Я кивнул, хотя предпочел бы, чтобы она говорила со мной о любви.
- Я верила ей - той злой девке, что смеет называть себя Девой, хотя Аид частенько ложится меж ее ног (*105). А она сумела отпереть мой сундучок и выкрала младенца. Я молила о справедливости, но она держала его при себе по четыре луны в году. И в конце концов он умер, и из его крови вырос кроваво-красный цветок, в чаше которого мы сейчас лежим.
- И пусть бы это продолжалось вечно, ибо каждый твой поцелуй кажется мне первым!
- Увы, это тебе не суждено, мой милый. И скоро - о, как скоро! - ты вынужден будешь меня покинуть! Но ни облика моего, ни слов моих ты не забудешь.
И она зашептала мне на ухо, снова и снова повторяя примерно одно и то же, но разными словами. Не могу воспроизвести это здесь - я совершенно не помню, какие именно слова она говорила, и, по-моему, сразу же забывал их, едва услышав; впрочем, возможно, они просто затаились где-то на дне моей памяти и никак не могут всплыть на поверхность. Я помню, как она показала мне золотое яблоко, и лучи света заиграли на его блестящей поверхности.
А потом она исчезла, исчезла и ее спальня, а я остался стоять посреди дворика, опираясь на метлу. Стало гораздо прохладнее; высоко над головой висел месяц, похожий на основание тончайшей чаши, в которой хранилось некое знание, запретное для меня.
Я взял один из зажженных светильников и снова стал искать дверь в комнату своей возлюбленной среди ваз с цветами. И нашел ее! Возле двери лежал полураспустившийся алый анемон, над которым, дрожа крылышками, вился беленький ночной мотылек.
Я отогнал мотылька и поднял цветок. Мне показалось, что в чашечке анемона затаилась искорка ее смеха, а может быть, то была лишь капелька росы...
На плечо мое легла женская рука. То была Каллеос, от которой сильно пахло вином, ибо она всегда пила наравне с мужчинами.
- Да брось ты свою метлу, Латро, - сказала она, - и перестань шнырять среди ваз с цветами да еще с лампой. Завтра все доделаешь как следует, при свете. Ступай-ка за мной. А знаешь, ты очень хорош собой!
- Спасибо на добром слове, - пробормотал я. - Что тебе от меня нужно, госпожа?
- Всего лишь опереться о твою руку. Помоги мне добраться до спальни. О боги, как хочется спать! Ужасно я устала сегодня! А в спальне у меня припасен целый бурдюк отличного вина, так что я тебя еще и угощу. Несправедливо, что ты все время работаешь и даже минутку посидеть с гостями не можешь.
Я отвел ее в спальню. Она рухнула на постель, так что веревки под матрасом затрещали; потом сказала, где у нее хранится бурдюк с вином, я принес его, и она налила мне и себе по полной чаше. Пока я пил, Каллеос быстренько задула лампу и сообщила доверительно:
- Я уже не в том возрасте, когда на женщину хорошо смотреть при ярком свете. Поди-ка поближе, сядь со мной рядом.
Я сел к ней на постель и погладил ее по обнаженной груди.
- О, да ты отлично умеешь и с женщиной обращаться!
Было не так уж темно. Я оставил дверь приоткрытой, и в спальню Каллеос падала полоска света от серебряного светильника в виде голубя; в ушах моих вдруг послышался знакомый шепот, но такой тихий, что я не мог разобрать слов. Каллеос спустила с плеч одежду, в полутьме виднелись белые груди и округлый живот. Я боялся, что вид ее обнаженного тела вызовет у меня отвращение, но почему-то отвращения не испытывал: чем-то Каллеос показалась мне похожей на ту женщину, возникшую из цветка анемона. Странно, однако ведь и любое написанное слово всегда бывает кем-то прежде произнесено вслух со смыслом, а не является просто грязноватой отметиной на листе папируса.
- Поцелуй меня, - сказала Каллеос. - И помоги лечь.
Я снял с нее сандалии и стащил спущенную одежду через ноги.
