— Может быть, тебе есть смысл подождать, пока я все выясню на месте? — предложил Джейсон. — Возможно, тот парень из отеля прав и это действительно не она. Не могу поверить, что кто-то мог ее не узнать.
— Это как раз возможно, — возразила Стиви. — Без косметики, без стильной прически и прочих киношных ухищрений Кэрол выглядит довольно просто. Да и кому в этом госпитале могло прийти в голову, что их безымянная пациентка — знаменитая американская кинозвезда. — Стиви подумала еще о том, что, если лицо Кэрол обезображено ожогами, вряд ли кто-нибудь мог узнать ее.
— Все равно не понимаю, как можно было ее не узнать, — с сомнением произнес Джейсон. — Ведь Кэрол — звезда с мировым именем. Ее хорошо знают во многих странах, в том числе и во Франции.
— Ты прав, конечно, но… — Джейсону не удалось убедить Стиви, да он и сам, похоже, до конца не верил своим собственным словам. Он боялся того же, что и она — что лицо Кэрол изуродовано ожогами и ушибами.
— В Париже я буду не раньше десяти вечера по местному времени, — сказал Джейсон. — Разумеется, из аэропорта я сразу поеду в больницу, но пройдет, наверное, не менее двух часов, прежде чем я что-то узнаю. У тебя в это время будет уже ночь…
— Все равно позвони мне, как только будут какие-то новости, — перебила Стиви. Она так волновалась, что не заметила — она разговаривает с Джейсоном не как секретарша его бывшей жены, а как близкий человек. — Я все равно не смогу уснуть, пока не узнаю… — Стиви запнулась. — Запиши номер моего мобильника. Даже если мне вдруг захочется прилечь, я не стану его выключать. Буду держать его в руке, чтобы звонок наверняка меня разбудил.
Джейсон записал номер и, пообещав Стиви позвонить, как только доберется до больницы, дал отбой. Сразу после этого он вызвал свою секретаршу и распорядился отменить все встречи, запланированные на сегодняшний и завтрашний дни. Объяснив, куда он улетает и зачем, Джейсон велел секретарше ничего не сообщать детям, если они вдруг позвонят. Для всех, кто будет его спрашивать, он вылетел в Чикаго на срочное совещание.
Пять минут спустя Джейсон спустился на улицу и остановил такси. Через двадцать минут он был уже в своей квартире в Верхнем Ист-Сайде. Там Джейсон побросал в чемодан бритву, туалетные принадлежности и одежду и посмотрел на часы. Было только два, а чтобы успеть на шестичасовой рейс, ему нужно было выехать из города в три. Необходимости спешить не было, но Джейсон не мог выдержать пустого ожидания.
В аэропорту было еще хуже. Пока Джейсон ждал посадки в зале для пассажиров первого класса, его не покидало ощущение, будто все это происходит не с ним, а с кем-то другим. Это не он, бросив все дела, мчался сломя голову в Париж, чтобы взглянуть на лежащую в коме женщину, которая могла оказаться его бывшей женой. В глубине души Джейсон не переставал молиться, чтобы это была не она, не Кэрол. С тех пор как они расстались, прошло восемнадцать лет, и четырнадцать из них Джейсон твердо знал, что развод был самой большой в его жизни ошибкой. Он бросил Кэрол, увлекшись двадцатилетней русской топ-моделью, которая представлялась ему сошедшим с небес ангелом, но на поверку оказалась прожженной авантюристкой. Кэрол в те времена была на вершине славы, и это означало, что ей приходилось каждый год сниматься в двух, а то и в трех фильмах. Она то уезжала на натурные съемки, то отправлялась в рекламное турне, и Джейсон ее почти не видел. Сам он к тому моменту тоже сумел кое-чего добиться и слыл «золотым мальчиком» Уоллстрит, но по сравнению с карьерой Кэрол его успех не стоил даже упоминания. За два года до того как они расстались, Кэрол получила одного за другим двух «Оскаров», и это подействовало на Джейсона гораздо сильнее, чем он готов был признаться. Его самолюбие жестоко страдало: Кэрол была ему хорошей женой, однако рядом с ней он не чувствовал себя личностью, а неизменно оставался на вторых ролях. Желание избавиться от этого комплекса было таким жгучим, что он сам не заметил, как начал совершать одну глупость за другой. Он связался с Наташей. Позволил себе влюбиться в нее. Не сразу Джейсон понял, что ее обожание было притворным. На словах она преклонялась перед его талантами, но как только он «клюнул», поведение Наташи изменилось так быстро, что Джейсон ничего не успел понять. Она ободрала его как липку и бросила ради другого мужчины.
