— Не знаю, — сказал Скип, откусывая большой кусок от хот дога. Он прожевал и проглотил его. — Ух ты!
— А если я приготовлю ей хот дог, она съест его?
— Она может.
Карпентер нашел и заточил еще один прутик, насадил на него сосиску и стал поджаривать ее на костре; Скип, прикончив свой первый хот дог, начал готовить второй. Дидри, стоя немного в стороне, наблюдала за происходящим со смесью пренебрежения и любопытства, причем любопытства было больше. Казалось, ее похожие на осенние астры глаза стали еще больше. Она не была похожа на принцессу в своих измятых и грязных бриджах и блузе, хотя ее волосы были теперь аккуратно расчесаны. Даже в свете костра они были лютикового цвета. Когда сосиска лопнула, Карпентер положил ее на булочку и приправил горчицей и маринадом. Он протянул ей хот дог: — Попробуй, крошка [2], может быть, тебе понравится.
Вначале он подумал, что она не собирается брать его, но она протянула руку и взяла хот дог. Он повернулся к костру, собираясь приготовить хот дог себе. Когда спустя несколько минут он глянул на нее, ее хот дог изчез и она что-то шептала Скипу.
— Хорошо! — сказал Скип. Отыскав еще один прутик, он позаимствовал у Карпентера карманный нож и заточил его. Он насадил на него сосиску, нанизал другую сосиску на свой прутик и стал держать обе над костром. Когда они лопнули, он положил их на булочки, и они вместе с сестрой заправили хот доги горчицей и маринадом. Дидри откусила от своего большущий кусок, и Карпентер отвернулся, чтобы она не заметила его улыбки.
Он заострил для себя еще один прутик, а потом, поджарив и съев два хот дога, направился в каюту Сэма. Перед этим он уже спустил нейлоновый бортовой трап, чтобы дети могли забираться внутрь и спускаться из машины. Он приготовил какао на плите в каюте Сэма. Похоже было, что для завершения пикника чего-то не хватало. Он подумал: а что, если мисс Сэндз уложила вместе с сосисками, булочками, горчицей и маринадом еще и зефир [3]? Он перерыл весь шкаф, и действительно, в нем оказался большой пакет с зефиром. С победным видом он вынес его наружу вместе с какао и тремя чашками. Налив какао, он открыл пакет. — Вы, ребята, кое-чего еще не видели.
Он насадил перед их удивленными глазами зефир на прутик и стал держать его над затихающим огнем. Дети вытаращили глаза. Зефир подрумянился до золотисто-коричневого цвета. Он снял его с прутика и откусил маленький кусочек. — Недурно, — сказал он.
Скип уже нанизал зефир на свой прутик и держал его над костром. Дидри пододвинулась ближе к костру, глядя на зефир. Он уже приобрел золотисто-коричневый цвет. Скип, утратив способность ждать, снял его с прутика и попробовал. — Ого!
Не говоря ни слова, Карпентер поднял прутик, заостренный Скипом для Дидри, нанизал на него зефир и протянул ей. Секундой позже она стояла рядом со Скипом, который поджаривал свой зефир, и оба зефира становились золотисто-коричневыми над пламенем костра.
Когда наконец пламя костра обратилось в жаркие угли, зефира осталось совсем немного. — Ребята, вы когда-нибудь ночевали на открытом воздухе? — спросил Карпентер.
Скип покачал головой. — Конечно, вы можете спать внутри Сэма, — продолжил Карпентер. — Один из вас может спать на кровати, а другой — на одеяле, постеленном на полу, и …
— Нет, мы лучше заночуем на открытом воздухе, — сказал Скип. — Как индейцы. Правда, Дидри?
Дидри кивнула.
Костер давал еще достаточно света, и можно было не включать большой поисковый прожектор, встроенный в головной гребень Сэма. Карпентер начал собирать ветки гинкго, которые еще оставались упругими, и соорудил из них подстилки. Затем он открыл находящийся под полом каюты багажный отсек, в котором было достаточно одеял, чтобы снабдить ими маленькую армию. Он вытащил оттуда большую охапку, принес ее к подстилкам и накрыл каждую тремя одеялами. Притащив из багажного отсека следующую партию одеял, он свернул по два одеяла в подушки и накрыл каждую из импровизированных постелей еще одним одеялом так, чтобы детишки могли накрыться ими.
Было тепло, но защитное поле, непроницаемое для динозавров, пропускало ночной воздух, поэтому должно было похолодать.
