Несмотря на подчеркнуто франтоватый облик, гость распространял ауру холодной начальственности.
– Старший советник юстиции Точилин Александр Андреевич, Центральный федеральный округ Генеральной прокуратуры, – деловито представился он. В правильный момент достал из кармана красную корочку с гербом и секунду держал ее перед вахтером. На секунду открыл и, профессионально сжав в руке, подержал еще несколько секунд.
Мент откашлялся:
– Чем могу быть полезен?
– У меня допуск для работы в вашем архиве, – небрежно сказал старший советник юстиции, демонстрируя бланк, скрепленный фиолетовой печатью.
– Пожалуйста, проходите, вас ждут, – натянуто улыбнулся милиционер и придвинул к себе телефон.
Поднявшись на несколько ступенек по парадной лестнице, «важняк» остановился у статуи Фемиды, украшавшей пролет. Толстая гипсовая баба с завязанными глазами и весами в руках более походила на базарную торговку, чем на богиню правосудия.
– А вы звоните, – разрешающе бросил старший советник юстиции, не оборачиваясь.
Архивные кабинеты находились на четвертом этаже. Коридор покрывала малиновая ковровая дорожка, гасящая шаги. Мягкий свет плафонов поглощался темными панелями. Два ряда коричневых дерматиновых дверей по обе стороны отблескивали латунными пуговками обойных гвоздей.
В конце коридора, на фоне окна, вырисовывался силуэт пожилого архивариуса. Резиновая улыбка, согбенная спина, подхалимски блестящие глаза – все это наводило на мысль, что предыдущая жизнь архивной крысы была лишь ожиданием встречи с заоблачным московским начальством.
– Здравствуйте, здравствуйте, – мелко засеменил архивариус, открывая дверь хранилища.
– Добрый день, – с высоты должности, звания и миссии кивнул ревизор.
– Мы уже в курсе. Что именно вы хотите у нас посмотреть?
– Где у вас стеллажи с закрытыми уголовными делами? Меня интересует все, что тут есть за позапрошлый год.
– Что именно вас интересует?
– Я же сказал – все! – повторил визитер, заметно раздражаясь. – А за этот год – все дела по сто тридцать первой и сто тридцать второй статьям, которые в производстве. Вчера заказывал. Хочу ознакомиться в порядке надзора.
– Дела по насилию сексуального характера – вот, я еще утречком отложил… А закрытые уголовные дела за позапрошлый год на стеллаже слева, третья и четвертая полки. Вот вам столик, вот креслице… Может, вам кофейку сварить? Может, чайку с печеньицем хотите?
Без «благодарю» гость опустился за стол и, сдвинув тяжелую печатную машинку «Ятрань», поставил на колени портфель с золочеными наборными замочками.
– Кофе я сам приготовлю. Если потребуется. А вы можете идти.
Конечно, по внутренним инструкциям архивариус не имел права покидать хранилища документов даже в присутствии Генерального прокурора. Однако слова «можете идти» прозвучали из уст ревизора с такой убедительностью, что хранитель архива не посмел ослушаться…
…Дождавшись, когда за архивариусом закроется дверь, Леха Сазонов достал мобильный телефон, предусмотрительно купленный сегодня утром, и быстро набрал номер мобильника «личного водителя».
– Пиля, я на месте. Сиди в тачке и никуда не ходи. Да не кипешуй ты, все ништяк. Чувствую, у нас сегодня очень тяжелый день, – посетовал профессиональный аферист, доставая из портфеля широкофокусный объектив.
Навинтив его на фотоаппарат и проверив пленку, Жулик бегло пролистал уголовные дела по преступлениям сексуального характера, заботливо приготовленные для него еще утром. Внимание его привлекла тонкая папочка, лежавшая в самом низу. Перевернув обложку, он пробежал взглядом первый листок.
– «Постановление о возбуждении уголовного дела по ст. 131 ч. 2 Уголовного кодекса Российской Федерации», – прочитал Леха.
Заметив свою фамилию, Сазонов аккуратно разложил папку на столике, совместил окуляр с листками уголовного дела. И сразу защелкал затвором, то и дело шурша страницами…
* * *Пляж в районе Бобровицы был многолюден. На мелководье плескались дети. Смуглые юноши и девушки со смехом перебрасывались волейбольным мячом. Толстые тетки поджаривали шпиг белых ляжек и спин.
Белый «Кадиллак», катящий по грунтовке вдоль пляжа, привлекал всеобщее внимание. И не только потому, что длиннющий лимузин выглядел уж очень приметно. Машина напоминала эдакую дискотеку на колесах: звуки музыки, несущиеся из салона, были слышны даже на противоположном берегу.
