Одинцова приглядывалась к Нине и видела, что та относится к мужским знакам внимания с безразличием. Может быть, она, так же как и Алина, не интересуется мужчинами? И Греков сказал: холодная, мол, как ледышка. А может, просто стеснительная? И здесь не хотелось ошибиться. Алина боялась показаться смешной. Все что угодно, только не это! Ей хотелось быть уверенной на сто процентов, что ответ на заданный вопрос будет положительным. А вопрос уже вертелся на языке. Но не время еще. Не время…
…Это случилось в начале лета. Алина Одинцова уже просматривала красочные проспекты туристических агентств. Что модно в этом сезоне? Куда поехать? На неделю, на две, на месяц?
Лето же выдалось отвратительное! Давно такого не было! Погода с начала июня была холодная, лил дождь, солнце выглядывало из-за туч так редко, что не успевало высушить землю. Это само по себе раздражало. Хотелось уехать туда, где светит солнце и есть лето. Веселая, беззаботная курортная жизнь. Алина уже чувствовала: настало время для решительного объяснения.
«Ты едешь со мной?» Если да, то Нине надо ставить точку в отношениях с мужем. Может быть, стоит поступить по уму? Сначала подать на развод, и только после того, как штамп в паспорте будет поставлен, объявить о своих доходах. Впрочем, он и сам обо всем узнает.
— Квартира моя, я собственница, причем стала владелицей еще до замужества, Юра же там только прописан, — простодушно призналась однажды Нина. — И дом тоже мой.
— Это еще почему? — удивилась Алина.
— Видишь ли, муж человек осторожный. Предпочитает скрывать свои доходы.
— Быть может, и машина записана на тебя? — словно бы невзначай поинтересовалась Алина.
Она уже знала, что на деньги, полученные от нее, Юрий Греков купил новые «Жигули».
— Да, — кивнула Нина.
— А почему он так уверен, что ты никуда не денешься? Что все это останется у него навсегда?
— Потому… — Нина покраснела. Эта привычка у нее так и осталась, несмотря на приобретенный внешний лоск. — Я ведь люблю его. Я всегда об этом говорила.
— Черт меня возьми! — с воодушевлением сказала Алина. — Ведь это значит, что при разводе он останется ни с чем!
— Ну, почти. Я думаю, у него что-то припрятано на черный день.
— Значит, он берет взятки, но недвижимость и крупные покупки на себя не оформляет. А жена, мол, никуда не денется.
— Я дала повод так думать. Мы часто ссоримся, — призналась Нина. — Я даже угрожала ему самоубийством, если уйдет. Он думает, что это для меня вопрос жизни и смерти.
Алина рассмеялась. Потом ласково обняла ее за плечи и сказала:
— Ладно, забудь. Нам надо развеяться.
Она уже позволяла себе маленькие невинные нежности. Дружеские объятия, ласковые поглаживания плеч, нежные пожатия руки. И, чувствуя при этом все большее волнение, внимательно смотрела на подругу. Та принимала все за знаки дружбы. За несколько месяцев женщины сблизились, и много времени проводили вместе. Обе бежали от одиночества и искали приключений, которые могли бы развеять их скуку.
— Куда поедем? — улыбнулась Нина.
— Это зависит от того, когда вернется твой муж.
— Юра останется ночевать на даче. А я сказала, что поеду к маме.
— А если он туда позвонит?
— Ты смеешься? Они друг друга терпеть не могут! Если Юра и позвонит, то на мой мобильный телефон. Хотя я не вижу причины, по которой он мог бы это сделать.
— Что, совсем плохо? — понимающе спросила Алина.
— Да как тебе сказать. Обычно. Но если раньше меня это волновало…
— То теперь уже не волнует, — хором закончили фразу женщины и рассмеялись.
Алина ликовала. Вот оно! Мгновение истинной близости! Так, может, уже пора?
— Лето в этом году отвратительное, — медленно сказала Одинцова.
— Да. Очень.
— Даже за городом противно.
