Мы были здесь! Невидимые, мы набросились на нашего старого друга и стали тискать его в своих объятиях и целовать в разгоряченные щеки. Профессор стоял ошеломленный и даже не делал попытки ответить нам тем же: он, хотя и знал, что встретится с привидениями, все-таки не был готов целоваться с ними.
Глава тридцать девятая
Когда мы рассказали профессору Анчуткяну обо всем, что с нами произошло, Левон Тигранович долго не мог придти в себя и только время от времени негромко восклицал: «Ну, надо же!.. Кто бы мог подумать!.. Ну и ну, друзья мои!.. Ну и ну!..»
А когда он все-таки пришел в себя, то спросил:
– И долго вы намереваетесь ждать четвергового дождика? Не лучше ли вызвать сюда Калину Калиныча и воспользоваться его феноменальными способностями в области колдовства?
– Уже недолго, Левон Тигранович, – вздохнул я, не скрывая своей печали. – Мы не хотели волновать старого лешака и думали обойтись без его помощи.
– А разве он не волнуется сейчас? Его любимая внучка и друзья куда-то сгинули, и вы считаете, что он не волнуется?!
Я улыбнулся:
– Сегодня семнадцатое июня, Левон Тигранович, а мы пропали двадцать первого. У нас четыре дня осталось в запасе!
Профессор обомлел:
– Как четыре дня в запасе?! Вы что – еще не пропали?!
– Нет, – объяснила Уморушка, – мы еще в Навидаде Христофора Колумба дожидаемся.
– Какого Колумба?..
– Того самого, Христофора.
Я понял, что Уморушка сейчас окончательно запутает бедного Анчуткяна, и пришел ему на помощь:
– О Колумбе потом поговорим, Левон Тигранович. А ситуация у нас сложилась простая, хоть и парадоксальная. Все еще только случится, Левон Тигранович, вы понимаете это?!
– Понимаю… – профессор вжался в кресло еще сильнее. – Значит, все еще можно исправить… отменить… исключить…
– Нет! – воскликнула вдруг Маришка, сидевшая все это время молча рядом с Анчуткяном. – Отменять ничего не нужно! Иначе мы не спасем Маусвилл от мизераблей, не задержим оборотня Клайда и трех грабителей…
– Нам расколдоваться нужно и домой вернуться, а больше нам ничего не требуется, – добавила Уморушка.
Левон Тигранович посмотрел на меня (точнее, на то кресло, в котором я сидел), и в его глазах я прочитал немой вопрос: «Вы с ними согласны?!»
– Пожалуй, девочки правы, – проговорил я не совсем решительно, – что было, то было… Живы остались – и слава Богу!
В этот момент к нам в комнату постучались.
– Да-да, мистер Вуд, входите!
Владелец отеля открыл дверь и в растерянности остановился на пороге.
– Кажется, здесь никто не сидит, – показал ему Левон Тигранович на свободное кресло.
– Благодарю, – и мистер Гарри Вуд присоединился к нашей компании. – Вы что-нибудь решили? – спросил он после небольшой паузы у Левона Тиграновича.
– Пока нет, – ответил Анчуткян, но я думаю, что нужно вызвать ее дедушку, – и он кивнул головой в сторону одного из пустых кресел.
Кресло скрипнуло и ответило Уморушкиным голосом:
– Лучше не надо… После четверга – уж так и быть…
– Осталось два дня до четверга, дайте мне шанс самому исправить случившееся, – попросил и мистер Гарри. – Это так важно для науки!
Услышав про науку, Анчуткян чуть-чуть сжалился:
– Хорошо, до четверга подождем. Но если дождя не будет, я даю срочную телеграмму в Апалиху. Петр Васильевич найдет возможность передать ее адресату. Вы со мной согласны, Иван Иванович?
Разумеется, я был согласен! Торчать еще неопределенное время в «Приюте сумасбродов» мне никак не хотелось. К тому же приближалась роковая суббота – день нашего исчезновения.
– Или мы расколдовываемся в четверг, или шлем телеграмму, – заверил я твердо профессора Анчуткяна, – а пока потерпим.
