Лежащий рядом с нею на носилках бедняга Олмаат с трудом приподнял голову, глядя на приближающуюся группу ТайГетен, которых возглавлял его воин, Пакиир. Катиетт успокаивающим жестом положила ему руку на плечо.
— Не напрягайся, Олмаат. Отдыхай.
— Сорвиголова, — выдавил Олмаат, обожженные легкие и горло которого с трудом тянули дыхание и голос. — Ему еще многому предстоит научиться.
Пакиир вел своих Тай — Макран, Килметт и Лимула. Они составляли относительно новое звено, которое начало обучение всего каких-то пятьдесят лет тому, причем с пылом, который приходилось все время сдерживать. Вот и сейчас по выражению лица Пакиира было понятно, что он находится в плену эмоций.
— Мы должны вернуться в город. Мы должны очистить его. Были совершены преступления, подрывающие саму основу нашей веры.
Голос Пакиира эхом прокатился над Ултаном. Лицо его исказилось от ярости, клокочущей у него в груди. Катиетт намеренно выдержала долгую паузу, чтобы не подбрасывать свежую вязанку дров в костер ненависти. Она предпочла заговорить деловым тоном, прекрасно зная, что у них не будет другого выбора, кроме как ответить ей тем же.
— Во-первых, говорите тише, чтобы те, кого мы тщимся утешить, еще сильнее не испугались назойливого гвалта нашего желания начать войну, — негромко сказала она. — Во-вторых, каждый из нас должен полностью разобраться в обстановке. И, в-третьих, мы не должны выдвигать требования архонту ТайГетен, а можем лишь советовать и убеждать.
— Но не можем же мы просто стоять здесь и… — начала было Макран.
Катиетт одарила ее взглядом, способным испепелить камень.
— Мы — ТайГетен, — прошипела Катиетт. — Избранные Иниссом и созданные Такааром для того, чтобы защищать неприкосновенность наших земель и гармонию от всех, кто на нее покушается. Мы не убиваем, движимые одной только ненавистью и местью. Мы здесь для того, чтобы оберегать эльфов любых кланов. Сегодня мы защищаем иниссулов. Завтра на их месте могут оказаться туали, биитане или сефане. Мы действуем, как предписал нам Такаар. Пакиир. Говори.
— Вчера ты возглавила атаку на эльфов на храмовой площади. Разве это не было убийством из ненависти?
— Мы все видели, кто повинен в преступлении, которое совершилось на наших глазах. Инисс был нашим свидетелем. Мы не убивали безрассудно. Мы устраняли еретиков. То, что случилось, было преднамеренным осквернением и уничтожением гармонии эльфов. Мы не можем позволить виновным избегнуть справедливого наказания.
— Я воспринял случившееся совсем не так. Мне показалось, что мы мстим, — возразил Пакиир.
— Претворение в жизнь заветов Инисса дарует радость, — заявила Катиетт. — Макран. Говори.
Молоденькая ТайГетен кивнула и сделала глубокий вдох. Катиетт положила руку ей на плечо.
— Все мы здесь — братья и сестры, Макран. Всем нам не чужды чувства, которые обуревают остальных эльфов, но мы должны научиться управлять ими. Расскажи мне о том, что ты слышала. О том, что разожгло в тебе такую ярость. Которой не должно быть места в сердце воина в маскировочной раскраске, которую мы наносим на охоте.
Глазами Макран помимо ненависти овладело опустошение.
— К некоторым мы пришли слишком поздно, — начала она. — Я имею в виду не только тех, кто уже умер. Я говорю о том, что мы слышали. Неужели ты не видишь этого на лицах iads?
— Что случилось, Макран?
Катиетт почувствовала, как учащенно забилось у нее сердце, а в памяти всплыли зверства, которые, как ей казалось, навсегда остались в прошлом.
— Они знали, что мы собираемся делать. Они знали, что мы отправимся к храму и будем стараться погасить главный очаг конфликта. А сами тем временем вламывались в дома иниссулов. Они винят нас в том, что наш клан все еще чист. Никаких браков с представителями других родов. Им плевать, что наша способность к зачатию и деторождению находится на другом уровне по сравнению с ними. Поэтому они насиловали всех iads подряд, всех, кто попадался им по пути, готовы они к зачатию или нет. Не для того, чтобы укрепить гармонию или разрушить жизнь. Для того, чтобы лишить выбора. И посеять ненависть.
— Что ж, в этом они преуспели.
Макран трясло. Катиетт тоже чувствовала себя опустошенной. Она взглянула на спасенных иниссулов, и ей показалось, что все iads, все до единой, смотрят на нее, умоляя действовать. Рядом с ними стояли ulas, и лица большинства были избиты и покрыты синяками. Вне всякого сомнения, их заставляли смотреть на изнасилование. А потом оставили жить с осознанием своего бессилия.
