Открыл. Все по-прежнему. Толстая вощеная бумага едва заметного красноватого оттенка – и откуда только такая у герверитов? – и черная человеческая ладонь. Надо полагать, этого, как его… окс Мидан скользнул взглядом по началу письма – Октанга Урайна. Варвар, он и есть варвар. Небось царем стал, а писать так и не научился.
Лотар окс Мидан хмуро поглядел на послов. Те с бесстрастным выражением смотрели мимо него, в никуда. Они ожидали ответа.
Их присутствие вдруг стало обременять князя неизведанной раньше сковывающей тяжестью. Он с трудом нашел в себе силы, чтобы поблагодарить послов за доставленное послание, и пообещал завтра снова принять их, чтобы сообщить свое решение.
Когда послы ушли, окс Мидан быстро вышел из тронного зала и направился в сад, в тенистой и сумеречной глубине которого, среди всклокоченных корней старого бука жили саламандры.
Он еще раз перечитал письмо. “Любезный друг мой”! Хорош дружок. “Благо обоих народов”! Какое благо нам от герверитов? Торговля? Торговля и так ведется хорошо. Военный союз? Против кого? Против смегов? Ерунда. “Моим воцарением”. Оке Мидан криво усмехнулся. Больше всего ему сейчас хотелось увидеть Октанга Урайна рабом на самой трухлявой галере варанского флота.
Окс Мидан был так раздражен, что вспомнил о цели своего прихода в сад, только когда его блуждающий близорукий взгляд остановился на оранжевых пятнах под ногами – саламандры выползли к своему покровителю.
Князь присел на корточки и положил на землю перед ними письмо Урайна. Они настороженно попятились. Тогда князь – со стороны могло показаться, что он окончательно и бесповоротно впал в детство – ловким движением ухватил одну из них и швырнул в самый центр Урайновой печати-длани.
Его самые недобрые предчувствия сбылись. Саламандра провалилась сквозь черный отпечаток, будто бы он был соткан из воздуха. Вода проходит сквозь сито, ветер сквозь пустоту, пламя сквозь пламя.
Лотар приподнял лист, чтобы посмотреть, куда подевалась саламандра. На земле, среди прошлогодних буковых листьев, лежал крохотный скелетик – все, что осталось от саламандры.
Окс Мидан понял, что направить к Урайну посольство все-таки придется. Именно из-за оскорбительной формы письма. Именно из-за зловещей и необъяснимой длани-печати.
Никогда в жизни Лотар не видел ничего подобного, и ему не доводилось слышать, чтобы кто-либо из Великих князей получал такие послания до него. Что же оно означает на самом деле? Не могли же эти трое расфуфыренных герверитов проделать путь в две тысячи лиг лишь затем, чтобы доставить послание, в самых расплывчатых фразах предлагающее мир и дружбу? Это при условии того, что у Варана с герверитами испокон веков мир и дружба! Им делить нечего.
В этот момент окс Мидан почувствовал приблизительно то же, что и полгода назад под стенами цитадели смегов Хоц-Дзанг. Вялость, апатию, желание устраниться от дел, переложив ответственность на чужие плечи.
Так бывает только после пережитого страха близкой смерти. Под Хоц-Дзангом он испытал этот страх, когда во время отчаянной предрассветной вылазки смегам удалось ворваться в лагерь. На пороге княжеской палатки возник вдруг здоровенный варвар в маске из рыбьей кожи. Смег был заколот телохранителями, но страх остался с окс Миланом навсегда.
Теперь он стоит под своим любимым деревом в самом центре могучего Княжества Варан. Его жизни ничто не угрожает. Но под его ногами на земле застыл ажурный контур напрочь вычищенной от кожи и плоти саламандры, а руки жжет проклятое письмо Урайна.
“Какая, в сущности, разница? – вяло подумал окс Мидан. – Пусть туда съездит какой-нибудь толковый служака из Иноземного Дома, пусть все как следует узнает, а там уже видно будет. Сопровождение надо им дать попредставительнее. В посольстве обязательно должен быть молодой, отменный воин. Вот, к примеру, тот, который вместе со своим Братом по Слову вывел с Цинора… Да, точно, его зовут Шет. Шет окс Лагин”.
Глава 7 СЫНЫ СТЕПЕЙ
562 г., вторая неделя месяца Алидам
Когда Элиен открыл глаза, первым, что он увидел, был обнаженный по пояс Герфегест, раздувающий костер, над которым жарились несколько насаженных на прутья рыбин. Элиен почувствовал угрызения совести. В то время как он спал беспробудно, Герфегест позаботился о завтраке. Герфегест даже не разбудил его. Стало быть, сам он не спал этой ночью, исполняя обязанности караульного.
