Большое недоумение и даже раздражение японцев вызвал муж еще одной русской героини. Японец решил болеть за русскую команду, чем поставил в тупик тележурналистов, пытавшихся поначалу даже обвинить его в отсутствии патриотизма, а затем старавшихся просто не замечать его в процессе съемки. В другой семье все разворачивалось по более привычному сценарию, но не менее весело. За несколько дней до матча русская жена и японский муж купили краску, флаги и договорились о том, что она болеет за русскую команду, а он – за свою, японскую. Независимо от исхода матча у них была даже запланирована небольшая семейная потасовка, которая должна была закончиться бурным примирением, но уже не при телекамерах.
Но самый большой интерес японцев вызвало поведение Русского клуба – неформальной организации части русских, по большей части молодых, постоянно проживающих в Токио и окрестностях. Строго говоря, русских клубов в Токио было два. Для простоты их называют по именам создателей-руководителей: «Клуб у Лены» и «Клуб у Миши». В клубе Лены я никогда не был, а потому ничего о нем рассказать не могу, а вот в более известном Мишином мне доводилось бывать не раз, хотя и завсегдатаем его я тоже не стал.
Памятное мне заседание клуба проходило в субботу 8 июня – за день до матча Россия – Япония. На том заседании Миша предупредил о желании японцев познакомиться с русской общиной и пригласил всех участвовать в съемках «боления», которые будут проходить в квартале Роппонги (русские говорят «на Роппонгах») в баре, известном как «Уолл-стрит нижний». Несмотря на некоторый испуг японцев перед иностранными фанатами, эта часть болельщиков, среди которых немало русских жен японских мужей и наоборот, явно не представляла особого интереса для полиции – никто не будет вести себя здесь излишне буйно, дабы не потерять право на визу. Зато почти все они свободно говорят по-японски и способны ответить на любой поставленный вопрос – идеальный вариант для телевидения.
К восьми вечера туда начали стягиваться наши молодые соотечественники. Некоторые пришли с японскими «вторыми половинами», видимо, настроенными болеть за российскую команду, и детьми, щеки которых были раскрашены в цвета национальных флагов. Всего в баре собрались около 70–80 человек, и какие-то особые меры предосторожности не предпринимались. В отличие от некоторых других местных увеселительных заведений, здесь экраны больших телевизоров не были затянуты металлической сеткой, а спиртное продавалось без ограничений. Русские, живущие в Японии, болели так же громко и так же организованно, как сами японцы, и никаких мало-мальски крупных эксцессов ни здесь, ни в других местах Токио не произошло. Наши ребята у стадиона в Иокогаме тоже были, и именно они смогли помочь справиться с жаждой приехавшим из России соотечественникам. Дело в том, что непосредственно у стадиона горячительные напитки не продавались, но русские, прожившие здесь по 5–7 лет, легко нашли несколько магазинчиков, которых запреты не коснулись. Один из наших переводчиков, работавший на всех матчах с участием нашей сборной, за три часа до начала игры в восторженном изумлении перекрикивал толпу у стадиона: «Я никогда столько японцев вместе не видел. Кажется, Япония – действительно великая футбольная держава!»
Ликование, наступившее в Иокогаме и Токио после оглушительной победы, не поддается никакому описанию. Толпы японских болельщиков в синих футболках с флагами и раскрашенными лицами заполонили пригородные электрички и, растекаясь по токийским улицам, во всю мощь легких скандировали: «Нип-пон! Нип-пон!» Нечто невообразимое творилось на огромных перекрестках токийского молодежного района Сибуя, где демонстрации болельщиков переходили в какие-то бразильские массовые танцы. Крупнейший эксцесс победной для японцев ночи – несколько человек на радостях сиганули в одну из мелководных токийских речушек, откуда были немедленно выловлены недремлющими полицейскими. В городе Фукуока около 300 пьяных фанатов останавливали машины и били в них стекла. Повреждено было не менее… шести автомобилей (это тремя сотнями фанатов!), разбиты витрины нескольких баров. Однако пострадавших не было, и аресты не производились.