Да, эта русская топ-модель была, пожалуй, худшим из всего, что только могло с ним случиться, хотя в первое время после знакомства с ней он был безмятежно счастлив. Наташа забеременела всего через несколько недель после того, как начался их роман, и Джейсон оказался перед необходимостью выбирать между ней и Кэрол. Увы, к этому моменту русская модель совершенно вскружила ему голову; она была так молода, так красива и так бесконечно его обожала, что Джейсону не потребовалось слишком много времени, чтобы принять решение. Он развелся с Кэрол и женился на Наташе. У них родилась дочь, а вскоре после рождения второй дочери Наташа ушла от Джейсона, предпочтя ему человека более состоятельного. С тех пор она еще дважды побывала замужем, пока не вышла за одного из крупных финансовых воротил. В настоящее время Наташа и обе дочери Джейсона жили в Гонконге, куда он летал дважды в год, чтобы увидеть детей — но не ее. Впрочем, особенного смысла в этих визитах не было: Джейсон и девочки, которые были очень похожи на свою красавицу-мать, были практически чужими друг другу, и с каждым годом разделявшая их пропасть становилась все глубже. Кроме того, Наташа не разрешала дочерям бывать у Джейсона в Нью-Йорке, и даже американский суд не мог ее к этому принудить.
Словом, его бывшая жена оказалась настоящей стервой. Развод с ней обошелся Джейсону в небольшое состояние, да и от алиментов она не отказывалась. Что касалось Кэрол, то он был уверен, что потерял ее навсегда, поскольку, вернувшись из Парижа, она не захотела оставаться в Нью-Йорке, а переехала в Лос-Анджелес, забрав с собой Хлою и Энтони. Сама Кэрол объясняла свое решение тем, что ей необходимо жить как можно ближе к Голливуду, но Джейсон подозревал, что дело было не только в этом. Он предал её, и Кэрол больше не хотела иметь с ним никаких дел. Все же Джейсон надеялся убедить ее попробовать начать все сначала, но понял, что из этого ничего не выйдет. Она так и сказала ему, когда Джейсон пытался объяснить: он-де связался с Наташей только потому, что переживал что-то вроде кризиса среднего возраста. И он действительно влюбился в нее, когда ему было сорок один год. Увы, лишь в сорок пять Джейсон в полной мере осознал, какого свалял дурака, но было уже поздно.
Кэрол понадобилось несколько лет, чтобы простить Джейсона, но по-настоящему они наладили отношения, только когда она вышла замуж за Шона. Наконец-то Кэрол была счастлива, и ей хотелось, чтобы все вокруг чувствовали себя также. Джейсон был рад принять ее дружбу. На большее он не рассчитывал, хотя так и остался холостяком. Сейчас ему исполнилось пятьдесят девять, он достиг успеха и был весьма состоятельным человеком, однако наслаждаться жизнью ему мешали так и не померкшие за восемнадцать лет воспоминания о том, как реагировала Кэрол, когда он сказал, что уходит к другой женщине. У нее сделалось такое лицо, будто он выстрелил ей прямо в сердце. Тысячи раз Джейсон воспроизводил в памяти этот мучительный момент и понимал, что до сих пор не может простить себе совершенного предательства. Теперь он желал только одного: чтобы Кэрол была жива и здорова и чтобы это не она лежала в муниципальной больнице в далеком Париже. Все, что угодно, только не это! Во время перелета через Атлантику Джейсон даже молился за Кэрол, хотя в последний раз обращался к богу когда был одиннадцатилетним мальчиком. Но сейчас он был готов на все, на любую сделку с богом или с дьяволом, лишь бы неопознанной жертвой теракта оказалась не Кэрол. А если это все-таки она, то пусть она как можно скорее поправится.
Путешествие в Париж заняло несколько часов, но за это время Джейсон не сомкнул глаз, думая о Кэрол, вспоминая, как она радовалась, когда родился их первенец, а потом — Хлоя. На память Джейсону пришел день, когда они познакомились. Кэрол тогда было двадцать два, и она была юной и прекрасной. И такой же она оставалась для него даже сейчас, двадцать восемь лет спустя. Они прожили вместе десять чудесных, удивительных лет, но он сам все испортил, вообразив, будто с Наташей ему будет лучше. Теперь Джейсон понимал, что повел себя как отъявленный эгоист; он даже не подумал, каково будет Кэрол узнать о его предательстве. Она как раз снималась в Париже, и он — болван этакий! — специально прилетел во Францию, чтобы сообщить ей о своем уходе. Тогда Джейсон тоже летел к Кэрол ночью, но у него была цель: поскорее поставить точку в их браке и жениться на Наташе. Теперь же он молился о том, чтобы Кэрол выжила.