– Тогда до четверга, – Левон Тигранович поднялся и пожал на прощанье руку мистеру Гарри Вуду, – желаю успеха, коллега! – Анчуткян повернулся к пустым креслам и отвесил общий поклон: – До встречи, друзья мои! В среду я сделаю доклад на конференции, а в четверг буду у вас.
Анчуткян и Гарри Вуд вышли из нашей комнаты и направились по коридору к выходу из отеля. А мы все трое прильнули к окну и не отрывались от него до тех пор, пока автомобиль с профессором не скрылся из вида.
Глава сороковая
А теперь, пожалуй, самое время рассказать о тех событиях, что произошли в Апалихе после нашего исчезновения. А произошло там, оказывается, вот что. Как только мы с Маришкой и Уморушкой были втянуты в прожорливый экран телевизора, Калина Калиныч со всего маху ударил проклятый ящик об пол. Кинескоп взорвался, и телевизор рассыпался на мелкие кусочки. Тщетно рылись несчастные дедушки в обломках: кроме битого стекла и запыленных радиодеталей они ничего не смогли разыскать. Даже волшебной палочки – и той не было в груде телевизионных останков.
Вставая с пола и прекращая бессмысленные раскопки, Калина Калиныч поклялся:
– Я найду их! Я все равно найду их! Я обшарю всю землю, загляну во все укромные ее уголки, но я отыщу наших любимых внучек и беднягу Гвоздикова! Клянусь своими сединами!
– И мы сидеть сложа руки не станем! – кивнула головой Маришкина бабушка. – Садись, Петр, пиши заявление в милицию! Пусть всемирный розыск объявят!
– В милицию – это обязательно… Это я сейчас напишу… – Петр Васильевич открыл трясущимися от волнения руками шкафчик, где хранились письменные принадлежности, и достал из него тетрадку и авторучку. – Очки еще надо, в пиджаке которые… – Он снял с вешалки свой пиджачок и вынул футляр с очками. – Я готов! – доложил он вскоре, усаживаясь поудобнее за столом.
– Пожалуй, я полечу… – тихо проговорил Калина Калиныч, обращаясь одновременно к супругам Королевым. – Каждая секунда сейчас дорога.
– Да-да, лети, Калиныч, – попрощался с лешаком Петр Васильевич, не вставая из-за стола. – Ежели что – дай знать… – Он открыл футляр, собираясь достать из него очки, и вдруг вскрикнул: – Стой!.. Стой, Калинушка!.. Не исчезай!..
Калина Калиныч, который уже шептал слова заклинанья, оборвал волшебную фразу на полуслове.
– В чем дело, уважаемый? – спросил он удивленно. – Мне лететь нужно, внучек спасать!
– А куда лететь, тебе ведомо? Может быть, в этой бумажке и хранится ответ! – и Петр Васильевич бережно развернул листок бумаги, который оказался телеграфным бланком. – Вчера принесли, думал, розыгрыш… – Петр Васильевич надел очки и стал читать:
– «Сообщаю Калине Калинычу зпт что требуется его помощь тчк Умора зпт Маришка зпт Гвоздиков находятся в США зпт в штате Калифорния зпт городе Нью тире Иксе зпт отеле Приют Сумасбродов тчк ваш друг Анчуткян тчк».
– Когда отправили телеграмму? Откуда? – спросила Маришкина бабушка своего супруга. – Что-то я ничего, Петр, не пойму…
– Из Америки прислано, срочная. А отправили телеграмму девятнадцатого.
– В четверг, значит… – быстро подсчитал Калина Калиныч. – В четверг они, верно, в Америке были. Только в океане, а не в городе. И телеграмму ТОГДА и ОТТУДА они послать не могли.
– Шутка, получается? Розыгрыш? – тихо спросил старого лешака Петр Васильевич. – Анчуткян человек веселый, взял да пошутил…
Калина Калиныч отрицательно помотал головой:
– Нет, Васильич, профессор так шутить не станет. Тут, видно, загадка большая кроется, и отгадать нам ее пока не под силу…
– А что же тогда делать, Калиныч? Может, и телеграмму в милицию отнести? – Маришкина бабушка смотрела на старого лешего с мольбой и затаенной надеждой. – В милиции загадки умеют разгадывать, правда, не все и не сразу.