Не торопясь подниматься с попоны, которая– в эту ночь служила ему постелью, Элиен рассматривал Герфегеста в придирчивом свете яркого летнего утра. Быть может, некоторые важные детали были скрыты от него одеждой? Быть может, Элиен встречался с Герфегестом раньше, в Харрене?
Цвета воронова крыла волосы были заплетены теперь в две грютских косы, связанные вместе за спиной. Сложение скорее поэта, чем воина. Вся его фигура вытянута и тонка. На правой щеке едва заметный шрам. Впрочем, в том, что это шрам, Элиен уверен не был.
Солнце стояло высоко над головой, и это давало Элиену все основания заключить, что он проспал гораздо дольше, чем это допускалось походными приличиями.
– Я не разбудил тебя, извини, – сказал Герфегест, лукаво подмигивая Элиену, заспанному и помятому, складывая в холщовый мешочек бритвенные принадлежности. – Твой сон был так крепок и безмятежен, что я просто не нашел в себе сил прервать его бесцеремонным вторжением.
– Небось весь день проспишь в седле, – хмуро заметил Элиен, сразу по пробуждении наполнившийся воспоминаниями о прошедшей ночи.
– Просплю, – согласился Герфегест. – Кстати, как ты понимаешь, кто это был вчера?
Элиен рассказал Герфегесту все, что успел прочесть в глазах Октанга Сарома, честно прибавив в конце, что не может толком объяснить, каким путем получено его знание.
– “Есть много книг и разные ремесла для прочтенья…” – задумчиво протянул Герфегест, выказывая свое знакомство с поэзией Трева Аспадского. – Ты, кстати, знаешь, что в Орисе, похоже, водятся не одни враги?
С этими словами Герфегест откинул край попоны, на которой он сидел, и Элиен увидел уже знакомые предметы – раковину, карту и стрелу. Дыхание перехватило от радости.
– Как? – только и смог выдавить он из себя.
– Не знаю. На востоке уже занимался рассвет, когда я заметил на воде совсем недалеко от берега раковину, в которую были вставлены свернутые в трубку карта и стрела. Ты уж меня извини за любопытство, но с раковиной я поболтал, а карту посмотрел. Раковина твоя – дама несветская, зато карта очень точная.
– Это не может быть случайностью, – уверенно заключил Элиен, игнорируя последнее замечание Герфегеста. – Нам действительно кто-то помог.
– Вот именно, – согласился Герфегест. – Но если этот кто-то не захотел представиться, значит, и мы не должны попусту ломать себе голову над этой загадкой. Сейчас куда важнее другое.
Герфегест взял стрелу и, разломив ее надвое, торжественно сказал:
– Вчера ночью, Элиен, ты спас мне жизнь, причем сделал это дважды. В первый раз – когда прикрыл меня своим щитом. Это была, клянусь Синим Алустралом, достойная плата за те стрелы, которыми я разогнал стердогастов. А во второй раз ты вырвал меня из леденящих пальцев Октанга Сарома, да источат черви саму память об этом имени, и отныне я твой должник навеки. Отныне мы связаны узами, которые крепче смерти. Прими эту половину стрелы в память обо мне. Вторая же половина всегда пребудет со мной.
Элиен принял ладный обломок с наконечником, а Герфегесту достался конец с оперением. Растроганный Элиен не знал, что и ответить, кроме “Пусть будет так”.
Они сгрызли окуней, скорее горелых, чем жареных, в полном молчании. Обсуждать события, произошедшие накануне, никому не было охоты.
Ощущение близости опасного врага притупилось. Хотелось покоя и отдыха. Вот уже четыре месяца, с тех пор как он вывел свое войско из Ласара, Элиен не знал ни того ни другого. Герфегест, похоже, догадывался об этом. Герфегест, похоже, догадывался обо всем.
Покончив с завтраком, Элиен сверился с картой. Они принялись обсуждать дальнейший путь.
– Я должен спешить, – заключил Элиен, и все сказанное Леворго всплыло в его памяти с особым, удручающим и ужасающим правдоподобием.
Тень пробежала по его лицу. Лежащий в луже крови Эрпоред. Точащая кровь земля близ Сагреалы. Последний вздох отсеченной головы Кавессара. Третий Вздох Хуммера. Кутах, не убитый, но раздробленный. Голос Шета окс Лагина, неразрывно сплетшийся с голосом умертвия, лишенного сердца, жизни и воли.
