Где бы вы ни были, будьте бдительны.
Кем бы вы ни были, будьте бдительны.
"Уайт Харт Лэйн"* – домашний стадион клуба "Тоттенхем".
"Белый китаец"** – наркотик, который активнее героина в сотни раз
"Трудно забыть боль, но еще труднее вспомнить радость…"(с)
[Маленькое сердце]Когда ты понимаешь, что следующий день может оказаться последним, кратковременное счастье (например, оргазм) причиняет страшную боль. Потому что его обреченность становится осязаемой". Контркультура. Но довольно легкий и незатейливый рассказ то ли о любви, то ли…
Любой даже самый прекрасный пейзаж всегда портит какая-нибудь мелочь. Что-то совершенно незначительное, едва различимое среди благолепия, открывающегося взору.
Но не будь посреди этих бескрайних кукурузных полей маленького холмика, с вершины которого на меня уставилась надгробная плита Джеки, и вся эта красота покажется никому ненужной. У всего должна быть история. Будь то самая задроченная кофемолка, или же портрет королевы.
Скотобойня за городом, или же сотни гектаров земли, устланной еще зелеными початками.
Пальцы слипались из-за свернувшейся на руках крови.
Закат напоминал мне, что надо возвращаться домой. Включить телевизор, послушать о том, что важного произошло за тысячи километров от меня, узнать какая там погода где-нибудь в Пекине или Сан-Паулу, сделать вид, что ничего и не было.
Это же так просто. Плюнуть на всех.
Даже на маленькую девочку по имени Джеки.
Твою мать…
Любовь – это всего лишь психическое расстройство. Отклонение от нормы. Разве нет? Сначала ты засыпаешь с мыслью о том, что тебе жизненно необходима компания той девушки, с которой вы провели вечер в каком-нибудь среднестатистическом ресторане. Далее – стеснительный секс. Вы стараетесь не разочаровать друг друга. Все мышцы напряжены до предела. Столь привычные полусадистские замашки остаются где-то за порогом, а в постели ты превращаешься в настоящего ученого. Эмпирическим путем пытаешься выяснить, в какой позе твоя партнерша получает наибольшее удовольствие, с какой частотой необходимо продуцировать новые толчки, с какой силой. Но ты в любом случае будешь делать не то, что обычно.
Вы говорите о своих игрищах в клубах табачного дыма. Проникаясь интонациями, стараетесь понять, все ли было сделано верно. Собирая по крупицам информацию о сексуальных предпочтениях, ты не замечаешь, как она переехала к тебе. Готовит завтрак, варит исключительно дерьмовый кофе, и ты ей никогда об этом не скажешь.
– Почему бы нам не завести щенка, Ник?
Действительно, это неплохая идея.
Под раскаты собачьего лая, роняя ключи, ты возвещаешь на весь квартал о том, что прибыл домой. Относишь подгузники в детскую, заходишь на кухню, и там висит она. А на полу твой годовалый ребенок. Шея стянута нитью для чистки зубов.
Только в кино человек начинает рыдать и задавать вопросы пустому помещению, призывая Бога к ответу.
На самом деле, ты ничего не чувствуешь. Ноль. Нет, не потому что ты не любил свою жену, или ребенок являлся обузой. А потому что осознание зачастую приходит именно в тот момент, когда жизнь должна рухнуть по замыслу Создателя. Когда кривая бытия достигает точки кипения, Всевышний нажимает на красную кнопку и спускает твою жизнь в унитаз.
Никакой прощальной записки. Никаких улик.
Самоубийство.
Абсолютное проявление горя – эмоциональная смерть. На похоронах люди задают вопросы, стоя за твоей спиной:
"Почему он не плачет?"
"Неужели ему все равно?"
Видимо, мне и вовсе насрать. Я и сам не знаю.
В таких ситуациях не помогут психотерапевты, цель которых вернуть тебя к началу.
Жамевю. Термин противоположный дежавю. То, чем ты располагал всю сознательную жизнь, мерещится чуждым. Незнакомым. Система терпит крах. Жизнь становится до безумия монотонной, по одному отваливаются друзья. Приглашения родственников на ужины игнорируются с завидным равнодушием. Никаких эмоций.
Я мог бы стать первоклассным испытателем детекторов лжи.
Когда Эрос упорядочил всю Вселенную, он стал распространять это на разные ее уровни, словно спускаясь по ступеням от самого высокого Неба до самой конкретной, видимой и ощутимой земли, на которой находимся мы. Эрос заботится о том, чтобы на каждом уровне Любовь выражалась в своей, особой форме, соответствующей этому уровню.
