Апрель – жесточайший месяц, тянет память к желанию, женит дряблые корни с весенним дождем…59 полузабытые сделки и заказы… старые друзья и враги… Смерть и Крысолов?
Ким знал, что ему придется сделать это, толком не представляя, что он такое делает… Как настоящий скаут он был всегда готов…
Ким провел три года в Париже. Эти годы тянулись, словно бесконечные полотна, на которых можно было увидеть время, пронизанное светом Парижа, светом художников, и Ким купался и дышал светом Мане и Сезанна и еще двух каких-то, кого я сейчас не могу вспомнить, одного, который так хорошо умел изображать купальщиц, и еду, и зонтики, и стаканы с вином, и еще одного, того, что написал великолепную картину «Le Convalescent», на которой служанка чистит яйцо, сваренное всмятку? Художник макает кисть в свет и в яйцо, сваренное всмятку, и в стакан с вином, и рыба получается волшебно-живой, окропленная магией света. Ким пропитан светом, свет переполняет его, и весь Париж кишит под лучами света. Ким был еще той штучкой, ганменом с Дикого Запада Разумеется, кое-кому не терпелось, чтобы он предъявил свои верительные грамоты. Ким ранил на дуэли одного издателя.
Первая книга Кима, не без оттенка сенсационности, слегка беллетриэованные воспоминания о том, как он был банковским грабителем, бандитом и ганменом, озаглавлена «Quien es?». Ким самолично позировал для иллюстраций. Вот он, в полуприседе, держит револьвер обеими руками на уровне глаз. Вокруг него, как вокруг эпицентра торнадо, стоит мертвый штиль. Его лицо, лишенное всякого человеческого выражения, полностью подчинено стоящей перед ним задаче и озарено внутренним светом.
QUIEN ES?Ким Карсонс литературная обработка Уильяма ХоллаQuien es?
Последние слова Малыша Билли, когда он вошел в темную комнату и увидел сидящую в темноте фигуру. Кто здесь? Ответом была пуля в сердце. Если ты требуешь у Смерти предъявить верительные грамоты, ты – труп.
Quien es?
Кто здесь?
Существует ли Ким Карсонс?
Его существование, как и любое существование, может быть выведено только путем логического умозаключения… следы на листьях, остающиеся после него… ископаемые остатки… выцветшие фиолетовые фотографии, вырезки из старых газет, превратившиеся в пожелтевшую пыль… воспоминания тех, кто его знал или думал, что знает… портрет, приписываемый кисти отца Кима, Мортимера Карсонса: Ким Карсонс 16 лет 16 декабря 1876 г…. И эта книга.
Он существует на этих страницах так же, как существуют Лорд Джим, Великий Гэтсби, Комус Бассингтон, живут и дышат в вымысле писателя, в заботе, любви и преданности, которые вызвали их из небытия, – несовершенные, обреченные, но непобедимые, лучезарные герои, которые отважились на невозможное, пошли штурмом на твердыни небес, в последний раз отважились осуществить величайшее из человеческих мечтаний; упившийся пуншем драчун, который поднимается с пола, чтобы провести нокаут, лошадь, которая в последнем рывке выходит вперед, ассасины Хассана-и-Саббаха, повелителя ассасинов, агенты Хумбабы, Бога Омерзения, Бога Разложения, Бога Будущего, или Пана, Бога Паники, агенты Черной Дыры, в которой перестают действовать законы физики, агенты сингулярности. Те, кто готов оставить человеческую комедию у себя за спиной и шагнуть в неизвестность без лишних сантиментов. Те, кто от самого рождения не обонял подобной золы, – что им делать с нами рядом? Лишь те, кто готов оставить за спиной все и всех, кого они знали, могут подавать заявления. И никому из подавших заявление не будет отказано. Да никто и не подаст заявления, пока он не готов. Над холмами и вдаль, до самых Западных Земель. Если кто-то встал у тебя на пути – УБЕЙ! Тебе придется убивать тех, кто встанет у тебя на пути, потому что эта планета – исправительная колония и никому не позволено покидать ее пределы. Убей охранников и выйди на волю.
Литературная обработка Уильяма Холла, упившегося пуншем драчуна, Повелителя Ассасинов, Смерти с верительными грамотами, Повелителя Quien es? Кто здесь? Ким, Ка Пана, бога Паники. Величайшее из человеческих мечтаний. Quien es? Лошадь, которая вырывается вперед, – кто здесь? Сын, Повелитель Будущего, существует ли он? Агенты сингулярности, существование которых может быть выведено путем логического умозаключения… ископаемые, увядшие оставить человеческую комедию у себя за спиной, превратившиеся в пожелтевшую пыль… Неизвестное без лишних сантиментов от самого рождения.
