– Носи на здоровье, – зачем-то ляпнул Женька, вспоминая, как однажды ему удалось запихнуть пухлую квадратную подушку в узкую европейскую наволочку.
Эля уже волокла свое богатство в дальнюю комнату, она махнула рукой, приглашая Женьку за собой. И он поспешил следом, оставляя на кафеле мокрую дорожку следов.
Комната Эли в отличие от коридора неожиданно оказалась больше похожа на обиталище человека, чем туриста на отдыхе. Те обычно имеют лишь одну цель: спокойно переночевать в тихом и чистом месте, чтобы поутру сгинуть безвозвратно, прихватив с собой одноразовые тапочки и банное полотенце. Увидев вокруг себя небольшой творческий беспорядок, Женька потихоньку начал осваиваться. Учебники здесь без стыда валились со стола прямо на пол, а корзина для мусора была плотно утрамбована наспех вырванными листами из тетрадей, где кишели нерешенные уравнения и задачи по алгебре или геометрии. Женька не отличил бы одно от другого и в расправленном виде. Ветер рвался в комнату сквозь щель между тяжеловатыми для девичьей комнаты песочными занавесками и катал по столу изгрызенную шариковую ручку. Но не успел Женька настроиться на серьезный лад, как по его бокам захлопали увесистые ладони подруги.
– Раздевайся, – скомандовала она и без лишних слов стала расстегивать его штаны.
Женька инстинктивно схватился за брюки, такого поворота событий он никак не ожидал. Попытка сближения выглядела слишком прямолинейной и какой-то грубой, но, главное, Женька не находил в себе взаимности. Он попросту смутился до приставучей икоты.
– Ы-ы… Ы-ы… Ты-ы чего?
– Прекрати сопротивляться! – Эля без стыда и промедления взялась за пуговицы на рубашке.
– Не прекратю! – Женька все еще отчаянно держался за штаны, не давая им пасть к ногам подруги. – Я, пр-ик-знаться, не готов к серьезным отношениям!
Теперь Эля старательно разжимала Женькины пальцы, в попытках отвоевать брюки. Она склонила голову и чуть присела, точно борец сумо. Взгляд ее был упертый, прямой и спокойный. Зато Женька все сильнее краснел, в смущении отводя глаза. И тут подбородок Эли вдруг запрыгал, щеки затряслись – она рассмеялась, неожиданно звонко, совсем как ребенок.
– Ты что, подумал, я к тебе пристаю? – заливалась она, и ее губы плясали вокруг зубов. – Вот глупый!
От неожиданности Женька отпустил брюки, и те тотчас безвольно сползли на пол. Продолжая хихикать, Эля буквально выдрала их из-под ног, подхватила рубаху и отправила одежду под качающуюся занавеску.
– Твоя одежда насквозь мокрая. Ее надо срочно высушить! – Она расправляла брюки на пышущей жаром батарее. – Носки сам снимешь или тоже помощь нужна?
Женька выпрыгнул из носков, как кузнечик. Ему сразу стало легко и свободно, мокрая одежда не сковывала, к тому же он только что счастливо избежал участи быть зацелованным прямо на письменном столе. Эля притащила из коридора промокшие ботинки и, начинив их смятыми листами из ведра, точно рождественских уток капустой, отправила «тушиться» под батарею.
– Ну что, начнем занятия? – Женька обернулся в протянутый шерстяной плед, чье колючее тепло показалось нежной лаской.
Никогда еще он с такой радостью не брался за учебники. Ему, как новичку, даже повезло с построением фигур, они вышли похожими на геометрические. Эля взялась за роль наставника с тем же рвением, с каким только что пыталась содрать с друга брюки. Она предложила Женьке штудировать параграфы, изображая учителей предметников. Вот тут пошла работа! Читая учебник по биологии, Женька чесал затылок карандашом через невидимый пучок седоватых волос и поминутно вываливал язык, обдавая влагой оттопыренную, нижнюю губу. Эля гоготала, точно гусыня. Затем Женька вилял бедрами, раскачиваясь, как поплавок, изображая молодящуюся физичку. А потом, раздувая щеки и оглаживая воображаемую бородку, Женька постукивал босой пяткой по полу и размахивал учебником истории, как флагом. В тот момент, когда Женька дошел до последнего из заданных уроков и покусился на самого Менделеева, в прихожей неожиданно хлопнула дверь.