Я до сих пор помню ту картину. Чуть приоткрытые, налившиеся кровью глаза Пэм, прямо под ней продукты посмертной дефекации. Точно такого же цвета сарафан. Нить для зубов при удушении повредила нежную кожу на шее Дэнни, моего сына. Багровое ожерелье.
Эрос, видимо, взял выходной в тот день.
Однажды я отправился навестить свою сестру, которая лежала на обследовании в онкологическом центре.
Подозрение на рак двенадцатиперстной кишки.
Желтуха.
Кожный зуд.
Это симптоматика сотен заболеваний. Но страсть к формированию личной трагедии всегда берет верх. Мать уже обзвонила всех подружек и знакомых, с которыми не общалась много лет, чтобы рассказать им о несчастии, которое еще даже не подтвердилось, уж тем более – не стряслось. Очень тонкий ход по привлечению внимания. Зато когда доктор однозначно выскажется по поводу наличия какого-нибудь гепатоза, но никак не рака, это послужит замечательным поводом обзвонить всех еще раз, дабы порадоваться со всеми теми, кому не было дела до этого.
Пенсия превращает людей в небольшие сосредоточения одиночества.
Они разбавляют собой этот нескончаемый праздник жизни.
На пути к палате сестры, я обратил внимание на одну девочку лет пятнадцати. Она стояла прижавшись лбом к стеклу, разделяющему покои и коридор. Жалюзи были раздвинуты. Когда девочка заметила, что я за ней наблюдаю, улыбнулась и жестом пригласила войти.
– Тебя зовут Ник. Я знаю. Хэлен рассказывала о тебе. Соболезную. Меня зовут Джеки.
Одной фразой она дала понять, что знает меня лучше многих. Я спросил, сколько ей лет.
– Мне двенадцать. Не обращай внимания на мою грудь и прочие прелести. Раннее половое созревание. Посиди на различных препаратах в течение нескольких лет, и твой организм начнет и не такие фокусы выдавать.
Я сказал, что понимаю. Хотя, как я мог ее понять, если не имею ни малейшего представления о том, что с ней произошло. Это отличительная черта людей, которым необходимо излить душу. Они скажут, что прекрасно понимают, о чем ты говоришь. Лишь бы ты уже заткнулся и дал им шанс поделиться своими переживаниями.
– У меня болезнь Ходжкина. И, насколько мне известно, третья стадия. По крайней мере, мне так кажется из-за удаленной пару недель назад селезенки.
Я не знал, что в голове у этой девочки, но как-то уж очень обаятельно она рассказывала о собственной смерти.
– Сегодня меня выписывают. Так что отправляюсь обратно в интернат. Ждать очередной госпитализации. А ты не самый разговорчивый, но Хэлен и об этом рассказывала. Не подбросишь меня?
Хорошо. Почему бы и нет.
Сестра сказала, что у нее гепатоз. Какой сюрприз. Я поинтересовался, что это за девочка. Джеки. Что с ней не так?
– Она не привыкла себя жалеть. И всего-то.
Я отвез Джеки туда, куда она просила.
А после, мы виделись каждый день.
Когда мы появлялись в каком-нибудь заведении держась за руки, люди смотрели на меня, как на извращенца. А если бы кто-то узнал, что моей спутнице и вовсе двенадцать лет, думаю, я был бы уже за решеткой. Почему? Потому что мы спали с ней. И никто не чувствовал себя неловко. Я знал, что скоро ее не станет. А я умер еще тогда, у себя на кухне.
Но это был и болезненный секс. Когда ты понимаешь, что следующий день может оказаться последним, кратковременное счастье (например, оргазм) причиняет страшную боль. Потому что его обреченность становится осязаемой.
Эрос прострелил мне голову.
Но я чувствую его присутствие.
Целуя эту маленькую девочку, я начал что-то ощущать. Дежавю.
Я бы хотел сказать, что эта история закончилась хорошо. Но это не так. И вы знаете почему. Джеки стало совсем плохо и ей сообщили о том, что у нее четвертая стадия. Около часа мы просто молчали, а потом она сказала, что знает "как нам поступить".
Она была в коричневом сарафане. На шее красовалось кроваво-красное ожерелье. Мы слились в поцелуе, и я выстрелил ей в живот. После чего похоронил на холме Блэкплэйс. А вместе с ней – и последние воспоминания о том страшном дне.
Я мог бы включить телевизор, послушать о том, что важного произошло за тысячи километров от меня, узнать какая погода где-нибудь в Пекине или Сан-Паулу, сделать вид, что ничего и не было.
Это же так просто. Плюнуть на всех.
Даже на маленькую девочку по имени Джеки.
Но я не смог. Я – эмоциональный дальтоник.