Да никто и не подаст заявления, пока не живут и не дышат в вымысле писателя над холмами и вдаль, до самых Западных Земель…
Лучезарные герои, на штурм твердынь… Убей последних охранников и выйди на волю.
Стволы лоснятся под солнцем, пороховой дымок витает над страницами Дикого Запада, врываясь в грошовое пип-шоу, где платишь при входе, фальшивые обличья, призрачная придорожная забегаловка.
Дон Хуан упоминает три препятствия или порога: Страх… Власть… и Старость… Ким думал о стариках с содроганием: табачная слюна изо рта, проводят долгие часы в туалете, восседая над собственным дерьмом… Единственные старики, которых можно терпеть, это злые старики, вроде Горного Старца… Он представляет себе Старца в белом одеянии, глаза вглядываются в долину на юге, ищут и находят врагов, которые хотят пресечь его миссию. Здесь он абсолютно одинок. Его ассасины – всего лишь продолжения его самого… И Ким тоже разделяется на много частей…
Он надеется прорваться прежде, чем упрется в стену старости… И вот Ким пробирается по Дикому Западу, чтобы основать всечеловеческую «Семью Джонсонов»,… Для того чтобы быть джонсоном, требуются не тайные обряды, а принадлежность к определенному виду. «Он – джонсон» означает, что он – один из нас. Труден путь в Вагдас. Великая победа и падение Йасс-Ваддаха превратились в воспоминания, в битвы давно ушедших дней.
Говорят, что Вагдаса можно достичь многими путями, каждый из которых изобилует ужасными опасностями. Хуже всего, думает Ким, это вероятность того, что старость пленит тебя в теле грязного идиота, как Сомерсета Моэма60. Тот срал за диваном в гостиной, а затем покорно, как нашкодившая собака, выгребал оттуда говно. Алан Сирл стоял в дверях с графиней…
«А вот Блинтци к нам пожаловала, Вилли… о боже мой!»
Его неподвижная маска трескается, словно лицо Бо Бруммеля61, чтобы обнажить кошмарную пустоту, скрывающуюся за ней.
«Бруммель набрасывался на еду и пожирал мясо в такой отвратительной манере, что остальные гости жаловались на тошноту, и Бруммеля приходилось кормить в соседней комнате…»
А вот маска на присущем ей месте. Когда Бо Бруммель укрылся в Кале от долгов и королевской немилости, одна местная леди прислала ему приглашение на ужин, и Бруммель ответил ей запиской следующего содержания:
«Я не привык, чтобы меня кормили в этот час».
К концу месяца, когда деньги, выделенные ему на содержание, иссякли, Бруммель частенько забегал в кондитерскую лавку и набивал себе рот всем, что успевал схватить, а старая кондитерша набрасывалась на него и пыталась вырвать свои изделия из его цепких пальцев…
«Alors, Monsieur Brummell… encore une fois!» людей, которые сохранились. Он знает, что эти слова – элементы огромного паззла. «Большой Картиной» называет его Ким…]
Иногда он проводил долгие часы, поправляя складку на своем галстуке. Его слуга все время выносил из комнаты свертки с испачканным постельным бельем: «Наши маленькие слабости…»
Когда он взял леди Гринфильд за руку, чтобы отвести ее к столу, Моэм внезапно закричал с такой мукой, словно его пытали: «Ебать вас всех! Ебать! Ебать!»
Алан Сирл с лицом невыразительным, как лицо цэрэушника, увел сумасшедшего прочь.
Затем Моэм надолго забивался в угол и хныкал там, что он ужасный и злой человек.
Он был, решил Ким с безжалостностью молодости, недостаточно злым, чтобы держать себя в руках…
Друг, который ухаживал за Бруммелем в последние годы его жизни, писал: «Его состояние не поддается описанию. Как бы я ни старался, содержать его в чистоте – дело практически невозможное».
Алан Сирл писал: «Скотское состояние, в которое впал Моэм, не поддается описанию».
Вечерняя Звезда плавает в пруду, ведет конторские книги старого, заплесневелого времени.
[Ну вот, мсье Бруммель… опять вы за свое! (франц.) Ким собирает последние слова, все последние слова самых разных«Quien es? Кто здесь?» Последние слова Малыша Билли, когда он вошел в ту темную комнату, где его подстрелил Пэт Гарретт.
«Будь ты проклят, если я тебя не выживу отсюда не мытьем, так катаньем!» Последние слова Пэта Гарретта. Произнося их, он потянулся за револьвером, спрятанным под стойкой, но Брэйзил выстрелил ему один раз в сердце и один раз между глаз. Они спорили из-за границы участков.
