S.W.A.L.K.E.R. Конец света отменяется! (сборник) - Игорь Вардунас 28 стр.


Когда ты увидел этот образец в первый раз, он, перебирая всеми шестью лапами, величаво хромал по заснеженному проспекту, обрамленному прекрасными руинами древних многоэтажек.

Почему образец? Это название пошло еще с древних времен, когда Царство Небесное было особо секретной лабораторией по разработке и тестированию новейших видов биологического оружия.

Тело у нового образца было полушарообразное, выпуклое – как у всех тварей его вида. Голова короткая, с одиннадцатью сяжками на переднем крае. Что такое сяжки? Ты не знаешь, тебя заставили в школе героев заучить термины и ТТХ, вот и сыплешь ими по случаю. Да преподы, наверное, и сами не знали… Брюшко – целых пять свободных члеников. У тебя всего-то один, и что с ним делать, а тут – пять! Ужас да и только!

У образцов нынче самый активный период заготовительный. Они нынче жиры нагуливают – червей жрут, даже если сытые. Черви ведь на поверхность выползают, чтобы глотнуть свежего радиоактивного воздуха. Вот образцы и шарятся по развалинам, ищут на снегу и в пепле норы, могут даже в бомбарик, как выяснилось, забраться. Вот образец и последовал за Червем по норе, им проделанной, и в туннели забрел.

И приготовился к атаке, выдвинувшись из темноты.

Ты – герой! – тоже весь подобрался, хвост торчком.

Судя по яркому окрасу и блеску, этот образец совсем молодой, у стариков хитин тусклый из-за множества царапин и ветряной эрозии. Нападают образцы активно, без задержек и перекосов. Резко пахнущим желтым ядом стреляют, наводя на цель суставы ног. Прицельная дальность – двадцать метров. Максимальная – больше, ты уже не помнишь, сколько. Да и неважно это, двадцати вполне хватит, чтобы чуть ли не все граждане Царства Небесного оказались в зоне поражения.

Вот потому образец и жахнул сначала струей.

Заорали все, запричитали: «Помогите! Где герой?!» У Фуражки с головы слетела фуражка. Бывшая «любимая» по ней протопталась, так Капитан сразу ей дал по рогам. Молодежь, отрицающая Мирный Атом, под предводительством узкоплечего карлика-здоровяка двинула атакой на образец, рассчитывая, очевидно, забить врага «хоботами» противогазов или своими выпадами рассмешить его до смерти.

Положение было критическое.

Ты вскочил на задние лапы.

Ощерился.

Издал воинственный клич.

И помчался прочь из Помещения. Это не бегство, что вы. Этому учат всех героев, это называется «отход на запасные позиции».

Вот только далеко уйти в запас тебе не удалось. Потеряв равновесие, ты рухнул и тут же с хлюпом оторвал расквашенный нос – опять! – от бетонного пола. Рядом стояла новая «любимая», всеми глазами – раз-два-три – моргая. И образец тоже стоял рядом, прикидывая, кого первым из вас сожрать. По щелкающим жвалам его стекала слизь, целая лужа уже на полу. И ладно бы «любимую», ее смерть не стала бы невосполнимой потерей для города-бомбарика. Но вот твоя гибель… В таком несчастном случае Царство Небесное лишилось бы своего единственного защитника.

А этого ты никак не мог допустить.

Заначенный половник – иного оружия у тебя не было – ты и метнул в чудище.

Правда, особой меткостью ты никогда не отличался. Ну да для героя плюс-минус пять метров – погрешность вполне простительная. Тем более, что образец неожиданно сместился, жвала его впились в пролетающий очень мимо половник – хрясь! – и кусок металла с налипшими на него остатками борща исчез в пасти.

В тот же миг образец замер.

Все его выпуклое тело задрожало вместе с сяжками, чем бы они ни были.

В случае опасности образцы неплохо летают, у них для этого есть плотные прозрачные крылья сплошь в упругих прожилках. Крылья свои они прячут под хитином. А вот нынешний прятать не стал, развернул плоскости по полной и в один взмах очутился у бака с борщом.

Учуял, значит, запах, нахлебник. В смысле, подхватил передними лапами бак и давай борщ хлебать. Пока весь не выхлебал, не успокоился. А потом еще и бак, слизью исходя, прожевал.

Вот им-то и отравился, баком этим, не иначе.

И рухнул замертво.

Что называется, испустил дух. Причем такой дух, что всем уцелевшим в Помещении сразу стало ясно: ни одна живая тварь так пахнуть не может, только дохлая. Причем уже давно.

– Ты мне бовфя свави ефе, ховофо?

– Понравился? – Новая «любимая» помогла тебе подняться и отряхнуть «бермуды».

– Офень. Офень он мне навефу пвигодифься – как овуфие маффового унифтофения.