– Тут не хрен ловить, людей много, – резюмировал Цаца, силясь перекричать музыку, и, вывернув руль, повел машину в сторону высокого обрыва за песчаной косой. – Вон там, за кустиками, самый ништяк.
Место, выбранное Зацаренным для пикника, было и впрямь удачным. Небольшая полянка на обрыве совершенно не просматривалась со стороны пляжа. Непроходимый кустарник сулил возможность интимного уединения с девушками. Да и течение в этом месте было спокойным, что позволяло переплыть на другой берег за расчетные пять минут.
– Все, отдыхаем, – скомандовал Гена, выключая двигатель.
Ермошина, с трудом выйдя из салона, жестом опытной сутенерши кивнула подругам:
– Так, бабы, по быструхе вылазим. Пацаны сейчас дров для костра принесут, а нам надо салаты крошить да мясо на шампуры нанизывать. А то, может, сперва остограммимся? – несмело спросила она у Зондера, вываливавшего из багажника тяжелые сумки.
– Успеем, – хмуро поморщился тот, оценивающе глядя на девушек.
Мандавошкины подруги выглядели приятно, свежо и незатасканно. Кукольные лица, ладные фигурки, мини-юбки на грани фола… Девчонки могли завести самого безнадежного импотента. Видимо, это были начинающие коллеги Ермошиной по ремеслу.
Приготовления к пикнику заняли не более получаса. Солнце еще не успело коснуться шпиля лодочной станции на противоположном берегу, а на углях уже румянилась первая партия шашлыков. Молоденькие бляди, польщенные вниманием старших пацанов, старательно резали хлеб и крошили салаты. Лида сосредоточенно нанизывала на шампур куски маринованного мяса. При этом сам шампур она неприлично сжимала меж ног. Это наталкивало на мысль, что любовь к шашлыкам способствует половым извращениям.
– Ну что – теперь и выпить можно! – воодушевился Зацаренный, то и дело поглядывая на часы.
– Слышь, Генка, мне не наливай, не буду, – поморщился Мамрин и, сняв с пояса мобильник, поспешно проверил входящие текстовые сообщения.
– Чего это так?
– Не могу по такой жаре пить.
– Вообще, что ли, не будешь?
– Может, попозже. И то чуть-чуть.
– Да мы же сюда расслабляться приехали! – В голосе Цацы засквозило неприятное удивление.
По задумке Зацаренного, и Зондера, и блядей следовало грамотно уложить вдоль полянки правильными дозами водки и лишь после этого незаметно для всех отлучиться…
К счастью, Мамрин недолго изображал из себя трезвенника. Сдобная блондинка, сидевшая слева, кокетливо протянула ему лучший шашлык. Мандавошка набулькала в пластиковый стаканчик водки.
– А почему мясо такое серое? – Игорь разборчиво взглянул на шашлык.
– Пиздицида, наверное, подсыпают, – поморщилась Ермошина, поднимая стаканчик с водкой. – Ну, за встречу!
Не закаленные в пьянках девчонки накачались довольно быстро. Ермошина, то и дело икая, все порывалась рассказать о вчерашнем наезде ОМОНа на «Золотой дракон». Она почти ничего не приврала, заявив лишь, что мусора попытались ее изнасиловать. Впрочем, Лиду никто не слушал: на природе принято развлекать себя другими занятиями.
Цаца не спешил расспрашивать малолетку о вчерашних событиях во вьетнамском кабаке: он уже знал о задержании Голенкова. Однако это нисколько не изменило желания выкрасть Таню. Ведь Эдик, по расчетам недалекого провинциального бандита, был богат, а значит, имел все шансы откупиться от ментуры.
Когда вторая порожняя бутылка улетела в кусты, компания решила освежиться в реке. После измерения температуры воды мизинцем ноги стало ясно, что выпито недостаточно. Пришлось доставать третью.
Зацаренный старался не напиваться – всю водку он незаметно выливал в песок. То и дело посматривая на Зондера, Цаца удивлялся его закалке. Глядя на абсолютно трезвую физиономию Мамрина, можно было предположить, что он с отличием закончил школу йоги. Или что тоже выливал свою водку в песок…
– Короче, вы как хотите, а я окунусь. – Поднявшись с разостланного на траве покрывала, Гена направился к реке.
В воздухе летала тонкая, почти невидимая паутина, пронзительно квакали лягушки, на водной глади, взбрасываясь, играла рыба…
– Тут коряги… – бросил Цаца, словно оправдываясь. – Пойду во-он за те кустики за косой. Там вроде дно почище.
Скрывшись за ивняком, Зацаренный воровато осмотрелся. Из-за густых зарослей доносился развязный матерок Зондера и бессмысленный смех блядей. Окунувшись, Гена энергичными саженками поплыл в сторону лодочной станции, рядом с которой он вчера вечером оставил «жигуль», позаимствованный на подшефном автосервисе.
