Вообще-то борым возникал в Водном мире. В течение лета эти летающие крысята являлись кормом для бесчисленной живности болот, были своего рода мясным планктоном сложившейся тут пищевой пирамиды. Причем питались ими так активно и много, что лишь невероятная плодовитость и способность перелетать с места на место по воздуху спасала крысят от полного истребления. По крайней мере, так показалось Пестелю, и Рост с ним согласился.
И лишь с наступлением зимы, когда болота замерзали, крысята переваливали на твердую землю, двигаясь туда, где чувствовали растительность и пищу, уменьшаясь в количестве. Кстати, вал борыма, который прошел через Боловск в первую зиму, был очень большим по меркам этого континента, должно быть, потому, что крысята чувствовали возросшую активность насекомых. Обычно к той местности, где оказалось человечество, борым подходил уже ослабленным, а к лесу доходил почти полностью истощив свои способности мигрировать – иначе дварские угодья, даже под «охраной» летающих червяков, не уцелели бы.
Вот эту мятущуюся, мягкую, поддатливую, но практически неуправляемую, как вода, массу и нужно было выгнать на Зеленую равнину, где обитало основное количество насекомых. За дело, конечно, взялись аймихо, хотя и предупредили Ростика несколько раз, что они никогда еще подобных заданий не выполняли. Они провозились почти неделю, собрав всех старцев и стариц, потребовав для оперативного нанесения ментальных управляющих сигналов почти пять десятков гравилетов, и, когда Рост уже потерял надежду, борым вдруг стронулся с места. Причем весь разом.
Тогда возникла уже другая опасность – крысята могли уничтожить те стада живности, которые были предназначены для кормежки насекомых во время их миграции на восток от Перекопа.
В общем, следует признать, стада живности и растительность на этих пространствах борым подъел очень здорово, но, с другой стороны, удалось стронуть с места и летающих червяков. И тоже в количестве, значительно превосходящем первоначальные планы. Тогда вызвали черные треугольники, чтобы они расстреливали полупрозрачных летунов, но быстро стало ясно, что даже с вооружением крейсеров сделать это очень трудно. Зато когда с полдюжины червяков все-таки было сбито, насекомые охотно двинулись на восток, должно быть, потому, что почувствовали запах крови и добычи.
Самок кузнецы переносили, используя подобие носилок, сплетенных из травы и веток. Иные из «королев» так раздулись, что сверху, из гравилета, на котором Рост облетал эту двигавшуюся на восток массу насекомых по нескольку раз в день, они казались чудовищными гусеницами, видимыми невооруженным глазом за десятки километров. Во время этого движения самки продолжали откладывать яйца. Их, разумеется, тут же подхватывали какие-то рабочие особи и несли, бережно сжав передними хваталами. Кстати, во время этого похода внутриклановый каннибализм насекомых сошел на нет, зато стало больше охоты на особей соседних роев и на их яйца, которые, впрочем, не поедались, а присоединялись к яйцам собственного роя.
Прежде чем воздушные киты, сообразив, что еды тут больше не будет, стали улетать с равнин около Перекопа, старательно обходя отравленный вал далекой дугой в море, насекомые отъелись и размножились до численности в двести тысяч. Может быть, и больше, как призналась разок Бетра-хо. Еще она добавила, что плодить насекомых западнее вала пока не нужно, иначе аймихо не смогут провести их в узкую «форточку», оставленную в отравленном валу. А потерять несколько десятков тысяч насекомых, взращенных с таким трудом, было бы, разумеется, жалко.
В ночь с двадцать второго июня на первое июля, согласно трехнедельному «месячному» циклу, предложенному Перегудой, первые насекомые самых слабых кланов вошли в этот оставленный для них проход. Этими кланами было проще всего управлять, и они куда лучше подчинялись ментальным приказам старцев аймихо. Причем методика управления насекомыми естественным образом сделалась более результативной и экономной. Теперь даже Рост с его несовершенной чувствительностью мог перехватывать приказы аймихо, сосредоточенные на одном выбранном рое. Когда тот удавалось сдвинуть с места, соседние, даже более сильные кланы богомолов и кузнечиков подчинялись охотнее.
Сначала насекомым удалось проходить по коридору на центральном холме почти без потерь от разлагающихся «алмазных звезд». Но утром третьего июля, когда старцы и пилоты, которые возили их на гравилетах, устали уже до такой степени, что пару раз перепутали восточную сторону Перекопа с западной, произошла трагедия. Почти два роя, отличных, сильных и очень плодовитых, столкнулись на узком гребне холма, передрались, разошлись и… оказались в отравленных зонах. Они погибли не сразу, некоторое время еще посопротивлялись, пытаясь вытащить самок и яйца. Но все-таки погибли, почти целиком. Общая численность отравленных составила более тридцати тысяч особей.