Лица Дидри и Скипа выдавали их усталость, но Скип не спешил ложиться в постель, когда Карпентер объявил, что пора идти спать. Дидри, не говоря ни слова, выбрала одну из лежанок, сняла ботинки и легла, натянув одеяло до подбородка. Скип наблюдал за тем, как Карпентер расправлял свою постель, и когда Карпентер сел на нее, мальчик сел рядом. — Эй, — сказал Карпентер, — вообще-то это моя лежанка.
— Я знаю. Я — я еще не устал.
— Ты выглядишь усталым.
— Да нет, я в порядке.
Весь вечер из-за защитного экрана доносились рев, рык и ворчание, теперь их внезапно сменили жуткие звуки, напомнившие Карпентеру грохот асфальтодробилки. Пещера дрогнула, и несколько крошечных язычков пламени, еще остававшихся среди углей, отчаянно заплясали.
— Похоже, что это Тираннозавр собственной персоной, — сказал Карпентер. Наверное, проголодался и решил закусить парочкой орнитомимусов.
— Тираннозавр?
Он описал гигантского тираннозавра. Он никогда не видел его во плоти, но во время предыдущих путешествий он встречал их предшественников, Аллозавра и Горгозавра. Когда он закончил, Скип кивнул. — Он — это еще одна причина, по которой колонисты так торопились убраться отсюда. Черт возьми, ну и страшные чудовища водятся у вас на Земле, мистер Карпентер!
— В наше время их уже нет. Они еще будут жить здесь несколько миллионов лет. Когда-то на Марсе тоже должны были жить похожие создания.
— Нет, у нас их никогда не было.
— Но должны же были быть какие-то формы жизни до появления человека.
Скип покачал головой. — Нет. Если бы они были, наши палеонтологи нашли бы какие-нибудь их следы. На Марсе всегда существовали только те виды живых организмов, которые существуют сейчас, и даже со времени последнего ледникового периода они были те же самые. А динозавры исчезнут совсем, мистер Карпентер?
— Да, все их виды.
— Что с ними случится?
— Никто в моем времени не знает, что с ними произошло. Когда закончился меловой период, они исчезли — меловым периодом мы называем тот отрезок времени, в котором мы сейчас находимся. В Североамериканском палеонтологическом обществе думали, что, как только они начнут использовать машину времени Ллонка, им удастся разузнать, что с ними случилось, но у них ничего не вышло. Всякий раз, когда я или другие голографисты — исследователи прошлого собираемся отправиться в последнее тысячелетие мелового периода или около этого, мы промахиваемся и попадаем в другое, гораздо более раннее прошлое, чем в то, в которое мы хотели прыгнуть.
— Бьюсь об заклад, это Кью. Они не хотят, чтобы вы все разузнали.
Как и Эридан, это слово сережки-говорешки перевести не смогли. — Кью?
— Они засеяли Марс человеческой и другими формами жизни. Должно быть, они собираются когда-нибудь засеять человеческой жизнью и Землю тоже. Ваше путешествие сюда из будущего подтверждает это.
— Если они собираются засеять Землю человечеством, почему они вначале насадили рептилий?
— Не исключено, что рептилии — эксперимент, в котором, возможно, что-то пошло не так.
Карпентер вспомнил Дарвина, но излагать теорию эволюции девятилетнему мальчику с Марса показалось ему бессмысленным занятием. — На что они похожи, эти Кью, Скип?
— Никто толком не знает. Существует теория, что они с другой галактики, но никто не знает, чем они тут занимаются. Колонисты, которые здесь жили, говорили, что они их видели.
— Здесь, на Земле?
— Да. И люди, живущие на Марсе, заявляли, что видели их тоже. А еще Кью оставили о себе свидетельства.
— Что это за свидетельства?
— Гигантские монументы.
— И что, ваши ученые действительно думают, что они засеяли Марс?
— Ну да, они считают, что так оно и было.
В этот момент асфальтодробилке, по-видимому, попался особенно неподатливый кусок асфальта, и к тому же, судя по немыслимым звукам, которыми она разразилась, внутри у нее что-то сломалось. Скип придвинулся поближе к Карпентеру. — Не бойся — успокоил его Карпентер, — через наше защитное поле не пробьется даже целая армия тираннозавров.
— Вы женаты, мистер Карпентер?
Вопрос показался Карпентеру пустым — возможно, Скип задал его, чтобы просто подольше не ложиться спать. — Полагаю, под брачными отношениями ты имеешь в виду пожизненный союз между мужчиной и женщиной?
— Вы женаты, мистер Карпентер?