А что же русские? Русские, уезжающие из Иокогамы, снимали с себя майки с надписью «Россия» и прятали в рюкзаки – было стыдно. Многие девушки плакали. Счастливые японцы, встречая их на улицах, выглядели образцом великодушия и, обнимая наших, в утешение произносили одну и ту же фразу: «Все равно у вас хорошая команда. Вам достаточно поменять тренера, и все получится». В маленьком баре токийского пригорода Кавасаки собралась добрая сотня японских болельщиков. Сидеть было негде, и они весь матч простояли плечом к плечу, затаив дыхание и наблюдая игру на огромной плазме. Я притулился в углу, обложившись мобильными телефонами и принимая репортажи от своих добровольных корреспондентов с разных концов Токио и Иокогамы. Мы успевали только обмениваться тревожными взглядами с белокурой красавицей-официанткой, прикидывая, как будем отсюда выбираться, если начнут бить. Матч закончился. Толпа взревела и зааплодировала: «Нип-пон! Нип-пон! Ниппон!» К стойке подошел хозяин бара Юи-сан и, к нашему ужасу, произнес всего одну фразу: «Сегодня вас обслуживала официантка из России». Мы замерли. Замерли и японцы, а через секунду, набрав воздуха, они снова взорвались аплодисментами и новым слоганом: «На-та-ша! На-та-ша! На-та-ша!» Приходится признать: японцы достойны победы как футболисты и уважения – как болельщики.
Я часто вспоминаю тот футбол – футбол 2002 года, сидя за столом. В нашей семье в память о тех событиях хранятся два высоких керамических бокала под пиво. Бокалы фирменные: на одном написано «Иокогама. Минато Мирай», на втором к этой надписи добавлена еще одна: «Чемпионат мира по футболу-2002». Когда-то неподалеку от этого красивейшего района Иокогамы жила семья наших друзей – русская и японец. Там же, напротив железнодорожной станции Сакураги-те, до сих стоит есть якитория – пивной ресторанчик, где подают фирменное блюдо – маленькие шашлычки из разных частей курицы – якитори. Эти бокалы тоже фирменные – они есть только в этой якитории. Однажды наш японский друг – завсегдатай этого места – привел туда нас. После долгого сидения с якитори под пиво наши девушки признались молодому официанту, что им безумно нравятся эти бокалы. Официант понимающе кивнул и… подарил их русским.
Когда во время чемпионата мира уже я оказался со своими друзьями в этой же якитории, тот же самый парень обратил наше внимание, что бокалы новые – добавилась надпись о чемпионате. Подруга Наташа напомнила ему о подаренных когда-то стаканах и попросила подарить один и мне – как другу. Парень кивнул и сделал недвусмысленный жест: мол, суй в сумку, пока никто не видит, я прикрою. Я незаметно смахнул себе в рюкзак и бокал, и пару оригинальных подставок под палочки для еды. Японец улыбнулся и подмигнул – вот и верь после этого рассказам об их жесткой трудовой дисциплине.
Великий желудочно-кишечный тракт
Передачи о странах – участниках чемпионата мира по футболу произвели на меня сильнейшее впечатление. О каждом государстве, о каждой команде на японском телевидении был снят ознакомительный ролик. Все ролики были очень разные (иногда даже показывали сам футбол), но в основном знакомство шло через еду. Каждая страна, команда представлялась через национальные блюда, а знакомство с футболистами происходило не на футбольных полях, а на кухнях и в ресторанных залах. Поначалу это казалось весело, любопытно и диковато. Нынешний кулинарный бум, накрывший отечественное ТВ, в России тогда еще не начался. А тут… Команда Камеруна? Пожалуйста: бананы в кляре! Франция? Как насчет фуагра? Италия? Пицца, мамма-миа! Россия? Икра и водка! Баня и гармонь из ряда стереотипов выпали – они несъедобны, а потому второстепенны для рядовых японцев. Ну что ж, возможно, весь мир на столе – не такая уж и плохая идея. Вот еще бы не в таком количестве и не так часто… Но футбол был только верхушкой съедобного телеайсберга.
Включив как-то телевизор, я увидел одну из бесчисленных японских передач о туризме. Девушке, только что вернувшейся в Токио из Италии, задали вопрос: «Ну и как вам Милан?» «Вкусно!» – с восторгом выдохнула она, а я задумался об особенностях японского восприятия мира.
В любое время суток, «щелкая» пультом по семи главным каналам японского телевидения, вы обязательно попадете хотя бы на одну передачу о еде. «Оисий! (Вкусно!)» – прикрывая рот ладонью, пищат восторженные девушки. «Умай! (Вкусняк!)» – сердито пуча глаза, давятся мужчины и пальцем запихивают вываливающиеся макароны обратно в рот. Для японцев еда – не просто возмещение в организме белков, жиров и углеводов. Для них это культ. Заветы Бендера здесь неизвестны. С ним – с этим культом – японцы живут, его воспевают, им наслаждаются, через него познают внешний мир. Мой друг Василий Молодяков как-то остроумно заметил, что у очень многих японцев главные сенсоры, отвечающие за мировосприятие, сосредоточены не в голове, а в желудке. Могу только добавить, что это неплохо и даже здорово!