Надеюсь, вы все записали…
Николас МакАммонд был приговорен к пожизненному заключению.
Последней его фразой была: "Я научился себя линчевать".
"От того, что ты засунул в жопу перо, ты еще не стал павлином"(с)
[Расскажи мне о смерти]Высшее счастье умереть в обнимку с тем, что вожделеешь больше всего на свете. Все они погибают с чувством самодостаточности, полнейшего удовлетворения…
– Дайте мне в руки нож, и я покажу вам что такое жизнь. Что я знаю о смерти? Лишь то, что быть Богом не самое тяжелое бремя. Гораздо мучительнее ожидание. Все эти моменты, отсекаемые секундной стрелкой, они сводят с ума. Щелк. Ты мог бы уже ударить в артерию. Щелк. Проводишь рукой по остывающей коже. Щелк. И ты уже высматриваешь очередного телёнка, в надежде на то, что тот окажется слаще предыдущего.
– По какому принципу вы выбираете своих жертв?
– Жертв? Можно ли назвать тех, кто в любой момент готов накинуться на тебя сзади, жертвами? Но вопрос мне понятен, миссис Клейтон. Ах, я ошибся. Намеренно. След от кольца. Совсем недавно обручальный хомут стягивал кожу на вашем утонченном безымянном пальчике. Но вы развелись. Логично предположить, что вы просто сняли его, дабы не давать мне повода зацепить хрупкую душевную организацию ФБРовского мозгоклюя. Скажите, мисс Клейтон, вы разведены?
– Нет, но благодарю за беспокойство. Итак…
– Я лишь убедился в истинности собственных догадок. Этот жест, вы прикрыли рот, когда отвечали на мой вопрос. А значит солгали. Должно быть, вы недостаточно хороши в постели, равно как и на кухне. У вас идеальная кожа, которая не подвергается частым атакам со стороны моющих средств, в которых полно хлора.
Читай атеросклероз.
Анемия.
Гипертония.
Аллергическая реакция.
Что уж говорить о поверхностно-активных веществах.
Читай поражение мозга.
Печени.
Почек.
Но вас это не пугает, ведь в месте, где женщина должна быть подобна Марте гребаной Стюарт*, вас найти невозможно.
– Микки, вы…
– Я помню, доктор, каким образом я провожу кастинг на роль так называемой жертвы. Знаете ли, я технократический Робин Гуд. Хотя мне и самому не по нраву подобное сравнение, вынужден констатировать сей факт: бездомные уплетают человеческую плоть с небывалым аппетитом. Это очень тонкая мысль, запишите, мисс Клейтон: на обеденном столе нефтяной магнат по вкусу не отличается от собаки. Да, все эти парадигмы о равенстве всех перед всеми, простите за тавтологию, они стары, как ваша заколка. И это весьма символично: преемственность поколений, заключающаяся лишь в передаче безвкусных вещиц.
– Не хотелось бы отклоняться от заданного курса, мистер Бренсон. Скажите, какова была ваша цель?
– Я до последнего надеялся на то, что вас приняли в ряды ФБР за необычайную сообразительность. Но увы, вопрос, полагаю, был решен предъявлением Оксфордского диплома, в котором была указана ваша специальность: "Дошкольная психология". Вы задали мне вопрос, ответ на который прозвучал минутой ранее. Но не откажу себе в удовольствии повториться, чтобы увековечить в вашем сознании свои принципы. В каком-то смысле я избрал легкий путь очищения улиц. Расправляясь с очередным недоноском, я получал множество ценностей. Во-первых, неописуемый восторг при виде тела, утопающего в собственных жизненных соках. Но и тем самым, как опытный кулинар, я избавлялся от крови, которая портит вкус приготовленного мяса, в которое неизменно добавлял несколько миллиграмм рицина. Вам известно что-либо об этом веществе?
– Нет, но буду признательна…
– Конечно же я вам расскажу, доктор. Не оставлять же вас в неведении. Попадая в организм очередного бездомного, рицин действовал довольно-таки безжалостно: в течение сорока восьми часов, в легких бедолаг скапливалась жидкость.
Читай поражение сердца.
Поражение кровеносных сосудов.
Смерть.
Таким образом, мы избавились от верхушки айсберга, но попутно растопив его основание. Вы прониклись моим благородством? А стоило бы. Здесь идет очень изящная социальная игра: все эти бродяги засыпают сытыми, но больше никогда не просыпаются. Высшее счастье умереть в обнимку с тем, что вожделеешь больше всего на свете. Все они погибают с чувством самодостаточности, полнейшего удовлетворения. Это касается и тех, кто умер в расцвете сил, с карманами рвущимися под давлением денежной массы. Уж лучше они покинут сей жестокий мир на пике собственного мнимого могущества, нежели в тот момент, когда внуки оберут их до нитки и сошлют в дом престарелых в качестве благодарности. Весьма девиантный комплимент старшему поколению, давшему жизнь этим маленьким выродкам, не находите?
