— Эллис?
— Ради Бога, дорогой, возвращайся домой!
— Чуть погодя. Честное слово, у меня все в порядке. Абсолютно… Я просто хотел тебя спросить. Это очень важно.
— Самое важное, чтобы ты был дома!
— Ты говорила раньше, будто Берни что-то решил. Что именно?
— Ох… Когда ты позвонил в первый раз, Лейла поехала искать тебя, а Берни не хотел оставлять нас одних. Но он боялся, что ты не послушаешь ее, и, так как полиция нас охраняет очень тщательно, он решил сам поехать искать тебя.
— Он взял «триумф»?
— Нет. Он воспользовался машиной одного из полицейских.
— Ясно! — Таннер старался сдерживаться, разговаривая по телефону, но тут не выдержал. Большая черная машина, неизвестно откуда появившаяся! «Плюс один» обрел реальные очертания. — Он вернулся?
— Нет. Хотя Лейла уже здесь. Она думает, что он просто заблудился.
— Я перезвоню тебе. — Таннер повесил трубку. Конечно, Берни «заблудился». Он еще не успел вернуться. Во всяком случае, если Таннер скрывался в аллее, пока ему резали покрышки.
Теперь он понимал, что как бы там ни было, но ему надо добраться до Ласситер-роуд. Добраться и расположиться там прежде, чем кто-то из «Омега» остановит его или выяснит, где он находится.
Ласситер-роуд тянулась к северо-западу, примерно в трех милях от центра поселка. Вокзал был еще в паре миль. Он пойдет пешком. Это было все, что он мог сделать.
На подгибающихся ногах он старался идти как можно быстрее. Никто не следовал за ним.
Ему пришлось сделать дугу, чтобы оказаться на северо-западной окраине городка — здесь уже не было тротуаров, а только простирались лужайки. Теперь Ласситер-роуд была не так уж и далеко. Дважды ему приходилось ложиться на землю, когда мимо проезжали машины, хотя водители смотрели только на дорогу перед собой.
Наконец, пробравшись сквозь заросли, которые окаймляли газон, смахивающий на его собственный, он выбрался на Ласситер-роуд.
Ковыляя по ее выщербленной поверхности, он свернул налево, и начался последний этап его путешествия. По его подсчетам, ему надо было одолеть милю-полторы. Если выдержит нога, он окажется у старого вокзала минут через пятнадцать. Если нога откажет, придется двигаться медленнее, но он все же туда доберется. На его часах было без двадцати два. Время еще есть.
«Омега» не явится туда заблаговременно. Ей это ни к чему. Она — или они — не знает, что там ждет.
Ковыляя по дороге, Таннер понял, что чувствует себя куда лучше — в большей безопасности, — если держит в руках пистолет Скенлана. У себя за спиной он увидел проблески. Фары в трехстах или в четырехстах ярдах. Он вломился в лес, стеной стоявший вдоль дорога, и лег ничком на сырую землю.
Мимо него медленно проехала машина. Он сразу узнал тот самый черный лимузин, который чуть не сбил его на Уоллей-роуд. Водителя он не разглядел; да это и невозможно было сделать при отсутствии уличного освещения.
Когда машина скрылась из виду, Таннер вернулся на дорогу. Он предпочел бы двигаться под прикрытием леса, но это было невозможно. По открытому пространству он шел куда быстрее. Прихрамывая, он заковылял дальше, прикидывая, стоит ли черный полицейский автомобиль уже у дома на Орчард-драйв, 22. И не был ли его водителем писатель по фамилии Остерман.
Он одолел примерно с полмили, когда снова увидел огни, но теперь уже перед ним. Он кинулся в кусты, моля Бога, чтобы его не заметили, и спустил предохранитель.
Автомобиль приближался на хорошей скорости. Кто бы им ни управлял, чувствовалось, что он возвращался в поисках кого-то.
Его ли ищут?
Или Лейлу Остерман?
Или идет поиск Кардоне, у которого нет в Филадельфии умирающего отца? Или Тремьяна, который отнюдь не собирается в мотель при аэропорте Кеннеди?
Встав, Таннер продолжал движение, сжимая в руке пистолет, хотя нога почти подламывалась под ним.
Одолев поворот дороги, он наконец оказался на месте. Чудом сохранившийся уличный фонарь освещал выщербленные стены старого вокзала. Вьющиеся растения оплетали стены с отлетевшей штукатуркой, а вокруг валялись сгнившие куски деревьев. В трещинах фундамента гнездились какие-то уродливые побеги.
Здесь не было ни порывов ветра, ни потоков дождя, и тишину нарушал лишь ритмичный стук капель, скатывающихся с листьев и веток: шторм окончательно выдохся.