Но нет худа без добра. Во-первых, гибель этих роев очень точно, едва ли не как цветными флажками обозначила границы безопасности для остальных роев. А во-вторых, тех, кто сумел вытащить самок и яйца, почти тут же сожрали другие кланы. И что бы ни говорили разные проверяющие из Боловска, эта пища очень поддержала насекомых в течение первой недели на новом месте.
Это было тем более важно, что теперь им никак нельзя было предоставлять возможность мигрировать дальше на восток. А на западной стороне вала, «до» Перекопа, наконец-то стали собираться «разумные» армии, решившие присоединиться к людям. Почти тридцать тысяч диких волосатиков, хотя, на взгляд Ростика, половину из них составляли женщины и дети, а также некоторое количество пернатых. Пока диких, но к ним все чаще небольшими струйками притекали и бегимлеси из городов, отлично вооруженные и умеющие строить правильный, едва ли не римский по всем статьям лагерь для жилья и обороны.
Да и люди теперь стали подходить, тем более что в центре Перекопа, почти напротив оставленного для насекомых прохода, который, после того как последний рой ушел с Зеленой равнины, в срочном порядке заложили свежевыловленными «звездами», построили колоссальную, почти в сотню метров по фронту, крепость из каменного литья. Сделано это было потому, что Мурат все-таки не сумел устроить стену вокруг всего Боловска, а оградил лишь кое-какие склады, завод и район, где находились дома новых боловских начальников.
Таким образом, вместо одного укрепления получилась система, как минимум, из двух неправильных крепостей, причем их расположение исключало взаимную поддержку во время осады. Ростик осознал это, едва взглянул на карту. И вот, когда эти укрепления были все-таки установлены, вдруг стало ясно, что до предполагаемого сражения остается еще месяц, а деятельность изображать нужно, и строители представлялись самой отмобилизованной командой… В общем, как сказал Каратаев, когда прилетел как-то на Перекоп, построение этой крепости перед центральным холмом оказалось «отличным компромиссом» между воинами и теми, кто хотел что-то делать, но не знал, что именно.
Рост так и не понял, что же было в этом компромиссного, но очень уж сильно не возражал. Он и не ожидал от начальства такого подарка – опорной крепости, где можно было расположить старцев, летунов и центральный командный пункт. Правда, разохотившись, он предложил еще выставить крепость между этой центровой и морем, да еще, хорошо бы, соорудить укрепление в сторону к болотам, то есть по дополнительной – на север и на юг. Но Мурат, погостив в свежеиспеченной крепости пару ночей, даже толком не ответив на это предложение, улетел в Боловск. Со всем своим штабом… Потому что на горизонте уже появились разведчики армии пауков.
До нее было еще далеко, более ста пятидесяти километров. Но для начальства и этого хватило. Тем более что с борта гравилета зрелище наступающей паучьей армии производило сильное впечатление. Теперь пауков стало чуть-чуть меньше, чем ожидалось, должно быть, часть отстала или просто рассеялась, но зато они не скрывались. И всей массой перли на запад, спина к спине, поднимая пыль, объедая по дороге все, даже мельчайшие стебельки травы. Да что там трава – сами камни, после того как по ним проходила эта армия, становились какими-то более округлыми, словно пауки их обсасывали, надеясь выжать хоть немного питательных веществ.
Когда Рост с Пестелем и Квадратным впервые облетал пауков с их тыла, по восточной кромке, и обратил на это внимание, Ким, сидящий, как всегда, за рычагами, приспустился и прошел на бреющем.
– Верно, – согласился он. И добавил: – Может, это психология так с нами играет?
– Они просто вколачивают камешки в землю, когда топают по ним, – ответил Пестель, который был довольно изобретательным, когда дело касалось животных.
– Не уверен, – признался прямодушный Квадратный. – Иные из этих валунов при всем желании не затопчешь.
Когда Рост с Пестелем и Квадратным впервые облетал пауков с их тыла, по восточной кромке, и обратил на это внимание, Ким, сидящий, как всегда, за рычагами, приспустился и прошел на бреющем.
– Верно, – согласился он. И добавил: – Может, это психология так с нами играет?