И – Гаэт. Элиен почувствовал, что любовная власть этой гибкой девушки над ним почти беспредельна. А камней на браслете всего лишь четыре…
* * *По мере удаления от Ориса леса редели и превращались в чахлые перелески. К концу дня Элиен и Герфегест выехали к северной границе страны степей. Перед их взором простирались тучные пастбища Айяр-Хон-Элга. Элиен знал, что на грютском языке это означает “Обильная Пища Коням”. Страна Грютов была впереди, а позади оставались привычные Элиену обычаи, нравы и языки северных земель.
Герфегест, по его собственному уверению, не раз бывал в Радагарне, и Элиен всецело доверился его знанию местности. Герфегест, похоже, знал цену своим словам – вскоре они выехали на знаменитую Дорогу Грютов.
До слуха Элиена донеслись отголоски мерного гула, в котором нетрудно было узнать стук копыт большого конного отряда.
– Это грюты, – сообщил Элиену Герфегест, придерживая свою кобылу, когда на горизонте показались всадники.
Столб пыли, который вздымали их кони, давал основания предположить, что в отряде насчитывается никак не меньше пятидесяти человек. Впрочем, их численность никак не изменяла сути дела. Встреча неминуема. Какова она будет – неведомо.
В Харрене грютов знали как непредсказуемый, порывистый и коварный полукочевой народ воинов. Сегэллак говорил Элиену как-то, что после поражения в Ре-тарской войне грюты стали “непроницаемы” для зла. Элиен не знал, правда это или нет. В эпоху Третьего Вздоха Хуммера ни в чем нельзя быть уверенным.
– Хиа-ма! – во всю глотку закричал предводитель отряда, уллар, восседающий на пегом иноходце, когда грюты приблизились к ним на сорок шагов. Такая большая шишка, как уллар, во главе всего лишь пяти десятков всадников? Весьма странно.
Элиен знал по-грютски не более десяти слов, которых он успел нахвататься во время злополучного герверитского похода. “Хиа-ма” было одним из этого десятка. “Здравствуйте” – вот что сказал предводитель. Элиен с Герфегестом поприветствовали его на тот же манер.
“Нельзя понять женщины, не познав ее. Нельзя понять намерений грюта, не вступив с ним в поединок”, – гласила харренская пословица.
Герфегест пренебрег сомнительной харренской мудростью. Не тратя времени на поединок, он приблизился к уллару, что-то сказал ему по-грютски, и они отъехали подальше, чтобы переговорить наедине.
Отряд временно возглавил одноглазый грют, подручный уллара. Не прошло и короткого колокола, как грютские воины обступили Элиена кольцом, словно степные волки – отбившегося от табуна жеребенка. Элиен старался не выказывать волнения, хотя чувствовал себя неуютно и с надеждой поглядывал на Герфегеста.
Одноглазый грют обратился к Элиену. В качестве ответа Элиен мог предложить ему только короткую фразу, приблизительно соответствующую харренскому “не понимаю”. Но это, похоже, не слишком удовлетворило его собеседника.
– Матана-ка латан гараннат! – не слишком дружелюбно сказал он, указывая на меч Элиена.
Элиен не понял сказанного, но все-таки выдвинул его из ножен. Тиара Лутайров сверкнула в лучах степного солнца. Единственный глаз грюта сверкнул алчностью.
– Гараннат! – потребовал одноглазый.
Элиен вернул меч ножнам. Если грюту нужен меч – он его не получит. Если ему нужна Тиара Лутайров – он ее не получит. Если его жизнь – тем более не получит. Элиен снял щит с седельной луки.
Одноглазый подъехал к нему на расстояние вытянутой руки и протянул руку к ножнам. Элиен отстранился. В ином месте он не задумываясь снес бы грюту голову. Элиен мельком взглянул на Герфегеста. Тот и не думал возвращаться к остальным, ожесточенно споря о чем-то с улларом.
– Ийя! – гаркнул явно недовольный несговорчивостью Элиена одноглазый грют, извлекая из ножен свой короткий клинок.
Остальные грюты с интересом наблюдали за происходящим. В подкрепление своего интереса они вложили стрелы в луки, готовые в любой момент подкрепить доводы своего заводилы оперенной смертью.
Одноглазый сказал что-то смешное. Грюты загоготали. Одноглазый явно хотел сразиться. Еще мгновение – и начнется неравная схватка. Элиен может закрыть свое тело щитом, а кто закроет щитом тело Крума? Жеребец был беззащитен, и его-то Элиену было жаль больше всего.