Он стоял на краю запущенной и заросшей бурьяном стоянки машин, прикидывая, где бы ему расположиться. Было уже почти два часа ночи, и ему надо было найти надежное укрытие. В самом здании вокзала! Возможно, ему удастся пробраться внутрь. Он заковылял сквозь заросли, шурша галькой.
Слепящий свет резанул его по глазам, и он инстинктивно кинулся вперед. Он перекатился через раненое плечо, но не почувствовал боли. Мощные фары осветили окрестности вокзала, и он слышал, как автоматная очередь эхом отдается от его стен. Пули врезались в землю рядом с ним и свистели над головой. Уходя от них в сторону, он еще несколько раз перекатился, почувствовав, что одна из пуль задела его левую руку.
Оказавшись на краю гравийной дорожки, он прицелился в источник света и несколько раз торопливо нажал курок. Фары погасли, и он услышал крик боли. Таннер продолжал нажимать спусковой крючок, пока обойма не опустела. Он попытался залезть левой рукой в карман за новой обоймой, но она его не слушалась.
Снова наступила тишина. Он положил пистолет и неловко вытащил вторую обойму, пустив в ход правую руку. Взявшись зубами за горячее дуло и обжигая зубы, он засунул полную обойму и защелкнул ее.
Таннер лежал и ждал какого-то движения со стороны врага. Или звука. Но ничего не происходило.
Он медленно поднялся; левая рука безвольно висела вдоль туловища. Прямо перед собой он держал пистолет, готовясь нажать курок при малейшем движении в траве.
Ничего не произошло.
Таннер двинулся к дверям станции, держа пистолет на изготовку и осторожно пробуя ногой землю, делая очередной шаг, чтобы не упасть из-за неожиданного препятствия. Оказавшись рядом с закрытыми дверями, он понял, что, если они заколочены, ему не удастся их вышибить. Тела он почти не чувствовал. Силы его были на исходе.
Тем не менее он уперся спиной в створки дверей, и тяжелая их рама с громким скрипом слегка приоткрылась. Таннер чуть повернул голову, прикинув, что щель оказалась шириной не больше трех или четырех дюймов. Древние петли были все изъедены ржавчиной. Он вдавил правое плечо в филенку дверей, и они поддались, пропустив Таннера в темноту, скрывавшую прогнивший пол станции.
Там же, где стоял, он опустился на пол и полежал несколько секунд. Двери станции теперь были открыты на три четверти, а верхняя их часть едва держалась на петлях. Уличный фонарь ярдах в пятидесяти освещал обстановку. Другим источником света были провалы и проломы в крыше.
Внезапно Таннер, прижимавшийся ухом к полу, услышал скрип. Ошибиться было невозможно — кто-то двигался по прогнившим половицам. Он попытался повернуться и приподняться. Но опоздал. Он почувствовал резкий удар по основанию черепа. Теряя сознание, успел увидеть чьи-то ноги. Одна из них была забинтована.
Он безвольно обмяк на полу, но прежде, чем его поглотила темнота, он увидел над собой лицо.
И Таннер понял, что наконец он нашел «Омегу».
Это был Лоренс Фассет.
13Он не представлял себе, сколько времени был без сознания. Пять минут? Час? Он никак не мог сообразить, потому что не видел циферблата и не мог поднять левую руку, чтобы взглянуть на часы. Он лежал лицом вниз на грубом выщербленном цементном полу полуразрушенного станционного здания. Голова у него раскалывалась, и он чувствовал, как течет струйка крови из раны на руке.
Фассет!
Вот кто манипулировал им.
«Омега».
Пока он лежал, в голове у него всплывали отдельные отрывки прошлых разговоров.
«…Мы должны встретиться… Наши жены должны встретиться…»
Но жена Лоренса Фассета погибла в Восточном Берлине. Была убита в Восточном Берлине. Этот факт Таннер помнил очень хорошо.
И было что-то еще. Что-то, имеющее отношение к передаче Вудворда. К передаче, в которой год назад шла речь о ЦРУ.
«…Я был тогда в Штатах. И видел ее».
Но он не мог быть тогда в Штатах. В Вашингтоне Фассет сказал, что год назад он был на югославской границе: «…сорок пять дней занудных переговоров. В полевых условиях». Поэтому он и вышел на контакт с Джонни Таннером, солидным незапятнанным директором отдела новостей «Стандарт мючуэл», обитателем тех мест, где расположился «Порванный ремень».
Имелись еще кое-какие противоречия — они не бросались в глаза, но тем не менее были. Теперь они ему не пригодятся. Жизнь его подошла к концу в развалинах старого вокзала.
Чуть повернув голову, он увидел стоящего над ним Фассета.
Чуть повернув голову, он увидел стоящего над ним Фассета.