Она, правда, уже похрапывала, так что я вышел, плотно прикрыв за собой дверь, и отправился в свою комнату, где и сижу сейчас, описывая в дневнике случившееся со мной этой ночью.
21. ЭВТАКТ
В дверь постучали, когда я подавал завтрак.
- Боги, не иначе что-то стряслось - простонала Каллеос.
Зоя, похвалявшаяся щедрой платой за прошлую ночь, попыталась ее успокоить:
- Ну почему обязательно стряслось? А вдруг это как раз добрая весть? Никогда ведь не знаешь заранее.
В дверь застучали еще сильнее.
- М-да, - заметила Фая, - наверняка чем-то тяжелым колотят.
Оказалось, стучали тупым концом копья, обитым железом. Я обнаружил это, открыв дверь. Этот Эвтакт и с ним полдюжины гоплитов буквально ворвались в дом. Они были в доспехах, с тяжелыми щитами, однако в откинутых шлемах, так что я со злости успел как следует стукнуть одного из воинов по шее, а самого Эвтакта швырнул на пол через бедро, пока на меня не навалились остальные. Когда гоплиты окружили меня, наставив копья, я, отшвырнув в сторону табурет, выхватил меч. Женщины завизжали. Эвтакт вскочил и тоже выхватил меч, но Ио повисла у него на руке с криком:
- Не убивай его!
Он стряхнул с себя девочку и сказал:
- Мы и не собирались его убивать, если он сам на копья не бросится. Кто здесь хозяин?
Каллеос вышла вперед; она была так бледна, словно ее тошнило.
- Хозяйка - я, а Ио - моя рабыня. О каком убийстве ты говоришь, лохаг? (*106) Если убьешь моего раба, придется заплатить сполна. Девять мин стоил он мне, а купила я его всего месяц назад, у меня и расписка есть, а там подпись одного из самых уважаемых афинских граждан.
- Однако сама ты вовсе не эллинка!
- Я этого и не утверждаю! - с достоинством возразила Каллеос. - Я говорю лишь, что человек, продавший мне этого раба, из знатной афинской семьи. Он сейчас в море, командует одним из подразделений нашего флота. Ну а я свободная гражданка и постоянно проживаю в Афинах. Я действительно родом из чужой страны, однако нахожусь под защитой здешних законов.
Эвтакт с кислым видом смотрел то на нее, то на меня.
- Сколько в доме мужчин?
- В данный момент? Трое. А зачем тебе это знать?
- Позови остальных.
Каллеос пожала плечами и сказала Фае:
- Приведи Лала и Леона.
- А ты, - Эвтакт ткнул в мою сторону острием меча, - быстро назови имя человека, который тебя продал!
Я молча покачал головой.
- Его имя Гиперид, господин, - ответила вместо меня Ио. - Прошу тебя, не причиняй Латро зла: он ничего не может запомнить!
Гоплиты, которые, подталкивая друг друга локтями, пялились на женщин, умолкли, как по команде. Эвтакт опустил меч и с лязгом сунул его в ножны.
- Так ты говоришь, он ничего не помнит, девочка?
Ио смутилась и молча кивнула.
- Ну это мы быстренько проверим, - заявил Эвтакт и повернулся к Каллеос. - У вас книги какие-нибудь есть?
Каллеос покачала головой.
- Ни одной. Я все свои записи делаю на восковых табличках.
- Совсем ни одной? Хочешь, чтобы мы поискали? Вряд ли тебе это понравится.
- Ну есть одна книга - в ней Латро должен все записывать, иначе он ничего вспомнить не может, тебе ведь Ио уже сказала.
- Ага! - Эвтакт глянул на одного из спартанцев, и оба понимающе улыбнулись друг другу. - Давай-ка сюда эту книгу, женщина.
- Я даже не знаю, где Латро ее прячет.
- Тебе все равно не прочитать ее, лохаг, - вмешалась Фая. - Я, например, пробовала, но он пишет на каком-то варварском языке!