— И эти бесконечные дожди. Они навевают на меня тоску.
— Так, может, в жаркие страны? К счастью, земля круглая.
— Как жаль, что я этого раньше не знала! — с воодушевлением сказала Нина.
— Организационный момент я возьму на себя. Нам надо уехать, и само собой все утрясется.
— А что я скажу Юре? — задала Нина риторический вопрос.
— Об этом мы подумаем потом, а сейчас едем развлекаться. Пить французское шампанское, есть устриц и флиртовать.
Алина имела в виду, что флиртовать собирается с Ниной, а что думала по этому поводу Нина, осталось за кадром. Алина лихо вела машину и улыбалась, не подозревая о том ударе, который готовит ей судьба.
Ведь в этот вечер Нина его и встретила…
«Жигули»… — Ты где сейчас, Толя? — переглянувшись с Юрием Грековым, напряженно спросил в трубку Петров.
— Начальник, только давай договоримся сразу: оформишь мне явку с повинной.
— Идет. Только тогда ты приедешь сам.
— Уже еду. И Пашка… — хрипло выдохнул Анатолий. — Пашку чтоб отпустили. Я с другом был.
— Ладно, Павла с тобой не было. А как же камешки?
— Камешки я ему принес. Утром, на следующий день. Он даже не знал, что в свертке. Ничего не знал. Отпустите братана.
— Хорошо, Толя. А как же с Ниной? Экспертиза показала…
— Грохнули ее, да?
— Откуда знаешь?
— Догадливый, — нехотя ответил Анатолий. — Чего бы ей стреляться при таких бабках? Только, начальник, мы, когда в дом вошли, она уже была того.
— А когда вы вошли в дом, сколько было времени?
— Я на часы-то не смотрел. Вроде как в полночь. А может, и раньше. Темно было. А в доме-то свет. Повсюду.
— Значит, она уже была мертва?
— Мамой клянусь!
— А входная дверь открыта?
— Точно.
— Вы вошли и увидели ее в гостиной на диване. Мертвую.
— В кровище. Волосы чуть не до пола свесились. Красивые у нее были волосы.
Греков сидел, напряженно прислушиваясь к разговору. По его щекам стекали капли пота.
— В доме кто-нибудь был? — напряженно спросил Петров. И покосился на Юрия Грекова. Тот словно оцепенел.
— Кажись, был, — нехотя сказал Анатолий. — Потому я и подумал, что ее грохнули. Недосуг мне было проверять, начальник. И светиться. Я камешки схватил — и тикать.
— А… друг?
— На крыльце ждал.
— Откуда знал, где лежат украшения?
— Мать брякнула. Нинка ей как-то сболтнула: в гречке, мол, на кухне. Смехом сказала. Мать еще подумала, что она не в себе. Странная стала. И нервная какая-то. Дергалась все время.
— Следовательно, ты знал, что украшения хранятся в емкости с гречневой крупой. А кухня находится на первом этаже… — задумчиво сказал Володя и вновь покосился на Юрия Грекова. Тот тыльной стороной ладони вытирал пот со лба и щек.
— Точно. Только, начальник, убийца-то уже домой ехал.
— Постой… Откуда ты знаешь, кто убийца и что он уже уехал?
— Так столкнулись же мы!
— Где столкнулись?
— Дело было так. Подъезжаем мы, значит, к поселку, и тут Па… друг меня толкает локтем в бок. Гляди, мол, «Жигуль» на обочине. Мужик колесо меняет. Увидел нас и машет рукой: тормози, мол, помощь нужна. Я, само собой, не остановился. А когда отъехали, Па… друг меня снова толкает локтем в бок и говорит: «Знаешь, кто это был?»
Анатолий вдруг замолчал.
— Ну? — нетерпеливо спросил Петров.
— Такая петрушка получается. Если я скажу, кто это был, то откуда ж я его знаю? А? Я-то к Нинке в дом был не вхож!