Она видела в их глазах потрясение и безысходную печаль. Поначалу она решила, что это всего лишь следствие изгнания из родного дома. Как же глупа она была! Катиетт откашлялась.
— Я понимаю твой гнев, Макран…
— Мы обязаны действовать. Немедленно. Мы можем установить виновных.
Катиетт кивнула, а потом сделала глубокий вдох.
— Поверь мне, я очень хочу отдать такой приказ. Но сейчас у нас есть задачи поважнее. Молчи, Макран. Я говорю. Для каждого насильника обязательно наступит судный день. Я даю тебе слово. Никто не уйдет от наказания. Но сначала мы должны отвести этих людей, невинных людей, в безопасное место.
— Затем мы дождемся всех ТайГетен из леса. Мы призовем и всех Молчащих тоже. И только после этого вернемся и очистим город от скверны, которая в нем поселилась.
Макран вновь попыталась было возразить, но на сей раз ее заставил замолчать Олмаат. В его голосе чувствовалась надрывная боль, а говорил он с хрипом и придыханием.
— Подумай, Макран, — сказал он. — Мы должны сохранить то, что у нас есть сейчас. Судить же станем потом. Мы нужны этим людям здесь, когда защищаем их, а не мстим, проливая кровь на улицах Исанденета.
Олмаат умолк, чтобы откашляться. Все его тело сотрясалось, а на лице его и в глазах отразилось страдание, скрыть которое он не мог, как ни старался. Наконец он собрался с силами, вытер рот тыльной стороной обожженной, покрытой мазью ладони и продолжил.
— Мы оказались втянутыми в конфликт, который представляется тем более опасным, что мы не знаем, кто в действительности наш противник. Мне кажется, здесь одновременно действуют несколько групп, каждая из которых преследует свои интересы. Но эти преступники не уйдут от наказания. Если они попробуют скрыться в лесу, то превратятся для нас в легкую добычу. Поэтому они останутся в городе, как в тюрьме, которую сами для себя построили. И мы очистим город от этой мерзости. Когда придет время.
Макран кивнула. Ее примеру последовал и Пакиир.
— Я услышал тебя, Олмаат, — сказал он. — Прости меня.
— Мне не за что прощать тебя, брат мой. Все мы испытываем одни и те же чувства. Но мы должны действовать как единое целое, иначе мы погибнем.
У входа в Ултан возникла какая-то суматоха, и Катиетт подняла голову.
— Что там такое? — спросила она, уже испытывая чувство огромного облегчения. — Инисс все-таки не оставил нас.
В Ултан вошел Молчащий Жрец Серрин.
* * *Гардарин был полностью разграблен. Взломаны сейфы с драгоценностями. Все без исключения лавки, магазины и фермы подверглись мародерским набегам. Продукты питания превратились в главную ценность, цены на них на черном рынке подскочили до небес, приводя временами к ожесточенным столкновениям.
Всякая видимость гармонии исчезла, словно утренний туман над морем с наступлением жаркого дня. Кланы, было объединившиеся против иниссулов, погрязли в междоусобной войне. Туали перенесли свою ненависть на биитан по причинам, которых не могла представить себе Пелин, за исключением, разве что, их относительно долгой жизни. На нее легла ответственность за город, разделенный на клановые гетто. Повсюду возводились баррикады. Административный вакуум быстро заполнялся законом толпы, проще говоря — самосудом. Эльфы с ошеломляющей быстротой скатились по ступеням эволюции, превратившись в диких животных. Теперь, с отменой закона Такаара, их, похоже, больше ничего не связывало. В большинстве кланов появились свои собственные жрецы.
Усиленные патрули Аль-Аринаар охраняли храмовую площадь, где царили воинственные настроения и где грозили повториться преступления двухдневной давности. ТайГетен и почти все иниссулы укрылись в Ултане, пытаясь понять, что им делать дальше. Все знали, что они там, но нападать на них никто не собирался.
Радовало то, что неизвестные корабли, по крайней мере, держались в отдалении от берега. Они, несомненно, ожидали какого-то сигнала, но Пелин не смогла выяснить, кто именно должен был его подать.
— Вот и хорошо, — пробормотала Пелин, небрежно перебирая официальные бумаги и записи в разгромленных конторских помещениях, находящихся за кулисами зала собраний Гардарина.
— Простите, что вы сказали?
— Просто мысли вслух, Метиан. Клянусь глазами Туала, какой беспорядок! Те, кто все тут разгромил, просто желали хаоса? Или преследовали какую-то конкретную цель?