Наши веселые повара, которые еще утром преспокойно чистили сковородки, громко переговариваясь между собой, стояли теперь рядом с Фаей и выглядели весьма жалко. Тот гоплит, которого я ударил, наконец поднялся с пола, потирая шею.
- Но сам-то он наверняка сможет прочитать собственные записи? - сказал Эвтакт. - Латро, принеси мне свою книгу.
- Он боится, господин, что ты ее у него отнимешь, - сказала Ио. - Ты ведь не сделаешь этого, правда?
- Нет, конечно. А ты знаешь, девочка, где эта книга?
- Да. Я о Латро знаю больше всех.
- В таком случае принеси ее. Обещаю, мы ни Латро, ни тебе зла не причиним.
Ио сбегала в мою комнату и вскоре вернулась со свитком.
- Хорошо, - сказал Эвтакт. - А теперь...
И тут в дверь снова постучали. Эвтакт велел одному из гоплитов посмотреть, кто там, и отослать пришедшего прочь. А мне он сказал:
- Отличный свиток! Должно быть, стоил не меньше двух "сов". Только слишком длинный, чтобы его можно было развернуть на весу, верно?
Я кивнул.
- Ну так разверни его на полу, чтобы я мог посмотреть. А ты, девочка, придержи конец.
Тот воин, что ходил отворять дверь, возвестил:
- Срочное послание, лохаг. Из Милета (*107).
Эвтакт кивнул, и воин впустил какого-то высокого и очень худого человека с пышной копной спутанных черных волос. Он был одет в пурпурный плащ, все пальцы в перстнях. Худой человек быстро глянул в мою сторону, потом - на Каллеос и сказал, обращаясь к Эвтакту:
- Да благословят тебя боги, благородный воин! Мне нужно кое-что сообщить тебе. Наедине.
Каллеос с улыбкой предложила:
- Я могу проводить вас в удобную комнату, где никто не помешает вашей беседе. Мы, правда, еще не успели убрать после вчерашней вечеринки...
- Да благословят тебя боги, благородный воин! Мне нужно кое-что сообщить тебе. Наедине.
Каллеос с улыбкой предложила:
- Я могу проводить вас в удобную комнату, где никто не помешает вашей беседе. Мы, правда, еще не успели убрать после вчерашней вечеринки...
- Это не важно! - рявкнул Эвтакт. - Мы там долго не задержимся. А ты, Латро, сверни пока свой свиток да не выпускай его из рук. Присмотри за ним, Басий.
Они ушли и почти сразу вернулись. Спартанец выглядел довольным, а милетец - опечаленным. Эвтакт сказал гоплитам:
- Этот парень сообщил, что скоро нам самим придется о себе заботиться. - Он повернулся ко мне: - Разворачивай-ка свой свиток.
Я подчинился и, добравшись до последнего листа, обнаружил там засохший цветок люпина.
Эвтакт присел рядом со мной на корточки, разглядывая цветок.
- Эй, посмотрите-ка сюда! - обратился он к своим воинам. - Все видели?
Те дружно закивали.
- Ну так запоминайте хорошенько. Возможно, вам придется рассказывать об этом самому Павсанию (*108). Вы слышали, как я задал этому варвару вопрос? И как он не мог мне ответить? Видели, как он разворачивал свиток? Видели цветок? Так вот, смотрите, ничего не забудьте! Все это очень важно! И тому, кто совершит ошибку, с рук не сойдет.
- Благородный спартанец, - начал было худой человек в пурпурном плаще, - если позволишь...
- Не позволю. Вы, ионийцы, на золоте просто помешаны. Мы одерживаем для вас победу за победой, так что вам кажется, будто и у нас золота полно. Да самый жалкий раб в этом доме куда богаче любого спартанца!
- Ну, раз так... - пожал плечами милетец и повернулся, чтобы уйти, но Эвтакт остановил его:
- Эй, не так быстра - Два воина преградили милетцу путь к двери. Уйдешь, когда я позволю, не раньше. А пока слушайся моих приказов, иначе плохо тебе придется. Ты, Латро, пойдешь с нами; и эта девочка тоже. Как ее имя?
