Поводом к стычке, в результате которой погибли пять российских военнослужащих – лейтенант, сержант и трое рядовых, – послужили попытки штаба ЗакВО, располагавшегося в Тбилиси, вывезти в Грузию с территории Армении установки космической связи для кутаисской отдельной десантно-штурмовой бригады. Сделать это намеревались без ведома министерства обороны Армении и проигнорировав предупреждения о недопустимости таких действий со стороны командования 7-й армии и, в частности, полковника Валерия Георгиевича Бабкина, командира 127-й мотострелковой дивизии, расквартированной в Гюмри, из которой, собственно, и собирались вывозить упомянутое военное имущество. Армяне сделать этого не дали, но в процессе дискуссии с исполнителями безответственного приказа на повышенных тонах в центре города Гюмри зенитная установка и ее расчет были обстреляны, и русские солдаты погибли. Были ли жертвы с армянской стороны, неизвестно. Во всяком случае, трупов следствию не было предъявлено.
Имена «боевиков», виновных в гибели российских военнослужащих, армянское следствие установило, но розыск ничего не дал. Может, искали плохо, но вполне вероятно, что, пока искали, «боевики» погибли в Карабахе. Все возможно. ЗакВО в том же году перестал существовать. Перешли ли в штаб Группы российских войск, образованной вместо округа в августе 1992 года, те, люди, что отдали безответственный приказ, приведший к конфликту и гибели солдат, я не знаю. Могу только предполагать, что Федор Реут, возглавивший ГРВЗ, вряд ли стал бы работать с теми, кто так подставил 127-ю дивизию его 7-й армии. Скорее всего он их попёр. Но не слышал я и чтобы кто-то из них понес наказание за должностное преступление. А вот Бабкина они утопить пытались. Об этом писала даже «Красная Звезда». Но, к счастью, не вышло. Более того, к моменту моего первого контакта с ним Валерий Георгиевич был уже генерал-майором. Он продолжал поддерживать прекрасные отношения с армянскими военными и гражданскими властями, не обращая внимания на попытки некоторых наших газет поставить ему и это лыко в строку. В отличие от борзописцев, буквально захлебывавшихся от «патриотического» гнева, генерал Бабкин, хорошо понимал, что для сохранения военно-политических позиций России в Закавказье нужно уважать законы и порядки новых независимых государств и, печалясь о жертвах всякого рода инцидентов, не поддаваться на провокационные призывы к мщению.
Военные понимали. А вот дипломаты не очень. 11 июля заместитель министра иностранных дел России Георгий Фридрихович Кунадзе, ученый японовед, кандидат наук и, видимо, кунак Козырева, иначе трудно понять попадание «завлаба» в замминистры, вызвал к себе постпреда Армении Феликса Ованесовича Мамиконяна, кстати тоже из ученых, но доктора наук, и даже не попытавшись выяснить, как обстояло дело, руководствуясь исключительно сообщениями информационных агентств, со всей надлежащей суровостью резко осудил «бандитское нападение» армянских военных на российских в «районе бывшего Ленинакана» и вручил ему ноту протеста с требованием расследования и наказания преступников, а также резервацией за собой «права потребовать их выдачи». Министерство умудрилось «заявить, что данное преступление бросает тень на весь комплекс отношений между Россией и Арменией», и пригрозило некими «адекватными мерами».
Феликс, хотя и непрофессиональный дипломат, но человек не только ученый, но и умный, к тому же блестяще владеющий русским языком, логично и точно излагающий свои мысли, от имени своего правительства выразил сожаление по поводу случившегося и сказал, что правительство Армении тоже считает необходимым провести расследование с целью наказания виновных. Он попросил помощи сотрудников российской прокуратуры из Москвы в этом расследовании, подчеркнув готовность к оказанию им всяческого содействия, и предложил не делать поспешных выводов о политике Армении в отношении России.
При сем присутствовали директор ДСНГ МИД РФ Вадим Кузнецов и посол России в Армении в моем лице.
