— Извините, господа. Когда я начинаю говорить о Швейцарии, я невольно вспоминаю своего покойного мужа… Я, собственно говоря хотела сказать, что мне нравится больше федеративная республика, как, например, Швейцария.
— А мне — ни ваши Соединенные Штаты, ни федеративная республика, — говорит националист. — И знаете, почему? Это не националистично и не по-еврейски. Надо придумать такое название, где бы чувствовался национальный дух, где были бы признаки еврейства.
— Коль скоро с еврейским оттенком, — отзывается сионист, — то я бы предложил воспользоваться именем Герцля.
— Почему Герцля? — вскакивает территориалист. — Почему не назвать Зангвилем?
— Потому что так! Надо назвать «республикой Герцля». Что за смысл в названии «республика Зангвиля»?
— А какой смысл в «республике Герцля»?
— Тоже доказательство! Герцль умер, а Зангвиль еще жив.
— А что же вы хотите? Хотите, чтобы Зангвиль умер? Что он вам сделал плохого?
— Кто говорит об его смерти? Пусть живет сто двадцать лет!
— Так что же вам угодно?
— Если вы не обидитесь, — так начинает рабочий, который пока успел приготовить для всех бананы, — я бы высказал свое мнение. Я ничего не знаю, я простой рабочий, мне кажется, что никаких названий не надо. Достаточно вполне, если будет сказано: первая еврейская республика, или же первая еврейская республика тринадцати соединенных штатов, или просто «республика тринадцати».
Это предложение понравилось, и вся республика, как один человек, воскликнула «браво». Социалист пришел в восторг и обратился к нам на своем русско-еврейском диалекте:
— Братья! Да здравствует свобода! Да здравствует республика! Да здравствует пролетариат! Кричите, евреи, ура!
— Ура! — подхватываем мы все и усаживаемся за стол и с аппетитом беремся за бананы и орехи, а потом ведем долгую беседу о будущем первой еврейской республики, «республики тринадцати». Между прочим, затрагиваем вопрос о законах, которые должны быть разработаны, и о выборе президента. Кого выбрать?
Глаза всех невольно взглянули на капиталиста, а капиталист, почувствовав всеобщий взгляд, выпрямился, хотел было что-то сказать, но вскочил социалист, вечно стоящий в оппозиции капиталу, и сказал на своем русско-еврейском диалекте:
— Я не понимаю, для чего это переглядывание. Мы сделаем так, как поступают во всех цивилизованных государствах. Мы назначим выборы, и кого народ выберет большинством голосов, тот и будет президентом.
— Итак, мы выбираем президента?
Выборы президента первой еврейской республики заслуживают, по нашему мнению, отдельного описания.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Кто разъезжал по белу свету столько же, сколько и я, наверное, согласится со мной, что человечеству еще далеко до совершенства. Крупнейшие парламенты в свободнейших странах не могут похвалиться тем, что они являются выразителями политического идеала. Посмотрите-ка, что творится в республиканской Франции накануне выборов президента! Или возьмите, например, свободную Америку с ее демократическим строением. Б-же мой, что творится, когда наступают выборы! Интриги, сплетни, подкупы. Заваривается каша, в которой чужестранец ничего не поймет. Политическая борьба доходит до того, что люди забывают свое звание человека. Брат встает на брата, отец на сына — небеса разверзаются!
И неудивительно, что у нас на Острове тринадцати страсти разгорелись, когда зашла речь о выборах президента первой еврейской республики. Прежде всего надо было назвать имена кандидатов. Конечно, среди нас были представители различных партий, и каждая партия имела своих сторонников и своих противников. Капиталист, например, был лидером своей капиталистической партии. Сторонниками его были: литвак-ортодокс, дама (единственная женщина на нашем острове), националист, идеалист и материалист. Все они усиленно агитировали в пользу капиталиста. Они уже почти привлекли на свою сторону поляка моисеева вероисповедания. А если они еще одного перетащат к себе, то выборы капиталиста обеспечены большинством восьми голосов. В крайнем случае, они надеялись на пролетария, а для того, чтобы привлечь его, капиталистическая партия выпустила прокламацию, где было обещано, что их кандидат — капиталист — дает слово: 1) защищать собственность; 2) бороться за религию; 3) оберегать интересы рабочих.