Если она и поняла насчет оружия, то виду не подала.

Да и тебе не до того уже было. Что-то жутко мешало в «бермудах». Чего-то там топорщилось впервые в твоей героической жизни. Все из-за борща, не иначе.

И потому тебе неудобно было, когда новая «любимая» схватила тебя за лапу и к себе в отсек потащила. Сначала ты хвостом отбивался, не хотел, а потом подумал, что, наверное, у нее там еще вкусное есть.

Сюрприз какой-то.

Ведь бабцов ты любишь, когда они пожрать дают и, наоборот, когда наоборот.

* * *

После того, что случилось, отказать Вовану во взаимности ну никак нельзя было.

Хотя кое-кто и зарекался. В конце концов, не зря же Ксюха ему подножку подставила, когда он из Помещения храбро убегал от мутанта с поверхности?..

Так в ее счастливой семье одним героем и тюбиком с шампунем «Кря-кря» стало больше. И жила их семья долго и счастливо, пока однажды Ксюха не прочла старинный рецепт и не приготовила окрошку, отужинав которой Вован неделю пролежал в коме. Зато потом у него волосы начали расти и зубы.

Пока что молочные.

Одновременно с их сыночком – у того как раз первый резец наметился.

Мальчишку, кстати, Димоном назвали. И хвост у него такой же, как у папы.

И вообще он вылитый герой.

Будущий защитник Царства Небесного!

НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ПОВТОРИТЬ! ЭТО ОПАСНО!

Борщ бункерный

Рекомендуется как средство общеукрепляющего действия, выводящее радионуклиды из организма.


Для бульона необходимо добыть три килограмма мяса гигантского червя. Важно от живого червя отсечь кусок пожирнее.

Чтобы отбить специфический неприятный запах и убрать горечь, мясо необходимо хорошенько выварить, трижды сменив дистиллят. Потом еще раз выварить. При необходимости выварить в пятый раз.

В бульон можно засыпать все что угодно в каких угодно количествах.

Главное! Не забудьте по вкусу добавить сушеной слизи червя или же щепотку нитрита натрия (последний ингредиент рекомендуется исключительно лишь гурманам-самоубийцам).

НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ПОВТОРИТЬ! ЭТО ОПАСНО!

Игорь Вардунас Привал «У Шивы»

«Ковчег», находящийся на границе Циркезонья и скованных вечным льдом просторов Западных Пустошей, лежал на пути Дрессировщицы и Жикара, направляющихся в сторону Урановых Шахт. Огромная баржа, выброшенная на границу заснеженной суши и застывшего моря, превращенная в оазис для торговцев, кочевников и разномастной шушеры помельче, была единственным укрепленным пристанищем одинокому путнику на многие мили вокруг. За что получила свое название, сложенное из разбросанных на корме букв, некогда составлявших длинное слово, а теперь выборочно либо затертых, либо закрашенных стараниями неведомых маляров.

– Да, заворачиваем. Пора устроить небольшой привал, – кивнула Дрессировщица, перехватив вопросительный взгляд водителя. – Заодно навестим кое-кого.

– Отлично! А то я уже к сиденью прирос, – разглядывая приближающийся Железный город, согласно кивнул покладистый Жикар и скосил глаза на датчик уровня топлива. – Мне кое-что рассказывали про это судно. У вас тут знакомые?

– Старый друг, – кивнула Дрессировщица и аккуратно сложила карту Черного Вилли, на которую были нанесены замысловатые пометки с указаниями, где искать клад в долине Урановых Шахт. – Когда-то работали вместе.

– Бизнес и дружба – плохое соседство, – буркнул Жикар, чем откровенно развеселил Дрессировщицу.

– Ты ревнуешь? Кто бы подумал. А мне казалось, мы с тобой неплохо справляемся, – подняла брови охотница и указала вперед. – Смотри-ка, что это там?

У обледенелого бока приближающегося корабля толпилось сборище человек в шестьдесят, потрясая плакатами, сделанными из картонок и обрывков брезента. Мелькали ватники, ружья, противогазы… Кто-то взгромоздившись на деревянный ящик пылко произносил речь, размахивая руками.

Жикар просигналил толпе, когда в боку баржи с лязгом обозначилось прямоугольное отверстие раскрываемых грузовых ворот. Толпа раздалась в стороны. Несколько «противогазников» попытались прорваться внутрь, но из «Ковчега» красноречиво высунулось дуло противопехотного огнемета, шумно харкнувшее в воздух длинными языками чадящего пламени. Человек на ящике подавился речью и завалился в сугроб, прикрывая подпаленную ушанку руками.

– Стойте! – тут же осадил самых ретивых в толпе показавшийся из-за спин огнеметчиков мужичок, одетый поприличнее остальных. – Договорились мы вроде!