Вопрос показался Карпентеру пустым — возможно, Скип задал его, чтобы просто подольше не ложиться спать. — Полагаю, под брачными отношениями ты имеешь в виду пожизненный союз между мужчиной и женщиной?
— Да, отношения, основанные на любви и бизнесе. На Марсе государство заботится о том, чтобы участники такого союза были совместимы друг с другом.
— Как могут два человека говорить, что они любят друг друга, когда они десентиментализированы?
— Ну, на самом деле они не могут, поэтому государство так и старается насчет совместимости. А вы женаты? — снова спросил Скип.
— Нет.
— Почему? Вы ведь взрослый.
— Видишь ли, на Земле будущего брачные отношения отличаются от тех, что у вас сейчас есть на Марсе настоящего. Государство в эти дела не лезет, и бизнес не играет в них никакой роли, хотя, быть может, и должен. У нас обычно парень влюбляется в девушку и она влюбляется в него, и потом в большинстве случаев они женятся. Хотя часто бывает и так, что женитьба оборачивается ошибкой и все идет не так.
— Я думаю, совместимости довольно трудно достигнуть, если вы не десентиментализированы.
— Пожалуй, это наше слабое место.
— Я думаю, что, конечно, ищи вы свою единственную любовь, какая-нибудь девушка обязательно влюбилась бы в вас, мистер Карпентер, а вы — в нее.
— Иногда, — сказал Карпентер, — мужчина влюбляется в девушку, но она его не любит.
— Это то, что случилось с вами, мистер Карпентер?
Дидри повернулась на бок под своим одеялом. Карпентер удивился, что она еще не заснула. — Да, — сказал он, — это то, что случилось со мной. Он обнаружил, что рассказывает Скипу о мисс Сэндз. Казалось, он говорил этой ночью больше, чем за все прошедшие долгие годы, и, возможно, так оно и было, потому что за все эти годы он так и не встретил никого, с кем мог бы поговорить — никого, кто выслушал бы то, что он должен был рассказать, не просто из вежливости, а потому, что это было бы ему интересно. — Эту девушку зовут мисс Сэндз. Она хронологист и моя помощница в Североамериканском палеонтологическом обществе. Ее зовут Элейн, но все зовут ее Сэнди. Кроме меня. Я — я просто зову ее мисс Сэндз. Она присматривает за тем, чтобы никто ничего не забыл, когда он отправляется в прошлое, и еще она при помощи ретроскопа, использующего технологию радиоуглеродного датирования, точно фиксирует ту точку во времени, куда нужно прыгнуть, а затем определяет район при помощи времяскопа. А потом она и ее ассистент, Питер Филдс, дежурят, готовые прийти на помощь, если голографист перешлет им банку консервированного куриного супа [4]. Это наш сигнал бедствия. Понимаешь, в нашем языке слово “цыпленок” иногда означает страх.
— Вы влюблены в нее, мистер Карпентер?
— Я влюбился в нее с первого взгляда.
— И что она вам сказала, когда вы признались ей в любви?
— Я не говорил ей об этом. Я никогда не решался. Видишь ли, она не простая девушка, она не такая, как все. Она особенная. А я просто один из голографистов, для которого она выполняет свою обычную рутинную работу. Быть может, это одна из причин, по которой она, похоже, никогда не замечала меня. Иногда мне кажется, что я для нее что-то навроде деревяшки. Все, о чем мы с ней разговариваем — это мои пожелания доброго утра ей и ее “доброе утро” мне в ответ. И даже тогда она не посмотрит на меня. Понимаешь, ты не можешь просто так подойти и сказать “я люблю тебя” такой девушке, как она. Ты боготворишь ее издали и ждешь, когда она заметит, что ты существуешь. Я могу себе представить, что она скажет, если я признаюсь ей в любви, я могу себе представить!
— Черт возьми, — сказал Скип, — можно попробовать и посмотреть, что получится.
Карпентер покачал головой. — У меня не хватит духа. Так или иначе, я не имею права ожидать, что она полюбит меня. Я всего лишь водитель трицератанка. Что я могу дать такой девушке, как она?
— Вы можете любить ее. Видите, мистер Карпентер, я еще не десентиментализирован, поэтому я знаю, что такое настоящая любовь. Я точно знаю, если вы по-настоящему полюбили девушку, она не может ожидать от вас еще чего-то большего.
— Это не срабатывает. Жители Марса настоящего правы. Брак должен держаться на любви и деловых отношениях, даже если особой любви и нет. Ты можешь любить кого-нибудь сколько тебе угодно, но если семья не скреплена чем-нибудь еще, ничего не получится.