Да, с одной стороны, бесконечное обилие хлюпающих, чавкающих, хрустящих, глотающих физиономий на японском экране раздражает сильно – безусловно. С другой – лучший способ снять этот телепищевой диатез – вспомнить российское телевидение с его криминальными хрониками и тому подобными «веселыми картинками». На наших экранах вместо лапши – выпущенные кишки, вместо свежей рыбы – выбитые мозги, вместо соевого соуса – пролитая кровь. Лучше уж по-японски, хотя, конечно, и это крайность, не выход из телевизионного тупика, куда давно и прочно загнано японское телевидение и куда с ускорением опытных бобслеистов устремляемся и мы, с бешеной скоростью фиксируя рецепты за мечущимися по телекухням телеповарами.
У нас пока не сформировалось японское восприятие мира через еду, и я не уверен, что сформируется: у нас принципиально иначе устроены мозги. Свою глубоко философскую версию желудочно-эстетической активности японцев мне поведал Итиро Кавабата – дипломат, тонкий знаток русского языка и русского юмора. Как-то разговорившись с ним о японских пенсионерах, я спросил у него:
– Кавабата-сан, вы так стремитесь на пенсию. У вас, видимо, большие планы на это время?
– Да, жизнь пенсионера – моя мечта!
– А чем предпочитают заниматься японские пенсионеры?
– По-моему, больше всего они любят путешествовать.
– Вы еще забыли «табэмоно» – они любят поесть, особенно пробовать блюда разных кухонь в этих путешест виях.
– Это да, «табэмоно» – это очень важно, но чем старше, тем меньше они кушают – желудок с возрастом хуже воспринимает иностранную пищу, так что… Они хотят получать новые стимулы к жизни, к интеллектуальной жизни. Они не хотят стареть, поэтому стараются как можно больше посмотреть.
– А как тогда объяснить то, что по возвращении из путешествий японцы рассказывают в основном о своих кулинарных впечатлениях?
– Это особенности менталитета. Понимаете, ведь все остальное уже известно, и ощущения от знакомства с памятниками истории и культуры не являются такими личностными. Человек едет куда-то, чтобы увидеть то, что он видел на иллюстрациях учебника по истории, по телевидению, в кино и так далее. Но этот памятник отрешен от него, он принадлежит всем. А вкус – это очень личное, он остается на языке, он принадлежит каждому в отдельности. Допустим, если мы в Риме смотрим Форум или Колизей, мы заранее знаем, что увидим своими глазами. Да, мы испытаем восхищение, но… на этом все. Редко бывает сильное потрясение. А вкус – это другое дело. Он оста ется.
У меня часто складывается впечатление, что на этих благословенных островах нет понятия плохих и хороших стран: с точки зрения народно-государственного имиджмейкинга есть страны вкусные и невкусные. Не всегда теплые отношения японцев с китайцами скрашиваются уткой по-пекински и креветками в кисло-сладком соусе. Корейцев (особенно северных) японцы побаиваются, но охотно едят жареное мясо и острые овощи кимчи, а лучший показатель трудностей Северной Кореи – репортажи о пищевом однообразии корейцев, переходящем в голод. Даже в Москве мало кому известный ресторан северокорейской кухни, в котором подают почти исключительно кимчи и который до одури воняет квашеной капустой, – одно из любимых мест ужина местных японцев, что они, по понятным причинам, стараются не афишировать.
Линию пищевых ассоциаций можно продолжать бесконечно. Преуспевающий и пышущий дурной энергией гамбургер для японца – символ мясистых, высококалорийных Соединенных Штатов. Южную Америку наши соседи представляют с трудом, потому что плохо знают, что там едят. Хотя однажды мне довелось посмотреть потрясающе интересную передачу о Бразилии, которая окончилась сюжетом о рационе анаконды. Олицетворение всей Европы – Франция с ее сыром и винами и Германия с пивом и сосисками. А вот Россия не пользуется популярностью в Японии. Конечно, это надо просчитывать с точки зрения бизнеса, но можно долго и упорно предпринимать шаги по улучшению образа нашей страны, а можно искать пути по «раскрутке» русских ресторанов. Сейчас их в Токио более десятка. Это мало, очень мало. Когда я уезжал из России, точек японского общепита (японских ресторанов, суси-баров и мест, где японская кухня входит национальной составляющей в общее меню) в Москве было 164. Если я хотел объяснить японцам, насколько популярна их страна у нас, то просто называл эту цифру. «Хо-о! (Ничего себе!)» – отвечали они и просили у меня рецепт пирожков. Их логика понятна: мы любим их кухню, значит, мы любим Японию. И наоборот, лучший показатель хорошего или плохого образа России в Японии – количество ресторанов русской кухни. Неинтересные (в японском понимании) страны не могут быть вкусными, и это не такое уж больше преувеличение, как может показаться на первый взгляд.
