Утро начинается с любви - Дементьев Андрей Дмитриевич 3 стр.

Везут эмигрантов сквозь их вину…

Немало душ в чужеземных странах

Забыли горько свою страну.

А мне дороже всего на свете

Родная даль, ее лес, жнивье…

Не для того я любовь здесь встретил,

Чтоб на чужбине предать ее.

Какой бы шквал ни терзал Россию,

Какое б зло ни бежало вслед, —

Я знаю, что вместе мы все осилим.

Другой судьбы у России нет.

2015

«Чиновники и толстосумы…»

Чиновники и толстосумы

Россию взяли в оборот.

И опустился в души сумрак

От неожиданных невзгод.

Теперь страна уже не наша.

Она богатым отдана.

А мы – народ,

Под кличкой «Раша»

Хлебнули горестей сполна.

Хотя я оптимист бывалый

И верю в правду и успех.

Но лишь бы власть не забывала,

Что Родина одна на всех…

И что бы ни случилось завтра, —

Служить мы будем верно ей.

Не прихотям господ внезапных,

А вечной Родине своей.

«На крутом повороте судьбы…»

На крутом повороте судьбы

Друг меня предал вдруг.

Предают те, кто душой слабы

Или кого одолел испуг

За шкуру свою в бою.

За чин иль благодать.

За выгоду предадут свою —

Лишь бы ее не терять.

А мне такая жизнь на фига.

Я плюну другу вослед,

Зачем держать в друзьях слабака…

И стал я врагом в ответ.

«Мы радостно встречали Новый год…»

Мы радостно встречали Новый год.

И старый год без грусти проводили.

А что нас всех в грядущих буднях ждет, —

Я на прогноз не тратил бы усилий.

И так все ясно – жизнь пошла на спад.

И только цены все наглей и выше.

И власть опять вещает невпопад,

Но обещаний мы ее не слышим.

И так все ясно – вымрет бедный люд.

И за рубеж слиняют те, кто круче….

Как в январе мороз бывает лют,

Так круглый год нас беды будут мучить.

На весах искусства

Наша сцена не стесняется попсы…

Мне ж порой так стыдно за нее.

Мысленно кладу я на весы

Песенное творчество свое.

И еще десяток новых книг,

Что читает добрая страна.

Для меня нет радости без них.

Ими жизнь моя озарена…

На другую чашу я кладу,

Впав в недоумение и злость,

Жалкую словесную руду,

Где таланту места не нашлось.

Где такая музыка взошла,

Что душа и уши вянут враз.

Где танцуют некие тела

Пошлость и бездарность напоказ.

Но еще печальнее, что зал

От халтуры падает в восторг.

Это кто же вкус им поломал?!

Кто искусство позабыть помог?!

Морской еж

Я случайно в воде наступил на ежа.

До него моя жизнь здесь была хороша.

Я взлетал к небесам на холодной волне,

И так радостно было вернуться к жене.

А теперь рядом с нею сидит инвалид.

«Потерпи, потерпи…» – мне она говорит.

Еж жестоко воткнул десять игл в меня.

И замучила боль, и распухла ступня.

И когда я от боли поник и ослаб,

Вдруг ко мне подошел симпатичный араб.

«Принеси-ка лимон… Будем ногу лечить.

А в ведре кипяток… Надо иглы мочить…»

Все лимоны он выжал в крутой кипяток.

Я горячую ванну терпел, сколько мог.

А когда он извлек мою боль из оков,

Я почувствовал, что абсолютно здоров.

И взглянув благодарно, сказал я врачу,

Что теперь и акула ему по плечу.

И араб улыбнулся… «И это могу…»

И с тех пор мы с ним дружим

На том берегу…

«У каждой эпохи – свой колорит…»

У каждой эпохи – свой колорит:

В одной – всё кареты, салоны, приемы,

Где русский язык для общенья забыт,

Хотя все сошлись не в Париже, а дома.

У каждой эпохи свой маскарад:

Опять парики, кружева и вальяжность…

В моей же – дырявые джинсы да мат.

И к «бабкам» чужим непомерная жадность.

Монолог верского ветерана

Власти назвали прожиточный минимум

И цифру такую преподнесли,

Что даже ветерану с именем

Придется отсиживаться на мели.

А я не привык в своем государстве

Чувствовать себя чужаком.

«Вы, господа, о нас вспомнили…

Здрасте!