Алан Сирл писал: «Скотское состояние, в которое впал Моэм, не поддается описанию».
Вечерняя Звезда плавает в пруду, ведет конторские книги старого, заплесневелого времени.
[Ну вот, мсье Бруммель… опять вы за свое! (франц.) Ким собирает последние слова, все последние слова самых разных«Quien es? Кто здесь?» Последние слова Малыша Билли, когда он вошел в ту темную комнату, где его подстрелил Пэт Гарретт.
«Будь ты проклят, если я тебя не выживу отсюда не мытьем, так катаньем!» Последние слова Пэта Гарретта. Произнося их, он потянулся за револьвером, спрятанным под стойкой, но Брэйзил выстрелил ему один раз в сердце и один раз между глаз. Они спорили из-за границы участков.
«Дождь идет, Анита Хаффингтон». Последние слова генерала Гранта, которые он сказал своей сиделке.
«Я давным-давно вошел в тебя вновь».
«Quien es?»
Сквозь года, сквозь глухое качание маятника, постепенно темнеющий покров далекая юность рдеющая яркость падает с неба.
«Quien es?»
Скалы и камни и деревья крошечные оловянные солдатики мысли о юности…
«Quien es?» В нем больше не осталось ни движения, ни силы, он не слышит и не видит… «Будь ты проклят, если я тебя не выживу отсюда не мытьем, так катаньем!» Закатанный в клубок земных орбит, как скалы и камни и деревья. «Дождь идет, Анита Хаффингтон». «Спал крепко, как в могиле спал/Смельчак, что за отчизну пал!..»
«Quien es?» Беспомощные фигурки в игре, в которую он играет.
«Будь ты проклят, если я тебя не выживу отсюда не мытьем, так катаньем!» На шахматной доске ночей и дней. «Дождь идет, Анита Хаффингтон». Путаные призывы к борьбе и бегству, «Quien es?» Он сейчас на ковре бытия нас попрыгать заставит.
«Будь ты проклят, если я тебя не выживу отсюда не мытьем, так катаньем!» А потом в свой сундук одного за другим уберет.
«Дождь идет, Анита Хаффингтон». Где армии сражаются, не зная…
Холодные пальцы росы… раскрашенная фотография.
Конторская книга, сверкающая в небесах… «Большая Картина» – так он называет собранные воедино фрагменты… «Quien es?» Последнее из изобретений Кима… Листья шепчут: «Привет, Анита Хаффингтон!»
***Киму пришло время отправиться на арабское задание, поэтому ему нужно научиться говорить по-арабски так, чтобы не осталось и следа иностранного акцента. Талант к языкам подобен таланту к игре в карты. У одних людей он есть, у других – нет. Читать – это одно, а говорить – совсем другое. Догадка Кима о том, что язык действует по принципу вирусной репликации, подтверждается в Институте языков, расположенном в окрестностях Парижа. Любой язык теперь можно выучить в результате серии инъекций.
Институт занимается изучением происхождения, функций и будущего языка. Как в физике и в математике, наиболее абстрактные знания могут в конечном итоге оказаться самыми полезными… Свести слово к вирусу. Учащиеся овладевают такими на первый взгляд бесполезными навыками, как умение говорить задом наперед или тараторить со сверхзвуковой скоростью. Они могут начать говорить вместе с вами и закончить одновременно с вами, в точности воспроизведя каждый слог и интонацию вашей речи. Это очень неприятное ощущение, способное превратить любого собеседника в… ко-ко-косноязычного за-за-за-заику… и каждый учащийся обязан в совершенстве овладеть чревовещанием.
Ким ожидает врача. Шеф говорил о сути задания Кима в самых общих выражениях, единственное, что он сказал конкретного, так это то, что окончательное решение языковой проблемы уже не за горами и что задание Кима играет в этом ключевую роль. Ким знает, что языковые уколы бывают очень болезненными, особенно в том случае, если пациент не имеет врожденных способностей к языкам… Врач выглядит моложе своих двадцати восьми. Стройный, с соломенного цвета волосами, которые он все время приглаживает рукой при разговоре.