— А Павел вхож. Понятно. Тебя мужик на «Жигуле» не узнал, а Па… друг пригнулся. Ну, этот момент — что узнал его Павел — мы опустим. Так кто же это был Толя?
— Да вроде как муж Нининой сестры, — нехотя сказал Анатолий. — Имени не помню.
— Чьего имени? Сестры?
— И сестры, и мужика ее. На хрен мне это?
— И почему же ты, Толя, подумал, что он убийца?
— Ну как же? Когда мы в дом-то вошли, она была уже того. Мужик ехал куда? От поселка. На правой стороне машина стояла. Они были родственники, значит, Нинка его в дом впустила. Небось денег у нее занял, а отдавать нечем. Вот и грохнул, а деньги взял.
— А что, в доме были деньги?
— А как же, начальник? Вроде как в спальне ее, наверху. Мы тоже хотели там пошарить, да я ж тебе говорю: там кто-то ходил.
— А почему не убийца? Анатолий задумался.
— Что молчишь, Толя?
— Думаю.
— Подумать тебе сейчас самое время. — Петров вздохнул, потом задал еще один вопрос: — Во сколько вы видели мужа Нининой сестры? Николаем его, кстати, зовут.
— Я так думаю, в начале двенадцатого.
— Точно?
— Ага. Ну, не позже половины.
— Понятно. Пока доехали, пока через забор перелезли, в дом вошли, камешки ты нашел, обратно через забор перелезли… И в полночь вас засекли. А он, значит, пока из дома вышел, машину завел, отъехал, колесо спустило, он его снял… Снял ведь?
— Чего?
— Колесо, говорю, было снято? — Ага.
— Значит, получается, что вы его встретили в начале двенадцатого, как ты и говоришь. Ну, минут двадцать двенадцатого. Получается, что вышел он от Нины еще до одиннадцати. — И Петров вздохнул.
— Значит, получается, что вы его встретили в начале двенадцатого, как ты и говоришь. Ну, минут двадцать двенадцатого. Получается, что вышел он от Нины еще до одиннадцати. — И Петров вздохнул.
Юрий Греков пожал плечами. Не сходится, мол. В одиннадцать Нина еще была жива.
— Ладно, начальник, — сказал Анатолий. — Вы уж теперь сами решайте, что с ним делать. Только помни: я ее не убивал.
— А ты знал, что в доме есть оружие?
— Чего-о?
— Ну понятно. А своего ствола у тебя, значит, не было.
— Не-а. Обижаешь, начальник.
— Ты где сейчас, Толя?
— К Зеленограду подъезжаю, — буркнул тот. — Хотел рвануть в Солнечногорск. Друган у меня там. Отсидеться можно. Если б не Пашка… Эх!
— Как там на Ленинградке? Пробка есть?
— Нету.
— Счастливец, — со вздохом сказал Петров. — Доедешь до памятника, на развилке, у которого поворот в город, притормози. Там тебя ребята встретят.
— Начальник, ты мне явку с повинной обещал.
— Я помню. Слово свое держу.
— И Пашку чтоб не трогали. Не было его со мной.
— Я понял. Ну все, Толя, до вечера. Вечером мы продолжим беседу.
Петров дал отбой, потом набрал номер напарника.
— Саша? Да, Петров. Где вы? Почти у развилки? Отлично! Объявился наш беглец. Ну да. Петухов Анатолий. У развилки притормозит, там вы его и подхватите. Оформи ему явку с повинной. По всем правилам. Да. Одумался. А на Павла ничего пока не пиши. Вроде как не с ним Анатолий на дачу к Грековым лез. Да мало ли что он говорит! Это от страха. Я тебе сказал: не трогай его. Все. На связи.
Володя Петров снова дал отбой и перевел дух:
— Уф-ф… Тяжко… Что молчишь, Юра?
— Так ты же говоришь за обоих.
— Я работаю, — усмехнулся Петров. — В разных условиях приходится трудиться на благо общества.
— Я всегда знал, что ты правильный, — оскалился Греков. — Только, не чересчур ли, Володя?