Эта прокламация, вывешенная во всех тринадцати колониях, вызвала резкую отповедь со стороны оппозиции, то есть русско-еврейского студента в черной косоворотке. Он раскритиковал каждый пункт в отдельности.
— Я обращаю ваше внимание на нахальство капиталиста! Он будет защищать религию? Оберегать интересы рабочих? Ведь это возмутительно до глубины души!
И социалист не поленился и отправился к пролетарию. Он его застал за работой: рабочий доил коз, получая молоко для всех колонистов. И социалист завел с ним беседу о капиталистическом строе, который главным образом угнетает рабочих, приведя в пример его самого:
— Вы единственный рабочий, работаете с утра до поздней ночи на всех тринадцать колонистов, и хоть бы кто-нибудь помог вам!
На это рабочий ответил ему, что для того Б-г и создал рабочих.
— На себя, но не на другого! — твердил социалист и прочел рабочему лекцию о разделении труда, об уничтожении капитала и т. д. В конце концов он уговорил рабочего не голосовать за капиталиста.
— За кого же мне голосовать? — спрашивает наивно рабочий.
— За себя самого! — отвечает ему социалист.
Рабочий недоумевая глядит на него.
— То есть как это за себя самого?
— Очень просто. Я могу добиться, чтобы у нас президентом был рабочий. Я первый подам за вас свой голос. Да здравствует народ! Да здравствует пролетариат!
Так закончил социалист, тепло и дружески пожимая грубую руку рабочего, и отправился дальше агитировать за своего кандидата.
Легко понять, какое впечатление произвели эти слова на рабочего. Он поставил на землю горшок с молоком и так громко расхохотался, что даже козы взглянули на него с недоумением. Потом, вдоволь нахохотавшись, он присел на камень, сжал голову руками и задумался.
О чем он думал — неизвестно. Быть может, он уже видел себя президентом тринадцати соединенных штатов? Кто же тогда будет доить коз, рвать бананы?
Второй могущественной партией была американская, или атеистическая. Американец обнародовал прокламацию, где огромными буквами, на американский манер, было сказано следующее:
«Леди и джентльмены! Первая еврейская республика в опасности! Спасайте честь тринадцати соединенных штатов Израиля!!»
На его стороне были: социалист, территориалист, идеалист и материалист. Ассимилятор обещал ему свой голос, но с одним условием: если в числе кандидатов будет фигурировать член польской партии «коло», то атеист обязан поддержать эту кандидатуру.
В польское «коло» входили: ассимилятор, идеалист, материалист и дама. Ассимилятор приобрел голос дамы непрестанными комплиментами, утверждая, что она похожа на настоящую варшавянку, а ведь это аксиома, что варшавянки — самые красивые женщины. Прокламация польского «коло» начиналась словами «ясновельможные панове» и заканчивалась возгласом «еще польска не сгинела». Польская прокламация вызвала бурю протеста трех сильнейших партий и заставила их объединиться. Объединились националисты, сионисты и территориалисты.
Эти три партии перетянули на свою сторону ортодокса (вполне понятно!), идеалиста и рабочего и вели переговоры с дамой, чтобы приобрести большинство голосов. Надо заметить, что, объединившись для выступления против польской партии, они все-таки в отдельности агитировали за себя: объединение ничуть не мешало сионисту быть на ножах с территориалистом и надо признаться, что в борьбе они не щадили друг друга.
Официально сионист выступил с прокламацией, девизом которой был: «Да отсохнет рука моя, о Иерусалим, если я забуду тебя». На прокламации был нарисован щит Давида и в тексте были перечислены имена всех деятелей сионизма, начиная с прародителя Авраама. Там же были упомянуты национальный фонд, банк и вино Кармель. И все это заканчивалось национальным гимном.
Вслед за этим появилась прокламация территориалиста под девизом: «Мир — наша родина». И начиналась она так:
«Старый мечтатель! Тысячелетний фантазер! Когда же ты, наконец, проснешься и оставишь радужные грезы, которыми вечные мечтатели, сионисты, убаюкивают тебя». Заканчивалась же словами: «Ищите и обрящете».
Сионист мог рассчитывать на националиста, на ортодокса (само собой понятно!), на идеалиста и на пролетария. Кое-какие надежды были и на женщину по той причине, что сионистские конгрессы происходят в Швейцарии: это обстоятельство невольно напоминает ей покойного мужа.