На следующее утро Феликс Мамиконян принес г-ну Кунадзе свою официальную бумагу на бланке Постпредства Совмина Армянской ССР при Совете Министров Союза ССР, но подписался по-новому: «Постоянный Представитель Республики Армения в Российской Федерации». В этой бумаге было повторено все, что он говорил накануне, но теперь уже «от имени и по поручению Президента и Правительства Республики Армения». Армянская сторона подчеркнула, что «печальный инцидент никоим образом не отражает существующее в армянском обществе глубокое уважение к российскому солдату и российским вооруженным силам». Далее сообщалось, что возбуждено уголовное дело и что правительство республики «считает желательным участие в следствии по данному делу уполномоченных представителей центральных органов Военной Прокуратуры России и надеется, что совместное объективное расследование дела позволит снять все недоразумения, возникшие в связи с этим трагическим инцидентом». К записке прилагалась «Справка о гибели пяти российских военнослужащих в городе Кумайри (Гюмри)», где вкратце излагалась армянская версия событий.
Кунадзе счел необходимым повторить позиции мидовской ноты, врученной Мамиконяну накануне. Армянский представитель подтвердил намерение своего правительства скрупулезно расследовать обстоятельства инцидента в Гюмри (армянское название Кумайри не прижилось после переименования Ленинакана, к дореволюционному Александрополю возвращаться не захотели, а остановились почему-то на тюркском Гюмри). Сам он считает, что тут нельзя исключать и преднамеренную провокацию со стороны оппозиции, чтобы вызвать недовольство Арменией в России.
Кунадзе слушал-слушал, а потом – снова о выдаче «бандитов» заговорил. Мамиконян отреагировал:
– Но мы же сотрудничаем с вами, а потом – преступление совершено в Армении и армянскими гражданами, выдать их – нанести удар по правительству, может, именно этого провокаторы и хотят.
– Не согласен с такой оценкой.
– Не спешите с выводами. Для армянского правительства такая провокация – сумасшествие. И потом как-то непонятно, инциденты такого рода имеют место по всему Закавказью, причем в Армении в 1992 году примерно в два и более раза реже, чем в соседних с ней Грузии и Азербайджане. Это и «Известия» 14 июня подтвердили. Но когда что-либо случается именно в Армении, в Москве резонанс особенно бурный. Прошу вас, не нагнетайте обстановку.
– Вина на армянской стороне, и может встать вопрос о полном выводе российских войск из Армении.
– Может быть, как раз ради этого и осуществлена провокация в Гюмри? В Армении есть силы, заинтересованные в выводе российских войск.
Вскорости я лично убедился в справедливости этого утверждения: в Армении были и есть и такие силы.
Но г-ну Кунадзе как шлея под хвост попала. Не успел уйти Мамиконян, как он набросился на нас с Кузнецовым, обвиняя в том, что мы принесли ему «пустой» проект заявления правительства об инциденте в Гюмри. Мы действительно считали, что глупой ноты от 11 июля и объяснений с постпредом более, чем достаточно, на тот момент, и никаких правительственных заявлений вообще не нужно, ну а уж если так хочется выполнить ЦУ, спущенное от Гайдара, лучше всего ограничиться заявлением без грома и молний в адрес Армении, но с публичными соболезнованиями семьям погибших. Поэтому на критику я ответил г-ну Кунадзе: после полученных по вашему требованию разъяснений и до окончания расследования никаких заявлений делать не следует, а вот прокуроров из Москвы в Армению направить, так как военная прокуратура ЗакВО может оказаться необъективной.
На мои слова о том, что надо принять к сведению письменные и устные заверения правительства Армении и не поднимать преждевременной публичной полемики, г-н Кунадзе решил нанести удар мне:
– Вы бы лучше вот так же отстаивали интересы России, как вы сейчас встаете на защиту Армении.
Мой ответ не заставил себя долго ждать:
– Выступая адвокатом страны пребывания, посол как раз и имеет в виду прежде всего интересы собственной страны, заботясь о будущем ее отношений с подзащитным. Именно так мы делали в 50-е годы, когда убеждали Москву в необходимости развивать отношения с Сиануком, которого обливали по моями наши друзья из Ханоя, пользовавшиеся беспредельным кредитом в Кремле. Именно так поступали в 60-е годы наши дипломаты, работавшие в Марокко, защищая эту страну и ее короля Хасана Второго от поклепов со стороны «социалистического» Алжира и наших представителей там. Точно так же посольству СССР во Франции пришлось приложить немало усилий, чтобы доказать Москве, что президент Жискар д’Эстэн будет для нас не худшим партнером, чем де Голль и голлист Помпиду. Именно такая линия приносила успех нашей дипломатии во всех упомянутых мною случаях.
О своем личном участии в этих делах я предпочел умолчать, ибо это не имело принципиального значения для того урока, который мне хотелось преподать неофиту от дипломатии, оказавшемуся в кресле заммининдел, а в те дни – вообще главным по МИДу в отсутствие министра и замов неопытнее.