- Ио! - пискнула Ио.
- А ты, женщина, - Эвтакт повернулся к Каллеос, - обратись к Павсанию или к любому из наших военачальников, и деньги тебе вернут. Молчать! Слишком много болтаете - все вы здесь болтуны!
- Господин, - спросил я, - можно мне взять в своей комнате плащ и чистые хитоны?
Он кивнул:
- Можешь взять все, что хочешь, главное, книгу свою не забудь. Басий, ступай с ним.
- Эврикл, - обратилась Каллеос к человеку в пурпурном плаще, - но ты-то ведь не уйдешь с ними?
- Нет конечно! - ответил тот.
Эвтакт живо обернулся к нему:
- Ты хочешь сказать - конечно да! Ты ведь родом из Милета, а Милет входит в состав Империи, которая воюет против нас, так что теперь ты наш пленник. Если вздумаешь колдовать, тебе быстренько перережут глотку пикнуть не успеешь!
Я ушел в сопровождении Басия и больше ничего из их разговора не слышал. Когда мы вернулись, в ногах Ио уже лежал маленький узелок; она прижимала к себе деревянную куклу. Басий вопросительно глянул на Эвтакта и указал на мой меч.
- Он был у меня в доме сторожем, лохаг, - пояснила Каллеос. - Если хочешь, Латро, оставь свой меч здесь, я его сохраню для тебя.
- Нет, - возразил Эвтакт, - пусть передаст Басию. Возможно, Павсаний сам захочет вернуть Латро его меч.
После прохлады внутреннего дворика улица показалась мне просто раскаленной. Я вскинул узел с пожитками на плечо и свободной рукой взял за руку Ио; она крепко уцепилась за меня, другой рукой сжимая свой узелок. Перед нами вышагивал Эвтакт, который смотрел на каждого встречного в упор, желая смутить, и все время плевался, ибо его обоняние оскорбляли запахи городских помоек. Милетец с кислым видом тащился сзади и что-то бормотал себе под нос.
Басий шел справа от меня, а слева и сзади вышагивали остальные гоплиты - с длинными копьями, в красных плащах и с тяжелыми щитами, на которых была изображена похожая на один из значков клинописи буква, которую жители Пурпуровой страны (*109) называли "стилус". Это был, видимо, авангард спартанской армии, и лучники, стоявшие на страже у городских ворот, с явным облегчением посматривали на них.
У каждого спартанского гоплита было по нескольку рабов, которые несли его имущество, ставили для него палатку и готовили пищу. Рабы уже успели купить в Афинах вина, так что и нам перепало немного, поскольку сами воины еще даже не завтракали. Рабы купили также луку, вареного ячменя, соленых оливок и сыру. Ио утверждает, что я ничего не помню, и, наверное, так оно и есть, однако я сразу вспомнил, сколько вина подавалось к столу у Каллеос и какие замечательные дыни и фиги она покупала.
Прежде чем нам дали поесть, Эвтакт послал в Афины рабов, чтобы вызвать вторую эномотию (*110). После трапезы (кстати, очень быстро завершившейся) он приказал остальным рабам разбить лагерь. Я спросил Басия, куда мы идем.
- Возвращаемся на Пелопоннес, - ответил он, - если царевич сейчас там. Он хочет тебя видеть.
Я спросил, зачем я ему, но Басий так и не ответил.
- Ты, наверно, не помнишь, - сказала мне Ио, - но мы уже плавали у берегов Пелопоннеса с Гиперидом. Этот полуостров тогда показался мне совсем диким - на берегу мы видели всего несколько маленьких деревушек.
Басий кивнул:
- Верно, у побережья слишком много морских разбойников. Торговлей для Спарты занимается Коринф.
Тут этот милетец, явно прислушивавшийся к нашему разговору, заметил:
- И благодаря этому неустанно богатеет!
- Ну это их дело, - равнодушно откликнулся Басий и пошел прочь.
