по коже пробегал холодок, перехватило горло. А он стоял, не двигаясь, стоял мучительно долго, глядя на середину стола. Вещица не исчезала, хотя должна была бы раствориться, и тогда пришло бы понимание: привиделось, почудилось. Стало бы легче? Нет, теперь уже точно нет, даже если б исчезла. Но вещица здесь, и это знак – такой же реальный, как она сама...
Алексей отвел глаза в сторону, прикурил, затем снова бросил взгляд на стол. Не показалось, нет. В сущности, это уже не имеет значения. Он прошел к балкону, отодвинул шторы, распахнул дверь и вышел на воздух.
Сентябрьская ночь дохнула на него влажной прохладой, пахло угасанием. Внизу – апофеоз огней, больших и крошечных, разбросанных хаотичным узором, бессмысленным и тесным. Вверху – бездонная пропасть, нависшая над хаосом, пугающая своей вечностью. Алексей спокойно курил, глядя перед собой, одновременно видя то и другое, находясь между небом и землей. Докурил до фильтра, окурок полетел вниз...
Понедельник удобен для благих починов потому, что с него начинается новая неделя. Многие как поступают? С первого числа я делаю то-то, или с пятого, или с десятого, а Брасов с понедельников. Он дал себе слово: не пью, не курю и не жру. С утра выпил апельсинового сока, съел салатик. В животе заурчало: хочу мяса, ветчины, котлет, на худой конец колбасы или сосисок штук пять с макаронами, можно хлеба с маслом и сыром, но чтобы масла было толщиной с палец, а сыра граммов двести.
– Шиш, – решительно сказал Брасов своему алчному желудку. – Зинуля, мне кофе без сахара.
Кофе без сахара потрясающая гадость, но он выпит. Это еще что! Со следующего понедельника он еще и зарядку начнет делать, обливаться холодной водой. Как раз организм отойдет от сигарет, сразу нельзя давать нагрузку на сердце. Брасов с чувством выполненного долга плюхнулся на сиденье авто, водитель крутанул руль. Дышалось легко, обновление он уже чувствовал, так ведь ни единой выкуренной сигареты! И так будет всегда.
Подъезжая к знакомому киоску, Брасов напрягся, его глаза беспокойно забегали в поисках... А девчонки нет! И не должно быть. Настроение заметно взлетело. Ах как чудно начался день!
Лина в приемной, как всегда, в монашеском облачении стучала по клавиатуре компьютера.
– Должен прийти мужчина по фамилии Семеренко, зовут Алексей, немедленно его ко мне в кабинет и не мешать. – Брасов остановился у ее стола, потянуло сказать ей что-нибудь приятное, да комплименты делать он не мастак. – Лина, тебе не хочется одеться во что-нибудь светленькое?
– Это мой стиль. Вам не нравится моя одежда?
Расстроилась. Дура.
– Нет, мне нравится... но... черновато как-то.
– Что бы вы хотели видеть на мне?
А ведь скажи он: хочу видеть на тебе трусы и бюстгальтер, она придет на работу именно так, с нее станется. Осторожней надо быть.
– Я вообще-то... м... просто так... Кофе принеси. Без сахара.
Без сахара – это сигнал, что у шефа очередной закидон насчет здорового образа жизни. Лина кивнула, мол, сделаю хоть кофе, хоть отвар из трав, удовлетворю все капризы, но взгляните на меня чуточку нежнее. А Брасов не ходок, потому что ленивый, ко всему прочему абы какая баба ему не нужна. Поэтому ухаживать, тайком встречаться, лгать жене и любовнице – лучше лишний часок поспать, телик посмотреть, поесть... Нет! Слово «поесть» вычеркивается из лексикона.
Единственное, чему он отдает себя, – работе. Это и отдых, и увлечение, и развлечение, и отдушина. Приумножать деньги не каждый умеет, для этого талант необходим, а поставить дело – ум. Вот и предался Брасов любимому занятию, да не заметил, как время пролетело, очнулся, когда на сотовый позвонила... Наташка! Она никогда не звонила, даже денег ни разу не занимала, гордячка. С голой задницей, но гордая. Его заинтриговало: чего это она удумала?
– Да, Наташа, – сказал он в трубку.
– Юра... – произнесла она и замолчала, всхлипывая.
– Я слушаю, говори.
– Юра, Лешка... Лешка...
Брасов механически поднял руку – на часах два, Лешка должен был прийти в одиннадцать.
– Что – Лешка? – теряя терпение, рявкнул он в трубку. – Да говори, черт тебя возьми!
– Лешка уме-ер, – завыла Наташка.
– Не понял... э... кто умер?
– Лешка умер. Семеренко...
– В честь чего это умер? – Нет, до него не доходила реальность внезапной смерти. – Наталья, ты не того... Как умер?
– Прыгнул с балкона.
– Что ты несешь, с какого балкона?
– Со своего. На тринадцатом этаже-е-е...
– Погоди, мне нужна ясность. Ты где сейчас?
– В морге. Возле морга. У двери-и-и...
Брасову стало жарко, как в сауне, он сдвинул узел галстука вниз, рука зашарила по столу, не нашла то, что искала, автоматически выдвинула ящик стола, нащупала пачку сигарет.
– В морге, – повторил он, вслушиваясь в слово. – Никуда не уходи, я сейчас приеду. – Брасов тут же позвонил Игорю. – Подай машину, поедем в морг.
Сигарета сама собой очутилась во рту, за ней и рюмка коньяка в руке, с их помощью Брасов пытался постичь невозможное.
Трехдневные попойки основательно подрывают здоровье. В пятницу Роберт отмечал день рождения с друзьями и нужными людьми, в субботу накрыл поляну для своих сотрудников, а родственникам, которые не любят толчеи и шума, отвел воскресенье. На даче отца отметили праздник в спокойной обстановке с шашлыками и без помпезности. Зная, что в понедельник будет отходняк, Роберт предупредил замов: если и явится на работу, то к концу рабочего дня. Проспал он почти до двенадцати, выпил водички, поплелся бродить по дому в поисках кого-нибудь, кто подаст завтрак. В гостиной застал Тори, да-да, именно застал, потому что она куда-то собиралась и наводила последние штрихи на лицо.
– Уходишь? – озадачился Роберт.
– Угу, – дала она краткий ответ, не вдаваясь в подробности.
– А кто мне завтрак подаст? Где Анька?
Анька – домработница, девушка молодая и расторопная, но непривлекательная. Тори ее выбрала с прицелом, чтоб хотя бы дома не залезли в ее постель.
– У Анны выходной. Ты не в состоянии сделать себе бутерброд и сварить кофе? Кстати, разберись, пожалуйста, с подарками. Те, что не нужны, отложи отдельно, отдадим нуждающимся.