К моменту посадки в парижском аэропорту Шарль де. Голль Джейсон почувствовал себя выжатым кдк лимон. По местному времени было без малого семь утра — самолет прибыл на несколько минут раньше положенного. Моросил дождь, и все вокруг было расплывчатым и серым. С паспортом в руках Джейсон первым покинул самолет. Ожидание становилось все невыносимее, и он чувствовал себя как на иголках. Больше всего ему хотелось как можно скорее добраться до Ля Питье и увидеть наконец лицо этой безымянной женщины.
К моменту посадки в парижском аэропорту Шарль де. Голль Джейсон почувствовал себя выжатым кдк лимон. По местному времени было без малого семь утра — самолет прибыл на несколько минут раньше положенного. Моросил дождь, и все вокруг было расплывчатым и серым. С паспортом в руках Джейсон первым покинул самолет. Ожидание становилось все невыносимее, и он чувствовал себя как на иголках. Больше всего ему хотелось как можно скорее добраться до Ля Питье и увидеть наконец лицо этой безымянной женщины.
Глава 4
С собой Джейсон захватил только небольшой чемоданчик с дорожными вещами и кейс с деловыми бумагами. В самолете он рассчитывал поработать, но не сумел к ним даже притронуться. На протяжении нескольких часов он был поглощен воспоминаниями и мыслями о своей бывшей жене и не мог сосредоточиться ни на чем другом.
Самолет, на котором Джейсон прилетел в Париж, остановился на отдаленной полосе. Пассажиры спустились по трапу и, ежась от сырости, забрались в ожидавший автобус, который неторопливо покатил к зданию терминала. У Джейсона была только ручная кладь, поэтому он прошел таможенный досмотр одним из первых и уже в половине восьмого сидел в такси. Французским он владел не очень хорошо, но ему все же удалось объяснить водителю, что ему нужно как можно скорее попасть в больницу Ля Питье Сальпетриер. Джейсон знал, что она находится на бульваре Л'Опиталь в Тринадцатом городском округе — он даже записал адрес, чтобы не вышло никакой ошибки, и сейчас показал этот листок таксисту. Тот усмехнулся и кивнул.
— Хорошьё. Я поняль, — проговорил он. По-английски водитель объяснялся с таким сильным акцентом, что разобрать что-то было практически невозможно.
Поездка до больницы заняла более часа, и все это время Джейсон нервничал на заднем сиденье. Как и прежде, он пытался убедить себя, что раненая женщина, которую он вот-вот увидит, наверняка не Кэрол и что когда он приедет в «Ритц», чтобы позавтракать, то, скорее всего, увидит ее именно там. Если, разумеется, она уже вернулась в отель. Кэрол всегда обладала независимым, вольнолюбивым характером, и эта ее черта еще больше усилилась после того, как умер Шон. В последнее время она много раз ездила на различные конференции, посвященные правам женщин, и даже работала в составе специальных комиссий ООН, однако он и представить себе не мог, зачем ее понесло во Францию. В том, что причина приехать сюда у Кэрол была, Джейсон не сомневался — его бывшая жена никогда не любила тратить время зря. Он только надеялся, что какой бы ни была эта причина, она не привела Кэрол в тоннель в момент, когда там взорвалась бомба. Если бы ей хоть чуточку повезло, она оказалась бы в десятке миль от опасного места. Но даже если так, почему ее сумочка и паспорт остались в отеле? Почему Кэрол отправилась куда-то без документов, без мобильника, без кредитной карточки? В этом случае она действительно могла оказаться безымянной жертвой теракта.
Джейсон вздрогнул. Он хорошо знал, как ценила Кэрол уединение, как любила бродить по улицам одна. В Нью-Йорке или Лос-Анджелесе ей это удавалось редко — не раз во время таких прогулок вокруг нее собиралась целая толпа поклонников. В Париже Кэрол было проще остаться неузнанной. Но Кэрол Барбер хорошо знали во всем мире, и это обстоятельство было, пожалуй, единственным, подкреплявшим уверенность Джексона в том, что раненая женщина в Ля Питье Сальпет-риер — не она. Сам он даже представить не мог, что Кэрол могли не узнать. Это было невероятно, если только что-то не изменило ее до неузнаваемости. Чуть ли не впервые за все время Джейсон мысленно допустил, что взрыв мог опалить и изуродовать ее лицо, сжечь волосы. Тогда… Нет, решил он, он не станет об этом думать, и все же ужасные мысли продолжали роиться у него в голове, и каждый раз Джейсон внутренне холодел и сильнее вжимался в подушки сиденья.
Наконец такси остановилось перед больницей, и Джейсон расплатился, оставив водителю щедрые чаевые, чему тот не удивился. В самом деле, если не считать осунувшегося от беспокойства лица, Джейсон выглядел как процветающий американский бизнесмен или финансист, кем он и был в действительности. Темно-серый английский костюм, кашемировое пальто, дорогие золотые часы… В свои пятьдесят девять Джейсон по-прежнему выглядел очень представительно.