— Нам пришлось испытать немало хлопот из-за вас. Стреляй вы чуть получше, на вашем счету уже был бы первостатейный труп. Мертвый герой, но, думаю, от такого ранения он тоже скоро отдаст концы… Что делать! Он входит в состав ячейки и должен понимать высокую цену своей жертвы. Как видите, я вам не врал. Мы фанатики. Мы обязаны быть такими.
— И что теперь?
— Мы ждем остальных. Должны прибыть еще один или двое из ваших друзей. И тогда все будет кончено. Боюсь, что и им, и вам придется расстаться с жизнью. И Вашингтон получит свою «Омегу». И может быть, полевого агента по имени Фассет поощрят очередной благодарностью в приказе. И не исключено, что в один прекрасный день они сделают меня начальником Оперативного отдела.
— Вы предатель. — Рядом с правой рукой Таннера лежала густая тень, в которой его пальцы что-то нащупали. Это был отломанный кусок покрытия, примерно двух футов в длину и в дюйм шириной. Неловко, морщась от боли, он сел, незаметно подтянув его поближе к себе.
— С моей точки зрения — ни в коем случае. Можно считать меня отступником. Но не предателем. И не стоит углубляться в эту тему! Вам не понять нас, нашу идеологию. А вот я считаю, что предатели — это вы. Все вы. И если посмотреть…
Таннер вцепился в кусок дерева и изо всех оставшихся сил ударил по забинтованной ноге перед собой. Он услышал звериный вопль. Повязка треснула и съехала с ноги. Приподнимаясь, он ударил головой Фассету в пах и перехватил его руку с пистолетом. Фассет яростно вскрикивал. Правой рукой Таннер схватил кисть агента, но его левая рука, обмякшая, безвольно висела вдоль туловища. Рывком он оттолкнул Фассета к стене и нажал пяткой на его раненую ногу, снова и снова нанося удары по ней.
Таннеру, наконец, удалось выбить у противника пистолет, но он упал на пол и откатился к дверям, где и остался лежать в полоске света. Сдавленный стон Фассета, который, скорчившись, сполз вдоль стены, нарушил мертвенную тишину здания.
Кинувшись за пистолетом, Джон успел схватить его и зажать в руке. Все его тело кричало от боли, когда он приподнялся, и по руке струилась кровь.
Фассет был почти без сознания, судорожно втягивая в себя воздух. Таннер хотел, чтобы он остался в живых, потому что ему нужна была живая «Омега». И он вспомнил о подвале, об Эллис и детях, прижимавшихся к стене и, тщательно прицелившись, дважды выстрелил — один раз в массу из крови и плоти, что представляла собой рана Фассета, а другим выстрелом он раздробил ему коленную чашечку…
Таннер бессильно прислонился к дверному косяку, придерживаясь за него. Морщась от боли, посмотрел на часы: два тридцать семь. Прошло семь минут после времени, назначенного для появления «Омеги».
Никто еще не появился. Один из «Омеги» корчится на полу в здании вокзала; другой лежит в высокой мокрой траве за стоянкой для машины.
Он попытался прикинуть, кто бы это мог быть?
Тремьян?
Кардоне?
Остерман?
Оторвав часть рукава, Таннер попытался перетянуть рану на руке. Хоть бы прекратилось кровотечение! В таком случае, он сможет добраться через старую стоянку до прожектора, который разбил выстрелом.
Но у него ничего не получилось и, потеряв равновесие, он упал на пол спиной. Он не в лучшем состоянии, чем Фассет. Жизни их обоих угаснут тут. В строениях старого вокзала.
Издалека стало доноситься какое-то завывание; Таннер не мог понять, то ли это игра его утомленного воображения, то ли вой раздается на самом деле. На самом деле! Он становился все громче.
Сирены. И теперь он услышал шум моторов. Скрип тормозов по гравию и по мокрой грязи.
Таннер приподнялся, опираясь на локоть. Изо всех сил он пытался встать хотя бы на колени — и этого хватит. Тогда он сможет ползти. Ползти к дверям.
Лучи фар скользнули через проем и по осыпавшейся штукатурке. Затем раздался голос, усиленный мегафоном.
— Это полиция! Здесь же и федеральные власти! Если у вас есть оружие, выкиньте его через двери и выходите с поднятыми руками!.. Если вы взяли Таннера в заложники, немедленно освободите его! Вы окружены. Скрыться вам не удастся!
Таннер пытался издать какой-то звук, подползти к дверям. Снова раздался тот же голос.
— Мы повторяем. Выбросьте оружие.
Таннер услышал еще чей-то голос, помимо того, кто говорил в мегафон.
— Сюда! Направьте сюда свет! К этой машине! Вот сюда, в траву!
Кто-то из прибывших нашел другого из «Омеги».