– Они просто вколачивают камешки в землю, когда топают по ним, – ответил Пестель, который был довольно изобретательным, когда дело касалось животных.
– Не уверен, – признался прямодушный Квадратный. – Иные из этих валунов при всем желании не затопчешь.
Рост подумал и лишь тогда все понял. Он вздохнул и высказался:
– Экскременты. В виде какого-то липкого пуха. Он и собирается около камней, потому что по песку способен размазываться как навоз.
Пестель чуть не выпал в боковое окошко, когда Ким еще раз пробрил дорогу, пробитую пауками. Наконец он огласил:
– Точно. Видели, как антигравитационные блины этот навоз взвихряют? – Помолчал. – Это что-то значит?
– Если это гуано перекатится через отравленную зону, – отозвался Рост, – двинет в нашу сторону и «вымостит» отравленный участок, то ничего хорошего…
Он не договорил. Эта догадка стоила того, чтобы обдумать ее неторопливо. А пока можно было надеяться, что это вещество, как и тополиный пух, легко сгорает… Что было незамедлительно опробовано, и с неплохим результатом.
Вот только остальные проблемы так легко не решались.
Глава 12
Первые стычки насекомых с пауками произошли в последний день июля. Рост в это время болтался где-то совсем на севере, уже в который раз пытаясь определить, могут ли пауки обойти по мелководью отравленный вал, поэтому узнал о них лишь вечером, когда вернулся с Кимом в центральную крепость. В его отсутствие тут верховодил Каратаев, он составлял какие-то списки, носился по коридорам, выспрашивал людей, которым все его попытки посчитать, сколько же у них сил и как их расставить вдоль вала наилучшим образом, казались ненужной тратой времени.
Особенно злился по этому поводу Достальский. Он не раз разругивался с Каратаевым на веки вечные, но проходил час-полтора, и толстенький с проплешиной Каратаев, который в последнее время завел манеру ходить в почти сталинском френче и мягких сапожках, снова приставал к капитану, чтобы «усовершенствовать» свои драгоценные документы.
Докладывая Достальскому, что, по его мнению, пауки пройти через мелководье, конечно, смогут, но в небольшом количестве, хотя фланг, разумеется, лучше подкрепить летучим резервом, Ростик обратил внимание, что капитан как-то хмур и, что было на него совсем не похоже, раздражен. Поэтому, прервав свой доклад, который Достальский выслушивал слишком уж невнимательно, он спросил в упор:
– Ты чего такой напряженный, капитан?
Достальский потер с силой лицо, словно пытался отогреть его.
– Неужели так заметно? – Он невесело улыбнулся. – Понимаешь, как-то так, брат… – он опустил голову. – Никогда не боялся смерти, разучился ее бояться, но сейчас… – Он собрался с духом и посмотрел Ростику в глаза. – Предчувствием это называется.
– Брось, – посоветовал капитану Ким, который стоял рядом с Ростом, хотя мог бы и не появляться пред очи командира. – На тебя слишком много людей смотрит и по твоему самочувствию свои шансы подсчитывает.
– Сам знаю, – резковато бросил Достальский. – Ничего поделать не могу… Самое обидное, что я так и не увижу, чем все это закончится. – Он снова попытался улыбнуться, хотя лучше бы не пытался. – Ладно, отдыхайте… Хотя нет, Рост, – он смотрел в стол перед собой, руки его лежали спокойно, но в их положении было что-то, что наводило на мысль о способности сдаться и подчиниться… смерти? – Пауки наконец-то напоролись на наших богомолов. Ха, никогда не думал, что скажу о насекомых, как о «наших». Что бы это значило?
Он спрашивал Ростика, кажется, впервые, что его ждет, и будет ли у него какое-нибудь «потом», после этой войны. Рост набрал в легкие воздуха, но так ничего и не сказал. Не хотел врать, а говорить правду было трудно. Да и само известие о первых стычках пауков с богомолами было слишком важной новостью, чтобы думать о чем-либо другом.
– Может, слетаем? – предложил Ким. – Ты же, наверное, и в темноте сможешь разобраться, что там происходит? – Он даже несильно ткнул Ростика в спину, чтобы тот понимал, о чем его спрашивают.
– Лучше завтра. – Рост тоже устал. Вернее, ему вдруг захотелось, чтобы все, что они тут устраивали, организовывали и создавали, наконец-то обрело законченный вид, и теперь можно было только ждать и надеяться, что старались они не зря.
– А то… Сменю загребных, они что-то выдохлись за последние дни, и полетим, – еще раз предложил Ким.