– Стойте! – тут же осадил самых ретивых в толпе показавшийся из-за спин огнеметчиков мужичок, одетый поприличнее остальных. – Договорились мы вроде!

– Перестанут лес вырубать? – недоверчиво выкрикнули из толпы.

– Так он сказал, – чинно погладил окладистую бороду мужичок.

– Брешет!

– Не верим! Тащи его сюда! Пусть прилюдно всем скажет!

– А Роза? – встряхнул подпаленную ушанку снова взгромоздившийся на ящик мужик. – Роза выйдет за меня?

– Успокойтесь, – вышедший из баржи человек, бывший, по всей видимости, парламентарием, примирительно поднял руки. – Окончательные условия обсудим завтра на сходке, по случаю, так сказать. Там же и пакт заключим.

– Пьянка, ура! – нестройно заголосила разволновавшаяся сталкерня. Кто-то в порыве эмоций содрал с прелого лица респиратор и обнял соседа, расцеловав того в обтянутые резиной щеки.

– «Долой Барука!», «Отдайте лес егерям!», «Барук, вали с заповедника!». – Дрессировщица бегло читала пестрящие за окном надписи самодельных транспарантов, возвышающихся над толпой, которая смыкалась за внедорожником по мере того, как тот продвигался вперед. – Ну и ну. Не знаю, кто этот Барук, но ему лучше не показываться.

Жикар сбросил скорость, и «хамви» с рокотом вкатился в «Ковчег» по опустившимся металлическим сходням, которые, дав парламентарию сойти на снег, тут же стали втягиваться в чрево баржи. Сдав оружие – хлыст со смешком разрешили оставить; по всей видимости, в здешних краях не знали, на что в умелых руках способна плеть из позвонков торфяной гадюки, – и пройдя положенный досмотр, Жикар в сопровождении Дрессировщицы, недовольно ворчавшей что-то в адрес таможенников, принявших ее за пастушку, вошел в гудящее чрево «Ковчега».

Стальной гигант считался мирной зоной, и на территории категорически воспрещалось любое оружие. Петляя по многочисленным коридором и отсекам, Дрессировщица уверенным шагом бывавшего здесь человека направлялась прямиком в кантину «У Шивы». Жикар послушно двигался следом, не забывая глазеть по сторонам, – многое из встреченного по пути через палубы было для механика явно в диковинку.

Наконец, разглядев знакомую вывеску «У Шивы. Вход только с пустым желудком и большим кошельком!», Дрессировщица переступила порог таверны и на мгновение остановилась, изучая открывшуюся взору картину. Сколько она не бывала тут – пару сезонов, три? Многое поменялось, помещение явно пережило несколько перестановок. Неизменными остались лишь многочисленные посетители и запах. Непередаваемый аромат всевозможных кушаний и яств, на которые был так щедр хозяин. Дела у Шивы явно шли в гору, что немудрено, при его-то талантах. Просторное помещение, уставленное бочками с положенными на них круглыми столешницами, было забито людьми и прочими разношерстными обитателями Циркезонья. Из глубины доносилась необычная беззаботная музыка, которую выводил квинтет муталисков, зажимавших усищи-струны между цепкими нижними ложноножками. Стены и потолок украшали старинные вымпелы, артефакты и прочая всячина, в качестве залога оставленные сталкерами и самоходами, когда было нечем заплатить за еду. Имелись тут и трофейные головы устрашающих созданий, чьи хмурые морды скалились на посетителей с оструганных деревяшек. Среди них выделялась одна посвежее, увенчанная громадным рылом и косой печатью на лбу «За долги».

Полной грудью вдохнув дразнящие обоняние ароматы, Дрессировщица поискала глазами барную стойку. За длинной изогнутой доской, плашмя положенной на внушительные пузатые бочки, восседал многорукий человечек, деловито дергавший за тянущиеся к нему со всех сторон лески, словно паук, плетущий паутину. Жикар уже некоторое время блуждал взглядом по потолку, с профессиональным интересом наблюдая за этим процессом. Сквозь кумар изредка проступала сложная система шестеренок и ферм, к которым крепились длинные манипуляторы и багры на подвижных шарнирах, ловко подносившие выпивку и подносы с закусками довольно галдящим посетителям. Каждая такая «рука», в свою очередь, соответствовала леске в ручке у расторопного «бармена».

Из титанов за стойкой высовывались начищенные водопроводные краны, рядом с компанейски позвякивающей на крючках питейной тарой всех размеров – начиная от ведрообразных и заканчивая миниатюрными, с наперсток. Ни одно из названий напитков, выведенных на емкостях подтекшей белой краской, не было знакомо Дрессировщице – кантина явно успела расширить перечень поставщиков.

– Рита! Девочка моя! Сколько лучей и рентген!