А не пошли бы вы с ветерком…»

Надо ж додуматься до такого,

Поделив Россию на голь и знать.

И подыскать подходящий повод

Хамство вельможное оправдать.

Выходит, по-вашему, ветераны

По́жили…

Надо и совесть знать…

Болят к непогоде старые раны,

Значит, пора, старичье, умирать.

А может, пора умереть тем устоям,

Что нас превратили в ходячий хлам?

Впрочем, занятье сие пустое,

Коли оно во вред господам.

И все же я верю в те перемены,

Которые к радости нас вернут.

Дожить бы до справедливой меры,

Когда решать будет только труд.

«Я читаю Окуджаву…»

Я читаю Окуджаву…

Словно лесенкой из строчек

Опускаюсь в те года,

Где пришла к Булату слава.

Заглянула в стол рабочий

И осталась навсегда.

Я читаю Окуджаву —

«Гитариста и соседа»,

Как он сам мне написал…

А в стихах так много света,

Что он всю свою Державу

Этим светом озарял.

Мы в одном с ним жили доме.

И стояли у подъезда

Рядом наши «Жигули».

Как-то он сказал мне, помню:

«Жаль, что мы по «Мерседесу»

До сих пор не завели».

И так хитро засмеялся,

Что я понял – друг мой шутит.

Для чего солдату шик?

Он в «жигуль» легко забрался.

Я услышал звуки вальса,

Что умчались в тот же миг.

Раз мы были с ним на даче.

Он читал стихи негромко,

Глядя прямо в объектив.

И осталась передача…

Я вставляю диск тот робко,

Где он грустен и красив.

Это был нежданный вечер.

Все случилось ненароком

Перед горестной бедой…

Я не знал, что этой встречей

Мы простились одиноко

С его жизнью молодой…

Но жива гитара с песней,

Жив его печальный голос,

Обжигающий сердца…

И приходит в мир бессмертье —

В каждый дом

И в каждый город —

Дар великого певца.

Ане

Утро начинается с любви…

Я смотрю на твой красивый профиль,

Разливаю ароматный кофе,

Освятив восторгом все слова свои.

Ты смеешься, потому что рада.

Рада потому, что мы вдвоем.

Солнце, тишь…

И два влюбленных взгляда,

И веселым счастьем

Озаренный дом…

«Наверно, с годами душа устает…»

Наверно, с годами душа устает.

И то, что вчера непременным казалось.

Сегодня во мне вызывает усталость.

Как будто я севший на мель пароход.

Но ты не сердись на меня…

И прости

Нежданную грусть мою, боль и обиды.

Хочу, чтоб с судьбою мы вновь были квиты,

Когда я вернусь на былые пути.

Где каждый наш день был и добр, и красив…

Где ты понимала меня с полуслова…

А ныне я как-то живу бестолково,

Как будто всю жизнь перевел на курсив.

Но все возвратиться должно…

И тогда

По-прежнему жизнь нам покажется сказкой.

И ты не встречай наши будни с опаской…

А я обещаю забыть про года.

Мираж

А мне бы вырасти красивым деревом,

Когда закончится мой путь земной.

Хочу, чтобы Природа мне доверила

Избрать для жизни уголок лесной.

Я стану тополем пирамидальным

Среди дубов, берез и тополей…

И окружу себя зеленой тайной,

И буду счастлив участью своей.

А может, стану кленом я развесистым,

Почти таким, что рос у нас в саду,

Когда под ним мы пировали весело

В послевоенном памятном году.

Но пусть не скоро это все случится.

Мне нравится быть в образе ином…

Ты распахнула радостно ресницы,

Спалив мираж мой голубым огнем.

«Душа Дантеса в черных небесах…»

Душа Дантеса в черных небесах

Уже не первое столетье тлеет.

И надо б ей покаяться в грехах,

Да не избыть вины перед дуэлью.

А рядом в тех же черных небесах

Душа Мартынова в огне металась.

Но боль ее и бесконечный страх

Не пробудили в строгих судьях жалость.

Двоим убийцам там прощенья нет.

Как нет его и на земле Российской.

И каждый наступающий рассвет

Кладет свои лучи на обелиски.

О, как же справедливы Небеса,

Не оставляя подлость без ответа.

Печально Пушкин опустил глаза.

И грустно смотрит Лермонтов с портрета.