Плавал он хорошо. Спустя минуту мокрая голова уже маячила на середине реки. Далеко внизу прыгал и валился набок бакен фарватера, как гигантский поплавок удочки, на которую Цаца пытался поймать свою удачу.
Доплыв до лодочной станции, Зацаренный уселся в «жигуль» и облачился в одежду, предусмотрительно оставленную в машине. Достал из «бардачка» тяжелый самодельный кастет и, повертев его в руках, сунул в карман. Случайных свидетелей поблизости не наблюдалось, и это заметно подняло настроение. Выезжая с площадки перед станцией, Цаца притормозил и взглянул на противоположный берег. С полянки, окруженной густым кустарником, змеился тонкий прозрачный дымок. Сфокусировав зрение, Цаца сумел рассмотреть Зондера: стоя у «Кадиллака», он разговаривал с кем-то по телефону.
Путь до магазина «Силуэт» занял всего три минуты. Цаца знал: по дороге в детсадик ментовская дочь обязательно должна миновать короткую аллейку, начинавшуюся сразу за магазином. С одной стороны аллейки возвышались дощатые заборы частного сектора, с другой громоздились кооперативные гаражи.
Идея похищения была проста и прекрасна. Таню следовало дожидаться тут же, у гаражей. Спрятаться за углом, пропустить на несколько метров и, надавав по голове кастетом, затащить через проем между металлическими коробками к машине. Укол сибазина в вену гарантировал спокойствие жертвы на несколько часов. До бревенчатой халупы частного сектора, снятой вчера у вокзальной бабки, было рукой подать. Место было малолюдным, а потому неожиданности вроде бы исключались.
В начале аллейки мелькнуло белое платье в горошек. Присев за углом гаража, Цаца осторожно выглянул наружу. Это была Голенкова. Огромные, в пол-лица, очки сверкнули солнечным бликом, и блик этот на мгновение ослепил Зацаренного.
– Только бы никаких посторонних, – прошептал он, надевая кастет на руку…
* * *В кабинете начальника ГУВД Юрия Васильевича Коробейника вот уже полтора часа шел допрос директора «Золотого дракона». Глядя со стороны, можно было подумать, что это не допрос, а приятельская беседа. Товарищ полковник улыбался, пошучивал и даже норовил дружески похлопать задержанного по плечу. Он даже снял с собеседника наручники – мол, ты же бывший мент, неудобно…
Голенков был слишком опытен, чтобы купиться на такую туфту. Метод кнута и пряника он и сам неоднократно применял в бытность опером. Кнутом стала «прессовка» в ресторане с последующей «пропиской» на ИВС. А пряником – показная доброжелательность бывшего сослуживца.
– Эдик, ты ведь в Угро много лет прослужил и потому должен понимать: шансов у тебя никаких. Единственное, что я по старой дружбе могу сделать – оформить явку с повинной. Идет? – с похмельным пыхтением предложил новый начальник городской милиции.
Эдуард Иванович молчал угрюмо и недоверчиво. Обострившаяся интуиция подсказывала: статья «Покушение на убийство», которую ему собираются предъявлять за Наташу, далеко не самое главное, что интересует Коробейника.
– Да, я же тебе насчет потерпевшей не объяснил, – хозяин кабинета протянул Эдику заявление.
Пробежав глазами первые три абзаца, Голенков почувствовал, что пол уходит у него из-под ног.
– Бля-я-ядь… – с чувством прошептал он, и в этом емком слове явственно прочитывалось: «Какой же я идиот!..»
Однако нашел-таки в себе силы прочитать заявление до конца.
Заява, написанная с доброй дюжиной грамматических ошибок, тем не менее объясняла чудесное воскрешение Наташи. Сводилась она к классическому: «упала, очнулась, гипс».
Последнее, что помнила потерпевшая, – это побои, нанесенные ей мужем на кухне. После удара головой о нечто твердое она неожиданно потеряла сознание. Очнулась от какой-то странной вибрации. Открыла глаза и с ужасом обнаружила, что лежит на холодных рельсах. Заметив идущий прямо на нее поезд, нашла в себе силы скатиться с насыпи. Добралась на попутке до травмпункта, получила первую помощь. Оттуда же позвонила домой полковнику МВД Коробейнику Ю. В., который забрал ее на машине к себе. Бросить бессознательную Наташу на рельсы мог лишь изувер-муж (которому она отдала лучшие годы своей жизни). Так что состав преступления был налицо.
К заявлению прилагались соответствующие справки из травмпункта. «Сотрясение мозга средней тяжести», «многочисленные ушибы лобно-теменной области головы» вполне объясняли потерю сознания.