— О да, — ответил Метиан, и лицо его помрачнело. — Адреса. Здесь хранятся все документы публичного характера. Или, точнее, хранились. Данные на управляющих высшего звена и чиновников всех кланов пропали, насколько мы можем судить. Я имею в виду, что до сих пор мы их не нашли. Похоже, именно эти записи и были изъяты, причем с большой тщательностью. Они да еще сведения о казначейских хранилищах. Так что теперь эльфы знают, где и что искать. Кое-кто изрядно погреет на этом руки.
— И что они будут делать со своим богатством? — осведомилась Пелин.
Метиан неопределенно кивнул головой в сторону моря.
— Заплатят наемникам с севера, например.
— А ты умеешь вселить оптимизм.
— Я старался.
Пелин взглянула на Метиана. Вокруг гвардейцы Аль-Аринаар, главным образом гиалане, перебирали бумаги и свитки пергамента, разбросанные по полу, пытаясь восстановить хотя бы некоторое подобие порядка. Метиан выглядел ужасно. Двое суток без сна и постоянная борьба за то, чтобы сохранить единство и боеспособность Аль-Аринаар в свете вспыхнувшей вражды, отняли у него последние силы.
— Спасибо за то, что поддерживаешь меня.
— А как может быть иначе.
В задней части Гардарина громко хлопнула дверь, и Пелин услыхала, как кто-то окликнул ее по имени. Она вздохнула, сознавая, что невероятная усталость отняла у нее еще капельку силы воли и уверенности в себе.
— Я здесь!
Вошел перепуганный гонец-сефанин. Лицо его было грязным, в потеках от пота, а руки были сбиты в кровь и перепачканы.
— Я только что из гавани. Там назревают большие неприятности, и, не исключено, беспорядки уже начались. Банды туали, биитан и орранов собрались у склада начальника порта. К ним присоединились иксийцы и аппосийцы. Внутри до сих пор лежит много всякого добра. Воины Аль-Аринаар встали между ними, но они, если захотят, легко сомнут нас.
Пелин кивнула.
— Хорошо. Метиан, ты останешься здесь. Продолжай разбирать бумаги. Если начнется заварушка, отступай. Возвращайся к театру или к казармам. По возможности не ввязывайся в драку. Я возьму с собой караул с центрального рынка. Готов бежать обратно, юный Якин?
Якин кивнул.
— Обстановка накаляется. В воздухе пахнет большим мятежом.
— Доверься мне, — сказала Пелин. — Мы справимся. Как-нибудь.
— Сейчас нам бы не помешали несколько ТайГетен.
— ТайГетен никому бы не помешали. Но сейчас мы одни, так что сожалеть об этом бессмысленно. Выстроимся в шеренгу и посмотрим, кто кого, хорошо?
Якин кивнул, и они вдвоем выбежали из Гардарина на враждебные улицы Исанденета.
Глава 16
Серрин выглядел так, словно решил прогуляться по лесу для поднятия настроения. Его выкрашенное белой краской лицо оставалось невозмутимым, зато в глазах светились тревога и беспокойство. Со всех сторон к нему бросились иниссулы, ища благословения и надеясь, что он даст им заодно и надежду. Он не отказал никому, возлагая руки на головы, плечи и приподнимая подбородки. При его приближении Катиетт встала, не позволив Олмаату сделать то же самое.
— Не делай глупостей, Олмаат. Думаю, он все поймет.
Катиетт развела руки и воздела к небесам. Выстроившиеся вокруг ТайГетен последовали ее примеру. Жрец Серрин ответил ей тем же. Он обнял ее и поцеловал в глаза и губы.
— Инисс да благословит тебя, Катиетт и твоих ТайГетен. — Он кивнул собравшимся в Ултане иниссулам. — Какую боль они испытывают. Все намного хуже, чем я опасался.
— Укрепи нас в молитве, а потом мы поговорим, — сказала Катиетт. — У меня нет для тебя добрых вестей, мой жрец. И ты странствуешь в одиночку.
— А вот мои новости не все настолько мрачные.
Серрин опустился на колени, положив ладонь одной руки на камень Ултана, а вторую обратил к небесам. Катиетт увидела, как иниссулы в точности повторили его движение, хотя очень немногие услышат слова этого спокойного и тихого эльфа, не умеющего говорить и совершенно не привыкшего к тому, чтобы возвышать голос.
— Инисс, повелитель всех богов и отец наш, услышь нас. Враги оскверняют нашу землю. Руки твоих детей губят души эльфов. Сделай так, чтобы Туал направил нашу длань, когда мы уничтожим наших врагов. Сделай так, чтобы Шорт раскрыл свои объятия всем тем невинным созданиям, что против своей воли предстали перед ним. Пусть наша вера не оставит тех, кто проявил слабость, и дарует им утешение. Пусть гнев и прощение, милосердие и месть правят нашими сердцами. Не дай нам ослабеть и пасть духом. Я, Серрин, прошу тебя об этом.