— Все слышал? — не отвечая на вопрос, поинтересовался Петров.
— Почти.
— И что ты думаешь по этому поводу? А? Следователь?
— Толя думает, что убил тот, кто уже уехал, а не тот, кто ходил наверху. Николая он видел, а того — другого? Или ту?
— Нет, — с сожалением сказал Петров. — Жаль.
— И я так думаю. Нам было бы проще. Кстати, когда ты пришел, в доме кто-нибудь был?
— Не знаю.
— Я не понял…
— А мне до того было? — огрызнулся Греков. — Я, понятно, к Нине кинулся, а не наверх, проверять, есть кто в доме или нет. Я был уверен, что она покончила с собой.
— А что ты скажешь о свояке?
— О Николае? Да ничего не скажу. Мужик как мужик, — пожал плечами Юрий Греков. — Ну, выпить любит. Так кто ж не любит? Ты ж сам говоришь, не мог он убить. По времени не сходится.
— А он знал, что в доме находится оружие?
— А то!
— И знал, где лежит пистолет?
— У Нинки язык был длинный, — в сердцах сказал Греков. — Про камешки всем разболтала.
— Думаешь, и пистолет могла показать? А зачем ты вообще держал в доме оружие?
— Ну знаешь! Я, вообще-то, спортсмен. Скажешь, ты «Макарова» в доме не держишь?
— Я, вообще-то, опер, — усмехнулся Петров.
— То-то…
Пауза. Петров вздохнул и посмотрел на мобильник:
— А ну-ка, я Валентине еще разок позвоню.
— Это еще зачем?
— Проясню один момент.
Греков пожал плечами: как хочешь, мол, а Володя вновь принялся нажимать на кнопки. Ответили не сразу. И вновь в трубке раздался визгливый женский голос:
— А ну? Говорите!
— Валя, это опять Петров.
— А-а-а… Вы где?
— В пробке.
— Да когда ж она кончится! — в сердцах сказала Валентина. — Все уже разошлись, вас дожидаючись!
— Валентина, а Николай там? Поблизости?
— А что такое? — спросила Валентина, и в голосе ее было напряжение.
— Хотелось бы с ним поговорить.
— Поговорить! — взвизгнула женщина. — Мне бы тоже хотелось! Нализался он как свинья!
— Ну тогда с тобой. Валя, вы долги-то отдали? — вкрадчиво спросил Петров.
— Какие долги? Ах, долги-и… Ну… — нехотя сказала Валентина.
— Что, разбогатели?
— А ты не темни, — со злостью сказала вдруг женщина. — Что ходишь вокруг да около? Ишь! Умный нашелся! Так и я не дура!
— Ну, не заводись. Тоже, что ли, успела принять?
— А если и так! Имею право! Сестра она мне была! Сестра! Понял? Умный. Умнее тебя есть.
— Валя, откуда у вас деньги?
— Оттуда.
— Николая видели в тот вечер, когда убили Нину. У нее на даче.
— Что с ней сделали?
— Убили. Экспертиза показала…
— Это врешь! Врешь! — дурным голосом заорала Валентина, которая и в самом деле успела, как следует, принять водочки. — Колька мой никого не убивал! Засунь свою экспертизу знаешь куда?! Чтоб Колька сестру мою убил?! Это ты врешь! Врешь, Петров!
— Тогда откуда у вас деньги?
— Повздорили они. Это да, — не слушая его, продолжала Валентина. — Только Колька мой не убийца. Трезвый он мухи не обидит. А что пьяный бузит, так с кем не бывает? А раз на машине к ней поехал, значит, был трезвый. Нинка сама виновата. Не пойму, какая муха ее укусила? Но чтоб мой Колька! Убил! Спятил ты, Петров! Нашли бы мы деньги и без Нинкиной помощи. И не такое находили. Ишь!
— Валя, так откуда?
— Ну чего привязался? В спальне они лежали! В спальне! Наверху! В шкафу! Нинка сама мне сказала! Если, мол, со мной что случится, так деньги лежат там-то и там-то. Я и… взяла.