– Кто это? – прошептал Женька, весь вдруг скукожившись под пледом.
– Наверное, мама раньше времени вернулась. – Эля испуганно рванула к батарее. – Я ее отвлеку, а ты быстренько смывайся. Голый парень в моей комнате сведет ее к психологу.
Но не успела Эля отдернуть занавеску, как из коридора послышался тягучий басок:
– Я дома! Почему никто не встречает отца семейства? – И тут же к комнате стали приближаться звонкие шаги, видимо, переобуваться отец не стал. – Элина! Ты здесь?
Эля заметалась возле окна, будто желала вылететь через несоразмерно узкую форточку, а потом рванула на голос, выскочила в коридор и надежно приперла дверь в комнату широкой спиной. Женька стремительно натягивал брюки, но от спешки влажные штанины сплетались одна с другой, ноги предательски буксовали.
– Пап, привет! – раздался за дверью делано-непринужденный голос Эли. – Почему ты так рано?
– У нас сегодня будут гости. А где мама?
– В спортзале…
– Где? – возмутился басок. – Что она там делает?
– Приводит себя в форму, – оправдывалась Эля. – Ты же сам велел…
– Ну да, ну да, – скоро соглашался бас. – Сейчас позвоню ей, а ты пока скоренько накрывай стол в гостиной.
– Но почему ты не предупредил, что позовешь гостей? – Голос Эли зазвучал увереннее. – Мы с мамой успели бы подготовиться.
– Я же говорил, моя семья должна быть в перманентной боеготовности! – Басок явно разозлился.
– Так это будет ужин или бой?
– Хватит болтать! И надень что-нибудь поприличнее.
– Вся эта показуха для твоего нового партнера, да?
Дверь снова хлопнула, рассерженная Эля вернулась в комнату, вид у нее был весьма боевитый. Будто она действительно готовилась к сражению. Но, узрев полуголого дружка, о существовании которого она попросту забыла в пылу спора, Эля уронила лоб в ладони и тихонько запищала.
– Поторапливайся там! – донесся командный голос цербера.
Женька понял, что мимо него просто так проскочить не выйдет. И приготовился к безвременной и мучительной смерти. Он уже видел, как басовитый громила разделывает его, точно окунька.
– Может, я отсижусь здесь до утра? – спросил тихонько, кивая на внушительный шкаф. – Места в нем, кажется, больше, чем в моей комнате.
– Не может быть и речи! – Эля кусала губы и заламывала пальцы. – Но в таком виде появляться перед моим отцом тебе никак нельзя. Мы же совсем недавно заточили ножи…
Женька подумал, что этот грозный тип возьмет его и голыми руками.
– Но у меня нет другого вида, – вздохнул он обреченно.
И тут лицо Эли приняло опасное выражение беспричинного ликования, уголки губ утонули в щеках, глаза сощурились. Она распахнула свой бездонный шкаф и швырнула на диван пакет с платьями Женькиной мамы.
– Переодевайся! Живее! – Она одновременно приказывала и молила: – Мои платья будут тебе велики, да и папа их узнает. А эти должны отлично подойти…
– Что ты хочешь со мной сделать? – вяло сопротивлялся Женька.
– Единственное, что поможет тебе сегодня выжить.
Эля быстро разбирала наряды, прикладывая одно платье за другим прямо к Женькиному горлу. Но в первом было слишком глубокое декольте, а во втором отсутствие рукавов открывало неподобающие для старшеклассницы подмышки.
– Что ты там копаешься? – зловеще донеслось из коридора.