Очень мало шансов было и у территориалиста. Хотя территориалист и вертелся вокруг дамы, но без успеха. Она уже симпатизировала сионизму по той причине, о которой было сказано выше.
Территориалист, увидав, что дела идут туго, бросился к ортодоксу и заявил ему, что территориалисты соблюдают день субботний не хуже сионистов и если возможна еврейская автономия, то достичь этого смогут только территориалисты, ибо им принадлежат симпатии богатейших евреев и известных христиан.
Сионист, видя, что территориалист слишком долго шушукается с ортодоксом, подошел к ним и сказал как бы мимоходом:
— А что слышно насчет смешанных браков?
Я думаю, никто не удивится, если я скажу, что и ортодокс сам питал кое-какие надежды на счет президентского кресла. Собственно говоря, почему ему не надеяться? Что он? Лыком шит? И представьте себе, что у него была своя партия. Немного сочувствовал националист, но крепче всех держалась за него женщина! Ортодокс купил ее тем, что точно и ясно высчитал, когда у нее день поминовения покойного мужа. И пролетария он привлек на свою сторону. Его он взял Б-гом, загробным миром, адом и раем. Он уже почти покончил с ним, но пронюхал социалист, объединился с атеистом и с ассимилятором, и они втроем открыто вступили в борьбу с темными силами клерикализма.
— Долой черносотенцев! — воскликнул социалист, и его поддержали все прогрессивные элементы.
Тут я должен сказать несколько слов о себе самом. Вы удивляетесь, почему я не выставил своей кандидатуры. Во-первых, я как писатель хотел держаться в стороне и не принимать участия во всей этой избирательной борьбе, а во-вторых, должен признаться откровенно, я сразу заметил, что у меня очень мало шансов, меньше, чем у кого-либо.
Я не глупый человек и знаю, что все мои братья по несчастью ненавидят меня. (Писателей не любят, а особенно писателя-юмориста, который кусается, смеется и делает людей смешными. Правда, в глаза они льстят мне, восхищаются моими писаниями, даже теми, которых они и в глаза не видали, но я знаю, что все это фальшиво. Они льстят, ибо боятся меня, опасаются, как бы я их не описал. Это для них хуже всего; они любят, когда описывают другого.) Словом, я снял свою кандидатуру.
В результате, когда стали выбирать, оказалось, что кандидатами намечены все тринадцать представителей тринадцати штатов. Тогда поднялся один из нас (я не говорю, что это был я, но я думаю, читатель сам поймет, кто это мог быть) и заявил им всем:
— Милостивые государыни и государи! Уже около двух тысяч лет, как мы потеряли нашу родину, как мы перестали существовать в виде государства. Но за это время перестали мы быть народом? Нет! Какими силами мы держались до сих пор? Я не знаю! Чем мы будем держаться впредь? Я не знаю! Где до сих пор была наша территория? Где до сих пор была наша родина? Я вам скажу: наша территория — это мы сами! Наша родина — это наша история. Наше убежище — это великий социальный идеал, провозглашенный нашими прежними пророками и распространяемый последующими, тот великий идеал, который сбудется с приходом Мессии… Из того, что каждому из нас хочется быть президентом, я заключаю следующее: никто не хочет уступить другому. Братья! Нас здесь тринадцать человек. Тринадцать нас было на пароходе, тринадцать на волнах бушующего моря, тринадцать колонистов на Острове тринадцати. И образовали мы тринадцать штатов. Спрашивается, почему не быть каждому из нас президентом в своем штате? Да здравствуют тринадцать президентов тринадцати соединенных штатов первой еврейской республики! Ура!
— Ура! Виват! Hoch! Да здравствует равенство! Heidod! — раздались крики на различных языках (недоставало только слова «банзай»), и этим закончилось собрание. Мы покинули «политический клуб» до следующего дня. Теперь нам только предстоит выработать конституцию тринадцати штатов, поэтому читатель может надеяться, что в скором времени мы с Б-жьей помощью закончим описание первой еврейской республики.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
«Человек, занимающийся политикой, — это пьяница», — так сказал некогда Наполеон, Бисмарк или какой-то другой великий человек.
«Пускаешься в политику — забудь все свои дела», — так сказал какой-то деловой человек, погрузившийся с ног до головы в политику.
Я обеими руками подписываюсь под этими заявлениями. Давайте-ка, прошу вас, еще раз хорошенько обсудим наше положение.