«Когда уходит близкий человек…»

Когда уходит близкий человек

И встречи с ним уже вовек не будет,

То кажется, что белый свет померк

И жизнь уткнулась в безнадежность буден.

А если добр был этот человек,

В делах надежен и душою светел,

То жаль вдвойне, что без него свой век

Продолжат сверстники его и дети.

Ушел навеки близкий человек…

Но на земле жизнь продолжает память.

И души наши устремились вверх,

Где он незримо остается с нами.

Прошлое встречается с грядущим 1955–2016

Признание в любви

Признаю́сь в любви читателям России,

У кого всю жизнь я доброте учусь.

И когда автографы просили,

И когда стихи читают наизусть.

Нас от многих бед спасают книги.

В них любовь, надежда, свет и честь.

Сколько на земле имен великих…

И великих книжников не счесть.

Пишут земляки мне отовсюду —

Из Твери, из Пензы, из Орла.

Каждое письмо, как отблеск чуда,

Весточка надежды и добра.

Люди обнажают душу в письмах.

Как мне дорог пониманья миг!

Неспроста сказал когда-то Бисмарк,

Что война боится мудрых книг.

Я бы никогда не стал поэтом,

Если бы не верил мне народ.

Мы одним озарены с ним светом

В этом мире страха и невзгод.

И всем сердцем верую я свято

В искренность читающих людей.

Я от них своих обид не прятал,

Как не прячу и любви своей.

Потому от имени сограждан

Получил я право говорить

О добре и зле,

О малом и о важном

И надежду издали дарить.

«Я никогда не возвращаюсь в прошлое…»

Я никогда не возвращаюсь в прошлое,

И не тоскую по былым годам.

А все, что было там хорошего,

Я берегу в душе и не предам.

Меня Судьба испытывала часто,

И посылала пасмурные дни,

Где ни удачи, ни надежд, ни счастья,

А только огорчения одни.

Но я был полон светлых ожиданий,

Что краток срок печальной полосы…

И вновь судьба мне благосклонно дарит

Счастливые недели и часы.

Я никогда не возвращаюсь в прошлое…

Ведь ты со мной сейчас и навсегда.

И те года, что мы с тобою прожили, —

Они не только прошлые года.

2016

Мать

В суровую быль сорок первого года

Влилась материнская правда твоя:

По зову страны, по приказу народа

На фронт уходили твои сыновья.

Прощаясь надолго с родными местами,

Мы знали, тебя оставляя одну,

Что нет на земле тяжелей испытаний,

Чем сыновей провожать на войну.

Когда на полях говорили колосья

О том, что работаешь ты за троих,

Когда боевая тревожная осень

Стучала безжалостно в окна твои, —

Тогда ты была и грустна, и красива —

В работе упрямей и духом сильней…

И знали сыны – это наша Россия

Стояла тогда за спиною твоей.

И как ни огромны родимые дали, —

Вместилась вся Родина в сердце твоем.

Вы вместе и беды и счастье встречали, —

Недаром мы матерью землю зовем.

Окно

Летний вечер.

Дремлет тишина.

Из окна мне улица видна.

Вдалеке в сиреннике густом

Притаился невысокий дом.

В доме том и дверь, и окна есть,

Можно их по пальцам перечесть.

Но меня волнует лишь одно —

Крайнее заветное окно.

Часто, часто у того окна

Девушка тоскует допоздна.

Допоздна не гаснет свет в окне, —

Потому-то и не спится мне.

И мечта —

Куда ни шел бы я —

Приводила под окно меня.

Только сердце ведало мое —

Я спешил,

Чтоб увидать ее!

Но, стараясь из последних сил,

Не смотрел —

И мимо проходил.

А сегодня, к радости моей,

У реки я повстречался с ней.

И, нежданно путь ей заслоня,

Я решился:

– Выслушай меня. —

И как есть – я все ей рассказал…

– Как давно,

Как долго ты молчал… —

И улыбкой отвела беду.

– Приходи…

Я каждый вечер жду…

Клен

Выбирал я недолго место.

У окошка погожим днем

Перед самым моим отъездом

Посадили мы клен вдвоем.

И потом в тесноте вокзала

Снова вспомнил о клене я.

Осень листья с него срывала,

Как страницы с календаря.

Клен наш вырос за эти годы,

Стал наряден, высок, плечист

И случается —

В непогоду

По ночам он в окно стучит.