О своем личном участии в этих делах я предпочел умолчать, ибо это не имело принципиального значения для того урока, который мне хотелось преподать неофиту от дипломатии, оказавшемуся в кресле заммининдел, а в те дни – вообще главным по МИДу в отсутствие министра и замов неопытнее.
Кунадзе встретил мою реплику суровым молчанием и не взял меня с собой, когда поехал докладывать об инциденте и.о.премьера Гайдару, а зря. Гайдар выслушал версию Кунадзе и в своем телевизионном выступлении в тот же вечер наорал на Армению, что выглядело довольно-таки глупо и безответственно. Это выступление Гайдара явилось одной из первых, если вообще не первой, демонстрацией «державности» нашими министрами-демократами, демонстрацией, как и все последующие, довольно неуклюжей и необоснованной. Самую дурацкую часть этого заявления стоит процитировать, чтобы было видно, на каком уровне профессиональной некомпетентности решались тогда внешнеполитические проблемы. Приняв к сведению осуждение правительством Армении «преступного акта» и его согласие на участие российской военной прокуратуры в расследовании, Гайдар озвучил угрозу:
«Ожидая от армянской стороны исчерпывающих результатов расследования, наказания виновных, выплаты компенсации семьям погибших, Правительство Российской Федерации заявляет, что в случае, если этого не произойдет, будет поставлено под вопрос дальнейшее выполнение российской стороной соглашений, ранее заключенных ею с Республикой Армения.
По распоряжению Правительства командование Вооруженных Сил России привело в повышенную боевую готовность российские воинские части и подразделения на территории Республики Армения с целью пресечения любых новых нападений на военные объекты и посягательств на жизнь, честь и достоинство российских военнослужащих и членов их семей».
Вслед за Гайдаром не преминул прибегнуть к угрозам и МИД. Устами директора Департамента информации и печати Сергея Ястржембского 14 июля было объявлено, что российская сторона оставляет за собой «право принять адекватные меры, вплоть до использования оружия, в случае повторных нападений». Каково! И это предназначалось нашему единственному союзнику на Кавказе! Страна дураков в собственном репертуаре – бей своих, чтобы чужие боялись. С интеллигентным лицом, державными мускулами и с той силой убежденности в своей непоколебимой правоте, на которую только и способны невежественные всезнайки, даже не заметившие, как «заговорили прозой»… на имперском языке.
Армяне встретили наши диатрибы довольно спокойно. Вице-президент Гагик Арутюнян направил Гайдару и Дубынину телеграмму, в которой еще раз выразил «сожаления и глубокую озабоченность» в связи с инцидентом в Гюмри, просил передать соболезнования семьям погибших, прямо указал на ответственность командования ЗакВО, которое предприняло свои действия «без согласования с министерством обороны Армении и командованием 7-й армии», подчеркнул необходимость совместного расследования прокуратурами РФ и Армении «для обеспечения объективности и выявления всех виновных». При этом Гагик Арутюнян высказался еще и за ускорение процесса заключения межгосударственных соглашений, регламентирующих статус российских войск в Армении. Другими словами, на дурацкие угрозы похерить и без того пока еще почти не существующую договорную базу отношений ответил конструктивным предложением об укреплении этой базы – в данном случае, в интересах военного сотрудничества.
«БАКИНСКИЕ УТКИ»
Несмотря на вопли некоторых адептов «кулачно-истерического патриотизма» (определение Леонида Радзиховского, «Столица» номер 27 за 1992 год), дело строительства фундамента российско-армянских отношений помаленьку продвигалось вперед. 20 июля в Моссовете состоялось подписание соглашений о сотрудничестве Москвы с целым рядом министерств Армении. После подписания я долго убеждал Феликса Мамиконяна, что Армении нужно полноценное посольство в Москве. Постпреда устраивали налаженные каналы связи между Совминами и министерствами с помощью его аппарата, ему не хотелось становиться настоящим иностранным послом и он, пользуясь личными связями с президентом и другими влиятельными людьми в Ереване, довольно долго эффективно тормозил преобразование постпредства в посольство, пока не уехал послом в Германию, а произошло это аж в 1994 году.