– А мы и не станем ее разгадывать! – принял вдруг решение Калина Калиныч. – Мне теперь все равно по белу свету рыскать придется, так я с Америки начну! Как там город-то прозывается?
– Нью тире Икс, – напомнил Петр Васильевич, заглядывая в телеграмму.
– Дадут же имечко… – с легкой укоризной проговорил старый лешак и тут же бодро вскинул голову и повеселевшим голосом добавил: – Найдем и тире! Был бы город, а мы его разыщем!
И он, помахав на прощанье супругам Королевым правой рукою, снова прошептал волшебное заклинание (на этот раз до конца) и сгинул.
…А через мгновение оказался у пещеры Змея Горыныча и бегом помчался будить старого верного друга.
– Горынушка! Просыпайся, миленький! Опять лететь нужно, Уморушку с Маришкой и Гвоздиковым из беды выручать!
Трехголовый Змей, который и заснуть еще толком не успел, судорожно вздрогнул:
– Как – лететь?! Куда?! Что с ними опять стряслось?!
– Что стряслось – не знаю, а только они, Горынушка, снова сгинули. Один след и остался – телеграмма от Анчуткяна.
– От Тиграныча? Что пишет профессор?
– В Америке, пишет, наши соколики, в какой-то Калифорнии, город Нью Тире Икс называется.
– Медом что ли эта Америка мазана! – не на шутку возмутился Змей Горыныч. – Второй раз туда удирают!
– Не удрали они, в телевизор их утянуло. А телевизор я разломал сгоряча. Да я потом все тебе расскажу, а сейчас лететь нужно!
– Не удрали они, в телевизор их утянуло. А телевизор я разломал сгоряча. Да я потом все тебе расскажу, а сейчас лететь нужно!
– Ну, ежели пропали, тогда летим… До Америки путь знакомый, а там разберемся, где Калифорния, а где город этот… Название-то крепко помнишь?
– Крепко!
– Тогда лезь на спину, нечего зря время терять.
Калина Калиныч вскарабкался на старого друга, обнял его за среднюю шею и прошептал:
– Вперед, Горынушка, вперед, милый!
Трехглавый Змей не спеша выбрался из пещеры, тяжело вздохнул, сожалея о вновь утерянном покое, взмахнул крылами и поднялся в воздух.
– Люблю вечерами на запад летать! – проговорил он, оборачивая правую голову к приятелю. – Солнце от тебя уходит, ты за ним спешишь – красота!
И он, словно желая подтвердить правоту своих слов, прибавил скорость и устремился в погоню за ускользающим солнцем.
Глава сорок первая
И снова наступил четверг, и снова небо над Нью-Иксом и его окрестностями было чистым и ясным. И тогда Анчуткян, соблюдая наш уговор, отправил срочную телеграмму дедушкам Маришки и Уморушки. Два долгих дня и две долгих ночи ждали мы ответа. И дождались: в субботу, за три часа до нашего исчезновения в прожорливом телевизоре, в «Приют сумасбродов» прибыл запыхавшийся и взмыленный Змей Горыныч с Калиной Калинычем на разгоряченной спине. То-то радости было у нас, то-то счастья!.. Мы кинулись целовать и обнимать дорогих гостей, и наши невидимые слезы громко шипели, падая на дымящиеся пасти Горыныча, вмиг испаряясь на них, как на раскаленных сковородках.
Когда все немного успокоились и пришли в себя, Калина Калиныч принялся за самое важное и ответственное дело: он стал расколдовывать нас. Глухим и рокочущим голосом он проговорил одно из своих сильнейших заклинаний и на последнем слоге резко взметнул ввысь сжатые кулаки. И чудо свершилось: мы вновь стали видимыми! Ободренный этим успехом, Калина Калиныч решил еще попытать счастья и при помощи чародейства постараться вернуть пропавшую волшебную палочку. Но, увы, как он ни бился, драгоценная пропажа так и не объявилась.