Хриплый басовитый оклик заставил девушку оторваться от созерцаний и повернуться к распахнувшимся дверям кухни, из которых величественно выплыл хозяин заведения – Шива и, заприметив новых посетителей, так и застывших при входе, гостеприимно раскинул руки. За свою тучность, гладкокожесть и многорукость – целых три пары, уютно покоящихся на необъятном животе, – легендарный шеф-повар кантины и получил свое прозвище.

– Привет, старый гурман. Рада видеть тебя в добром здравии. – Дрессировщица шагнула навстречу, и Шива заключил ее в свои многорукие объятия. – Это Жикар, мой компаньон и мастер на все руки.

– Па-ап, у нас опять приправа закончилась, – возникшая рядом с дородным поваром рыжеволосая девушка о шести руках вопросительно взглянула на родителя и улыбнулась гостям. Жикар поежился. – Рита, привет!

– Как же ты выросла! – улыбнулась Дрессировщица. Да, давненько она здесь не была.

– Роза, это не может подождать? – ворчливо поинтересовался отец. – Пусть хоть раз что-нибудь произойдет без моего участия.

– Ладно-ладно, я на кухне.

– Надеюсь, вы проголодались? Какими судьбами в наших краях? Увы, последние новости, которые мне довелось услышать, были не свежее болотной редьки после тушения. Рассказывайте, рассказывайте!

– Решили сменить обстановку на зимний сезон, работа закончилась, а деньжат, наоборот, подкопилось. Да и подустала я от Циркезонья, – ответила охотница, и Жикар согласно кивнул. Они давно условились никому не болтать об истинной цели их далекого путешествия. – А что тут у вас? Что за митинг у входа?

– Дележка, – пригласив гостей и примостившись на стул у свободного столика, шеф-повар откинулся на спинку, сложив на животе три пары рук. – Территориальные войны. Барук – местный авторитет, переживает не лучшие времена. Поставки угля и прочей горючки для «Ковчега», на котором он и выбился, стали падать. Из-за моря идут тревожные вести. Вдобавок моя пигалица хочет выскочить за сына егерского главаря, будь он неладен. А я как бы под крышей Барука, сама понимаешь – никак.

– Дети быстро растут. – Дрессировщица сняла старую ковбойскую шляпу и положила на столик перед собой.

– Чужие, – фыркнул в усы шеф. – У нас тут два враждующих лагеря. Да и мне такое родство вот где сидит. Своих вшей полная маковка. Самоходы брешут о заварухе в секторе Урановых Шахт. Много беженцев, а лодчонка у нас не резиновая, сама понимаешь.

– Мы как раз туда направляемся, – кивнула Дрессировщица.

– Вечно тебе не сидится. Всегда лезешь в самое пекло.

– Дочке нотации читай. А мне нравится, – собеседница упрямо тряхнула небрежно остриженным каре иссиня-черных волос.

– Чего ты там забыла?

– Дело, – уклончиво ответила охотница. – Так что с углем?

– Так вот, – продолжал Шива. – Когда кошелек стал уже конкретно худеть, Барук положил глаз на местный заповедник. Лес, охотничьи угодья, все дела. Начали потихоньку древесинкой да торфом разживаться, вот только местным это не понравилось.

– Местные? – Дрессировщица подняла брови, наблюдая, как подрагивает огонек в склянке-светильнике, над которым она водила пальцем.

– Егерская община, – кивнул Шива. – Сидели до поры, никого не трогали. Охраняли незараженный сектор, животину разводили. Потом, правда, лешаки приблудились, но на них там быстро управу нашли. Ну а как Баруковы хлопцы полезли лес вырубать, ощетинились, ясное дело. Пару раз уже людей не досчитались. Егеря отнекиваются, валят на лешаков – дикие, мол, так чего без спросу соваться. Но дураку понятно, откуда ноги растут, сами они хлопцев почикали, – шеф-повар вздохнул. – У многих здесь бизнес, включая меня. Поэтому от новой сделки много чего зависит. Барук выкупит часть егерских угодий на их выбор, а другие трогать не станет. Не знаю, чем все закончится, но заказ на банкет самый большой в этом сезоне, – глазки шеф-повара жадно блеснули, и Дрессировщица интуитивно поняла, что разговор переходит к сути. – Любимое блюдо Барука – слизень-короед тушенный в реакторе со скумрепками по-клаштарски.

– Шива, имей совесть, мы же только приехали. Я в отпуске.

– Тебя мне посылает само провидение! Банкет только завтра вечером, успеете отдохнуть, – невозмутимо сказал шеф. – Вам выделят лучшую каюту, отоспитесь. И с утречка…

– Я работаю с живностью другого сорта, – схватилась за последний аргумент Дрессировщица, – и я не разносчик еды. Отправь своих побегушников.

Назад Дальше