- Странные люди, правда? - обратился ко мне милетец. - Я знаю, ты меня не помнишь, Латро, но я Эврикл Некромант. Вспомни, еще не так давно ты держал на кладбище факел, помогая мне сотворить одно из самых знаменитых своих чудес.
- Да, ты действительно был в гостях у Каллеос во время той пирушки, подтвердила Ио, - и держал пари с Гиперидом. Мне Рода рассказывала.
Эврикл согласно кивнул.
- Верно, девочка! Из чего можно заключить, что я добрый приятель Каллеос, законной владелицы Латро.
- Ничего подобного!
Эврикл с неодобрением посмотрел на Ио. У него удивительная способность выражать удивление, поднимая одну бровь значительно выше другой.
- Латро - свободный человек! А я его рабыня! Каллеос утверждала, правда, что я принадлежу ей, но у нее на меня даже купчей нет.
- Как и на Латро, по-моему. Впрочем, теперь это не имеет никакого значения. Между прочим, не вздумайте говорить о купле-продаже с этими спартанцами! Если у всех народов на земле торговля всегда считалась делом уважаемым, а воровство - недостойным, то у спартанцев все наоборот. Вор для них - прямо-таки герой, особенно если его не поймали, а торговец, даже если у него всего лишь прилавок на рынке, - человек совершенно порочный.
- Ты их, похоже, недолюбливаешь, - сказал я.
- А кто их любит? Некоторые, правда, ими восхищаются, чуть ли не поклоняются им, но любить - не любит никто! Да судя по тому, что я видел сегодня, они и друг друга-то не слишком любят.
Ио спросила, бывал ли он на Пелопоннесе.
Он с сокрушенным видом кивнул:
- Там, стоит отойти подальше от Коринфа, что на Истме (*111), ужасная бедность! И еды-то приличной не найдешь - все ячмень да бобы. Вы ведь видели, как обошелся со мной Эвтакт? Вместо благодарности сделал меня своим пленником. А ведь я принес ему весьма ценные сведения! За такие любой военачальник из приличного города непременно наполнил бы мне рот серебром.
- Ты ведь сообщил этим спартанцам обо мне, - сказал я.
- Да, это так. И по-моему, поступил весьма хитро. Видишь ли, я узнал, что спартанцы ходят по Афинам и всем задают дурацкие вопросы, даже внимания на ответ не обращая. Они, например, спрашивали, где тот или иной человек обедал. Люди по большей части, естественно, отвечали, что дома или у друзей, ну, некоторые - в гостинице или харчевне; однако же ответы их вроде бы никакого значения для спартанцев не имели. И вот, выслушав с полдюжины подобных историй, я догадался: они ищут человека, который не помнит, где обедал. То есть, по всей вероятности, тебя.
- А тебе-то что плохого мой хозяин сделал? - с возмущением спросила Ио.
- Да ничего, - ухмыльнулся Эврикл. - Не беспокойся, вряд ли спартанцы хотят причинить ему зло, что-то не верится. Судя по поведению Эвтакта, Павсаний скорее одарит Латро или возвеличит его. Да и потом, спартанцы все равно рано или поздно отыскали бы его - впрочем, я, возможно, уже опоздал, хотя не теряю надежды на кое-какую выгоду для себя.
- Мне казалось, тебе не хочется быть их пленником?
- Верно, не хочется; но куда больше мне неприятна их неблагодарность. А если желание сбежать от них станет нестерпимым, я просто удеру, превратившись в невидимку.
Когда из Афин подошли все воины из лоха Эвтакта, мы отправились в путь; каждый воин шел в сопровождении рабов, тащивших его тяжелый щит, шлем, копье и прочие пожитки, а мы, то есть Ио, Эврикл и я, шли налегке следом за Эвтактом. На ночь мы разбили лагерь на берегу ручья, а перед сном Ио напомнила мне, что сперва я должен описать в дневнике все события сегодняшнего дня. И вот я пишу и вижу перед собой какую-то женщину с двумя факелами в руках. Рядом с ней два гончих пса. Она стоит на скрещенье дорог и манит меня к себе. Как только кончу писать, непременно выясню, чего она хочет.