В тот же миг Эля одобрительно кивнула на закрытое платье макси, скрывшее даже голые Женькины ступни. Обновка мигом перелетела через голову, руки сами собой утонули в рукавах, Эля захрустела тугой молнией во всю Женькину спину. Поясок уверенно лег на талию, грудь слегка парусила, как это бывает у поздно формирующихся, астеничных девочек.
– Зачетно! – удовлетворенно кряхтела Эля, прицепляя Женьке над ухом какого-то блестящего краба, съевшего порядочный клок волос.
Тут же дверь бесшумно распахнулась, и в комнату прошмыгнул небольшой, щуплый человечек с подвижным лицом. Он выкатил на Женьку прозрачные глазки и пробасил:
– Это еще что такое?
Женька пощупал большим пальцем левой ноги шершавую правую пятку и постарался выпятить грудь. Человечек продолжал пучить водянистые глаза, казалось, что они пузырятся на его бледно-бумажном лице.
– А мы тут уроки делали, – бесстрашно выступила вперед Эля. – Пап, я давно хотела познакомить тебя с Женей. – Она обняла Женьку за плечо, одновременно поддерживая, чтобы тот не распластался без чувств по паркету. – Это моя лучшая подруга!
Глава пятая о первой любви
Женька прекрасно знал, что такое немая сцена и насколько важно для артиста уметь держать паузу. В своих мечтах он часто представлял, как завладевает целым залом, заставляя его трепетать в восторженном предвкушении следующей реплики. И тогда будет слышно, как тикают часы на запястьях, как вырывается дыхание из открытых ртов и в нетерпении ломятся наружу сердца. Но никогда он не думал, что побьет все рекорды по длительности молчаливого созерцания, стоя посреди Элиной комнаты, босой, в мамином платье и с хвостиком над левым ухом. Когда сквозняк от окна щекочет пятки, а потом несется к двери и гулко похлопывает ею о косяк. Под эту тяжелую ленивую дробь Женька панически ждал разоблачения и постыдного изгнания. Успокаивало лишь одно: отец Эли оказался вовсе не похож на мускулистого титана, он был всего лишь тщедушным коротышкой с приплюснутым носом уточкой. Но силы воли у него, судя по всему, было не занимать. Он долго крепился, с трудом пряча глаза под редкими, невыразительными бровями, а потом выдал, с хрипотцой, в которой потонул недавний уверенный басок:
– Да-а, признаться, не такой я представлял твою подругу…
Он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу на мастерски отутюженной рубашке. Потер ладонью шею за ушами, нервно передернул узкими плечами.
– Папа! – осадила Эля, будто обидевшись за Женьку.
– Ну, знаете, мне тоже казалось, что вы несколько крупнее! – сипло и тонко выдал Женька, понимая, что его еще не успели раскусить и есть шанс продлить свое сносное существование.
Он распахнул руки, как заправский рыбак, похваляясь удачным уловом.
– Женя! – осадила его Эля.
Неизвестно, чем бы закончился этот странный разговор, но тут клацнула входная дверь, из коридора донесся запыхавшийся женский голос, а потом в комнату влетела раскрасневшаяся толстушка в старомодном спортивном костюме.
– Что, гости уже пришли? – Она улыбалась Жене, как родному. – Ну ничего, мы сейчас же сообразим что-нибудь вкусненькое…
– Люба, выйдем! – раздраженно перебил ее коротышка.
Он цепко подхватил растерявшуюся жену снизу за пухлый локоток и поволок из комнаты. Дамочка продолжала лучезарно улыбаться, но все менее уверенно, она неуклюже пятилась, охаживая стены пышными бедрами. Взгляд ее, растерянный и чуть наивный, с любопытством гулял по Женькиному лицу, по его странному наряду, будто желая ухватить суть. А потом она пропала за дверью, оказавшись полностью во власти маленького, но упорного мужчины. Женя уже представлял, как сейчас специально для него будет изобретена какая-нибудь новая, изощренная кончина. Эля молча сопела рядом, она придвинула плечо и зачем-то взяла Женьку за руку. Ее ладонь оказалась холодной и чуть влажной, как лягушачья лапка. Наверное, проклятущий сквозняк вконец доконал и подругу. Из-за прикрытой, все также размеренно похлопывающей двери доносились обрывки спешащих высказаться голосов.