– Некоторые уколы переносятся тяжелее других. Французский, испанский – tres muy facil…62 Возможно, придется полежать пару деньков… Но в случае восточных языков задействован совсем иной набор мышц и нервных волокон… так что горло у вас будет болеть, как ноги у новичка, впервые севшего в седло… А арабский, сказать по правде, хуже в этом отношении всех прочих… Для связок того, кто привык говорить по-английски, – это все равно что острый нож… Кровь из горла – один из симптомов, и не самый худший… Это последствие нервного спазма: вы когда-нибудь пробовали грести на гондоле? В первый раз у гребца часто ничего не выходит, мускулы коченеют, он делает судорожные жесты, машет веслом, в желудке и кишках – комок, такое напряжение, которое часто бывает в сновидениях про сборы в дорогу, напряжение почти сексуального характера. А потом вдруг все сразу получается, помните? Ну так вот, это то же самое, только хуже… Разрыв между различными языками может быть ужасающим… пустота, заполненная молчанием… И эротические фантазии, в которых пациенту кажется, будто на него нападают полчища арабских демонов… Придется провести в госпитале дней десять… Вам предстоит понять, что говорят не ртом, не гортанью, не легкими и не голосовыми связками – говорят всем телом… А тело продолжает тянуться к прежнему языку – это в каком-то смысле похоже на героиновую ломку… Часто случаются эротические проявления… Это выглядит так, словно впрыснутый язык насилует пациента, заставляя его выкрикивать непристойности из своего словаря… Ну и, разумеется, огромное значение играет обстановка.
– Обстановка?
– Да. Например, нам привозят шесть арабских мальчишек, чтобы мы сделали им инъекцию английского… И мы обставляем палату, словно дортуар в английской частной школе… Дело ведь не только в языке, пациент должен иметь какое-то происхождение… У него должен иметься какой-нибудь акцент. Это было задание, связанное с внедрением в ряды выпускников привилегированных учебных заведений, – агентам требовался не просто аристократический акцент, но аристократический акцент, характерный для определенной школы и определенного региона Англии… это была интересная работа, потому что случались всякие неожиданные сюрпризы… Мальчики вскоре начали говорить на чистейшем английском, выкрикивая фразы высокими голосами за обедом, но в сексуальное возбуждение их приводили только вульгарные выражения из словаря кокни… Они говорили друг другу:
«Эй, я бы тебе впарил в очко…», «Приятель, фильтруй базар». «Ну-ка отвяянь срочно», – кричит один парень другому. – «Эй, смотрите, уроды, что вытворяет Реджи…» Такое было ощущение, словно какой-то простонародный демон вселился в созданные нами идеальные копии воспитанников Итона63…
– И что вы думаете по поводу этого эротического фактора?
– Очевидно, это нечто присущее самой природе языка… В конце концов язык – это средство коммуникации, то есть при его помощи ты познаешь другого точно так же, как если бы и на самом деле ему «впарил в очко»… Действительно, существуют сильные доводы в пользу того, что гортань некогда была половым органом… Первыми словами были не предупредительные крики или обмен информацией… Первыми словами были непристойности… Как вы, наверное, уже догадались, ваша миссия состоит в том, чтобы узнать больше о природе и функционировании слов… Именно поэтому выбрали вас. Вы – писатель, поэтому в состоянии не только собрать необходимую нам информацию, но и запечатлеть ее на бумаге.
Доктор встает и показывает на карту…
– Так вот, где-то в этой области среди йеменского высокогорья есть несколько отдаленных долин, в которых могло сохраниться то самое недостающее звено между человеком и обезьяной, которое впервые освоило речь. Половая жизнь этих существ заключается в том, что они говорят друг другу в горло. Их называют «смунеры»… Опытный смунер может даже задушить другую особь при помощи своего убийственного чревовещания… Ваша задача – проникнуть в одно из таких племен…
– Итак, я – тот, кому доверили это чрезвычайно важное и, я рискну добавить, чрезвычайно опасное задание, верно?
Доктор улыбается и приглаживает рукою волосы…
– Да… но это, рискну добавить, еще и чрезвычайно увлекательное задание… На самом деле я бы с удовольствием отправился туда тоже.
– Что же вас держит?
– Не столь уж многое. Я даже подал заявление. Однако в любом случае мы не будем путешествовать вместе… Вы начнете ваше внедрение вот здесь… это ярмарка… Время и место проведения постоянно меняются… В этом году она будет проводиться на окраине Ганимеда, оазисного поселения на высокогорье… с вашим знанием языка и достаточным запасом денег… две тысячи долларов – это минимум, который может понадобиться.
Доктор приготавливает инъекцию. Как только она начинает действовать, Ким чувствует, как язык пробуждается у него в гортани вместе со вкусами крови, мятного чая и бараньего сала. Он втиснут в переполненный автобус, где воняет немытыми телесами, выхлопными газами и кифом. Арабские слова разъедают английские, словно кислота… позже… чувство времени не разбито на часы, оно развернуто в пространстве, словно лента дороги… грузовик останавливается На базарной площади в Ганимеде.