Так стучит, будто в дом он хочет,

И. решив, что приехал я,

Ты, любимая, выйдешь ночью

За ворота встречать меня.

Так и будет.

Весной зеленой,

Но не ночью, а добрым днем

Я приеду к тебе,

И с кленом

Мы в окно постучим вдвоем.

Белое море

Еще до нас его прозвали Белым,

И верно: лилий не найти белей.

А нам тот пруд казался морем целым,

Друзьям-погодкам с улицы моей.

Однажды поднялись мы рано-рано,

Немногих свистом разбудить пришлось.

Мы выбрали себе по капитану —

И первое сраженье началось.

На берегу – с водою по соседству —

Болельщики собрались поутру,

Которых по причине малолетства

Не приняли в военную игру.

Но малыши, простив нам все обиды,

Глядят, как рядом закипает бой —

И вот уже кораблики забыты,

И мы уже воюем меж собой.

И в этот миг, когда мы шли в атаку,

Я вдруг с размаху в яму угодил.

Друзьям смешно, а я готов заплакать,

Что лишь один позорно отступил…

Поднялся, вижу: полные карманы

Воды и тины – к радости врага…

И громче всех смеялись капитаны

Над боевым крещеньем моряка.

Окончен бой. Ступив на твердь земную,

Мы обсыхали и счищали грязь,

И думал я, что порки не миную,

Из дальних странствий поздно возвратясь.

Несправедливость

Есть в среде чиновников российских

И корысть, и хамство, и апломб.

Потому живем мы в зоне риска,

Где их спесь, как вбитый в душу тромб.

Правда, есть и в их среде таланты —

Добрые и мудрые притом…

Словно позабытые Атланты,

Держат на себе они престижный дом.

А иных сложили из амбиций,

Не привив им доброту и стыд.

Люди с этим не хотят мириться,

Ошалев от хамства и обид.

Но с Россией всякое бывало…

То дефолт, то новая напасть.

Потому дороже нет товара,

Чем те кресла, где уселась власть.

Где у них несметные зарплаты.

И престиж, и льготы, и счета.

…В сорок первом шли на смерть солдаты

За Отчизну, что давно не та.

За другую Русь они сражались,

Ту, что уберечь мы не смогли.

Шли они сквозь годы, боль и ярость

Ради счастья матушки-земли.

Я навеки временам тем верен.

Верен я грядущему в былом.

И давно пора закрыть нам двери

Пред несправедливостью и злом.

Болдинская осень

В багрец и золото едва

Леса окрестные оделись,

Как уж и ветры расшумелись,

И зябко ежилась листва.

Вечерней песенной порой,

Когда на травах стыли росы,

Курчавый, быстрый, молодой,

Одетый для прогулки просто,

В лесную чащу уходил он,

Она давно его манила…

Всю жизнь смотреть – не насмотреться

На красоту лесов родных…

Он повторяет первый стих,

Что только вырвался из сердца.

Стихи текут нетерпеливо.

В них все: любовь, надежда, гнев.

Он их читает нараспев

И улыбается, счастливый.

Он, может быть, не знал тогда.

Какая в них таилась сила,

Что эти строки навсегда

Потом запомнит вся Россия.

А где-то там, за темным садом,

Закат холодный догорал.

Отсюда звонкий

Медный всадник

По всей России проскакал.

Однажды под багряной сенью

Осенних болдинских аллей

Поэт простился с сожаленьем

С Татьяной милою своей.

Молчал старинный барский дом,

И каждый вечер перед сном

Земля росой дымилась белой

И лес был сумрачен и нем.

И в небе затонула просинь,

Когда над миром прошумела

Листами пушкинских поэм

Златая болдинская осень.

Письмо

Я сегодня в дороге вспомнил

Свой далекий

Притихший дом.

Ты, быть может,

Сейчас письмо мне

Пишешь там за моим столом.

Мама,

Снова ты мне напишешь,

Чтоб в пути я себя берег.

Я как будто твой голос слышу

Из-за добрых

Нескладных строк.

Только ты не сердись напрасно,

Нету в этом большой беды,

Что я там,

Где чуть-чуть опасней,

Чем могла бы представить ты.

Я в письме рассказать не смею,

Чтобы зря не пугать тебя,

Жизнью как рисковал своею,

Всей душой нашу жизнь любя.

По примеру людей бывалых

Провожатых не брал с собой.

Не однажды

В горах обвалы