Элиен решил забыть о гордости. Он пустил Крума вскачь, надеясь достичь того места, где пробавлялись беседами Герфегест и уллар, быстрее, чем грюты наберутся решимости развлечься стрельбой по живой мишени.
Но одноглазый был не менее проворен. Вращая меч над головой, он бросился наперерез Элиену. Все-таки пришлось драться.
Одноглазый явно недооценивал Элиена – возраст сына Тремгора вводил в заблуждение многих. И многие из многих расстались с этим заблуждением слишком поздно.
Грюты, наблюдавшие за происходящим, не спешили пустить в ход луки, не желая отнимать легкую победу у своего одноглазого собрата.
Пегий иноходец одноглазого дико храпел и грыз удила. Сам грют сотрясал воздух гортанным кличем, призывая в союзники неведомых Элиену духов и требуя в свидетели неведомых Элиену пращуров славного сына степей.
Они рубились недолго. Меч Эллата блеснул, предвещая победу, и врезался в плечо одноглазого, защищенное неплохим, но все же недостаточным для такого удара кожаным рукавом с редкими медными пластинами. Лицо грюта на мгновение перекосила гримаса боли, смешанной с удивлением. “Этот мальчишка?” – читалось в его единственном глазе.
Элиен не испытывал жалости к врагу. В фигуре одноглазого для него временно воплотились все, кто послушны Хуммеру. Все, кто желают гибели Сармонтазары.
Следующий удар, носивший в Харрене название “двойной брадобрей”, расколол меч грюта надвое и свалил его с коня. Одноглазый корчился в пыли, а его иноходец с диким ржанием понесся куда-то в степь, не разбирая дороги.
Элиен обернулся к грютскому отряду, который сосредоточенно следил за поединком. Когда стало ясно, что одноглазый повержен, хотя, быть может, еще жив, прозвучала резкая команда. Грюты, которые уже были готовы выстрелить, опустили луки.
Герфегест и уллар, сообразившие, что происходит нечто неладное, неслись во весь опор к месту кровопролития.
– Элиен, не задумывался ли ты о том, что их ровно в пятьдесят один раз больше? – спросил Герфегест, переводя дыхание. Себя он, видимо, не положил на чашу весов рядом с сыном Тремгора исключительно из скромности.
– Так и что же?! – негодовал Элиен, который все еще не освоился с тем фактом, что конфликт улажен, и был готов, похоже, сразиться со всей Асхар-Бергенной. – Оттого что их в пятьдесят один раз больше, я, по-твоему, должен был отдаться грютам в рабство, подарить им клинок Эллата, а потом целовать копыта их неподкованным иноходцам?!
Герфегест мог только развести руками.
К ним подъехал грютский уллар. Герфегест объяснил, что тот желает установить мир между Элиеном и своим отрядом, для каковой цели приглашает их принять участие в разбирательстве.
Дознание длилось недолго. Одноглазый был вообще не очень речист, а Элиен придерживался того мнения, что не сделал ничего предосудительного, защищая себя и свое имущество, чему весь грютский отряд был свидетелем. Сошлись на том, что циной всему недоразумение, вызванное взаимным незнанием наречий.
Это устраивало обе стороны, хотя в справедливости такого вывода Элиен сильно сомневался. Хуммер понимает все языки. Он понимает даже то, что лежит за пределами языка. Октанг Урайн, темный слуга Хуммера, ведет свои игры, и списывать все на непонимание по меньшей мере наивно. Но объяснять это уллару у Элиена не было желания.
Герфегест взял на себя труд переводить разговор в обе стороны. Элиен поражался тому, сколь свободно владеет его попутчик наречием Эстарты, и гадал, где и когда тому удалось выучить в совершенстве этот непростой язык. Но это был лишь еще один вопрос в длинной и запутанной цепи загадок.
В конце концов Элиен и одноглазый в соответствии с грютским обычаем взялись за две стороны дорожного
пояса, который был предоставлен все тем же Герфегес-том, и поклялись, что вражда между ними более не возобновится.
Все были довольны. Кроме, разумеется, Элиена и одноглазого, который обзавелся сотней синяков и неглубокой, но весьма болезненной раной в плече.
Элиен понимал, что дело закончилось миром только благодаря вмешательству Герфегеста, без которого у него было ничтожно мало шансов уйти от грютов живым
После этого Герфегест и Элиен присоединились к грютскому отряду, следующему в Радагарну, и продолжили путь на юг. Выбора у них все равно не было – так приказал уллар. Таково право сильнейших. Таково бесправие остальных.