– Любаша, ты ее видела?!
– Успокойся, Витенька…
– Это же чудовище!
– Просто у девочки еще не сформировался вкус, умение себя подавать…
– А тебе не показалось, что подруга нашей дочери похожа на Коленьку?.. Ну, твоего двоюродного племянника из Астрахани…
– Что ты такое говоришь?! Он же недоразвитый, инвалид детства.
– Неужели? Теперь понятно, почему он меня так невзлюбил…
– Радовался бы, что у Эли вообще есть подруга! Ты же извел дочь своими требованиями…
– Думаешь, она выбрала это недоразумение для контраста? Чтобы самой лучше выглядеть на ее фоне?..
Голоса перешли на неразборчивое змеиное шипение. Вероятно, родители заподозрили, что в комнате их могут услышать. Эля и Женька так и стояли, тесно прижавшись друг к другу, отчаянно тренируя слух. На последних словах они переглянулись, пристально разглядывая друг друга. Эля вспоминала слабоумного брата Коленьку. Женька раздумывал, на каком же фоне подруга может удачно выделиться.
– Что, все так плохо? – спросил он, поправляя крабик, который уверенно полз к уху, неприятно оттягивая прядь волос.
– Да нет же, все хорошо! – Рука Эли заметно потеплела и теперь она уверенно сжимала пальцами Женькину узкую ладонь. – Они поверили, что ты девочка! Но тебе нужно срочно убираться, пока родители не передумали.
Женька шагнул было к двери, но тут сообразил, что далеко уйти босиком он не сможет. Схватил ботинки из-под батареи, впопыхах втиснул ноги и вышел в коридор вслед за Элей. Родители чуть отшатнулись, еще не привыкшие к его обличию.
– Женя уже уходит! – Эля расчищала другу путь к двери.
На вытянутой физиономии ее отца впервые проскочило что-то похожее на удовлетворение, он немедленно щелкнул замком. Зато мама, будто наперекор семейному благополучию, услужливо высунулась вперед:
– Может, останешься на ужин?
– Нет-нет-нет! – сдавленно пропищал Женька, упражняя голосовые связки. – Простите, я на диете.
Услышав эти, вскользь брошенные слова, за которыми Женька хотел всего лишь спрятать свое немедленное исчезновение, мама вдруг распалилась:
– Ну надо же, до чего доводят себя современные девушки в погоне за навязанными стандартами! – Она приложила ладони к груди, которая бесстыдно растягивала ткань тугого спортивного костюма. – Кожа да кости, а все лишь для того, чтобы понравиться какому-нибудь мальчику! Я же права?
Женька затравленно кивнул, натягивая куртку, за разговором он потихоньку пятился к спасительному выходу. Мать приняла это вынужденное согласие за жест глубокого, искреннего доверия. Теперь ее заботу было не остановить, глаза налились слезами, ноздри чуть вздрагивали.
– Вот и наша Эля, как влюбится, так сразу побежит со мной в спортзал и от ужинов начнет отказываться! – Эти слова полетели в сторону отца. – Доведет себя до такого же состояния. – Мать безжалостно кивнула на Женьку.
Отец нервно развел руками, демонстрируя, что сейчас не время для перспективных планов на будущее. Он явно не чаял, когда бесполое существо в женском платье и мужских ботинках покинет дом, оттого над впалыми щеками у него буйствовали желваки.
– Ну ладно, я пойду. – Женька уже протиснулся спиной в дверь.
За ним распласталась привольная лестничная клетка, ее пронизывающий холод манил, Женьке не терпелось тотчас смыться из этого сумасшедшего дома.