Ну постпредство так постпредство. С ним, с Феликсом, и с его сотрудниками я установил неплохие отношения, и они оказывали мне всяческое содействие, когда возникала необходимость срочного вылета из Москвы в Ереван, что в 1992 году было совсем непросто. Рейсов было мало. Маршрут обслуживали только Армянские авиалинии. Экипажи были прекрасные, а вот техника дышала на ладан, и перебои с керосином срывали все графики полетов, поэтому загрузка каждого отлетающего «лайнера» происходила с боем, в него набивались пассажиры с трех отмененных рейсов, и как только он умудрялся подниматься в воздух и добираться до Еревана – уму непостижимо. Поэтому и попасть на самолет была целая проблема.
Интенсивно работала в это время госкомиссия Олеандрова, членом которой я был по указу президента. Обычно мы вдвоем встречали и провожали гостей из Еревана, привлекая к работе с ними экспертов из других ведомств. Вдвоем полетели и в Ереван в начале августа для первых контактов с только что созданной госкомиссией Армении во главе с государственным министром Григором Арешяном. Но до этого произошло одно любопытное событие, связанное с моими выступлениями в печати.
Еще 1 апреля в Милане у меня взяла интервью либерально-демократическая газета «Азг». Перевод на русский язык мне вручил сын моего коллеги по посольству в Париже Генриха Лилояна, которого я знал малышом и который меня встретил в Ереване как вполне сформировавшийся журналист, корреспондент ИТАР ТАСС. Вечно улыбающийся и приветливый Тигран Лилоян, как и его отец, работавший в 1992 году в МИД Армении, и мама Седа были среди тех наших армянских друзей, кто и встретил, и проводил нас с добрыми чувствами. А Тигран, как и многие другие журналисты, особенно молодые, поддерживал тесный рабочий контакт со мной и моими сотрудниками и по долгу службы, и потому, что был воспитан в духе наших общих русско-армянских культурных традиций, и в силу своего общительного характера.
Вслед за ним потянулись и другие его коллеги. В июне газета «Республика Армения» по инициативе Иды Мартиросян опубликовала интервью с первым русским послом в Армении на целую полосу. Арсен Мелик-Шахназаров напечатал еще одно интервью в «Армянском Вестнике», издающемся в Москве и популярном у ереванской интеллигенции. В конце июня то же самое проделала уже знакомая нам газета «Азг» в лице Армена Багдасаряна, который побеседовал со мной в Ереване после вручения верительных грамот. Тогда же проинтервьюировал меня Карен Топчян и поместил часть разговора в «Республике Армения», а другую – в «Российской газете 1 июля 1992 года. Потом были публикации такого рода в «Московских Новостях», в «Дипломатической панораме» Интерфакса, выступление по радио «Новая волна» в Останкино. И в большинстве своих ответов, когда заходила речь о Нагорном Карабахе, я говорил примерно следующее: все народы имеют право на самоопределение, и карабахский конфликт может быть урегулирован только при непосредственном участии «законно избранных властей Нагорного Карабаха, причем в качестве самостоятельного субъекта переговоров».
Моя позиция вызвала бурную отрицательную реакцию МИД Азербайджана. Правда, сначала появилась в «Российской газете» реакция посла России в Азербайджане Вальтера Шонии на публикацию там же тремя неделями раньше моего интервью Карену Топчяну, а уже после этого до нашего МИДа дошла из Баку нота МИД Азербайджана, написанная несколько раньше. Высказав несогласие с моей позицией, Шония подчеркнул ее личный характер и от полемики уклонился, что было разумно с его стороны, ибо никакими серьезными контраргументами он не располагал. Зато азербайджанская дипломатия разразилась протестом по всей форме. Привожу их ноту полностью, дабы все было ясно – и содержание, и стилистика. В ноте говорилось:
«В «Российской газете» от 01.07.92 г. опубликовано интервью Чрезвычайного и Полномочного Посла Российской Федерации в Республике Армения Владимира Ступишина.
Касаясь… армяно-азербайджанского конфликта, господин посол выразился за незамедлительное начало переговоров с «законно избранными властями Нагорного Карабаха» и признание их «самостоятельным субъектом переговоров».
Высказывая сомнения в отношении государственных границ Азербайджанской Республики, господин посол однозначно охарактеризовал их искусственными, Нагорный Карабах же был определен как армянская «территория-анклав» в Азербайджане.
Хотелось бы напомнить, что так называемые «выборы» в Нагорном Карабахе признаны антиконституционными азербайджанским парламентом. Против признания армянской и азербайджанской общины самостоятельными субъектами переговоров однозначно высказались страны-участницы СБСЕ по подготовке Минской конференции по Нагорному Карабаху.