— Я думаю, это слабоватый аргумент, мистер Карпентер, потому что, готов поспорить, водитель трицератанка навроде вас зарабатывает кучу денег.
— А я думаю, — сказал Карпентер, — что сейчас самое время одному известному мне молодому человеку отправиться спать.
— Но я не устал.
— Ты так устал, что уснешь через секунду после того, как закроешь свои глаза.
Скип неохотно поднялся на ноги. — Что говорят люди не Земле будущего, когда они отправляются спать?
— Они говорят “спокойной ночи”. А утром, когда они встают и видят кого-нибудь, они говорят “доброе утро”.
— Спокойной ночи, мистер Карпентер.
— Спокойной ночи, Скип.
Карпентер проследил, как он подошел к своей постели из веток, снял ботинки и скользнул под верхнее одеяло. Вскоре до Карпентера донеслось его ровное дыхание. Немного погодя к нему присоединилось такое же ровное дыхание Дидри, свидетельствующее, что она наконец уснула.
Одеяло сползло с ее плеч. Он подошел и поправил его, накрыв ее до подбородка. Она повернулась с одного бока на другой, и отблеск костра придал красноватый оттенок ее ярко-желтым волосам. Ему захотелось узнать, были ли на Марсе, как на Земле 1998 года, луга, усеянные разноцветными лютиками, и он подумал, что, возможно, были, и вообразил себе солнце над марсианским горизонтом, возвещающее о том, что наступило росистое утро.
Он устал, но знал, что не сможет быстро заснуть. Обойдя угасающий костер, он всмотрелся во тьму за защитным полем. Огромный теропод удалился, и о своем присутствии заявили более мелкие создания мелового периода. Карпентер разглядел несколько страусоподобных орнитомимусов, а у рощицы гинкго заметил смутный силуэт анкилозавра. Он слышал, как шныряют насекомоядные мелового периода. С небес светила луна, чем-то чуть-чуть непохожая на ту луну, к которой он привык. Это была прибывающая луна. Без сомнений, разница была в меньшем числе кратеров, покрывающих ее поверхность.
Вскоре он обнаружил, что хотя все еще смотрит на луну, но больше ее не видит. Вместо этого у него перед глазами стоял костер, тот костер, который был совсем недавно, а у костра — девочка и мальчик, которые жарят зефир на затихающем пламени. “И почему это я не женился и не завел себе детей? — вдруг подумал он. Мне встречалось множество хорошеньких девушек — почему я пренебрег ими, и только ради того, чтобы в тридцать два года безнадежно влюбиться в девушку, которой совершенно безразлично, существую я на свете или нет? Откуда только я взял, что холостяцкая свобода лучше спокойного довольства жизнью, когда ты кого-то любишь и кто-то любит тебя? Почему думал, что одинокая комната в отеле — это и есть крепость, достойная настоящего мужчины, а выпивки в полутемных барах с неопрятными девицами, чьих лиц наутро уже не помнишь — все, что ему было нужно после дневных или недельных трудов?
Он много чего перепробовал. В свое время он был боксером-любителем, позже сделался лесорубом. Потом он совершил восхождение в горах Тибета. Не на Эверест, но почти на такую же огромную вершину. Несколько лет спустя он устроился матросом в торговый флот, а после этого работал сталеваром. В конце концов он стал голографистом, исследующим далекое прошлое.
Из двух стаканов — пустого и полного — он выбрал пустой.
Хотя, пожалуй, в итоге этот стакан все же оказался не совсем пустым, потому что он нашел в далеком прошлом то сокровище, которое отбросил в своем настоящем, и этим сокровищем были детишки — девочка и мальчик.
Стало прохладно. Карпентер направился к Сэму, забрался в водительскую кабину, вытащил из прикрепленной к водительской дверце кобуры небольшой пистолет и засунул его за ремень. Вернувшись наружу, он подбросил хвороста в угасающий огонь, затем снял ботинки и улегся на свою лежанку из веток. Он положил пистолет на землю так, чтобы до него можно было легко дотянуться, хотя был уверен, что он ему не понадобится, после чего настроил сигнал своего воображаемого будильника на первые признаки дня. Он был уверен, что похитители не смогли выследить Сэма, однако фальшивый каменный выступ, образованный камуфлирующим полем у основания скал, средь белого дня будет выглядеть совершенно неуместным, и, если похитители продолжат поиски, они смогут догадаться о его истинной природе. Нужно было найти для детей безопасное убежище, где они могли бы прятаться до тех пор, пока он не решит, что ему делать с ними дальше.