– Видать, навеки сгинула… – прошептал старый лешак, прекращая свои тщетные попытки. – Жаль, конечно, однако и без нее жить можно.
– На себя надеяться лучше, деда! – сказала Уморушка, стараясь успокоить погрустневшего Калиныча. – Тогда и мизераблей победишь, и оборотня поймаешь, и жуликов от их ремесла навсегда отвадишь. Верно я говорю, Мариш?
И Маришка весело кивнула ей:
– Верно!
Вспомнив о сидящих в заточении бедолагах-грабителях, я попросил Калину Калиныча освободить их и вернуть Горемыке-Биллу нормальный человеческий вид.
– Но при одном условии, деда! – строго заявила Уморушка. – Пусть они свое обещание запомнят навечно!
– Какое обещание, внученька?
– Они знают… Какое трем привидениям давали.
Калина Калиныч улыбнулся и охотно согласился с Уморой:
– Хорошо, так и сделаю!
И он снова пророкотал свое главное заклинание и снова воздел вверх сжатые кулаки.
– А теперь домой, – сказал Калина Калиныч, закончив дела с грабителями. – Маришкины дедушка и бабушка, поди, заждались.
Он поблагодарил мистера Гарри Вуда за сердечное гостеприимство и заботу о нас и дал нам команду усаживаться на Горыныча.
– Хоть и не впервой вам на Змеюшке летать, однако держитесь крепче: путь до России неблизкий, как бы не задремали и не свалились с него.
– Ничего, деда, ты нас поймаешь, – улыбнулась Уморушка и первой вскарабкалась на спину Горыныча.
– Прощайте, мистер Гарри, спасибо за все! – помахали мы руками владельцу «Приюта сумасбродов». – Желаем дождаться четвергового дождика и найти траву «хрумхрум»!
Ученый-любитель благодарно кивнул головой и отошел вместе с Анчуткяном в сторонку: они боялись, что Горыныч, взлетая, ненароком заденет их могучими и тяжелыми крылами. Сам Левон Тигранович летел в Москву самолетом, в Америке у него оставались еще кое-какие дела, да и природная скромность не позволяла ему заставлять усталого Горыныча делать лишний крюк и приземляться в российской столице.
– Счастливого пути! – крикнул он нам и помахал на прощанье ковбойской шляпой, подаренной ему вчера профессором Лешеком Вампировским. – До скорой встречи!
– До скорой встречи! – ответили мы дружно, и Змей Горыныч плавно начал подъем в небеса.
Часов через десять (в воскресенье к вечеру) мы были уже в Муромской Чаще. А через пять минут Маришка и я стояли на пороге королевского дома в родной Апалихе.
– Ну, здравствуйте… – прошептала побледневшими от волнения губами Маришка и шагнула в знакомые сенцы.
Скрипнула входная дверь, раздались счастливые возгласы Петра Васильевича и его супруги, и я вдруг отчетливо понял, что нашему четвертому путешествию пришел долгожданный конец.
Посткриптум
Иногда вечерами, когда к сердцу вдруг подступает беспричинная грусть, я достаю из ящика письменного стола фонарик мизераблей, деревянный бочонок для соли моряка Луиджи, меню корабельной команды «Санта-Мария» с личным автографом Христофора Колумба и, трогая их нежно и ласково руками, начинаю вспоминать о былом. Воспоминания мои светлы и ярки, и в них никогда не бывает места тоске и печали. И только одна мысль тревожит меня и не дает покоя: где сейчас находится волшебная палочка? Может быть, она так и лежит где-нибудь на пороге между реальным миром и миром фантазии и ждет, когда появится перед ней какой-нибудь чудак из числа тех, кто любит отправляться иногда в путешествия за приключениями?
Может быть, ее и найдут, может быть…
КОНЕЦПримечания
1
Примечание: Путем скрещивания обыкновенных речных лещей с летающими океанскими рыбками удалось создать уникальный вид крылатых лещей, способных при сбросе в реку ядовитых отходов с химического комбината подниматься в воздух и пропускать под собою отравляющие стоки.