– Ты сам-то не выдохся? – спросил его Достальский. – Прямо железным стал?
– Еще на три-четыре часа меня хватит, – уверенно отозвался Ким.
– Завтра полетите, пораньше, – решил капитан. – Мне точные сведения нужны, а не догадки, выуженные из темноты.
Ростик улегся спать пораньше, даже толком не умылся. Внезапная усталость, усиленная тем самым жаром, который возникает даже у опытного солдата перед боем, так и не отпустила его.
Но вылететь пораньше не удалось. Неожиданно с Боловском установилась какая-то изумительная связь, и рано поутру Достальский вызвал к себе Антона и Ростика, чтобы они присутствовали на докладе Председателю Мурату. Для доклада, как потребовало начальство, пришлось пригласить и Каратаева. Тот разложил свои списки и довольно подробно принялся перечислять, какими силами они располагали.
Людей оказалось чуть больше десяти тысяч, из них лишь тысячи три были серьезными бойцами, за которых можно было не опасаться, они и окапываться умели, и стрелять, и не драпанули бы, если бы паукам удалось прорваться через отравленный вал каким-нибудь слишком уж лихим образом. Пернатых собралось тысяч двадцать, но подавляющее их число было из диких, они были плохо вооружены и могли представлять серьезную силу лишь в сочетании с маневром, с возможностью быстро оказаться на месте прорыва пауков и заткнуть его, сражаясь преимущественно холодным оружием. Бакумуров было почти пятьдесят тысяч, но эти были недисциплинированны, делали что хотели, а чего не хотели – не делали. Как ими командовать, как заставить действовать соответственно общему плану сражения, не знал не только Достальский, но и те аймихо, которым поручили надзор над волосатиками.
– Мало у нас сил, – решил Мурат на том конце линии связи и принялся вздыхать. – Пока нет никакой уверенности, что вы удержитесь…
Все собравшиеся офицеры и сами это понимали, но делать было нечего. Поэтому, еще раз потолковав с Достальским, какие районы Зеленой равнины, лежащей перед отравленным валом, следует осмотреть в первую очередь, Антон с Ростиком отправились в полет. Рост выбрал, конечно, Кима, с которым принялся кружить над равниной по другую сторону отравленного вала, но везде увидел одно и то же.
Небольшие группы пауков, которые вырвались вперед, сначала пытались обойти слишком уж плотные скопления насекомых. Потом, когда они уже глубоко врезались между их гнездовьями, насекомые атаковали их, иногда успешно, иногда неуверенно, словно бы даже не атаковали, а скорее пробовали активно защищаться. Пауки тут же принимали бой, и рубка, пальба и просто свалка длились довольно долго, потому что к паукам и к насекомым постоянно прибывало подкрепление. Пару раз эти свалки как начинались поутру, так и не заканчивались до темноты.
Насекомые дрались отлично, куда лучше, чем Рост мог бы ожидать еще вчера, не раз они с Кимом видели, как пауки буквально таяли в их шевелящейся зеленой массе, почти невидимой на фоне травы. Но напор пауков был слишком велик, и, когда подходили новые волны восьминогих чудовищ, даже богомолам приходилось отступать.
Еще богомолам мешало то обстоятельство, что они не умели оказывать поддержку другим роям, но это было бы слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, как сказал Ким. Тогда потери пауков могли быть гораздо значительнее, пожалуй, до трети своих солдат они оставили бы в этой мясорубке… Но не оставили. Потому что к исходу дня Рост понял – пауков эта первая преграда почти не задержит, максимум на пару дней. А значит, к третьему дню их следует ждать у отравленного вала, и придется вступать в бой людям с их союзниками. А их было мало, слишком мало, чтобы победить.
– Что ты предлагаешь? – спросил Ким, когда они летели назад, в центральную крепость. – Ведь не выдержим мы с теми силами, которые у нас имеются. Сомнут нас, вырежут…
– Не каркай, – устало отозвался Рост. – Знал бы, как ответить на твой вопрос, неужели промолчал бы?
Вечером опять состоялось совещание, проведенное при коптящих плошках. Их было уже так немного, что помещение, которое Достальский выбрал себе кабинетом, не освещалось даже на треть. Собравшиеся так и сидели в этом сыром, холодном зале, больше похожем на склеп. Пришли к выводу, что хорошо бы людей было раза в два больше, а пернатых раза в три, а бакумуров хотя бы тысяч сто, тогда можно было бы говорить о достойной защите. Но это были только мечты…