– Увы, но не могу с вами согласиться, Микки…
– Естественно. Ведь этого не было в курсе лекций по социологии. Это жизнь, которую, мисс Клейтон, не законспектируешь и не перечитаешь перед экзаменом у ворот Всевышнего. Вы получите низший балл, стыдливо опустите свою пустую голову и шагнете в бездну. Из невежества – в неведение. И утопая во мраке, вы поймете, насколько пуста была ваша жизнь. Бесцельно прожитые годы будут придавать вам ускорение, ударяя ногой беспринципности по спине. Достойный финал провальной пьесы.
– Возможно, вы правы мистер Бренсон, но случай распорядился так, что к смертной казни приговорены вы, а не я. И, вероятно, я согласилась бы, если бы не пламенная речь смертника, но не мудреца.
– Это была ваша последняя попытка хоть как-то возрасти в моих глазах, доктор. Руки, что сведены у меня за спиной, и, якобы, сцепленные наручниками, свободны уже около пяти минут. Камера, увы, не фиксирует это, так как все, что происходит у меня за спиной, попадает в слепой сектор обзора. Я, если можно так выразиться, новоиспеченный Гарри Гудини. А вы, мисс Клейтон… начинайте молиться.
____________________=
Спустя три дня, Микки Бренсон был казнен, путем введения смертельной инъекции**. Его приговорили к смертной казни, обвинив в совершении семидесяти двух убийств, в которых маньяк сам и сознался. Мисс Анжела Клейтон была похоронена за день до исполнения приговора.
____________________=
Марта Стюарт* – американская бизнесвумэн, телеведущая и писательница, получившая известность и состояние благодаря советам по домоводству.
Смертельная инъекция** – способ осуществления смертной казни, при котором в организм приговоренного вводится раствор ядов, в которые иногда добавляют обезболивающие.
"Взбунтоваться против себя. Вот что мне нужно"(с)
[Romantique]Сделайте вид, что вы не такие. Что вас глубоко оскорбляет и уязвляет написанное. А потом включите любимый порнофильм и "передерните" как следует. "Счастье – самая страшная смерть"
Сексуальный плюрализм.
Групповой секс.
Свальный грех.
Только не говорите, что вы об этом не думали. Сидя в офисе или на кухне, потягивая обжигающий кофе или зубодробящий молочный коктейль, вы перебираете в голове всех тех, кому хотели бы засадить. В мире несколько миллиардов женщин, которых у вас никогда не было. Ласки ваших жен – это неинтересно, обыденно и, что самое мерзкое, естественно. Нормально – это желать миссионерской скачки, когда все хотят копро. Мир трещит по швам под натиском сомнофилов, некрофилов и раптофилов.
Вполне консервативно – это хотеть оральных ласк. Но мир трещит по швам под натиском футфетишистов, партенофилов и вуайеристов.
Думаете, кому-то нужен певец-натурал? Людям необходим герой-педераст, о котором они будут рассказывать своим друзьям. Ненавидеть его за кружкой пива. Кучка брутальных альфа-самцов-гомофобов, только и презирающих какого-нибудь очередного говномеса. Звезда экрана выливает на всех этих гетеросексуалов сотни синглов, но беда в том, что у кумира миллионов голубые губы. За это мы будем уничтожать его самыми грязными словечками.
"Какой-то педик отравляет сознание моего малолетнего сына.
Не приведи Господь моему ребенку стать таким.
И дело вовсе не в том, что я ради интереса попробовал заняться сексом со своим мальчиком. Совершенно не в этом".
В двенадцать лет я хорошо знал, что такое Гендер Плэй. Пока оба моих создателя пребывали в затяжном запое, я жил у своей тети. Эта женщина не могла себе представить, как устроена солнечная система, но прекрасно выдумывала небольшой мирок, в котором она и ее очередной кавалер могли отменно порезвиться. Гендер Плэй – это ролевая игра, где один или оба партнера ведут себя как существа противоположного пола. Маску матерого мужчины прекрасно дополняли усики тетушки Лэйн. Сотни мужиков, притворявшихся беспомощными женщинами, попадали под плеть сестры моей матери. Как я мог воспринимать взрослых дядек, подставлявших свои задницы под гигантский резиновый член моей тети? Это поколение людей, мировоззрение которых надломлено прогрессом. Они все прекрасно осознают, что безнадежно отстали от времени.