Тяга к шоу, еде и телевидению органично сочетается еще с одной манией. Известно, что японцы обожают фотографировать и путешествовать. Почему они не фотографируют еду, я, честно говоря, не знаю. А вот почему они путешествуют меньше, чем могли бы, мне известно. Большинство японцев денег на посещение разных стран накапливает к пенсии, а это поздновато: желудок уже не тот.
Внутренний туризм развит здесь чрезвычайно сильно. Лапша рамэн с севера Хонсю, суси из района Осаки, мясные «Чингисхан» с Хоккайдо и сябу-сябу из Кобэ, что еще нужно японцу, чтобы со вкусом встретить старость? Рассказы о путешествиях часто выглядят так: «Сначала мы поехали на Тохоку и ели там лапшу. Потом мы побывали в Тиба, где была вкусная жареная рыба. Потом мы поехали пробовать…» Мне как-то довелось самому отправиться с обычной японской туристической группой в небольшую турпоездку. План поездки был расписан именно так: «Завтрак там, обед там, ужин там. Меню состоит из…»
Конечно, очень и очень многие дедушки и бабушки отваживаются на путешествия за границу, но, что поразительно, и там – в Париже, Нью-Йорке, Барселоне и Москве – они с трепетным волнением ищут рестораны японской кухни – они просто не могут без нее жить. Мой знакомый японец, которому едва за сорок, выезжая каждый год в Европу, обязательно берет с собой супчик мисо быстрого приготовления и большую упаковку сушеных водорослей нори: вдруг захочется вспомнить родину?
Отвлекаясь от темы, скажу, что наши люди родину тоже вспоминают – по-своему.
Однажды мне с моим другом довелось общаться в Токио с двумя русскими каратистами из Челябинска. «Где здесь можно дешево поесть?» – спросил меня один из них. «В “Ёсиное”, – назвал я сеть самых дешевых в Японии закусочных. «А это… водку там подают?» – поинтересовался спортсмен. «Нет», – удивился я. «Что ж мы, как нелюди, только жрать будем?» – в свою очередь изумился он.
Японцы крайне любопытны и неутомимы по своей природе. Изучая мир, они способны забраться в его самые потаенные уголки. Особенно если там кормят. Желательно – кормят вкусно. Любимые передачи – в жанре гастрономического туризма: о приключениях, перемежающихся экзотическими застольями. Этакий «смачный» «Клуб путешественников», но только вместо Сенкевича и Макаревича у них свои лысые и кудрявые звезды. Апофеозом моего удивления японским способностям из всего делать конфетки стал эпизод в начале войны в Ираке. Известная японская военная журналистка вела репортаж из района боевых действий: «Я каждый день ем здесь американскую говядину из солдатского пайка. Оисий!» – и запыленной вилкой, на фоне поднимающих тучи песка танков, она, закованная в бронежилет и увенчанная американским шлемом, выудила из банки кусок тушенки и отправила в рот, пропихнув поглубже не влезающий кусок большим пальцем свободной от вилки руки.
Что к этому можно добавить? Мясо в Мадриде, булочки в Париже, спагетти в Неаполе, шаурма в Стамбуле и, наконец, Китай с его пекинской, нанкинской, кантонской и шанхайской кухнями – вот он: Великий японский желудочно-кишечный тракт! Не менее важный для них и не менее прибыльный для нас, чем Транссиб, если бы только мы сумели изогнуть его дугу к северу, и миллионы японцев своими глазами убедились бы, что пельмени не делают с начинкой из селедки, борщ не едят палочками, а варенье не накладывают прямо в чай! Именно в таких вариантах многие японцы воображают себе русские блюда, потому что именно такими их подают в известных японских ресторанах.
Еще один штрих к представлениям о японском общепите. Ресторан – место культурного отдыха, он должен быть везде – в музее, картинной галерее, где угодно. Идя на культурное мероприятие, рядовой японец обязательно планирует посещение ресторана по месту проведения свободного времени. Случай, когда человек, придя на художественную выставку, просиживает часы в ресторанчике, – норма. И не только на выставке.
В моей японской квартире не было Интернета. Отправлять статьи в Россию я приезжал в ближайшее к дому интернет-кафе, которое правильнее было бы назвать интернет-рестораном. Помимо компьютеров здесь предоставляется неизбежная японская услуга – питание. Сидя в кабинке перед экраном монитора, я слышал, как со всех сторон раздается скрежет вилок о тарелки, стук палочек, смачное хлюпанье, сочное, извините, рыгание и оглушительное чавканье – мои японские соседи с помощью Всемирной паутины путешествовали по свету. Умай!