— Таннер! Джон Таннер! Вы внутри?
Таннер дополз до порога и перевалился через него, закрыв глаза от яркого света прожектора.
— Вот он! Боже, вы только посмотрите на него!
Таннер сделал движение вперед. Подбежавший Дженкинс успел поддержать его.
— Вы пришли в себя, мистер Таннер? Мы перевязали вас, как могли. Хватит до прибытия «скорой помощи». Посмотрите, можете ли вы передвигаться. — Дженкинс придержал Таннера за пояс и помог ему подняться на ноги. Двое остальных полицейских выносили Фассета.
— Это он… Это «Омега».
— Мы знаем. Вы совершенно потрясающий человек. Вам удалось сделать то, что никому не удавалось за пять лет работы. Вы передали нам в руки «Омегу».
— Там есть кто-то еще. Вон там… Фассет сказал, что там был его помощник…
— Мы нашли его. Он мертв. Он остался лежать там же. Хотите посмотреть, кто это был? Когда-нибудь будете рассказывать своим внукам.
Таннер посмотрел на Дженкинса и, помолчав, ответил:
— Да. Да, я хотел бы. Думаю, что я уже знаю.
Они прошли сквозь высокую поросль травы. Таннер испытывал и возбуждение, и отвращение перед минутой, когда он увидит второго члена «Омеги». Он надеялся, что Дженкинс его понимает и станет свидетелем, который поведает об ужасной стороне деятельности «Омеги».
О предательстве, любви и преданности.
Дик. Джой. Берни.
Несколько человек уже обследовали черную машину с разбитыми фарами. Рядом с дверцей лицом вниз что-то лежало. Несмотря на темноту, Таннер увидел крупное тело этого человека.
Дженкинс включил фонарик и перевернул мертвеца лицом кверху. Луч упал на его лицо.
Таннер застыл на месте.
Загадочным мертвецом, лежавшим в траве, был капитан Альберт Маккалиф.
С края стоянки подошел и переговорил с Дженкинсом полицейский.
— Они хотят подъехать.
— Почему бы и нет. Тут все проверено, и им ничего не угрожает. — Дженкинс не пытался скрыть презрения в голосе.
— Сюда! — крикнул Макдермотт нескольким людям, стоявшим в тени по другую сторону стоянки.
Таннер видел, как к ним медленно и неохотно двинулись три высокие фигуры.
Берни Остерман, Джой Кардоне, Дик Тремьян.
С помощью Дженкинса он приподнялся с травы, сделав шаг в сторону от трупа участника «Омеги». Четверо друзей стояли лицом к лицу, и никто не знал, что сказать.
— Идемте, — сказал Таннер Дженкинсу. — Прошу прощения, джентльмены.
Глава четвертая
ВОСКРЕСЕНЬЕ
ПОЛДЕНЬ
1В Сэддл-Уолли, Нью-Джерси, стоял воскресный день. Две патрульные машины, как обычно, ездили по улицам поселка, и полицейские, сворачивая на его тенистые улочки, улыбались детишкам и приветственно махали руками обитателям домов, занятых своими воскресными хлопотами. Небольшие пикапчики иностранного производства и большие сверкающие лимузины загружались клюшками для гольфа и теннисными ракетками. Сияло солнце, и листья, промытые недавним дождем, шелестели под порывами легкого ветерка.
Сэддл-Уолли просыпался, готовясь встретить прекрасное июльское воскресенье. Беспрерывно звонили телефоны, намечались планы, выкладывались извинения за происшествия прошедшего вечера. Их встречали добродушным смехом — да какого черта, ведь был субботний вечер. В Сэддл-Уолли, Нью-Джерси, быстро забывали все субботние происшествия.
Темно-синий «седан» последней модели с белоснежными колпаками на колесах подъехал к дому Таннеров. Таннер поднялся с дивана и, морщась от боли, доковылял до окна. Верхняя часть груди и вся левая рука были в бинтах. Так же выглядела и левая нога от бедра до лодыжки.
Из окна Таннер увидел двух человек, которые по дорожке шли к его дому. В одном он узнал патрульного Дженкинса — но только со второго взгляда. На этот раз Дженкинс был не в полицейской форме. Сейчас он походил на типичного обитателя Сэддл-Уолли, банкира или правительственного чиновника. Второго Таннер не знал. Он никогда раньше не видел его.
— Они пришли, — крикнул он в строну кухни. Выйдя оттуда, Эллис остановилась в холле. Одета она была по-домашнему, в брюки и рубашку, но по выражению ее глаз он видел, как она сосредоточена.
— Думаю, что нам надо с этим смириться. Няня гуляет с Джаннет. Рей в клубе… И я предполагаю, что Берни с Лейлой уже в аэропорту.