Тринадцать человек, тринадцать путешественников различных званий и положений пустились в дорогу. Едут в разные места, но на одном пароходе. Внезапно поднимается буря, разбивает пароход и выбрасывает их на остров, где они находят много хорошего.
Во-первых, пещеры, где можно прятаться от жары и от холода. Во-вторых, деревья, на которых бесконечное количество бананов и орехов. В-третьих, великолепный ручей с холодной хрустальной водой и, в конце концов, в придачу стадо коз. С первого взгляда кажется: чего им недостает?
Работать мы не должны. Воздух чудесный — любой курорт должен спасовать. Перед самым носом — море для купания. Сбоку густой лес для прогулки. Днем согревает нас великолепнейшее солнце, а по ночам луна обливает нас серебряным сиянием. Податей нам платить не приходится. В деньгах мы не нуждаемся. О полиции, о войсках, о войнах мы ничего не знаем. Нет гула и шума больших городов. Торопиться нам некуда. Чего же нам не хватает?
Другие Робинзоны пустились бы исследовать остров вдоль и поперек, занялись бы делами. Нет! Захотелось нам колонизировать остров, то есть разделить остров на тринадцать отдельных колоний. Захотелось нам избрать тринадцать президентов и заняться разработкой конституции. Одним словом, нам вздумалось заняться политикой! Что же делать, так уж Б-г устроил, что люди вечно недовольны и постоянно стремятся к чему-нибудь новому!
Ученые люди называют это прогрессом и говорят, что без него мир погибнет. Мы не хотим оспаривать этих мнений и тем более не желаем спорить с учеными людьми. Мы передаем тут факты, факты и только факты!
Итак, решено было, что в назначенный день мы, все тринадцать президентов соберемся в «политическом клубе» и примемся за разработку основных законов первой еврейской республики.
Конечно, каждый из нас явился со своим проектом конституции. Тринадцать человек — тринадцать конституций.
Первым выступил капиталист. Он выработал проект удивительных «вольностей». Мы передаем их здесь по пунктам, как он сам прочел их в «политическом клубе».
1. Все тринадцать жителей Острова тринадцати объявляются свободными гражданами.
2. Свободные граждане тринадцати соединенных штатов подразделяются на три свободных класса: граждане первого класса, граждане второго класса и граждане третьего класса.
3. Граждане первого класса имеют право свободно есть, пить и спать.
4. Граждане второго класса имеют право в любой момент развлекать граждан первого класса разговорами, короткими рассказами, а иногда и анекдотами, острым словечком — если кто может, — словом, граждане второго класса должны заботиться о хорошем расположении духа граждан первого класса.
5. Граждане третьего класса обязаны работать на граждан первого и второго классов.
6. Они, граждане третьего класса, могут свободно высказывать свои мнения, когда их об этом спрашивают.
7. Когда им чего-либо недостает, они свободно могут обращаться к гражданам первого и второго классов.
8. Если им что-то не нравится, они могут вполне свободно думать об этом, как им угодно и т. д.
Понятно, что этот «буржуазный» проект оппозиция осмеяла. Оппозиция — это русско-еврейский студент в черной косоворотке. Он раскритиковал также ханжеский проект ортодокса, где первым пунктом была «святая суббота». Он вообще отбросил все проекты, находя недостатки в каждом из них. Этот слишком «националистичен», тот слишком «материалистичен». Проекты сиониста и территориалиста он поднял на смех и предложил свой собственный «социалистический» проект, взятый из свободнейших конституций Европы и Америки.
К сожалению, и этот проект провалился. Нельзя сказать, чтобы он был плох, но… каждому из граждан хотелось видеть осуществленным свой проект.
Затем очередь дошла до писателя — автора этого рассказа.
Читатель мог уже давно убедиться, что мы далеки от самохвальства. Но там, где говоришь только правду, ничего нельзя скрывать.
Я должен сказать, что мой проект был принят с редким энтузиазмом и по очень простой причине. Я, видите ли, пришел к убеждению, что приобрести популярность не трудно — надо только никого не затрагивать.
После долгих размышлений и рассуждений я пришел к такому выводу: чем больше вы хотите провести свои идеи, тем скорее вы должны принять чужие, а если вы намерены «бороться», то можете быть уверены, что вам поломают руки и ноги, и все станут вашими врагами.