— Когда взяла?
— На следующий день после того, как она… как ее… — и Валентина всхлипнула.
— Значит, Николаю она отказала, а наутро вы узнали, что Нины больше нет, — уточнил Петров. — И ты тут же поехала к Грековым на дачу, зная, что в спальне у сестры спрятаны деньги, о которых ее муж ничего не знает. Так?
Греков при этих словах взвился и выругался вслух.
— Совсем ты меня запутал, Володька. Ну, взяла и взяла. Чужое, что ли, взяла? Ей теперь все равно, а у меня дети. — И Валентина вновь всхлипнула. — Неужто сестра бы мне отказала?
— Так отказала же, Валя?
— Да пошел бы ты…
— Увы. Теперь уже не получится. Дело-то запуталось. И статья теперь серьезная, убойная. Я подожду, пока ты протрезвеешь и Николай твой очухается.
— Володька, да ты что?! Да чтоб я… Да чтоб он…
— Это я уже слышал, — жестко сказал Петров. — Ты давай, ложись баиньки. Сегодня поминок не будет. Некому приезжать, да и некогда. А завтра на трезвую голову мы поговорим.
— Воло…
— Все. Отбой.
Петров покачал головой и посмотрел на Юрия Грекова, словно ища у него сочувствия и поддержки.
— Сука, — кивнул Греков, поймав его взгляд. — Я всегда говорил: Валька — сука. Значит, денежки они таки сперли?
— Тебе только это и волнует?
— Да я на нее в суд подам! — заорал вдруг Юрий Греков, теряя над собой контроль. — Сука! Воспользовалась моментом! Все растащили! Мое все! Мое!
— Николай ее не убивал, — тихо сказал Петров. — Это я так, пугаю ее. Все же безалаберная она женщина.
— Безалаберная?! Да она просто…
И Греков вновь начал ругаться. Алина Одинцова, машина которой снова оказалась рядом, смеялась, глядя, как он бесится. Но Греков этого уже не замечал.
— И все-таки, кто же был наверху? — сам себя спросил Петров и посмотрел вправо, на красный «ягуар».
Машина впереди медленно тронулась. Они тоже поползли.
— Смотри-ка! — удивленно сказал Петров. — Едем ведь! А, Юра?
— Нет, это никогда не кончится, — сказал вдруг Греков, посмотрев вперед, на медленно движущийся поток машин. Поток его ругательств иссяк, взгляд стал усталым, безразличным.
Но они и в самом деле продолжали ехать вперед. Во взгляде Петрова теперь было ликование. Наконец-то! Заканчивался четвертый час, как они попали в пробку. Нервное напряжение достигло апогея.
— Ах да! — спохватился Петров. — Я же обещал тебе рассказать, кто был отцом Нининого ребенка! Или тебе это уже не интересно?
— Отчего же? Интересно, — безразлично сказал Греков.
— Что, праведной мести расхотелось? Ненадолго же тебя хватило, — усмехнулся Володя.
— Зато тебя… хватило, — через силу закончил Юрий.
— Это зависит от глубины чувства, — медленно сказал Петров. — Тебе волнует только то, что у тебя на голове были рога. А меня — что Нины больше нет. Что же касается ее романа…
И тут вновь зазвонил его мобильный телефон.
— О черт! — выругнулся Петров. — Поговорить спокойно не дадут! — Потом посмотрел на дисплей и сразу стал серьезным. — Парамонов, — сказал он Грекову и в трубку: — Палыч, еще раз здравствуй тебе! Что случилось? Да что ты говоришь? Да, это серьезно. Теперь многое становится понятным. Ну, спасибо тебе. Да, зафиксируй это, и чтоб обязательно было отражено в заключении. Понял. Да. На связи. Отбой.
Рука Петрова, в которой он держал мобильный телефон, бессильно опустилась. Выражение лица стало странным.
— Ну, что там еще? — вяло спросил его Греков.
— Да так. Тебе, я вижу, не интересно.