Жрец заглянул Катиетт в глаза, и она затрепетала от страсти, которую увидела в них.
— А теперь постушайте, — сказал он. — И я буду просить прощения у своего бога за те слова, что вынужден буду сказать.
— Инисс прощает всех, кто приносит себя в жертву ради имени его.
Серрин улыбнулся.
— Но это не уменьшит боль у меня в горле.
Услышав, как закашлялся Олмаат, Серрин перевел взгляд на него. Быстро подойдя к раненому эльфу, он возложил обе руки ему на грудь и разгладил мазь, покрывавшую его тело.
— Отдыхай, брат мой. Отпусти боль из своей души. Сдержи гнев. — Катиетт смотрела, как нахмурился Серрин, глядя прямо в глаза Олмаату, словно заглядывая ему в самую душу. — Ты тоже это видел, не так ли? То, что принесли с собой люди. И ты ощутил это на себе. Оставайся с нами. Ты нам нужен.
Глаза Олмаата увлажнились, и он схватил Серрина за запястье.
— Я не собираюсь никуда уходить. Я еще должен отомстить.
Серрин кивнул.
— Тем не менее в твоей душе должно жить и милосердие, брат мой.
— То, что я видел, оставляет для него мало места.
Серрин поцеловал Олмаата в глаза.
— Инисс да наставит тебя в делах твоих.
Молчащий Жрец встал и жестом подозвал к себе Катиетт. Взяв ее под локоть, он отвел ее в сторонку, так, чтобы остальные не могли их слышать. Катиетт нервничала. Были вещи, о которых Серрин еще не знал. Ужасные вещи. И еще она боялась неизбежных расспросов. А он, кажется, ощутил ее тревогу.
— Ауум все еще жив? — спросила она, надеясь хоть ненадолго отсрочить неизбежное.
Серрин отпустил ее локоть и вместо этого обнял за плечи.
— Ауума нелегко убить. И становится все сложнее с каждым прошедшим днем. — Он помолчал. — Джаринн мертв, правильно? Трудно представить, что они его пощадили.
Катиетт была ошеломлена. Остановившись, она взглянула в сторону Исанденета, над которым в вечернее небо вздымались все новые столбы дыма.
— Как ты узнал? — спросила она. — Да, люди, нанятые предателем-иниссулом, Хитууром, убили Джаринна. Пытаясь спасти его, Олмаат получил ожоги.
Серрин прикусил нижнюю губу.
— Хитуур? Измена на самом верху. Что я видел. Катиетт… Ауум был вынужден пролить кровь людей в Аринденете. Они применили в храме свою магию. Нас предала Силдаан. Она хочет добиться, чтобы всеми остальными эльфами правили иниссулы. Все поселения в лесу страшатся новой Войны Крови. Там уже почти умерла надежда.
Катиетт вытерла губы тыльной стороной руки.
— Силдаан. Вот никогда бы не подумала, что она связана с происходящим.
— Как я полагаю, Такаар был осужден?
— И его денонсация привела к вспышке ненависти в Исанденете. Храм Инисса был сожжен, и сотни эльфов погибли внутри. Члены всех остальных кланов убивают иниссулов без разбора. Мне пришлось привести их сюда, иначе жертв было бы намного больше. Неужели за всем этим действительно стоит Силдаан? В этом нет смысла. Она хочет власти, но при этом иниссулы погибают сотнями. Их останется слишком мало. Она сама преподносит туали власть на блюдечке.
Серрин покачал головой.
— Нити тянутся намного дальше самой Силдаан. Иначе и быть не может. В высшие эшелоны духовенства. Лориус мог, конечно, привести осуждение и порицание в движение, но он уж никак не хотел этого, я уверен.
— Конечно, нет. Он погиб вместе с Джаррином.
Серрин не сдержался и ахнул.
— И Лориус тоже? Это тяжелый удар. Туали наверняка окончательно потеряли разум. Кто выжил?
— Лориус и Джаринн — единственные, о ком нам точно известно, что они погибли. Мы полагаем, что остальные члены правительства живы, но об их местонахождении и планах нам известно слишком мало.
— Одни живут в страхе. Другие утешают своих подданных. Третьи плетут заговоры. Нам нужны имена. Все может оказаться далеко не так просто, как предательство одного иниссула.
— Но что мы можем сделать? — спросила Катиетт. — Если смотреть на вещи здраво. До начала беспорядков у нас насчитывалось всего сто семнадцать ТайГетен. Нас попросту ничтожно мало, а человеческая магия кажется очень сильной. Гвардия Аль-Аринаар занята сейчас собственными проблемами, им бы не распасться, не говоря уже о том, чтобы поддерживать порядок в Исанденете. Если кланы действительно разделятся, мы окажемся бессильны перед теми, кто пожелает взять власть в свои руки.