Эдику вспомнилось: а ведь позавчера, на кухне, он очень хотел проверить у Наташи пульс! И лишь неожиданный стук по батарее пресек это поползновение. Вспомнилось и другое: когда он переносил тело «покойной» на рельсы, оно показалось подозрительно теплым. Кто же мешал проверить пульс на железнодорожном переезде? Для бывшего опера Угро это было непростительной промашкой…
– Что скажешь? – вполне доброжелательно спросил Коробейник; он явно наслаждался растерянностью собеседника.
– А что ты хочешь услышать? – просипел Голенков.
– Все.
– Постараюсь… – Эдуард Иванович никак не мог собраться с мыслями.
– Вот это уже другой разговор! – Достав из выдвижного ящика стола тонкую папочку, Юрий Васильевич извлек из нее пачку фотографий. – Наташа – это еще цветочки! Вот, взгляни…
– Что это?
– Оперативная фотосъемка. Нервы-то, надеюсь, у тебя крепкие?
Увиденное поразило Эдика даже больше, чем заява Наташи. Бегло просмотрев фотоснимки, он посерел и выпучился. Во рту сделалось солоно и гадко. В какой-то момент Голенкова даже начала колотить крупная лошадиная дрожь, и лишь огромным усилием воли бывший опер взял себя в руки.
Ментовский фотограф запечатлел два полуразложившихся трупа. Неестественно вздувшиеся тела лежали на глинистом берегу какого-то водоема. И хотя лица покойных были донельзя обезображены тленом, убийца сразу узнал Нгуена и Донга… Фотография металлической бочки (той самой, из золотоплавильной мастерской) не оставляла никаких сомнений: тайна убийства братьев Ван Хюэ перестала быть таковой.
– Погода теперь ясная и солнечная, целых три недели никаких атмосферных осадков, – тоном сотрудника Гидрометцентра комментировал начальник ГУВД. – Под воздействием тепла из трупов выделилось много газов. Эти газы и выбили крышку металлической бочки. Тела немедленно всплыли. На карьерах в районе Седнева всегда ошиваются детишки-рыбаки. Обнаружив покойных на поверхности водоема, юные натуралисты позвонили в милицию. После траленья дна мы обнаружили и бочку, и крышку. Короче, протокол осмотра и заключение экспертов будешь читать? Или и так все понятно?
В голове Эдика почему-то некстати завертелась стихотворная строка, памятная еще со школы: «Прибежали в избу дети, второпях зовут отца: тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца!»
– А я-то здесь при чем? – сдавленно спросил он.
– Меня интересует, как узкоглазые попали в бочку, а бочка – в карьер.
– Я не разбираюсь во вьетнамских похоронных обрядах! – огрызнулся Голенков. – И вообще, узкоглазые, кажется, в свой Ханой собирались. И весь персонал ресторана это может подтвердить!
– Ой, только не надо! – поморщился Юрий Васильевич. – Мне уже все известно. Да, двадцать шестого мая, в понедельник, вьетнамцы действительно собирались лететь домой. Даже билеты купили. Но почему-то никуда не полетели, сдали билеты и остались в своем коттедже. В девять утра Нгуен и Донг вызвали такси и отправились в «Золотой дракон». Мы даже нашли таксиста, который подвозил их к воротам служебного входа к половине десятого. С тех пор их никто не видел. Никто. Охранник ресторана показал, что в это время ты находился на рабочем месте. Экспертиза обнаружила в багажнике твоего «Опеля» микроскопические следы краски – точно такой же, как и на металлической бочке из карьера. По нашим данным, убийство братьев Ван Хюэ произошло двадцать седьмого мая, где-то между девятью и десятью утра. Нгуен убит ударом какого-то тяжелого предмета в висок, у Донга – проникающее пулевое ранение в затылочной части.
Допрос, приняв разгон, пошел накатом. Эдуард Иванович окончательно взял себя в руки. Безвыходность ситуации способствовала моментальному прояснению мысли.
– В это время я действительно был в районе Седнева, – медленно произнес он. – В магазине секонд-хенда. И у меня есть свидетельница, которая может это подтвердить.
– Кто же?
– Ермошина Лидия Михайловна, временно не работающая, – протокольным голосом сообщил бывший оперативник.
– Базарная проститутка, через которую ты Жулика под «рупь тридцать один подписал»? – развеселился Коробейник. – Ну, это, конечно же, надежный свидетель… Ладно. Допустим, я тебе и поверил. А как ты вот это объяснишь?
Достав из кармана небольшой кругляк желтого металла, начальник ГУВД положил его перед собеседником. Едва взглянув на царский червонец 1915 года, задержанный понял: все кончено…
Матерый ментовский волк, опытный интриган и предусмотрительный боец Голенков с треском проигрывал самую главную партию своей жизни. Петля стянулась и распустилась сетью. Он был обложен со всех сторон.