– Только обещай, что придешь к нам снова! – Мама тянула к нему толстые, розовые руки.
Женька послушно кивал.
– И обещай, что станешь ужинать! Никаких диет! Ты же на человека не похожа…
Он снова тряс головой, теряя заколку вместе с пучком выдранных волос. Но главное, Женька уже был спиной на свободе! И мечтал теперь лишь о том, как припустит под дождичком до родного дома, где его ждали маленькие игрушечные комнаты, вечный бардак и колючие канапе вместо наваристого супа. Но тут сзади, откуда Женька совершенно не ожидал нападения, ударил тяжелый голос.
– Здравствуйте! – У порога стоял мужчина, высокий и плечистый, точно из его плаща забыли вытащить вешалку. – Виктор Викторович!
Громила протянул над Женькиной головой руку для приветствия. Отец Эли, кажется, встал на цыпочки, чтобы пожать протянутую ладонь.
– Любовь Николаевна! – Незнакомец потянулся губами к руке хозяйки. – А это ваша дочь Элина?
Длинный тип улыбался Женьке так безразлично и лучезарно, как светят вечерами городские фонари.
– Приятно, приятно! – вежливо отрапортовал он. – А вот моя красавица Николь…
Тут громила отступил в сторону, и на первый план вышла стройная девушка, по виду Женькина ровесница. Она вежливо склонила голову, и россыпь дождевых капель засверкала на ее тугих чернильных волосах. Она глянула на Женьку, обдавая его лазурным светом светящихся глаз. Она чуть задрала тонкую запятую брови, от чего на лбу появилась маленькая обаятельная морщинка. И в тот же миг Женька пропал насовсем. Захлебнулся ставшим вдруг невыносимо жидким воздухом. Все вокруг поплыло: качались разбегающиеся вверх и вниз ступени, плясали шершавые стены, дрожал под ногами пол. Женька был размыт, размазан и выкинут задыхающимся на берег безудержной стихией первой любви. Все это произошло мгновенно, незаметно для окружающих, как обычно и происходят самые важные и сокровенные события. Красавица стояла на расстоянии вдоха, заслоняя собою весь мир.
– Можно просто, Ника, – сказала она, и голос нездешним сладким эхом пронесся по этажам. – Папа говорит, мы должны дружить. – Небесный взгляд ее скатился по юбке к тупоносым ботинкам. – А ты умеешь одеваться. Я тоже люблю смешивать милитари с романтическим стилем.
– Стойте! Погодите! – откуда-то снизу, с бренной земли, прогремел возмущенный бас. – Это совершенно не моя дочь! Как вы могли подумать? Вот же наша Элина…
Отец пропихнул вперед широкое бедро дочери, остальное просто не пролезало в дверь, где вышел небольшой затор. Эля сконфуженно поглядела на гостей, прозрачные кудряшки на ее голове чуть подпрыгивали.
– А эта девочка уже уходит…
Женька и сообразить не успел, как почувствовал внушительный толчок в спину, пробкой выскакивая из проема, и тотчас остался за дверью, среди совершенного одиночества. В то время как гости, наверное, уже осваивались в просторном холле образцовой квартиры. И подумайте, случилось то, к чему так стремилось все его существо последние полчаса – он оказался счастливо отпущен восвояси, избежал разоблачения и даже получил от Элиной мамы безлимитный пропуск к знаниям. Теперь он сможет хоть каждый день, напялив мамино платье на тощий стан, околачиваться у подруги, вызубрив школьную программу на отлично. Но все эти примитивные желания, все прежние цели, и даже страсть к театру, оказались теперь где-то вдали – неясные и туманные. Перед внутренним взором, перекрывая иные перспективы, выросла черноволосая красавица, один лишь взгляд которой перевернул всю Женькину суть…
Не помня себя от чувств, он кое-как выбрался на улицу, где освежающий ливень щедро колотил по макушке.
– Эй, малышка! – чуть нахально окрикнул кто-то. – Собралась утопиться?