— Меrci! — крикнул из окна водитель и показал поднятый вверх большой палец. — Bonne chance!
Он желал Джейсону удачи, должно быть, поняв по выражению его лица, что удача может ему понадобиться. Как правило, люди, у которых все в порядке, не едут прямо из аэропорта в больницу, известную как крупный травматологический центр. Водитель это отлично понимал, кое-что подсказали ему и покрасневшие глаза и осунувшееся лицо пассажира. Американцу явно нужно было побриться, принять душ и как следует отдохнуть, но вместо этого он поспешил в больницу, где его, несомненно, ждали дела более важные.
Держа в руках кейс и чемодан, Джейсон вошел в вестибюль больницы и огляделся. Он надеялся, что кто-то из персонала говорит по-английски и сможет ему помочь. Помощник управляющего «Ритца» назвал ому имя и фамилию заведующего травматологическим отделением, и сейчас Джейсон обратился к молоденькой медсестре в регистратуре. Не надеясь на свой французский, он просто показал ей листок бумаги, на котором было написано имя заведующего. В ответ медсестра что-то прощебетала по-французски, и Джейсон покачал головой в знак того, что ничего не понял. Тогда она показала ему на дверь лифта.
— Troisieme Stage, — сказала сестра, поднимая вверх три пальца в объяснение того, что ему нужно подняться па третий этаж. — Reanimation, — добавила она. Это последнее слово Джейсон понял, и оно ему совсем не понравилось. Тем не менее он поблагодарил сестру и быстрым шагом двинулся к лифту. Сердце его колотилось от волнения. Джейсон был на пределе, и ему хотелось как можно скорее покончить с неизвестностью.
В лифте он поднимался один и, выйдя на третьем этаже, огляделся по сторонам, чувствуя себя как человек, который заблудился. На стене Джейсон увидел нужный указатель и двинулся в ту сторону. Войдя в прозрачную дверь, на стекле которой было выведено то же самое слово, он оказался в стерильно-белом коридоре, настланном светло-бежевым линолеумом. В коридор выходили двери сразу нескольких боксов, где за занавесками жужжали и вздыхали сложные машины и лежали неподвижные пациенты, над которыми склонялись озабоченные врачи. Откуда-то доносились приглушенные стоны, а в воздухе витал стойкий запах лекарств, крови и страданий, от которого Джейсона слегка замутило.
У самого входа в отделение реанимации сидела за столом дежурная медсестра. Повернувшись к ней, Джейсон громко спросил:
— Говорит здесь кто-нибудь по-английски?.
Она покачала головой, и он повторил свой вопрос по-французски:
— Anglais? Parlez-vouz anglais?
— Английски? Подождить минуточка… — Дежурная поднялась и пошла искать кого-нибудь, кто говорил бы по-английски. Вскоре она вернулась с женщиной в белом халате, бледно-зеленых хирургических брюках и такой же шапочке, похожей на купальную. На шее у нее висел стетоскоп. Женщина спросила, что ему угодно, и Джейсон с облегчением вздохнул. Он уже начал бояться, что здесь его никто не поймет, а самое главное — что он не поймет, что ему говорят. Но женщина, оказавшаяся дежурным терапевтом, говорила по-английски довольно сносно.
— Я только сегодня прилетел из Соединенных Штатов, — сказал Джейсон. — Мне нужен заведующий травматологическим отделением.
— Его сегодня не будет, — ответила женщина. — А что у вас за дело?
Торопясь и сбиваясь, Джейсон объяснил, что ему нужно видеть женщину, которая попала в Ля Питье сразу после теракта и до сих пор находится в коме.
— Я боюсь, что это может быть моя жена, — закончил он, забыв добавить слово «бывшая».
Женщина внимательно посмотрела на него. Джейсон выглядел вполне респектабельно. Кроме того, на его лице ясно читались волнение и тревога, с которыми он так и не сумел справиться. Однако Джейсон, восприняв ее молчание как признак сомнения, поспешил объяснить, что его жена таинственно исчезла из отеля, В котором остановилась, и с тех пор он ничего о ней не знает.
— Когда это было? — спросила врач, и Джейсон ответил, что Кэрол прилетела в Париж как раз в тот день, когда произошел взрыв в тоннеле.
— Значит, ваша жена отсутствует почти две недели, — заключила врач. Она явно удивилась тому, что Джейсон не забеспокоился раньше, но он только кивнул. Не было никакого смысла объяснять, что они с Кэрол давно развелись, раз в самом начале разговора он назвал ее своей женой. Кроме того, он боялся, что во Франции — как, впрочем, и во всем мире — бывшие мужья не имеют тех прав, которыми пользуются близкие родственники.